Глава 48. До чего дошел прогресс!Дорогие читатели!
То, что в этой главе выделено курсивом, перепечатано из научно-популярных источников и содержит спецефические научные термины. При отсутствии желания в это дело вникать лучше не вчитываться (не портить настроение). Пропустите и с легким сердцем читайте дальше, потому что дальше все это объясняется более простыми словами.
12 апреля 1998 года, воскресенье.
Повисшее в воздухе молчание, вопреки ожиданиям, не растворялось, а через некоторое время стало даже слегка неуютным. Ляпнув фразу про мемуары как шутку, Гарри не мог и подумать, что их разговор с Гермионой о кварках может так неловко наложиться на его утренние размышления о Квирелле, о Дамблдоре, об его истинных целях и странных методах. Но мысли в голове были еще весьма отрывистыми, размытыми, не сформировавшимися до конца в слова, и потому Гарри молчал, прокручивая в мозгах раз за разом все сказанное Гермионой и свои собственные догадки.
От размышлений оторвал до странности неуверенный голос подруги:
- Гарри, а ты сам веришь в то, что школьная дружба может… ну, то есть из дружбы может вырасти… любовь?
Сказано это было так тихо, так робко, пожалуй, даже трусливо, и так не похоже на обычный уверенный «Гермионистый» тон лучшей ученицы Хогвартса, что Гарри слегка опешил. Дамблдор и Квирелл сразу вылетели из головы. На его памяти последний раз Гермиона так заикалась, когда первый раз произносила имя Волан-де-Морта вслух, но это было давно, еще в начале пятого курса.
Вопрос, если честно, возмутил. Уж кто бы спрашивал?! Не эта ли парочка закадычных друзей, Рон и Гермиона, не далее, как две недели назад целовались, да еще и в губы, и прямо у него на глазах. Старосты... Пивз их задери!
Фантазия тут же нарисовала милую картинку, как эти двое поздно вечером патрулируют пустынные, и уже достаточно темные школьные коридоры...
- Еще как верю, - буркнул в ответ Гарри, по большей части ради того, чтобы приостановить неуемную игру воображения, потому что там уже творилось такое, о чем лучше было помалкивать. – Разве вы с Роном не живое тому подтверждение?
- Почему это, интересно, сразу мы с Роном? – произнесла Гермиона до нельзя удивленным тоном, который возмутил еще больше.
Если вслушиваться в ее разглагольствования, можно подумать, что это не она целовалась с рыжим не далее как две недели назад. У него, Гарри, на глазах! Он, хоть и в очках, но, однако, не слепой.
Гарри просто физически ощущал, как рот заполняется ядовитой слюной, которую непременно хотелось выплюнуть в адрес хваленой парочки. Пожалуй, только усилием воли он заставил себя промолчать, потому что стоило ему сейчас обронить хоть одно неосторожное слово, то остановиться было бы трудновато. Будь Гарри один, он бы смог усмирить гнев, но он, к сожалению, был не один. В животе нетерпеливо ерзал, ворочался и распускал когти своенравный зверек, который заставлял смотреть на поцелуй «в защиту эльфов» своими, звериными, глазами.
Видимо ярость, бушевавшая в душе, несмотря на огромные усилия спрятать ее внутри, все-таки пробралась наружу и отразилась на его лице, потому что Гермиона, еще больше смутившись, еле слышно промямлила:
- Ну, вы… с Джинни… тоже дружили...
Здравствуйте. Приехали. Сравнила гоблина с эльфом.
- Когда это я, интересно, дружил с Джинни? – прошипел в ответ Гарри. – Да я с ней до середины пятого курса вообще не разговаривал! Даже на каникулах. Вернее, она со мной. Да я понятия не имел, с кем там она встречается, с Корнером или с этим, шкафом Маклаггеном, и... меня это не волновало! Я еще страшно удивился, когда вдруг где-то в середине года обнаружил, что она в состоянии произнести пару-тройку связных слов, обращаясь ко мне.
- Гарри, ты, наверное, забыл? - вкрадчиво прошептала Гермиона. - Кормак Маклагген был на вечеринке со мной...
- Вот я и говорю: мерзкий он тип! - мгновенно среагировал Гарри.
Девушка, к его удивлению, почему-то не сочла нужным добавить, что этот Кормак – жуткий скандалист, и, вообще, слишком много о себе думает. Это было лишь самое малое из того, что этот пижон заслужил в свой адрес. Повезло человеку закончить Хогвартс на год раньше его однокурсников – пусть радуется! Теперь из щели вылезет, и снова за свое – командовать. Зря он тогда, после матча, его на тот свет не отправил. А так руки чесались! Трещина в собственном черепе помешала и железная воля мадам Помфри.
Гарри был уверен, что мнение Гермионы о Маклаггене не сильно изменилось в лучшую сторону, ждал соответствующей ее реакции, и, тем не менее, она молчала. Да она вообще вела себя как-то странно: то пристально смотрела на него, то качала головой и отводила глаза в сторону, то немного улыбалась, продолжая накручивать на палец прядку волос. Гарри даже стал подозревать, что думает она вовсе не о придурке Маклаггене, а потому решил направить ее мысли в нужное русло.
- Если снова скормить Маклаггену десяток яиц докси, он будет очень даже ничего...
- А-а… ну, да, - рассеянно пробормотала Гермиона и многозначительно хмыкнула. – Это, несомненно, пойдет на пользу. И не только ему...
