Наследник

Глава 5

Я смогу отыскать
Нить потерянных снов,
У судьбы отобрать
Свой законный улов,
И чертить на воде
Знаки призрачных врат,
Лишь бы точно понять
Кто мне враг, а кто брат,
Лишь бы только успеть,
До конца не закрыть
Дверь непрожитых дней
Из стихов и молитв,
Из непонятых слов
И несказанных клятв,
Остальное же пусть
Отпевает гроза!
Остальное презрев,
Старый мир я сожгу,
И неспешно вослед
Я поставлю свечу.
Не спрошу у друзей,
Не отвечу врагам,
Только я и судьба!
Кто-то должен был нам,
Должен был объяснить,
Рассказать и отдать,
Должен был нас любить
И в любви не предать,
Должен был унести
Горечь желтой листвы.
Может я, может он,
Иль она, или ты?
Я не жду, я иду,
Я найду среди вас
Чей-то жест, чей-то взмах,
Чей-то пристальный взгляд...
Я смогу у судьбы
Отобрать свой улов,
Я смогу отыскать
Нить потерянных снов. (с)*


* * * * *


Гермиона бежит, оскальзываясь на обледеневшей дорожке. Холодно, изо рта легкими полупрозрачными облачками вырывается дыхание. Со стылого темно-фиолетового неба любопытно глядит молодой полумесяц в окружении редких звезд. Морозное Рождество в этом году! И как она могла забыть, что Арти нужно купить другой подарок! Это просто ужасно! Он ее первый и единственный крестник, и это его первое Рождество.

Она обожала малыша, крохотного сына Билла и Флер. При каждой встрече готова была задушить его в объятьях, зацеловать розовенькие кругленькие щечки. Арти тоже радовался приходам своей молодой крестной и так забавно начинал агукать и взмахивать ручками, словно прося, чтобы она взяла его на руки, что сердце Гермионы просто таяло. Ему почти год, и ему уже нужны более серьезные игрушки, чем те погремушки, которые она накупила. Надо было зайти в тот магазинчик, который они нашли с Гарри и Роном, на углу Грейсчерч и Грин стрит!

Гермиона все ругает себя за промах, между делом припоминая, есть ли в Миддлтон-Кавери игрушечный магазин. А если его нет? Что же тогда делать? Она не может оставить Арти без подарка!

Вот и первые дома маленького городка, неподалеку от которого находится дом Гарри и Джинни в Годриковой Лощине. Гермиона влетает в продуктовый магазин – надо купить муку и корицу, которые заказала Джинни. Расплатившись, девушка спрашивает у пожилого добродушного продавца, который неспешно опускает жалюзи:

- Извините, у вас здесь нет магазина игрушек или хотя бы детского?

- Есть, а как же? – мистер Баклэнд улыбается молоденькой покупательнице, - за две улицы отсюда, на Бейкон-стрит. Его держит миссис Гослинг. Вам лучше поторопиться, сегодня ведь Рождество, мы все закрываемся в шесть.

- Спасибо! Веселого Рождества! – за девушкой стремительно хлопает дверь, и взвякивает колокольчик.

- И вам счастливого Рождества! – вдогонку кричит мистер Баклэнд и выходит на улицу, провожая взглядом тонкую фигурку в розовой куртке.

Интересно, кто она такая? Он видит ее не в первый раз, она приходила сюда с двумя парнями и еще одной девушкой. Совсем молодые, едва ли больше двадцати. Веселые, но в то же время и какие-то чересчур серьезные, нет, озабоченные, что ли… У него самого внуку двадцать два, а он ничего не желает делать, настоящий оболтус и лентяй. Целыми днями шляется по улицам в компании таких же обормотов, хлебают литрами пиво и дерут горло на вечеринках, которые устраивают то у одного, то у другого. Группа какая-то они, понимаете ли! А эти ведут себя как взрослые люди, на плечах которых лежит груз ответственности. Странные…

