Глава 5. Узник...
На что способны рамки? И так ли они однозначны?
Часть I. …Азкабана.
- Мам, меня не будет пару дней. Мне нужно съездить в Азкабан. Я хочу все разузнать о поцелуе дементора и о том, что можно сделать.
Миссис Уизли с болью посмотрела на сына. Ничего сделать было нельзя, это знал каждый. Но у Билла есть надежда, и Молли поддержит сына, иначе она не Молли Уизли.
- Конечно, мой мальчик, - она приложила руки к груди, за последнее время она сильно похудела, лицо осунулось. – Я прослежу за Флёр, Артур дежурит ночью, Джинни побудет со мной. Все будет хорошо. Иди, - она приподнялась на носки стоптанных туфель и погладила сына по голове.
Как в детстве. Что-то дрогнуло у Билла внутри, захотелось перестать изображать из себя сильного, несломляемого Билла Уизли – лучшего ученика школы, работника месяца, одного из самых перспективных молодых сотрудников банка, идеального сына, идеального мужа. Захотелось, чтобы мама обняла, захотелось уткнуться в мягкое и теплое мамино плечо, захотелось, чтобы проблемы исчезли. Билл тряхнул головой, прогоняя наваждение слабости.
Зеленое пламя уже закружило его, но мужчина успел заметить, как мама приложила платок к глазам.
***
Билл сидел на борту старой деревянной лодки и молча смотрел на темную воду. Осень начинала вступать в свои права: ветер становился все более резким, пронизывающим, холодным, солнечный свет - водянистым. Воздух был сырым, наполненным холодной свежестью. Вода плескалась о борта лодки, доски жалобно поскрипывали. Остров, на котором была выстроена магическая тюрьма, еще оставался большим размытым пятном вдалеке – жидкий белый туман сильно ухудшал видимость. Еще слышны были крики чаек, круживших возле мелководья у бухты, из которой отплыл Билл с проводником. Весла неторопливо поднимались и опускались, мягко шлепаясь о воду, поднимались и опускались… Билл насчитал уже семьдесят два раза. Его проводник поминутно сплевывал коричневую табачную жижу за борт. Замерзшие руки Билла покраснели и почти не слушались, но возможности воспользоваться магией не было – все пространство на несколько миль вокруг Азкабана было закрыто мощнейшим защитным полем – волшебные палочки были здесь бессильны. Мужчина спрятал ладони в рукава мантии. Скучное плавание, холод, молчаливое безделье ввели его в какой-то транс – он не мигая уперся взглядом в грязное днище лодки, в голове было пусто, лишь в ушах отдавались шлепки весел о воду.
Лодка замерла, затем качнулась.
- Время сушить весла, - мрачно буркнул проводник.
Они причалили к потемневшему от времени дощатому помосту.
Мужчина вышел из лодки и замер пораженный размерами Азкабана. Ему говорили, что это самая большая тюрьма для волшебников, но то, что он видел, было просто громадным. Гигантское бесформенное здание из черного камня высилось над морем словно гора. Узкие окна, большой поднятый мост, глубокий ров вокруг - его дна не было видно из-за тумана, клубящегося внизу.
Единственным звуком был плеск воды. Ни криков птиц, ни шелеста деревьев – вокруг не было ничего живого.
Проводник кряхтя достал из лодки старый жестяной рупор:
- Амадей, открывай! Приехал парень с разрешением из Министерства!
Это разрешение дорого обошлось Биллу: не одна сотня галеонов, не одна пламенная речь, не один высокопоставленный знакомый приняли участие в этом.
Мост с глухим скрипом опустилися. Проводник сплюнул еще один табачный сгусток:
- Я здесь буду. Да и вы там долго не задержитесь.
В округлом каменно помещении, куда вошел Билл, его встретил сутулый волшебник с висками уже подернутыми сединой.
- Амадей, - представился он, вглядываясь в лицо молодого волшебника. - Бумагу.
Мужчина протянул министерский свиток.
Амадей внимательно изучил его, затем, повыше подняв фонарь, кивнул головой в сторону слегка просевшей арки:
- Туда.