Она тихо усмехнулась, качнув головой и почесав рукой переносицу, и ее странная усмешка почему-то укрепила подозрение Гарри, что озвучена была лишь самая малая часть мыслей. Потому он выжидательно уставился на нее, предлагая двигать дело дальше. Кажется, намек девочка поняла.
- Гарри, - вновь обратилась к нему Гермиона со свойственной ей терпеливо-серьезной интонацией, - мы вроде бы говорили о вашей дружбе с Джинни в школе?
- Да-а? – переспросил Гарри, одновременно припоминая начало разговора: вроде бы, действительно, говорили о Джинни. – Извини, отвлекся.
- Она встречалась с Майклом Корнером, - услужливо напомнила Гермиона. – На пятом курсе.
- Я рад за нее, - ответил Гарри с ходу, потому как на Корнера зла не держал. – Майкл Корнер, в отличие от пижона Маклаггена, вполне нормальный парень. Прости, но не могла бы ты объяснить, почему меня должно это волновать?
Гарри и в самом деле не мог понять, какого Обвислого Мерлина его должны трогать бывшие поклонники Джинни. Мало ли с кем она встречалась? Нет, здесь что-то другое... У Гермионы, наверняка, свои интересы, ведь это она посоветовала рыженькой подруге встречаться с другими мальчиками, дабы обратить на себя внимание Гарри Поттера. Судя по тому, какой у новоявленного Хогвартского психолога сейчас смущенный вид, его догадка верна.
- Да... но... действительно... ты прав... извини..., - страшно покраснев, пробормотала Гермиона.
- Извиняю, - снисходительно произнес Гарри. Смущенный до предела вид подруги и ее пунцовые щеки способны были сделать великодушным не только Избранного.
- Но, потом..., позднее, на шестом курсе... Потом ведь вы с Джинни стали друзьями? - не унималась Гермиона. – Вы ведь играли в одной команде?
Похоже, у Гермионы были весьма специфические представления о тренировках. Впрочем, что могла она понимать в квиддиче, кроме того, что снитч обладает телесной памятью, что очки, обработанные заклинанием «Импервиус» и, приобретя при этом водоотталкивающие свойства, позволили ловцу хорошо видеть поле, и что скандалист Маклагген на дух был не нужен ему в команде? Так что, стоило ли на нее сердиться?
- Гермиона, время тренировок строго ограничено, - смирив свой пыл, подробно начал объяснять Гарри. – Поле одно на четыре команды, и если тебе разрешено летать с шести до восьми, то надо тренироваться, а не валять дурака. Кроме того, мне, как капитану, нужно было видеть всех, а не одну Джинни. К ней, кстати, как к охотнику, претензий было меньше всего: играет она прекрасно. А время вышло – по рукам и в раздевалку. У девочек - отдельная, - добавил Гарри на всякий случай, если у Гермионы вдруг возникнут еще вопросы.
Вопросы у Гермионы были, но совсем другого плана.
- А разве вы не обсуждали вместе тактику игры? Оптимальную схему для команды? – ничуть не скрывая удивления, спросила подруга. – Тебе ведь пришлось несколько раз брать в команду новых игроков. Сначала выбыла Кэти, потом Рон не смог играть...
- Нет, - коротко отрезал Гарри. – Все решения по стратегии, тактике, и замене игроков я принимал сам, включая хитрый замысел с «Фицелисом» для Рона. Извини, конечно, что пришлось использовать тебя, но непременно нужно было сделать так, чтобы он поверил, что выпил не просто сок.
Выбросив в воздух последние слова, Гарри ожидал, что сейчас начнется длинная нравоучительная беседа по поводу того, насколько некрасиво подливать что-то в тыквенный сок или делать вид, что подливаешь, но Гермиона только изумленно выдохнула:
- Так вот оно что? Знаешь, а ты здорово тогда придумал! Недаром Виктор Крам так восхищался тобой, причем, не только как замечательным ловцом, но и как отличным капитаном команды.
Зверь в животе тут же навострил уши и жадно потянул воздух. Интересно... Когда это она успела переговорить с болгарином?
- Мы виделись с ним на похоронах Дамблдора, - пояснила Гермиона, опережая его вопрос. – Правда, успели сказать друг другу лишь несколько слов. Знаешь, Виктор всегда тобой восхищался. Помнишь тот заключительный матч со Слизерином на третьем курсе?
- Ну, помню, - со скрипом произнес Гарри, которого давным-давно прошедший матч ни в коей мере не волновал. Гораздо больше интересовало то, кто же помешал «бедному» Вики поговорить с Гермионой подольше и сказать друг другу чуть больше нескольких слов. Не иначе, Рон. Правильно сделал.
- Так вот Виктор несколько раз возвращался к этому матчу, - продолжала лепетать Гермиона, не обращая внимания на хмурый вид друга. - Ты тогда так классно притворился, что увидел снитч в противоположном конце поля и рванул туда на метле. Виктор, правда, считает, что опытных игроков этим не проведешь, но тебе тогда было всего тринадцать лет. А потом тебя окружили противники, стремясь вывести из игры, но ты так резко рванул вверх, что они столкнулись нос к носу! И, под занавес, ты успел догнать Малфоя и поймать снитч, удерживая Молнию только ногами!
- Постой, постой! – остановил девушку Гарри. – А с каких это пор Крам стал интересоваться школьным квиддичем? Он что, был на том достопамятном матче?
Гермиона смотрела на него снисходительно, явно умиляясь заданными вопросами. Невольно возникло странное чувство, что это не он, Гарри, а она знает о квиддиче больше, чем он сам, Рон и Джинни вместе взятые.