Гермиона бежит по улице, пакет с мукой оттягивает руку. Так, через две улицы, сказал продавец, значит до конца этой, как же ее? Ах, да, Даунинг-стрит, потом завернуть на аллею Двух Фонтанов, кажется. Черт, она не успевает до шести! Уже без десяти, магазины скоро закроются!
Слева, между двумя темными силуэтами домов c ярко светящимися прямоугольниками окон, девушка замечает арку-проход. Отлично, наверняка через нее можно срезать путь. Гермиона, не раздумывая, поворачивает по дорожке налево. Вокруг тоже спешат люди, слышатся веселые голоса, смех, поздравления. Кто-то уже вовсю распевает рождественские гимны, веселая мелодия заставляет ноги выделывать легкие па. Девушка, сама не замечая, подпевает и ныряет в темноту переулка.
И тут же настораживается: что-то не то… Что? Легкое, какое-то щекочущее чувство неясной тревоги, как будто по голой коже провели мокрым пером. Даже не чувство, а проблеск, инстинкт. Или, наоборот, то самое пресловутое шестое чувство Аврора, о котором им не раз говорил Грюм. Непонятное, странное ощущение, неприятный привкус железа во рту от участившегося дыхания.
Впереди плотным занавесом колышется темнота прохода, как будто развеянный в воздухе знаменитый «Перуанский порошок» из магазина Фреда и Джорджа. Но этого не может быть, Миддлтон – магловский город, здесь живет только одна семья волшебников, бездетная пожилая пара. Они это точно знают, проверяли сотню раз.

Гермиона оглядывается. Сзади нее все так же бегут или неторопливо прогуливаются люди, все спокойно. И чего она забеспокоилась?
Девушка встряхивает головой и решительно шагает вперед. Но едва она делает несколько шагов, как темнота вдруг начинает дрожать, словно в мареве, двигается и принимает очертания пяти фигур в черных длинных плащах с накинутыми капюшонами. И тут же пропадают звуки улицы, отрезанные скользнувшим заклятьем. Пожиратели Смерти!
Гермиона пятится назад, роняет пакет, который лопается с глухим звуком. Мука белым облачком оседает на ноги и на асфальт. Черт, черт и еще раз черт! Сегодня ожидалось нападение на Хогвартс, а не на этот сонный мирный городишко! Гарри и Рон поэтому умчались туда, чтобы предупредить МакГонагалл и помочь отразить нападение. Или… это была дезинформация? Ловушка? Для кого? Для них или для нее?
Гермиона холодеет от мысли, что Гарри и Рон попадут в засаду. Она все пятится назад, а Пожиратели молча, в абсолютной тишине надвигаются на девушку, палочки нацелены на нее.
Девушка осторожным движением вытягивает из кармана куртки свою и тоже направляет ее в сторону темных фигур. На них это не производит никакого эффекта. Ну конечно, их пятеро, а она одна, силы более чем неравны. Но она не сдастся просто так, никогда! Гермиона крепче стискивает в руке свою палочку и поднимает ее чуть выше. Тепло отполированного дерева странным образом придает сил и решительности. Она готова дорого продать свою жизнь!
Обманутый ее движением, один из Пожирателей делает выпад. И словно это послужило сигналом, остальные тоже, один за другим, выкрикивают парализующие, болевые, шоковые и еще непонятные девушке заклятья, явно запрещенные. Гермиона пригибается, мечется из стороны в сторону, но в этом проклятом переулке невозможно за что-нибудь укрыться, она вся как на ладони!
Черт! Совсем рядом пролетает Империус, выбив красные искры из поставленного силового занавеса за ее спиной. Ясно как день, она самым глупым образом попала в капкан, мышь, потерявшая чувство опасности под носом у кошки. Отсюда нет выхода, только вперед, а впереди пять смертей в угольно-черных плащах и масках-черепах.
И вдруг, уворачиваясь (пока!) от заклятий, Гермиона задыхается под ледяной волной страха. Пятеро против одной, они не хотят ее убить, они хотят взять ее в плен! Поэтому «Авада Кедавра» не звучит, только Империус, чтобы подчинить ее волю. А потом…
О, господи, что же делать?! В этот веселый рождественский вечер она и не подозревала, что ее ждет, когда выбежала купить муки и корицы для печенья Джинни и подарок для Арти! Думай, Гермиона, думай!

Лицо горит в лихорадочном отчаянье, а перед глазами почему-то всплывает страница старинной книги по черной магии, которую она откопала из книжных развалов в доме Блэков. Как же? Заклятье… или чары? Нет, все-таки заклятье… Заклятье временного забвения! Один из тех редких случаев, когда не требуется палочка; более того, одно из самых опасных и непредсказуемых даже среди Темных Искусств. Память опустошается, человек абсолютно ничего не помнит из своей жизни, как при действенно-грубом Обливиэйте. Но через одиннадцать дней появляются первые проблески воспоминаний, простых и обыденных, через двадцать два дня возвращается примерно половина, и через тридцать три дня память восстанавливается полностью. Но это в том случае, если заклятье было произнесено абсолютно верно. А если хоть в одном слове было неправильно поставлено ударение, человек рискует навсегда забыть о своей прежней жизни.

