Часть 2. Глава 5. Важные разговоры. НачалоПацаны, пацаны, что ж творится-то?
Мы не можем друг другу помочь…
Кто подался работать в милицию –
Кто бежит от милиции прочь…
(С)
- Едет! Едет!!!
Взлохмаченный паренек лет тринадцати ворвался в пещеру, где сидели несколько мужчин. На его крики все дружно обернулись.
- Не рановато ли? – спросил один из мужчин, не замедлив, однако, подняться на ноги. Его примеру последовали и остальные. – Раньше полудня ведь не ждали.
Парнишка лишь мотнул головой.
- Несется – будто черти за нею гонятся, - все еще задыхаясь от быстрого бега, произнес наконец он.
- Ну что ж, - крепкий рыжеволосый мужчина усмехнулся в бороду, - коли так, придется разобраться с чертями: эта добыча будет нашей.
Обитатели пещеры собрались споро и вскоре добрались до места, где собирались поджидать карету. Годрик, расположившийся среди своих людей, окинул их в последний раз взглядом.
Когда, будучи юношей, ему пришлось расстаться со своими друзьями и покинуть гостеприимный замок, он не сразу отправился домой. Не то чтобы он боялся встречи с отцом Хельги – нет, если бы он хоть на секунду думал, что его присутствие может помочь девушке, Годрик бросился бы домой сломя голову. Но он даже мысли такой не допускал. Отец Хельги был человеком вспыльчивым, но при этом отходчивым и в быту добродушным.
Просто сперва Годрику было как-то неловко возвращаться, а потом его настигла весточка от Брайана. Тот спрашивал, не сможет ли юный Гриффиндор приехать к нему – и Годрик с радостью устремился по указанному адресу. А весной собрали новый поход против гоблинов…
Снова в родных местах юноша оказался лишь через несколько лет – и не узнал их. По знакомым с детства полям ходили совершенно чужие люди. В деревне ему удалось узнать, что эти земли были подарены королем одному из нормандских баронов. Правда, кое-кто из местных попытался оказать сопротивление захвату земель.
Сквозь нахлынувшую горечь Годрик почувствовал гордость за отца, возглавившего это восстание. Гордость осталась – но и боль не ушла, ибо родителей больше не было в живых.
В первый момент молодой человек рвался отомстить местному барону, и деревенским лишь ценой неимоверных удалось его удержать. В ту ночь Годрик напился, как никогда в жизни, а на следующий день решил, что раз у него нет возможности напрямую отомстить обидчикам, он приложит все силы, чтобы норманнам жизнь в Англии не казалась простой и счастливой.
И вот теперь, спустя двадцать лет, его ватаги опасалась вся округа. Шериф не раз посылал своих людей охотиться на лесных парней, но их будто хранила судьба. Солдаты петляли, кружили, но так и не находили пути к тайному убежищу. А Годрик, оставив вокруг простейшие защитные заклинания, спал спокойно. Мага в подмогу прислать шерифу никто не догадался (а может, и не дошли слухи до соответствующих кругов), и потому все: и люди шерифа, и люди лесного предводителя – объясняли неуловимость разбойников лишь сказочным везением.
И, быть может, тем, что многие жители были на стороне «вольных людей». Вот например, те же трактирщики: почти каждый из них не упускал случая послать в лес весточку, если к ним заезжал кто из нормандских вельмож или их сторонников. И вчера поздно ночью пришла такая. Хозяин одного из окрестных трактиров сообщал, что глубокой ночью у него остановился некий важный господин. Учитывая, как поздно он приехал, Годрик ждал его прибытия примерно к полудню, однако, видимо, «важный господин» очень торопился.
Вдалеке послышался топот копыт. Гриффиндор сосредоточился. Да, именно как им и сказали: карета и четверо всадников. Еще пара минут, и Годрик смог убедиться в этом воочию: сперва показались двое всадников, за ними – карета, вслед которой ехали еще двое.