- Гарри, - начала она в своей умоляюще-назидательной манере, она всегда так говорила, когда, по ее мнению, ей приходилось объяснять очевидные истины, - а как ты думаешь, где профессиональные команды подбирают себе игроков, если не со школьных команд? Насколько мне известно, Оливер Вуд получил предложение играть за вратаря сразу же после этого матча. Не пропустил ни одного пенальти!
- Да! Но ведь Виктор тогда был всего лишь школьником, - вырвалось в ответ у Гарри. – И потом, я видел на чемпионате мира, как летают профессионалы!
- А вот Виктор не мог поверить, что ты впервые сел на метлу в одиннадцать лет, - улыбаясь, ответила Гермиона. – А матч он смотрел в записи.
Может быть, в другое время, да всего месяц назад, Гарри с великим удовольствием выслушал бы от лучшей подруги все до единого лестные слова болгарского ловца о себе, но сейчас слушать это спокойно... Раздражало одно сочетание слов «Виктор Крам», не говоря уже о «Вики». Причина была в том, что восхищался болгарин не только, и не столько Гарри Поттером, а, черт его возьми, Гермионой.
Нашли, значит, нейтральную тему для разговора – Гарри Поттер! Естественно, поскольку Рон – официальный кавалер, можно сказать, почти жених... Интересно, оттаскивая за руку Гермиону от этого мрачного типа, он хоть сказал ему пару ласковых? Хотя, по мнению Гарри, болгарин вполне заслуживал пару увесистых.
Если злость – и даже не злость, а скорее, досада - на Рона (и даже не на Рона, а больше на самого себя) была довольно неприятна для самого Гарри - по крайней мере, он всеми силами старался это не показывать - то недовольство поведением болгарина скрывать не было особой нужды. Да пусть он хоть двадцать раз восхищается талантами Поттера, но где-нибудь подальше от Гермионы.
- Я вот не понимаю, - ехидно произнес Гарри, глядя на девушку с вызовом, - что вы, девчонки, находите интересного в Викторе Краме? По мне – мешок мускулов. Горбатенький, нос как у гоблина, а брови как у лешего. И бородку еще себе идиотскую отрастил!
На самом деле Виктор был всего лишь немного сутул, а брови, как и нос, немного великоваты, да и бородка мало походила на мочалку, но в данный момент какое это имело значение?
Хуже было то, что не самая респектабельная внешность Крама не имела особого значения не только для него, Гарри, но и для Гермионы тоже. Она лишь звонко рассмеялась в ответ на его замечание про нос и брови, и тут же, вскользь упомянув, что они с Роном тоже не великий идеал мужской красоты, начала расписывать про ум и талант «Вики» в учебе.
По мере того, как Гарри узнавал подробности о школьной программе Дурмстранга, сохранять на лице хотя бы видимость спокойствия становилось труднее и труднее. К тому же выяснилось, что несравненный «Вики» без пары-тройки лет - анимаг. Акулья голова у него, видите ли, не просто так выросла. Водоплавающий, блин! Вот и плыл бы себе мимо...
Расхваливая великого ловца, Гермиона время от времени бросала на Гарри осторожный, испытывающий взгляд. Гарри откровенно не мог понять, что она от него ждет? Что он сейчас присоединится к ее хвалебным речам? Дождется...
Радовало то, что Гермиона, при всей своей незаурядной эрудиции, не владела легилименцией, а, следовательно, мысли Гарри увидеть не могла. Однако пожар, бушующий в душе парня, прорвался-таки наверх. Улыбка уже давно сползла с лица, а недовольная мина, становившаяся все кислее по мере того, как «Вики» достигал в учебе и спорте недостижимых вершин, выдавала его нехорошие замыслы с головой. Замыслы были просты, как «Экспеллиармус» - намылить и свернуть Краму шею.
Как никогда, Гарри понимал Рона. Жаль, под руками не было маленькой фигурки болгарского ловца.
Во все время «великого монолога большой поклонницы Виктора Крама» Гарри по большей части отмалчивался, изредка вставляя свое многозначительное «гмм-м». Большего выдавить из себя он просто не мог. Вернее, он мог бы много чего озвучить, но все это было не для женских ушей.
Когда же дело дошло до «простых злонамеренных заклинаний», таких как «фурункулезное» и «жалящее», которые, оказывается, в Дурмстранге изучают в начальных классах, Гарри не выдержал. Осторожно стянув со стола магловский журнал, он поспешно спрятал свою, возмущенную до предела человеческого терпения, рожу за его страницами, всеми силами стараясь успокоиться.
Минуты три-четыре до него еще продолжала долетать информация о заклинаниях, «вызывающих нестерпимый зуд» и «заставляющих человека беспрерывно икать», и даже «чихать и кашлять», и «способствующих обильному кровотечению». Гарри невольно подумал, что если бы все перечисленное изучалось в Хогвартсе, да еще на младших курсах, близнецам Уизли нечего было делать в школе со своими забастовочными завтраками и кровопролитными батончиками.
Интересно, на ком же студенты Дурмстранга тренируют свои «злонамеренные»? Друг на друге, или все-таки на пауках? Как ни странно, но образ беспрерывно чихающего акромантула с носовым платочком в мохнатой лапе прогнал из головы даже зубастую акулью башку крутого супермена «Вики». К тому же, поток слов, исходящий от Гермионы, неожиданно остановился.