Другого выхода нет. Если они попадут в нее Империусом, она может, сама того не понимая, выложить Волдеморту все. А это обернется полным поражением и гибелью ее друзей. Конечно, в Аврориате их учили сопротивляться, заклятье окклюменции входило в число наиважнейших, но надолго ли хватит сопротивления, если заклятий леггилименции будет не одно?

Решайся же, иначе у тебя отнимут и собственную волю, и право выбора…

Гермиона посылает свои заклятья. Один из Пожирателей падает столбом, вытянув руки по швам. Петрификус Тоталус всегда хорошо ей удавалось. Второй с громким криком трясет головой, у него внезапно выросла густая грива волос, которая лезет в глаза и закрывает обзор. Так, а теперь себя…

Она не знает, правильно ли выкрикивает слова, не говоря уж об ударениях, уворачиваясь от летящих в нее заклятий. Да и какая разница, вспомнит она свою жизнь или нет, если через тридцать три дня ее все равно, наверняка, не будет в живых?

Град ледяных стрел прошивает правый рукав куртки, а рука сразу же немеет. Почти мгновенно на розовой ткани появляются мокрые темные пятна. Гермиона с ужасом чувствует, как беспомощные пальцы не могут удержать палочку, которая падает, несколько раз подпрыгивая на асфальте. Девушка стремительно наклоняется, чтобы подхватить ее левой рукой, но тут же очередное заклятье прошивает воздух, и она беспомощно заваливается на бок и обмякает.
Один из Пожирателей с довольным смешком опускает свою палочку.

- Эта грязнокровка долго сопротивлялась, не зря Лорд обратил на нее внимание. Дэйн, возьми ее.

Второй, по-видимому, молодой, одним гибким движением вскидывает девушку на руки.

- Дьявол, она вся в крови!

Первый грубо срывает с нее куртку, весь рукав которой перепачкан кровью, и чертыхается, обжегшись о браслет, который пускает зелено-голубые искры. Он сильным рывком рвет тонкую бирюзовую полоску, гадливо отшвыривает ее в сторону, произносит заклятье и останавливает кровь, тяжелыми каплями падающую на грязно-серый ноздреватый снег.

- Сколько возни с этой грязнокровкой! Что Лорду от нее надо, не пойму. Она же все равно не встанет на нашу сторону, слишком предана Поттеру.

- Не твое дело, – обрывают молодого, - у него свои планы в отношении Грэйнджер.

Пожиратели поднимают на ноги обездвиженного, удерживая его в вертикальном положении, и пять черных теней исчезают с хлопками, звонкими и гулкими в морозном переулке. А на припорошенном снегом асфальте сиротливо остается лежать розовая женская куртка, в крови, припорошенная мукой из разорвавшегося пакета, и тревожно мерцает браслет, потерявший тепло рук своей владелицы.


Гермиона приходит в себя от боли. Пульсирующая, тягуче-острая, тяжелая; словно вся кровь, которая течет по венам, вдруг забурлила вдвое быстрее. Девушка недоуменно оглядывается вокруг. Огромная комната, пышно обставленная, огромная кровать с золотым покрывалом, на котором более чем неуместно смотрится она, в джинсах с белыми мучными пятнами и окровавленном свитере. Где она?
В памяти всплывают темный переулок, Пожиратели, наложенное заклятье, и мгновенно вспомнив, что произошло, Гермиона вскакивает с постели и ищет свою палочку. Но ее нигде нет. Проклятье! Она совершенно беспомощна! Зачем ее притащили сюда? Что это за место?
Вдруг в комнате с легким характерным треском появляется маленький домовой эльф, вернее эльфиха, в наволочке и грязном переднике поверх него. Гермиона настороженно пятится в угол комнаты и натыкается спиной на большой вычурный подсвечник. Эльфиха пищит:

- Здравствуйте, моя госпожа. Меня звать Крини, меня послать ухаживать за вами.

- Что? Где я нахожусь?

- В замке моих хозяин.