Лошади, скакавшие впереди, были вынуждены встать на дыбы, едва не нарвавшись на завал, сооруженный разбойниками на дороге. Всадники еле-еле успели согнать своих коней с дороги, ибо разогнавшаяся карета не могла остановиться сама собой и продолжала двигаться по инерции. Кучер, видимо, виртуозно владевший своей работой, невообразимыми усилиями умудрился заставить коней сойти с дороги по касательной. Карету сильно занесло в сторону, и какое-то мгновение казалось, что она не удержится и завалится на бок. Однако сделана она была на совесть и все же устояла.
Годрик подал знак своим людям, и они выскочили из засады. Кое-кто из команды давно предлагал использовать луки, но Гриффиндор считал ниже своего достоинства связываться со стрелковым оружием. Он будет нападать в открытую, глядя врагам в лицо.
Пока лесные братья атаковали всадников, Годрик устремился к карете. На съежившегося под наставленным на него мечом кучера предводитель разбойников не обратил внимания и, распахнув дверцу, заглянул внутрь.
Первым, кого увидел Гриффиндор, был мужчина лет сорока, худощавый и бледный. У Годрика проскользнула мысль: «Он не норманн… Те коротко стригут волосы, а у этого они ниже плеч
Но это не имело значения. Воины, сопровождавшие карету, были норманнами. А значит, кем бы ни был человек, которого они охраняли, он явно находится не по ту же сторону, что сам Годрик.
Предводитель разбойников поднял меч. В дальнем углу кареты, противоположном тому, где сидел мужчина, что-то вздрогнуло. Краем глаза Гриффиндор приметил женщину в простом платье. Женщина прижимала к себе небольшой кулек и испуганно смотрела на вооруженного человека.
Ее он не тронет. Он не воюет с женщинами – и Годрик снова обратил свое внимание на мужчину. В глубине темных глаз человека, плотно вжавшегося спиной в спинку сиденья, мелькнул ужас, когда холодное лезвие меча коснулось незащищенного бледного горла. Напряженный взгляд скользнул вверх по лезвию, по гарде, по серебристой рукояти, украшенной рубинами…
И в это мгновение по лицу путешественника проскользнуло… узнавание? Он впился взглядом в ярко-голубые глаза Гриффиндора.
А тот испытал странное чувство, будто все это уже однажды было: секундный испуг, узнавание, понимание – и в результате странная насмешка.
- Ну здравствуй, Годрик… - в напряженной тишине, нарушаемой лишь звоном оружия, доносящимся снаружи, прозвучал резкий, почти совершенно стершийся из памяти голос. – Вот и встретились.
Рука предводителя разбойников сама собой опустилась вниз. Лишь привычка крепко держать меч не позволила благородному оружию выпасть из внезапно ослабевшей ладони на пол кареты. Гриффиндор вглядывался в лицо путешественника, одну за другой находя знакомые черты. Как же трудно узнавать человека, которого не видел более двадцати лет!
Внезапно кулек в руках женщины дернулся и начал издавать звуки: сперва негромкие, а потом все более настойчивые.
Годрик опомнился.
- Я… не хотел… так, - пробормотал он.
Надо было срочно что-то предпринимать. Конечно, нормандские воины лучше вооружены, однако его людей гораздо больше, да и владеют своими мечами они ненамного хуже.
Нужно остановить их, немедленно!
Годрик в последний раз бросил взгляд на своего прежнего друга и вынырнул из кареты обратно на свежий воздух. Сражение было в самом разгаре: нормандцы, так и не спешившиеся, умело отбивались, однако лесные братья брали как количеством, так и опытом в подобных стычках. Гриффиндор на мгновение зажмурился. Никогда он еще не отдавал такого приказа – однако никогда он еще не был поставлен в такую ситуацию.
- Отходим! – громовыми раскатами пронесся над сражающимися его командирский голос. – Отходим назад!
- Но… - один из его людей, оказавшийся неподалеку, улучил момент и обернулся к предводителю. – Мы же вот-вот…
- Я сказал: отходим! – Годрик сорвался на звериный рык. – Это приказ.