Медленно, осторожно опустив журнал вниз, Гарри бросил на девушку любопытный взгляд. Вообще-то, он ожидал увидеть вполне довольную собой особу, только что со знанием дела прочитавшую своему непутевому другу нравоучительную лекцию об идеальном мужчине. Но ничего похожего не наблюдалось. Гермиона нервно сминала в руках кухонное полотенце, хмурилась и выглядела скорее растерянной, чем довольной.
За последние пару лет Гарри пришлось не раз и не два пожалеть о том, что он не владел легилименцией, но никогда сожаление не было столь острым. Сейчас ради того, чтобы узнать, чем вызвана такая странная растерянность подруги, Гарри готов был хоть сию минуту отправить в вечный полет Волан-де-Морта. В третий раз.
Словно почувствовав на себе его взгляд, Гермиона резко подняла голову. Гарри немедленно юркнул за страницы журнала и старательно притворился читающим. Он и в самом деле скользил глазами по строчкам, не понимая, впрочем, ровным счетом ничего из напечатанного.
Гарри даже не мог осознать, что именно заставило его несколько раз возвращаться к началу абзаца. Скорее всего – злость. Какой-то там «Вики» весь-такой-из-себя-крутой живет и здравствует, а он, Избранный, не может сообразить, о чем пишут в магловском журнале.
С третьего раза получилось, и смысл прочитанного стал более-менее понятным.
Кишечная палочка, подвергшаяся генетическим изменениям, стала производить горючее вещество - новый штамм известной бактерии получен в Калифорнийском университете в Лос-Анжелесе.
Escherichia coli - продуцент спирта с пятью атомами углерода, вместо привычных двух или трех. По словам авторов исследования, с помощью генно-инженерных методов можно достичь производства бактерией спиртовой молекулы и с восьмью углеродами. Кишечная палочка, обычно ассоциируется в сознании широкой публики с антисанитарией, однако для генетиков это удобная и благодатная модель - она быстро размножается и уже очень хорошо изучена. Оказалось, ее можно модифицировать таким образом, что каждая бактериальная клетка будет производить "длинноцепочный спирт", использование которого в качестве энергоносителя рассматривается как один из способов борьбы с глобальным потеплением, поскольку речь идет о существенном увеличении эффективности топлива. Генетически-модифицированная E.coli может рассматриваться как потенциальный производитель реактивного топлива, бензина и других нефтепродуктов, дающих много энергии
Быстро опустив журнал на стол, Гарри обратился к Гермионе, которая все еще продолжала хмуриться.
- Смотри, а ведь они, то есть маглы, они же все-таки когда-нибудь будут производить бензин из... лимонада. Или из воздуха...
Гарри не особо надеялся, что подругу это заинтересует, но очень уж хотелось сменить тему разговора. Чертов «Вики» стоял поперек горла не хуже собственного кривого шрама.
- Неплохо..., - задумчиво пробормотала Гермиона, когда пробежала глазами заметку. – Правда, мой папа говорит, что он бы с куда большим удовольствием вовсе отказался от машины и приобрел у нас в Министерстве комплект порталов на месяц. Хотя бы до работы и обратно: пробки на дорогах достали.
- А порталы сложно делать? – спросил Гарри, радуясь, что его маневр удался, и Гермиона отвлеклась-таки от надоевшей темы.
- Ну, в общем и целом, штука сложная, - уверенно заявила Гермиона, и тут же начала подробно объяснять. – Перемещение происходит не то через пятое измерение, не то через подпространство. Помнишь тот корабль, на котором прибыла в Хогвартс команда Дурмстранга? Так вот они тоже путешествовали через подпространство. Это единственное, что удалось усвоить, когда Вики пытался объяснить общий принцип...
Обреченно вздохнув, Гарри снова схватил журнал, торопливо перевернул лист и с решимостью страуса уткнулся носом в печатные страницы. Весь интерес к принципу работы порталов испарился мгновенно. Между юношей и девушкой снова повисла тишина.
- Гарри, а ты знаешь: маглы могут скоро придумать что-нибудь похожее на мантию-невидимку, - загадочно произнесла Гермиона, нарушив неуютное молчание. Оборвав предыдущую реплику практически на полуслове, она долго не решалась продолжить разговор, так что минуты показались Гарри часами. Но вновь услышав голос подруги, Гарри неожиданно для себя обрадовался. В конце концов, «Вики» проплывал мимо так давно..., а долго сердиться на лучшую подругу он не мог.
- Шутишь? - прошептал он недоверчиво, возвращая журнал Гермионе. – Здесь прочитала?
- Ну, да, - ответила Гермиона, быстро перелистывая журнал и разыскивая нужную страницу. – Вот, держи!
На этот раз буквы складывались в слова и доходили до сознания куда быстрее, чем в заметке про пресловутую кишечную палочку.
"Идея создания материалов с не встречающимся в природе отрицательным коэффициентом преломления, т.е. материалов, от которых лучи отражаются необычным путем, делая его невидимым, активно разрабатывалась последние годы в нескольких исследовательских центрах мира. Благодаря отрицательному коэффициенту преломления такие материалы идеальны для маскировки объектов, так как их невозможно обнаружить в определенном диапазоне волновых частот. Согласно расчетам, представленным физиками из лондонского Imperial College, лучи света, попадая на «метаматериал», покрывающий объект, будут изгибаться и возникнут на обратной его стороне, причем в точно таком же направлении, каким оно было до встречи с объектом. И, несмотря на то, что описанные композиты сделаны из металла и хрупки, а их масштабное производство пока за гранью реальности, можно с уверенностью сказать, что рано или поздно первый плащ-невидимка скроет своего обладателя от посторонних глаз".