- А кто твои хозяева?

- Малфой.

Малфои?! В глазах темнеет, и она невольно пошатывается. Попасть в самое гнездо Пожирателей – отличный подарок на Рождество. Положение – хуже не придумаешь. Жива она лишь потому, что кладезь информации, знает все про Гарри, про Орден Феникса, Авроров. Если применить зелье правды или леггилименцию, она все расскажет, как бы отчаянно не сопротивлялась. Вдобавок Волдеморт, возможно, хочет шантажировать Гарри, заставить его сдаться без борьбы, приползти к нему на коленях, потому что Гарри не сможет допустить, чтобы она осталась в лапах Волдеморта по его вине. Нет, с одной стороны, она правильно сделала, что наложила заклятье. Но с другой, если будет шантаж, то и заклятье не поможет…

Эльфиха тем временем что-то бормочет себе под нос, и одежда Гермионы становится совершенно чистой.

- Спасибо, Крини.

Эльфиха изумленно таращится на нее круглыми зелеными глазами и спрашивает:

- Госпожа что-то хотеть?

- Нет, больше ничего не надо.

Что же делать? От домовых эльфов ничего не добьешься, их связывает обет верности хозяину. А ей нужно хотя бы попытаться... А подействовало ли заклятье?
Девушка прислушивается к себе, оживляя в памяти все самые важные и совсем незначительные мгновения своей жизни. И застывает в удивленном замешательстве. Заклятье действует!
Она чувствует, что уже забыла, как зовут рыжеволосую сестренку Рона, в каком районе Лондона находится дом ее родителей, где она купила свою волшебную палочку, когда день рождения ее крестника.
Исчезают воспоминания о Хогвартсе, поиске крестражей, о сумрачном доме, в котором расположена штаб-квартира Ордена Феникса, об учебе в Аврориате под руководством Грюма и Сэлинджера.
Постепенно стираются из памяти черты отца и матери, Рона, Гарри. Их лица словно заволакивает туманная дымка.

Внезапно распахиваются тяжелые двери, и входят два человека. Гермиона уже едва узнает их, с трудом хватая ускользающие воспоминания. Винсент Крэбб и Грегори Гойл, два верных приспешника слизеринца Драко Малфоя, который был их врагом в школе. Или не был? Но что-то же было, бледное лицо Малфоя крепко сидит у нее в памяти. А эти двое, кажется, ничуть не изменились за то время, пока она их не видела, те же тупые морды и туши мяса. Только вот она уже не помнит, кто из них кто.
Один из них подходит к ней и приказывает:

- Иди вперед, грязнокровка. Тебя желает видеть Господин.

Гермиона решительно скрещивает руки на груди.

- А я не желаю его видеть.

Парни переглядываются, грубо подхватывают ее за руки и волокут к дверям. Гермиона отчаянно пытается вырваться, но что толку? С таким же успехом она могла бы пытаться пошевелить два огромных камня.
Они вталкивают ее в огромный зал, наполненный народом, ослепляющий яркими огнями светильников, проводят по образовавшемуся проходу между двух рядов роскошно одетых волшебников к импровизированному трону, на котором восседает… сам Волдеморт!
Гермиона видит его в первый раз в жизни и с содроганием, смешанным с отвращением, наблюдает, как он небрежно поигрывает палочкой и разглядывает ее сквозь узкие прорези змеиных глаз.

- Очень приятно встретиться с вами, мисс Грэйнджер. Я весьма наслышан о ваших способностях.

- А мне очень неприятно, и я не испытываю ни малейшего желания находиться в вашем обществе.

- Вы дерзки, юная леди!

- Это во мне от рождения.

- Что ж, мне нравится, - Волдеморт чуть наклоняется вперед, - это вносит некоторое разнообразие в то, что я слышу каждый день. Мои сторонники, знаете ли, не блещут остроумием в моем присутствии. Итак, мисс Грэйнджер, вы, наверное, в недоумении от того, почему вы стоите здесь?

- Я вся внимание и трепещу от нетерпения! - Гермиона изо всех сил старается, чтобы в ее голосе звучало издевательское веселье.

- Не буду разводить долгие беседы на известную нам обоим тему. Я хочу предложить вам присоединиться ко мне.

Гермиона от изумления даже открывает рот. Он что, сошел с ума, полагая, что она сама, по своей воле, без Империуса, согласится перейти на его сторону?! Да этого не будет! Скорее небо упадет на землю, чем она предаст Гарри и Рона!