Если раньше воздух был холодным и сырым, то внутри он был давяще душным, даже спертым. Тускло горели факелы. Коридор, по которому они шли, поднимался вверх. Фонарь поскрипывал, разбрасывая причудливые тени по стенам. Мужчины оказались в большом зале. Амадей остановился возле железной лестницы прямо перед большой серой колонной:
- Вставайте, - Билл следом за ним поднялся на первую ступеньку. – Кабинет Смакуса Дирна.
Лестница пришла в движение и устремилась вверх, периодически описывая круги вокруг колонны.
«Чем-то напоминает лестницу в кабинет Дамблдора» - подумалось Биллу. Он был там всего лишь раз, но спиральная лестница хорошо запомнилась ему. «Только здесь атмосфера совсем-совсем не та…»
Они сошли на небольшой площадке. Амадей два раза стукнул латунным кольцом в середине коричневой деревянной двери.
- Войдите.
В мягком кресле сидел лысый мужчина. Его ноги покоились в тазике, от которого поднимался пар. Небольшие глазки были блаженно прикрыты. В комнате громко тикали большие старинные часы. Услышав скрип двери, мужчина лениво приподнял веки.
Амадей выступил вперед:
- Парень с министерской бумагой. - Он достал пергамент: - Билл Уизли.
- Проходите, Билл. Я Смакус Дирн – директор Азкабана, - мужчина приподнял ноги над тазом, направил на них волшебную палочку, из нее вылетела струя теплого воздуха, а затем материализовались большие теплые домашние тапочки.
- Что привело вас сюда, что именно вы хотите знать?
- Можно ли как-то вернуть душу человеку, которого поцеловал дементор.
-
Поцелованным уже не помочь. Они уже не они.
Билл пристально посмотрел на мужчину:
- Не может быть, чтобы не было никакого способа.
- Юноша, это смешно. Человек лишен души, ее высосал, поглотил дементор. Что можно сделать?
- Найти того дементора… - Билл замолчал.
- И?
- Убить его…
Директор хмыкнул.
- заставить... каким-то образом заставить дементора отдать душу.
- Как он сможет вернуть то, что послужило ему пищей? Да и зачем вам это? Поцелуй применяют только к преступникам…
- Видимо не все дементоры находятся под вашим контролем… Один из перебежчиков применил поцелуй к… одному из… волшебников, - сглотнул комок в горле.
Глаза Смакуса странно блеснули, он стукнул рукой по столу:
- Нда… Так это не байки Ежедневного Пророка? Вы как-то связаны с той историей… говорят девушку нашли у ворот Хогвартса? От Министерства поступали противоречивые сведения: толи это случайность, толи эта волшебница сама виновата…
Билл вспыхнул:
- Министерство просто прикрывает свою беспомощность. Так, что можно сделать?
Директор вздохнул:
- Ничего. Во всяком случае, я не знаю, - он развел руками. – Вы можете осмотреть всю тюрьму, если это вам как-то поможет, конечно. Амадей, сделайте для юноши все, что в ваших силах. Может быть, сначала выпейте, Билл?
- Спасибо, я не могу задерживаться.
Когда Билл и Амадей скрылись за дверью, директор налил себе в бокал бренди и опустился в кресло:
- Спешить-то ведь некуда… - опрокинув в себя напиток, он сморщился и раздосадовано вздохнул. – Жестокие игры сильных мира сего… Бедные дети. Знать бы…
Камеры с заключенными находились на первом этаже.
Серые длинные коридоры, тяжелые железные двери в стенах. Факелы горят тускло, будто с неохотой. Огонь потрескивает. Кажется, что тьма готова поглотить эти узкие туннели-коридоры в любую минуту.
Бормотание заключенных, монотонное бубнящее, давящее. И абсолютное чувство безысходности, поселяющееся в душе, с момента, когда за спиной закрываются большие кованные ворота, отделяющие камеры от обычных помещений. По кругу: тихое перешептывание голосами выцветшими, тусклыми, будто выпитыми; мертвая тишина, и снова шепот.
Кто-то царапает ногтями по железной двери.
Гулкие коридоры, глухие двери.
- Я вам покажу заключенного, - Билл вздрогнул от резкого голоса Амадея, – он один нормально выносит дементоров. А больше мне нечем помочь.
- Нормально переносит? А именно? – Билл захотелось даже схватить Амадея за рукав.
- Ну не знаю, он, по-моему, один тут с ума не сошел. «Спасибо» всегда говорит, когда ему еду приношу, не плачет, после обходов дементоров.