Перечитав заметку, опубликованную в рубрике «Новейшие изобретения и открытия», несколько раз, Гарри, потрясенный до глубины души, уставился на девушку. Но она стояла, не обронив ни слова, скрестив на груди руки, явно собираясь выслушать сначала его мнение.
- Если честно, не ожидал, - произнес, наконец, Гарри. – Слушай, я, конечно, далек от «новейших открытий», но все-таки... Интересно: отцовская Мантия-невидимка работает за счет Дезиллюминационных заклинаний, или (Гарри заглянул в журнал и процитировал) "благодаря отрицательному коэффициенту преломления лучей света определенного диапазона"?
- А ты сам как думаешь? – спросила Гермиона насмешливо, видимо забавляясь его потрясенным видом.
- Да скорее – второе, чем первое, - высказал Гарри свое мнение. – Этой Мантии лет... полтысячи, или того больше. Многовато для Дезиллюминационного заклинания. Может быть, Игнотус Певерелл был великим волшебником, но за такой огромный срок наведенные чары развеялись бы бесследно.
- И потом, даже самые сильные Дезиллюминационные чары можно снять соответствующим заклинанием, а наша Мантия-невидимка никак не реагирует даже на сам-знаешь-какое страшное слово, - поддержала Гермиона версию Гарри. - Только как же он, то есть Певерелл, смог до такого додуматься? То есть фактически создать материал, изгибающий лучи света "видимого спектра" и соединяющий их на обратной стороне в нерушимом порядке. И пусть даже он сотворил эту трансфигурацию..., наверное, при помощи магии - это все равно непостижимо!
- Но ведь чары трансфигурации тоже рассеиваются со временем, - осторожно вставил Гарри, прервав восторженную речь подруги.
Та в ответ пожала плечами и развела руки в стороны, дав тем самым понять, что знания ее далеко не беспредельны.
Так вот почему Дамблдор так ухватился за Мантию-невидимку, которую показал ему Джеймс. Зря показал, разумеется. Гарри невольно вспомнил, как он сам впервые развернул присланный Дамблдором сверток, в котором лежала отцовская Мантия. И как он спрятал ее, действуя на чистом инстинкте, когда в спальню ворвались Фред и Джордж. Не хотелось, чтобы хоть кто-то до нее просто дотрагивался.
Впрочем, Мантия не спасла бы маму. Так же как волшебная палочка отца осталась валяться на диване в нужную минуту, так и Мантия, наверное, осталась бы лежать где-нибудь в шкафу, а ему самому так и не суждено было бегать к рождественской елке на деревенской площади вместе с братом или сестрой.
Пока Гарри с тихой грустью представлял себе картины своего, так и не состоявшегося детства, Гермиона вновь нарушила молчание.
- Гарри, поскольку мы уже заговорили об охранных заклинаниях, то боюсь, что нам всем скоро придется переселяться. Мы здесь уже больше недели, хочешь - не хочешь, а заклинания ослабевают день ото дня. Ладно, в такой вот промозглой серости даже вполсилы работающие чары все равно исправно делают свое дело, но атмосфера рано или поздно придет в устойчивое состояние, и тогда лучше не рисковать.
Еще осенью Гермиона вполне доходчиво объяснила ему и Рону, что ее маскировочные чары создают вокруг человека или палатки магическое (маглы бы сказали - энергетическое) поле, которое искривляет "световые и прочие волны" особым образом, но поле это неминуемо слабеет со временем.
- Тогда лучше завтра, - бросил в ответ Гарри, соглашаясь с доводами подруги. – Потому что полнолуние, - добавил он серьезно.
- И понедельник – день тяжелый, - вздохнула Гермиона. – Ближе к утру, пожалуй, будет самое безопасное время. Министерские чинуши, конечно, умом не блещут, но недооценивать противника тоже нельзя.
- Гермиона, да при всем желании мозговую деятельность чистопородных тупиц типа Амбридж или Ранкорна переоценить трудно, - скептически ухмыльнулся Гарри, – Хотя, с дементорами дамочка договорилась...
- Вот, вот..., - поддакнула девушка.
Оторвав глаза от журнала, где он в пятый раз перечитывал заметку про плащ-невидимку - не в силах поверить, что такое возможно - Гарри рассудительно заметил:
- И все равно: маглы вон скоро будут мантии-невидимки шить без всякой магии, а наши чинуши будут по-прежнему лелеять мечту о господстве над "грязными" маглами. И так называемый «Глаз Грюма» у маглов уже есть.
Пробежав глазами поразившую его статью еще раз, Гарри спросил:
- Слушай, а он что, улавливал лучи света в «расширенном диапазоне»? В смысле, волшебный глаз.
Гермиона только слегка кивнула головой, а Гарри, прикрыв страницы журнала, прочитал название на глянцевой обложке: "Discovery". Как он уже догадался, издание было практически полностью посвящено обзору новостей из мира магловской науки и техники.
- Похоже на то, что пока мы с Сама-Знаешь-Кем, сломя голову, гонялись друг за другом, маглы, как там говорил мистер Уизли, столько всего напридумывали! – восторженно заметил Гарри, испытывая, как ни странно, гордость за мир маглов, который не стоял на месте даже те семь лет, что он учился в школе. – Хорошо бы чистопородным дать почитать.