Тонкие бескровные губы Волдеморта кривятся в усмешке.

- Вижу, вы удивлены. Конечно, лучший выход при дилемме, вставшей перед вами – Империус. Но вы не находите, что Империус – это так банально? К тому же, скорее всего вас обучили, как ему противостоять, а если наслать несколько заклятий, есть печальная вероятность, что вы сойдете с ума. Мне бы этого, честно говоря, не хотелось. А может, все-таки по доброй воле?

Гермиона гордо вскидывает подбородок. Этот вопрос даже не требует ответа. Ему должно быть понятно с предельной ясностью, что она умрет, но не перейдет на его сторону!
Девушка обводит презрительным взглядом собравшихся в зале людей, и вдруг ее словно обжигает. Рядом с красивой женщиной в тяжелом бархатном платье кроваво-алого цвета она замечает знакомое болезненно-желтоватое лицо, черные глаза, прищуренные в усмешке.

«Снейп! И он здесь!» - его она еще помнит.

И почти сразу натыкается на еще один знакомый взгляд, на этот раз светло-серых глаз.

«И Малфой…»

Драко Малфой стоит, как ни в чем не бывало, с самым равнодушным выражением лица, облокотившись об спинку кресла, в котором грациозно выпрямилась Нарцисса. Люциус же на правах хозяина пристроился рядом и чуть позади своего Господина.

- Вижу, мисс Грэйнджер, что я вас не убедил. Но позвольте заметить, у вас есть родители, не так ли? И они очень гордятся своей умницей-дочкой?

Гермиона цепенеет, сердце в груди останавливается. Мама и папа, они не волшебники, не сумеют ничего сделать, если в их дом ворвутся Пожиратели! Она почему-то совсем не позаботилась об их защите, слишком уверенная в том, что им ничего не грозит, и слишком беспокоящаяся за Гарри. Гарри, кто такой Гарри? Родители… ох, что же она только что думала? О своих родителях? С ними что-то произошло? Или нет?

На лице девушки появляется замешательство, и Волдеморт, словно почувствовав что-то, выбившееся из его плана, резко поднимает свою палочку и направляет ее на Гермиону. Девушка прикрывает глаза, чувствуя чужое проникновение в свое сознание, и почти в тот же момент ее охватывает странное опустошение, последнее воспоминание улетучилось из памяти. Гермиона чуть покачивается, выпрямляется и смеется прямо в лицо страшному существу с нечеловеческими глазами. Лорд Волдеморт, величайший из черных магов, когда-либо существовавших на земле, наклоняется вперед и шипит, не отрывая взгляда от девушки, смех которой так чуждо звучит в этом зале, полном преданных ему Пожирателей Смерти:

- Что ж, мисс Грэйнджер, вы перехитрили меня, а это не каждому удается. Но все же вы не учли очень многого… В вас есть огромный потенциал. И я найду ему применение.

Он змеится зловещей улыбкой и взмахом руки подзывает к себе высокого светловолосого парня.

- Драко, твоя задача – быть рядом с мисс Грэйнджер. Она под заклятьем временного забвения. Через месяц память к ней вернется, и она окажется ценным источником информации. И если тебе удастся (а тебе удастся, не так ли, Драко?), ты должен за этот месяц переубедить ее, доказать ей, что исповедуемые ею убеждения и ценности кната ломаного не стоят и бесполезны в мире, в котором буду править я. Как я убедился, мисс Грэйнджер весьма одаренная волшебница, и ее присутствие в рядах моих последователей не будет ошибкой. На этот раз выполни все, как следует, мой мальчик.

В глазах Драко мелькает и тут же исчезает какое-то странное выражение, он послушно склоняет голову, но Люциус судорожно дергается, как от удара, и склоняется к Волдеморту.

- Но, мой Господин, она же грязнокровка! Ей не место рядом с моим сыном!

- Люциус, друг мой, ты осмеливаешься подвергать сомнениям мои решения?

- Нет, мой Господин, – старший Малфой еле слышно скрипит зубами и почтительно отступает назад.

Волдеморт кивает Драко, который с безучастно-равнодушным видом подходит к Гермионе и уводит ее за собой в высокие двойные двери. Девушка смотрит на него расширенными от удивления глазами, но послушно следует…


____________________
* К сожалению, не помню автора :(