- А за что его посадили?
- Тут сотни заключенных, тыщи даже. Я не знаю, сидит уже около пятнадцати лет. Схожу посмотрю точнее, пока вы говорить будете.
Дальше пошли молча, пока Амадей не остановился возле камеры с табличкой «1363».
- Вот, - провожатый вставил ключ в дверь. – Если что, держите палочку наготове, здесь в стенах Азкабана магией пользоваться можно. Но он вроде не из буйных. Держи фонарь. Сейчас поставлю защитный щит на всякий...
- Право не стоит. Я не собираюсь причинять ему зла. И здравствуйте, Амадей, - донесся из камеры низкий голос.
Петли скрипнули. Билл шагнул внутрь. Фонарь в руке молодого мужчины осветил небольшую камеру и человека, сидящего на железной кровати.
Темная, почти иссиня-черная всклокоченная борода, длинные растрепанные волосы и глаза, смотрящие из-под тяжелых век.
- Здрасте, - ответил Амадей и, шепнув заклинание, вышел, оставив мужчин вдвоем.
- Компания, - хрипло рассмеялся узник. – Да, кстати, Регулус Блэк.
Билл внимательно посмотрел в лицо человека, кажущегося слишком нормальным для стольких лет заключения. Блэк…
- Вы не родственники с Сириусом Блэком?
- Вы знавали моего братца? Какими судьбами?
- Он отдал свою жизнь, спасая Гарри Поттера.
- Дааа, - протянул заключенный, - какого ему этот мальчишка понадобился? А он же сынок его школьного друга Джеймса Поттера. Этот самый Избранный, - хмыкнул Регулус. – Хотя я мало что знаю из новостей магического мира. Да, мне собственно все равно… Как он сбежал из тюрьмы, а?
- Я не знаю.
- Да я сбегать-то не собираюсь, мне везде одинаково. Мне здесь хорошо.
- Расскажите, как вам удается сохранить разум, когда… пятнадцать лет…
- Не знаю, - лениво ответил заключенный. – Я тут и вправду давно сижу, еще до пришествия Мессии. И мертвый я, - его губы растянулись в улыбке.
Билла неприятно передернуло:
- Как это?
- Ну, меня мертвым объявили, когда посадили сюда. Помню, судья сказал: «Жаль, нет смертной казни. Так пусть он хотя бы для родных будет мертвым», - он погладил свою бороду.
Билл подумал, что Амадей сильно ошибся, считая этого человека нормальным.
- Расскажите мне о дементорах, - мужчина попытался направить разговор в нужное русло.
- Ах, к делу, - хмыкнул Регулус. – Премилые, безобидные твари.
Мерзкая улыбка исказила его лицо:
- А что за интерес? Молодой юноша пишет диссертацию?
Но по не исчезающей улыбке Регулуса было видно, что он прекрасно понимал – причина намного серьезнее.
- Ходят тут, дышат. Вонь от них, да и только, - продолжил заключенный.
- Но разве они не высасывают из вас светлые, счастливые эмоции. Не заставляют заново переживать все самые ужасные моменты своей жизни?
- Счастливые моменты, ужасные моменты, разница? - передразнил Регулус. – Хреновая семейка, скверная морда по наследству досталась от каких-то дальних родственничков. Всю породу и стать Блэков, как в клозёте, смыло. Только, говорят, взгляд, - и он пристально посмотрел на Билла. – Еще бы дементоры высосали из меня светлые воспоминания. Откуда? – он обнажил желтые зубы, сплюнул на пол камеры. – Живу в дерьме всю жизнь. А ужасные моменты? Это как? Класть я хотел на всё, мне всё равно. Меня никогда ничего не пугало. Как девочки маленькие кричат, когда я их шарфиком шелковым… мы с дементорами вместе вспоминаем. Это и светлые моменты, и самые страшные. Это мой коктейль блаженства и ужаса, - и он улыбнулся.
Билл вышел из камеры, закрыл дверь и молча уставился в полутемный коридор. Если бы его спросили, сколько он там простоял, он бы не смог ответить: мгновение или несколько часов. Все смешалось внутри. Было только одно отчетливое желание – встать под горячий душ, чтобы смыть чувство, будто весь покрыт какой-то отвратной слизью. И применить на себе Обливейт, чтобы улыбка этого нечеловека не стояла перед глазами.