- Мой папа того же мнения, - ответила Гермиона, забирая журнал у друга. – Я советовала Луне открыть страничку в «Придире» в конце прошлого года, и она, кажется, ухватилась за эту идею. Но... ты сам все знаешь.
Гермиона быстро перелистывала страницы, что-то выискивая, а найдя нужную, с довольной улыбкой произнесла:
- Знаешь, здесь есть такая интересная статья про то, как зависят друг от друга цвет радужной оболочки глаз и характер человека.
- А что, есть какая-то закономерность? – удивленно спросил Гарри, заглянув в раскрытую страницу и прочитав начало: «Сотни лет окуломанты – мастера гадания по глазам...», - Слушай, про таких «окуло... мантулов» нам Трелони ничего не говорила.
- Посуди сам, - легко предложила Гермиона и начала читать вслух.
"Очи черные характеризуют натуру чувственную, пылкую, увлекающуюся, но очень эгоистичную. Человек с черными глазами способен все и всех принести в жертву своим страстям, а если учесть, что он подчас сам не знает, чего хочет, то станет ясно: черноглазый далеко не подарок! Постоянство в чувствах - не его стихия, однако, сильно увлекшись какой-либо идеей, он способен свернуть горы ради ее осуществления и не брезгует даже самыми неприглядными средствами. Обладатель черных очей бывает мстительным, колючим, жестоким. Недаром говорят: "Черные глаза, что по спине лоза!"
- Мерлин великий! – выдохнул Гарри, когда Гермиона, добравшись до восклицательного знака, посмотрела на него выжидательно. - Да это же все про нелюбимого..., вернее, уже про уважаемого профессора Снейпа. Жаль – раньше не знал, относился бы к его «неподарочному характеру» спокойнее. Глаза такие – что с него, колючего, жестокого и мстительного, взять? Надеюсь, хоть зелье, которое мы ему рекомендовали, он принимает?
- Только не предлагай, ради Мерлина, ему об этом еще раз напомнить! – мгновенно запротестовала девушка, хотя Гарри и не собирался ничего подобного предлагать.
– Гарри, - добавила она умоляюще, - давай будем все же считать профессора Снейпа вполне разумным человеком, который в состоянии о себе позаботиться.
Видимо испугавшись, что ее друг не отстанет-таки от несчастного Снейпа, Гермиона поспешно, пожалуй, даже слишком поспешно, продолжила чтение вслух статьи, доверительно сообщив Гарри, что «это как раз про тебя».
"Зеленоглазых в средние века не случайно обвиняли в колдовстве. Эти люди настораживали, вызывали подозрение, поскольку зеленый цвет глаз, скорее, нонсенс, он встречается крайне редко. Но если вам все-таки довелось встретить зеленоглазого, знайте: перед вами решительная, волевая личность, та, которая идет к своей цели даже по головам других. Это человек негибкий в общении, вероятно, потому, что ему не хватает воображения. Жестокий, упрямый, несговорчивый, сдержанный в проявлении чувств. А, кроме того, коварный и способный меняться так же быстро, как его глаза, которые при солнечном свете напоминают зелень листвы, при свете луны становятся голубыми, а при искусственном освещении - серыми".
Гермиона остановилась, переводя дыхание и переворачивая страницу. Воспользовавшись минутной паузой, Гарри осторожно вставил:
- Как все-таки интересно узнавать о себе новое... неожиданное... А сам-то я, оказывается, тоже не подарок... И тот еще фрукт!
К великому удивлению Гарри – потому что раньше он вроде никогда стихов не сочинял - в голове сами собой сложились рифмованные строчки. Довольно простые и незамысловатые, но если прочитать их с должным чувством... Что он тут же и сделал, с довольным видом наблюдая, как округляются у Гермионы глаза.
Я очень злой, я очень злой,
Упрямый, жесткий, волевой...
Негибкий я в общении,
И нет воображения...
Стянув очки, признаюсь сразу,
Что я колдун зеленоглазый!
- Да. Действительно, ерунда какая-то, - выдала, наконец, пораженная девушка (судя по ее довольному виду, стихи были вполне приличные), тут же поспешив уточнить. – Я имею в виду про нехватку воображения. Пишут всякую чепуху!
Дальше, по всей видимости, Гермиона не собиралась ничего зачитывать. Аккуратно положив журнал на стол, она все же сочла нужным добавить, что «у зеленоглазых есть и достоинства - они верны и надежны".
Откровенно виноватый вид Гермионы рассмешил. Чтобы он, Гарри, придавал хоть сколько-нибудь серьезное значение журнальным статьям сомнительного содержания? И даже не о нем самом, а о каких-то абстрактных людях с зелеными глазами!
- Одна радость: Трелони про эту самую окуломантию слыхом не слыхивала, - произнес он звучным шепотом. - Уж эта старая стрекоза такого б насочиняла, что все бугры Венеры вместе взятые скукожились бы от зависти!
За шесть лет, проведенных в стенах Хогвартса, Гарри столько пришлось услышать в свой адрес, что всякая дребедень про отсутствие воображения, коварство и несговорчивость - это так, детский лепет, и не более того. А с воображением у него полный порядок, даже чересчур полный.
- Так, что у нас дальше? – с любопытством поинтересовался Гарри, заглядывая в лежащий на столе журнал.
- Ну, там дальше больше научный взгляд на радужную оболочку глаза, чем мистический, - ответила Гермиона.
Впрочем, Гарри уже успел прочитать сам.
