Глава 40Белый свет, пробивающийся сквозь прикрытые веки. Пахнет чистым, свежим постельным бельём. Солнечный луч скользит по лицу, но последние мгновения безмятежного глубокого сна так сладки, что я недовольно морщу нос, отворачиваю лицо в сторону. Я лежу на мягкой, удобной постели. Сейчас войдёт мама, склонится над моей кроватью, нежно погладит рукой щёку и тихонько скажет: «Уже утро, сынок… просыпайся, соня»
Нет. Не скажет. Просто я не спал на нормальной домашней постели уже шесть лет – и моя память перенесла меня в детство. Я благодарен ей за это короткое наваждение – пусть даже теперь мне так больно.
Но где же я? Последнее, что помню – валяюсь полумёртвый на берегу Темзы. А до этого… ещё один острый укол в сердце… ребята… все погибли. Я снова один. У меня вновь нет Семьи. Ничего нет.
Странно, у меня ничего не болит… я же помню – сабельные рубцы, болт, засевший в плече… разбитая голова… я осторожно пытаюсь определить, в каком состоянии мои раны – и при этом не пошевелиться. Нелёгкая, скажу тебе, Летиция, задача…
- Тело твоё я подлатал, - тот самый спокойный мужской голос, услышанный мною впервые перед самой потерей сознания. – Открывай глаза и смотри на меня.
Сам не осознавая, почему – я беспрекословно повинуюсь. Вначале слегка прижмуриваю глаза от яркого света, усиленного белоснежной побелкой стен маленькой комнаты, похожей на монастырскую келью. Потом вижу свои руки, лежащие поверх покрывала. Пробую шевелить пальцами – всё нормально, никакой боли в раненном плече. А потом смотрю прямо перед собой – и вижу его. Старик сидит у меня в ногах на массивном деревянном кресле. Он в каком-то балахоне из грубого домотканого полотна сероватого цвета – такое делали женщины и в нашей деревне… я сказал старик… но он крепок и здоров на вид, его лицо не искрещено морщинами… хотя кожа смуглая, того тёмно-бронзового цвета, что бывает лишь у тех, кто очень много времени проводит под вольным небом, открытый всем ветрам и Солнцу. Просто волосы у него белые (Не желтоватая седина, а именно белые! Словно первый снег, ещё не тронутый ничьими следами…) И аккуратно подстриженная борода. И пушистые усы. И густая, волнистая шевелюра. И в противоположность этому глаза. Чёрные. Как уголь. Как крыло ворона. При виде таких глаз кумушки суеверно скрещивают за спиной пальцы и трижды сплёвывают через плечо. А сейчас эти глаза невозмутимо, с интересом меня изучают. И я вдруг кажусь себе самому маленьким и невесомым.
- Ты умирал – а теперь ты воскрес. Пора начинать жить по-новому.
Во мне возникает и укрепляется уверенность. Я наконец-то встретил представителя своего племени, не пожелавшего скрыться, как это делали другие…
- Ты… - горло моё пересохло, и голос срывается. – Ты – колдун?
- Да.
- Ты… знаешь, что я…
- Да. Но, честно говоря, я ожидал увидеть совсем иное. Меня пугали диким волшебником - маглокровкой, который сколотил кровожадную банду и терроризирует весь Лондон. А мои глаза видят перепуганного мальчишку, выучившего с грехом пополам пару несложных трюков…
- Пару трюков?! – оскорблённая гордость заставляет меня взвиться на кровати, но я вовремя успеваю опомниться и прикусить язык. Ещё неизвестно, что он собирается делать со мною…
- Да. Такая сила… и такое бездарное, слепое применение, - старец задумчиво огладил ладонью бороду. – Словно кто-то использует астролябию для заколачивания гвоздей. Но это не твоя вина, мальчик.
- Я не мальчик! Мне скоро исполнится восемнадцать!
- Да-да… конечно… и что же ты намерен делать теперь?
Старик пугал меня. Я чувствовал окутывающую его ауру, это было ощущение такой силы, что волосы на моём затылке вставали дыбом. Я привык к самостоятельности и не хотел никому подчиняться. Я не видел в этом странном волшебнике (Странном? Да мне не с чем и сравнивать! Кроме мамы я не знал ни одного представителя магических кланов) угрозы или враждебности… но и безоговорочного доверия он у меня тоже не вызывал. Впрочем, после шести лет ежедневной войны за выживание на Дне Лондона понятие «безоговорочное доверие» вообще исчезло из моего словаря.
- Спасибо… за то, что ты меня вылечил и вообще… за то, что спас мою жизнь. Я твой должник. Но я хочу уйти.
- И куда, позволь поинтересоваться, ты собираешься направиться, мой юный собрат?
- А… а где мы сейчас?
Брови старика слегка приподнялись.
- О, вижу ты умеешь задавать правильные вопросы. Мы в пригородах Лондона. Примерно в десяти милях от места, где вас накрыла королевская стража. И в трёх милях с небольшим от песчаного пляжа, где я нашёл тебя. Предупреждая твой следующий вопрос: тебя ищут. Стражники доложили о полном истреблении банды Чёрного Билла, но, увы – лорд-мэр жаждет увидеть твоё мёртвое тело собственными глазами. И на твоё горе, он знает тебя в лицо, помнишь ограбление кареты модной куртизанки на прошлогодний Иванов день?
- Ага… - я был ошеломлён. Кажется, этот колдун знает про меня и моих ребят многое… очень многое.
- А клиентом куртизанки в тот вечер был сам лорд-мэр, вот так то, мой мальчик. И пока Киска срывала с его любовницы драгоценности, а ты, приставив к вельможному горлу нож, орал: «Вытряхивай золото, жирный ублюдок!» - у господина мэра было достаточно времени хорошо запомнить черты твоего лица.
- Так это была та толстая сволочь в полумаске… - угрюмо пробормотал я. – Эх! Знал бы – прирезал, как свинью!
- Поздно скрежетать зубами, молодой человек. Важно то, что мэр объявил за твою голову беспрецедентную награду – пятьдесят фунтов. На подворье ратуши уже принесли столько голов всяких босяков, которым не посчастливилось быть одного с тобой возраста и немного на тебя походить – что из них можно сложить пирамиду высотою с дом. Но мэр – человек практичный и золото своё за так не отдаст. Так что стражники, да и просто всякий, кто желает быстро подзаработать, рыщут по всей столице, аки волки, крови алчущие… вот так то, мой дорогой собрат.
- Мне… мне нужно бежать… переплыть Канал… скрыться…
- Нет, мальчик, - старик слегка покачал головой. – Нет. Я гадал на твою судьбу. Слишком часто раскинуты сети. Тебе не ускользнуть. Если ты останешься среди маглов – погибнешь.
Почему-то я сразу ему поверил. Злость и безысходность – вот что я почувствовал в тот момент.
- И что теперь?! Что мне делать теперь?
- Учиться жить в новом мире, мальчик.
* * *