А для Регулуса Блэка это было нормальным.
Пришел проводник, начал говорить что-то, Билл не слушал его, только устало бросил:
- Пойдемте, нам здесь нечего делать.
- А я еще вас вниз сводить хотел. Или не стоит?
- Нет, пойдемте.
Мужчина механически следовал за Амадеем.
Серый коридор закончился. Тяжелая деревянная дверь, обитая железными пластинами, с долгим скрипом открылась.
- Оттуда приходят дементоры, - почесал за ухом проводник, ткнув фонарем в темное пространство. – Факелы там зажигают, когда наступает время делать обход. Дементорам собственно освещение не нужно, это как сигнал.
Свет фонаря выхватил из тьмы высокие каменные стены, смутные очертания углублений в стене напротив. Где-то капала вода.
- Затопит скоро все к гриндевальдовой бабушке! Грунт размыло, вот и…
Резко вспыхнули факелы, осветив небольшое помещение с арками на противоположной стене, с неразличимым в темноте потолком.
- Ах, ты, деверь Мерлина! Сейчас же обход будет. Забыл, что сменилось расписание. Пошли, - и Амадей заторопился вверх по коридору.
Выше и выше, подъем все круче. Дыхание давно сбилось. Биллу казалось, что еще чуть-чуть и он услышит шелест плащей, различит свистящее дыхание за спиной – все то, чем пугали его в детстве, когда он не хотел засыпать и назло капризничал, выкрикивал, что не боится дементоров, что вообще ничего не боится…
«Меня никогда ничего не пугало…»
Когда Билл вышел на воздух, ему показалось, что он сейчас упадет – ноги стали ватными, и голова закружилась. Он с трудом дошел до лодки, молча сел и уставился в пол. Дожидавшийся у входа проводник хмыкнул и принялся отвязывать канат.
Взмахи весел
По коридором медленно плыли фигуры в черных развивающихся словно под водой плащах
«…сорок два
сорок три
сорок четыре…»
Заключенные начали волноваться. Кто-то всхлипывал, кто-то метался или пытался забиться в угол
«...шестьдесят пять»
Дементоры замирали у дверей камер, медленно всасывая остатки радостных воспоминаний, чувств, эмоций заключенных, впитывая их в пустоту внутри
Все дальше и дальше от этого страшного места, где смирились с такими вещами, которых не должно существовать на свете.
Заключенные кусали губы, стонали, как дети, рыдали, уткнувшись в колени или скрипучие кровати. Ногти скребли по коже, пытаясь вырвать липкое чувство ужаса
«Пожалуйста, Мерлин, дальше, дальше, дальше…»
Сегодня на обход вышли все дементоры. Их еще никогда не было так много. Коридоры заполнило свистящее хриплое дыхание, в котором тонули вскрики и всхлипы…
«…двести четыре…»
Коридоры опустели. Заключенные переводили дыхание – ужас кончился, и теперь они болезненно, напряженно ждали момента, когда вновь послышатся звуки, похожие на предсмертные хрипы, и люди в камерах смешаются – это их дыхание или это пришли
они. Заключенные еще не знали, что воцарившаяся в коридорах Азкабана тишина теперь навсегда. Почти тишина: кто-то бесшумно плакал, кто-то стучал зубами после отступившей агонии ужаса, кто-то бессвязно бормотал.
Лишь Регулус Блэк был совершенно спокоен. Он улыбался в своей камере.
Наверное, это было самым страшным.
Над водой сиплое дыхание смешивалось с шелестом волн. Туман глотал фигуры в черных развивающихся лохмотьях. Стражники покинули Азкабан.
Часть II. …тела.
Опустошенный, измотанный и глубоко - глубже, чем когда-либо в своей жизни - несчастный Билл переступил через каминную решетку своего дома. Флёр стояла вплотную к входной двери, почти касаясь ее кончиком носа. Мужчина не сдержался, из глаз потекли слезы, отчаянье сдавило горло. Он подошел к жене, обнял ее и, уткнувшись в шелковистые волосы, заплакал.
- Прости… прости меня, - он шептал отчаянно, горячо, будто бы это могло что-то изменить, - прости… Я виноват, я… привел тебя… в Орден, я хотел… тобой гордиться, я... – он судорожно вдохнул. – Я ничем не могу тебе помочь.