"Естественными цветами глаз являются только карий, голубой и их смесь. Прочие оттенки и тона, какими бы красивыми они ни были, свидетельствуют о наличии накопленных в организме токсинов. Но если обладатели даже самых небесно-голубых глаз будут питаться исключительно в закусочных, то их глаза превратятся в карие. И наоборот, карие глаза посветлеют, если вы перейдете на более здоровую пищу.
Зеленый же не является естественным цветом. Его генетическая основа - голубой. К ней подмешана желтизна, свидетельствующая о каком-то функциональном нарушении".
- И вас с Рождеством! И вам не хворать! – разочарованно протянул Гарри. – Нет, я давно привык, что у меня все не так, как у людей...
- Это ты о чем? – с тревогой спросила Гермиона, незамедлительно пробегая глазами журнальные строчки.
«Лишь в сочетании со вторым, желтым слоем радужки, который как раз появляется при нарушении функции печени, зеленые глаза приобретают свой истинный цвет. По крайней мере, до последнего времени считалось именно так».
Глубокая складочка между бровей девушки быстро разгладилась.
- Вот ты о чем... Знаешь, про эту ерунду я давно слышала. От папы. Только он сразу пошутил на эту тему, что типа в Великобритании голубоглазых людей пруд пруди, а печенка к сорока годам начинает "желтить" у каждого второго человека. Вот только людей с такими ярко-изумрудными глазами, как зелень леса, не прибавляется. Так что извини, гипотеза не верна. Своему отцу я верю больше, - довольно улыбнувшись, Гермиона кинула неприязненный взгляд на раскрытую страницу журнала, - чем некоторым журнальным писакам.
- С цветом глаз вообще все не просто, - продолжала она почти вдохновенно, и как понял Гарри, выкладывать свои знания ей доставляло истинное удовольствие. - Вот, например, так и нет четкого ответа на вопрос: почему у всех новорожденных детей светло-серые глаза?
То есть ответ есть, но он никак не укладывается в теорию о доминировании генов. У новорожденных в радужке содержится слишком мало красящего пигмента, то есть меланина, но по мере того, как они растут, количество меланина нарастает, и глаза приобретают свой истинный цвет.
Но фишка заключается в том, что нет как таковой зеленой, серой или голубой краски. Краска одна и та же, коричневая, и только ее количество определяет цвет глаз. Мало краски - глаза выглядят серыми, потому что такой серовато-синий оттенок имеют стенки кровеносных сосудов. Краски чуть больше - и глаза становятся голубыми примерно по той же причине, почему небо нам кажется голубым: из-за особого рассеивания солнечных лучей в воздухе. Карие глаза - это просто достаточное количество накопленного меланина, ну а черные - когда красящего вещества слишком много.
- А как же тогда получается зеленый цвет? И почему он является такой редкостью? - спросил Гарри, до этого момента слушавший Гермиону чуть ли не с открытым ртом от удивления. Но Гермиона, ничего не ответив на нетерпеливый вопрос друга, быстро встала со стула и скрылась в дверях кухни.
Девушка вернулась спустя минуту, держа в руках другой журнал и на ходу просматривая оглавление. Она остановилась, видимо найдя в нем то, что искала, и нетерпеливо раскрыла издание на нужной странице. Гарри смотрел на нее, спокойно выжидая, когда она закончит перебегать глазами со строчки на строчку. Наконец, девушка остановилась, вернулась к началу статьи и начала читать заново, уже вслух:
Ученые сделали прорыв в определении генетической основы цвета глаз. Генетические исследования близнецов, их родителей и родных братьев и сестер показали, что как такового специфического гена, отвечающего за цвет глаз, не существует.
У каждого человека есть 2 копии полиморфной последовательности из шести нуклеотидов, разные варианты которых определяют коричневый или голубой цвет.
Вкратце, именно они детерминируют основное направление цвета, однако не являются «последней инстанцией».
Самым главным, по-видимому, остается взаимодействие последовательности с расположенным за ней геном ОСА2, отвечающим за производство меланина. Последовательность определяет, сколько ген будет продуцировать белка, красящего радужку человека. Люди с голубыми глазами имеют очень мало пигмента, с коричневыми – много.
- Ну, в принципе, то же самое, что я тебе говорила, только научным языком, - пояснила Гермиона, глядя на озадаченного зеленоглазого друга. – Вот здесь дальше написано самое главное, из новейших исследований:
«Однако, для того, чтобы у человека были зеленые глаза, последовательность должна располагаться не только не в начале, а посредине, но и сам ген изменяет качество синтезируемого пигмента, заменяя ключевые аминокислоты в нем».
- То, что радужка ярко-зеленых глаз состоит из двух слоев – желтой и голубой радужки - известно было давно. Не могли понять – почему? Но если специфический ген, отвечающий за количество произведенного меланина, расположен посредине матрицы, то он и производит два слоя радужки чисто автоматически. И ты вовсе не больной, но, как всегда, особенный, - торжествующе закончила Гермиона, передавая журнал другу, и Гарри уловил в ее словах явный вздох облегчения. - Так что будем жить и радоваться жизни!
- А с чего это я должен радоваться, что я не больной, если я таковым больным себя никогда не чувствовал? - возмутился Гарри, в упор глядя на девушку. - По крайней мере, не из-за своих зеленых глаз у меня были... э-э... проблемы со здоровьем.
- Ну, я же просто так, - спохватившись, промямлила Гермиона, тщетно пытаясь скрыть свое смущение. - Просто хочу, чтобы все были здоровы... И ты в том числе! И что в этом такого?