Лесные братья медленно, неохотно отступали под сень деревьев. Нормандские воины, воодушевившись, бросились было за ними, когда дверь кареты распахнулась и оттуда выглянул бледный черноволосый мужчина:
- Не сметь! – его голос был негромким и шипящим, однако услышал его каждый, кто еще оставался на дороге. – Эти отродья заманивают вас в лес! Не вздумайте поддаться на их уловку. Немедленно уезжаем отсюда.
Воины послушались, хотя и бросали вслед разбойникам разочарованные взгляды. Однако ослушаться господина никто не решился и, частично разобрав, частично объехав завал на дороге, путешественники тронулись дальше.
* * *
За окном медленно догорал день. Солнце золотило верхушки деревьев и крыши домов, придавая скромной местности антураж, достойный самых взыскательных особ. Даже трактир выглядел куда более респектабельным, нежели в тот час, когда в его двор въехали четверо всадников, сопровождающих карету.
К удивлению воинов, Слизерин, всю дорогу столь торопившийся вернуться в Лондон, что на ночлег они останавливались лишь глубокой ночью, сегодня отдал распоряжение закончить путь гораздо раньше. Однако приказов своих сиятельный лорд никогда не объяснял, и сопровождающим ничего не оставалось, как беспрекословно подчиниться.
Впрочем, они-то не прогадали. Отдыхая от бешенной скачки, они сидели внизу трактира и праздновали дневную победу. Косые взгляды местных просто игнорировались: вдохновленные тем, что они вполне успешно отбивались от более чем дюжины разбойников, норманны ощущали себя способными противостоять кому угодно.
Оставшийся наверху, в снятой на эту ночь комнате, Салазар отнюдь не испытывал столь радостных эмоций. Его состояние скорее можно было назвать задумчивым: лорд мерил комнату шагами, время от времени то касаясь лба, то поглаживая бороду. Пару раз Слизерин потер тыльной стороной ладони поясницу. Он ненавидел кареты: сводящая с ума тряска, раздражающие сквозняки и утомительное ощущение пути.
К сожалению, аппарировать в его положении было крайне неудобно. Во-первых, исчезать из лондонского дома, полного магглами, было бы безумием. Во-вторых, на родовое поместье в Корнуолле наложены антиаппарационные защитные чары, и день-другой все равно бы пришлось добираться своим ходом. В-третьих, лорд не мог позволить себе отсутствовать без уважительных причин, а в поездке у него обязательно должны были быть сопровождающие. И, в-четвертых, аппарировать с маленькими детьми настоятельно не рекомендовали все пособия по этому виду магии: аппарация сильно воздействовала на вестибулярный аппарат, и для детей имелся огромный шанс непоправимо нарушить его работу.
Учитывая все эти важные причины, приходилось использовать маггловские средства передвижения, насколько бы невыносимыми они ни казались.
С другой стороны, за двадцать с лишним лет он уже почти привык жить по-маггловски. И самым страшным здесь было то, что этот факт его теперь практически не ужасал.
Еще одну зиму после того, как его… знакомые (язык Салазара никак не поворачивался назвать их друзьями – в его лексиконе это слово находилось будто бы под табу) разъехались, он провел в доме своих родичей. К весне обучение закончилось, и юноша, распрощавшись с кузиной и лордом Бедвиром, покинул замок, на два года заменивший ему дом.
Однако Слизерин не стал возвращаться в Корнуолл. Его путь лежал в Лондон.
Молодой человек ни за что на свете не признался бы в этом, но всю дорогу его сердце бешено колотилось. Он сделал ставку – практически в пустоту, на почти нереальное выпадение костей – и ему оставалось лишь надеяться на успех.
Но успех – вещь эфемерная, а Удача – дама капризная. Однако Салазар уже решил для себя, что сделает эту попытку, чего бы ему не стоило. Он просто не сможет вернуться домой, и всю жизнь лишь вспоминать, что все было в его руках, а он не решился использовать свой шанс.