Последняя фраза казалась Биллу дикой, просто чудовищной, невозможной…
На крыльце послышались шаги.
- Билл, это ты?
Мужчина быстро вытер слезы:
- Мам, почему ты на улице?
Дверь открылась. Миссис Уизли вздрогнула при виде Флёр. Осторожно, стараясь не касаться девушки, она протиснулась в комнату и крепко обняла сына. За ней вошла Джинни.
- Прости, сынок. Нам… мы просто не могли больше находиться здесь.
- Вы оставили ее одну?!
- Билл…
- Как вы могли! Черт, а если бы с ней что-нибудь случилось?! Неужели я не могу ни на кого положиться?! – отчаяние, страх, бессилие, агрессия – все скопившееся внутри.
- С ней невозможно находиться рядом! Билли, послушай, она не человек! Она…
Билл отпрянул:
- Никогда не говори так о Флёр. Ни-ко-гда, слышишь, - тихо, с усилием. – Идите домой. Я справлюсь сам, один. Я никогда не оставлю Флёр.
Миссис Уизли и Джинни с болью смотрели на Билла:
- Сынок…
- Билл…
- Я хочу побыть один, - его непримиримость была слишком хорошо знакома его родным.
- Прости, Билли, - по щекам миссис Уизли потекли слезы, - мы просто не смогли.
- Я учту.
Когда поглотившее миссис Уизли и Джинни пламя в камине погасло, Билл сел на пол и закрыл лицо руками.
Всего около месяца назад так же исчезла в камине Флёр, помахала ему, поцеловала, уходя на задание Ордена.
Билл подошел к камину, нужно было отключить сеть. Больше никаких гостей, никакой псевдопомощи. Довольно.
А ведь всего лишь за год до этого они с Флёр поженились…
***
Спустившаяся на кухню Флёр звонко чмокнула мужа в щеку:
- С добр’ым утром, Билль!
Она провела рукой по его мягким темно-рыжим волосам и улыбнулась.
- С добрым, красавица! – Он притянул девушку к себе, посадил на колени, залюбовался счастливым блеском ее глаз.
Флёр рассмеявшись потрепала его по щекам, уткнулась носом в шею. Как же Билл любил ее. Просто безумно, в его груди будто что-то ширилось от одного ее присутствия.
- Знаешь, фея, мне нужно тебе кое-что рассказать. Ты когда-нибудь слышала об Ордене Феникса?
- Нет, Билли, - она заинтересованно посмотрела на него.
…
- Я думаю, ты захочешь стать его членом наравне со мной, - он чуть покачал ее.
- Я… Конечно! Чем я смогу помочь?
- Мы поговорим Макгонагалл и Кингсли, они сейчас в штабе. Они что-нибудь придумают.
Макгонагалл сильно осунулась, глубокие морщины залегли в уголках плотно сжатых губ, но, несмотря на это, она очень тепло поприветствовала Билла и обратилась к Флёр:
- Мисс Де… Миссис Уизли…
- Зовите меня Флёр’, я не возр’ажаю.
- Рада вас видеть, Флёр.
- Очень приятно. Я Кингсли, - широко улыбнулся чернокожий колдун. – Наслышан о Турнире Трех Волшебников и о вашей свадьбе. Билл, что ваша очаровательная жена делает… здесь?
Билл выжидательно посмотрел на девушку.
- Я… я хочу быть в Ор’дене с ним, - она взяла мужа за руку.
- Ммм… мы рады предложению помощи. Кингсли как ты думаешь, какое задание подойдет мис… Флёр?
Колдун открыл рот, но в этот момент из коридора донесся грохот, а потом громкие женские вопли.
- Что это?! – вскрикнула Флёр, крепче сжимая руку мужа.
- Портрет мамаши Блэк – бывшей хозяйки этого дома, - морщась ответил Билл.
- Наземникус, - разгневанно воскликнула Макгонагалл и вместе с Кингсли ринулась в коридор.
Крики становились все громче, отчетливее:
- Грязнокровки! Осквернители дома Блэков! Предатели крови! Мугродье! Ничтожества! Грязное отребье…
- Наземникус, какого черта! Что ты делаешь?!
- Миневра, я ж не хотел! Тут такие узкие коридоры и….
- …нечестивцы! Вон! Грязнокровные собаки! Жалкие…!
- …подставок кто-то наставил!