Гарри в ответ только пожал плечами: в самом деле, это ж просто прекрасно, что все зеленоглазые люди вполне себе здоровы, с печенкой у них полный порядок, и желчь из нее не проливается почем зря.
- Единственное, что плохо, - продолжала Гермиона уже с сожалением, - так это тот факт, что из-за двойного слоя радужки у зеленоглазых людей чаще возникают проблемы со зрением. Вроде бы из-за того, что зеленые глаза улавливают гораздо меньше света, что при плохом освещении неминуемо даст отрицательный эффект.
«Десять лет, проведенных в темном чулане, явно не прошли бесследно», - безжалостно подумал Гарри, вслушиваясь в слова подруги. Впрочем, это было дело прошлое. Сейчас Гарри заинтересовало другое, он даже не мог понять, почему раньше никогда не задумывался над этим вопросом.
- Слушай! – обратился Гарри к подруге. – Если, как тут написано, зеленые глаза – признак настоящего колдуна, то среди волшебников ярко-зеленых глаз должно быть... ну, очень много! А я что-то никого, кроме себя не припомню.
- Так это же просто дурацкая статья сомнительного содержания, - быстро ответила Гермиона. – Мало ли что там думали люди в смутные века? Хотя..., - внезапно она остановилась, - Великого Салазара Слизерина описывают как человека с изумрудно-зелеными глазами.
- С великим Салазаром не знаком, - скептически усмехнулся Гарри, - а вот среди моих родственников зеленые глаза – не редкость, причем они такие же, как у меня, и носов таких же хватало.
- Когда это ты успел близко познакомиться с родственниками? – удивленно воскликнула Гермиона. Гарри заметил, что у нее глаза опять округлились от изумления.
- Не когда, а где, - небрежно уточнил Гарри. – И все там же, в зеркале Еиналеж. Там были не только мама и отец, но еще, по меньшей мере, человек десять. И все немного похожи на меня, то есть я на них. Не слишком высокие и худые, с тонкими чертами лица и проблемными волосами, с торчащими острыми коленками. Они меня узнали, улыбались и махали руками. Так что я – истинный Поттер!
Проговорив последние слова с гордостью, Гарри был вполне доволен собой. Только у Гермионы на уме явно было что-то свое, потому как его радости она не разделяла. В ответ девушка тихо опустилась на ближайший стул и произнесла трагическим голосом:
- Гарри, какие Поттеры? У тебя же мамины глаза!
- Ну, да, мамины, - немедленно откликнулся Гарри. – Я маму главным образом по глазам и узнал. И темно-рыжие волосы. И она пла...
В эту минуту до него дошел смысл слов, сказанных Гермионой, и он умолк на полуслове. Но, черт возьми, он видел в зеркале такие же глаза, как у него, и не только у мамы. Значит, в зеркале Еиналеж он видел мамину семью вместе с семьей отца. Родителей своей мамы он бы непременно узнал, потому что видел их фотографии в альбоме, правда Лили на этих снимках была еще ребенком или угловатой школьницей, мало похожей на красивую двадцатилетнюю женщину. Но, ни бабушки, ни дедушки в зеркале не было, а больше ни о ком из своих родственников по фамилии Эванс Гарри не имел ни малейшего понятия.
Да и мог ли отпечаток души магла оказаться в зеркале Еиналеж? Или в семье Поттеров зеленоглазые волшебники не были редкостью? Совершенно сбитый с толку своими размышлениями, Гарри молчал.
- Прошу прощения, Гарри, - Гермиона заговорила первой, извиняющимся голосом, как будто стыдясь своих слов, - но ты... Ты все-таки немножко... странный! Как бы это объяснить... Ну, мне кажется, тебе немного не хватает любопытства...
Она еще что-то бормотала, запинаясь чуть ли не на каждом слове, с трудом обрекая в слова то, что вертелось у нее на уме. У Гарри же возникло острое желание подойти к твердой стене и как следует приложиться несколько раз лбом об ее поверхность. Шутка ли – за шесть лет не сделать ни единой попытки хоть что-то узнать о своей семье! Но поскольку брезентовые стены палатки для этого не годились, оставалось стоять на месте и с глупым видом почесывать шрам.
- Знаешь, а привидением может стать только волшебник, - сообщила Гермиона уже вполне уверенным голосом. Скорее всего, до нельзя озадаченный вид друга заставил ее отставить какую бы то ни было критику в сторону. – Об этом написано в «Истории Хогвартса», и Вики говорил...
Что говорил «Вики» по поводу привидений, Гарри так и не суждено было узнать. При звуке этого имени его слегка передернуло, и Гермиона, заметив это, запнулась и замолкла, не закончив фразы. Гарри невольно стал подозревать, что она уже владеет легилименцией на довольно приличном уровне, а иначе почему она так поспешно опустила глаза и так смущенно покраснела?
- Извини, - произнес Гарри, всеми силами стараясь придать своему голосу равнодушно-небрежный тон и перевести все в шутку, - Мне почему-то кажется, что «Вики» отдает злыми чарами или еще чем-то нехорошим... Давай будем называть его просто Крам. Ладно?
- Конечно, конечно, - быстро согласилась Гермиона, но при этом ее лицо озарилось такой сияющей улыбкой, какой Гарри не видел у нее давно-давно.
Осторожно поинтересовавшись, что же «такое великое» случилось, Гарри получил в ответ весьма загадочное: «Погода сегодня хорошая...». И словно в насмешку над этим издевательским заявлением по брезентовой крыше палатки густо забарабанил мокрый холодный дождь.