- Она стоит здесь испокон веков, а ты с похмелья вечно натыкаешься на нее!
- …ничтожества! Убирайтесь вооон!!!
- Ради Мерлина, Кингсли, уймите этот несносный портрет!
Макгонагалл, пытаясь сдержать раздражение, из-за чего ее побелевшие ноздри гневно раздувались, вошла в кухню, за ней, потирая виски, проследовал лысеющий мужчина, имевший сильно помятый вид.
- Подумаешь, один разок отметил удачную сделку с подержанными метлами! Так там такой навар был… - бубнил он.
- Прекрасно! - взорвалась Макгонагалл. – Вы пьяный, да и не пьяный совершенно не следите за своим языком, кто знает, может быть уже все тайны Ордена известны всем и каждому в Дырявом котле!
Портрет затих, и в кухню, вытирая пот со лба, вошел Кингсли:
- Совсем невозможная стала, еще и грязной черной головешкой обозвала меня, - хмыкнул колдун.
Флёр посмотрела на Наземникуса:
- Здр’авствуйте, кто вы?
- Заместитель Альбуса, - не глядя на девушку, буркнул обиженный Наземникус.
- А я Флёр Уизли, я хочу служить в вашем Ордене! Вы возьмете меня. Я…
- Наземникус, что за наглость! Как вы смеете! – ноздри Макгонагалл яростно раздувались.
- Вообще-то он никакой не заместитель, а… скажем, осведомитель, - покачал головой Кингсли. – Вы слишком доверчивы. Видимо, любовь ослепляет людей, - он грустно улыбнулся.
Наземникус загремел чайником, что-то бубня себе под нос.
Билл приобнял жену:
- Я думаю, Флёр сможет нам помочь завербовать ее бывших сокурсников из Бобатона. Орден Феникса пополнится новыми членами, у нас ведь нехватка кадров. Род Делакур – древний и очень влиятельный, поэтому постепенно мы сможем найти связи во французском министерстве Магии, в правительстве! Подумайте, какие горизонты откроются перед нами, если мы заручимся такой поддержкой из Франции! Это будет просто идеально для Ордена!
- Очень интересное предложение, но, Билл, вербовка – чрезвычайно сложная вещь, опасная… если Флёр не очень хорошо разбирается в людях… - Макгонагалл тщательно подбирала слова.
- Любовь ослепляет, все кажутся намного лучше, чем есть. Вы даже Наземникуса приняли за заместителя Дамблдора, - обратился Кингсли к Флёр.
Наземникус, успевший выдуть почти всю воду из чайника, обернулся к беседующим:
- О, кто это? Что за неземная красота посетила наши скромные пенаты?
- Флёр’ Уизли. Я хочу вступить в Ор’ден Феникса.
- Ну, я только за, - потер руки Наземникус, впившись маленькими опухшими глазками в лицо девушки.
- Мы представим вас остальным на собрание во вторник. А что касается предложения Билла, то пока не стоит. Когда…
- Я слышал вашу речь, молодой человек. Это отличное предложение. Такая красавица как ваша жена способна на великие дела! – косясь на Флер, заявил Наземникус. – Если уважаемый Кингсли против, то мы вынесем этот вопрос на голосование, только не забудьте повторить вашу пламенную речь, - и он подмигнул девушке.
- Отлично. Во вторник, как обычно? – обратился Билл к Макгонагалл.
Кингсли нахмурился:
- Не нравится мне это. Да и такое честолюбие до добра не доводит…
Только слуха Билла это не достигло, они уже спускались по ступеням крыльца дома номер двенадцать на площади Гриммо.
Во вторник решение – отправить новоиспеченного члена Ордена во Францию, было принято с минимальным перевесом голосов.
Когда Билл и Флёр оказались дома, он шепнул ей:
- Знаешь, лилия моя, мне кажется, что теперь я люблю тебя еще сильнее! Я безумно счастлив. Я так давно хотел этого, мы хотели, - он улыбнулся, целуя жену.
***
Солнце садилось и вставало. Земля никогда не забывала вовремя обернуться вокруг себя и Солнца, а Флёр забыла все. Она больше не смеялась, когда Билл рассказывал ей истории о приключениях Чарли с драконами, о шалостях близнецов, не грустила, не отвечала, не понимала, не чувствовала, не была Флёр.