В Лондоне заправляли норманны. Англия, конечно, уступала их более щедрому родному краю, но те, кто несколько лет назад были вынуждены ютиться в тени более старших родичей, с радостью хлынули в новый край, чтобы отхватить себе земли и должности. Они и друг с другом-то грызлись, как собаки из-за кости, а уж впустить в свой круг чужака…
Для этого нужен был ум. Но еще больше – хитрость и ловкость. Надо было уметь говорить – и промолчать в нужный момент. Нужно уметь действовать – и уметь выжидать, наблюдая.
Салазар был уверен, что все это ему дано. Общаясь с Ровеной, он не раз, с одной стороны, восхищался умом девушки, но с другой – испытывал некое насмешливое сочувствие к его прямолинейности. Подчас куда проще и быстрее дойди до цели, выбрав кружной путь.
Ровена… Девушка оказалась не просто своеобразным триумфом Салазара. С самого начала его тщеславие простиралось куда дальше просто магического успеха.
Ровена должна была стать его путеводной звездой в мир власти.
Приехав в Лондон, Слизерин отправился на поиски семьи Рейвенкло. Барон Рейвенкло, чистокровный волшебник из Нормандии, не только добился для себя земель в Нортумбрии, но и являлся обладателем прекрасного лондонского дома. Юношу из Корнуолла он принял, хотя и с некоторым удивлением.
В первый момент Салазара поразило, что Ровена, по всей видимости, родилась похожей на отца. Раньше ему почему-то казалось, что черты ее прекрасного лица в своей тонкости унаследованы от матери-кельтки, а от отца – лишь светлые глаза, однако сейчас был вынужден убедиться: Ровена практически полностью повторяла облик отца. Разве что волосы нормандского барона были светло-русыми, почти до белокурости.
Разговор вышел недолгим. Салазар загнал свое волнение в самые дальние уголки сердца и выглядел совершенно спокойным. Его ровный хорошо поставленный голос, мягкие манеры и сдержанность, столь неожиданная для девятнадцатилетнего юноши, произвели впечатление на барона.
Да, Ровена рассказывала об этом молодом человеке. И барон собственными глазами видел произошедшее чудо: дочь, которую он столько лет считал сквибом, оказалась волшебницей. Более того, очень сильной волшебницей. Барон, из стыда все это время скрывавший правду о своей дочери, так, что даже в семье не все знали о постигшем его несчастье, теперь получил возможность заключить выгодный брак. Собственно, у него уже даже имелся прекрасный кандидат, и до свадьбы оставались считанные недели.
С первых же минут разговора убедившись, что приехавший молодой человек не имеет безумного желания просить у него руки дочери, барон Рейвенкло несколько расслабился. Он благодушно слушал юношу, приходя будто сам собой к мнению, что в его просьбах нет ничего невыполнимого. Действительно, почему бы не приставить столь одаренного и обаятельного молодого человека к полезным государственным делам? Конечно, вряд ли к чему-нибудь особенно важному: тут и норманны-то друг дружке на шею лезут, что уж говорить о юном корнуольце… Но если у него и правда голова на плечах, то он дальше сам разберется, что ему делать со своей карьерой.
На этом вопрос был решен.
А Салазару только это и было нужно. Край, уступ, за который можно зацепиться. Начальная точка, с которой можно было взять старт.
На его счастье оказалось, что магов из Нормандии в Англию прибыло не так уж много. Барон Рейвенкло входил в число тех нескольких десятков человек, которые на свой страх и риск оставили обжитые места и решили опробовать свои силы в новой стране.
А с магглами было проще. Слизерин в полной мере получил возможность использовать свои знания, которые столь тщательно подбирал. Там, где опасно было применять открытые заклинания – все же перед носом у нормандских магов не стоило рисковать – там он полагался на зелья, многие из которых он видоизменил или же усилил сам. Очень скоро королевский двор оказался будто опутан сетью из слов, зелий и испарений.
Салазар Слизерин добился того, чего хотел больше всего в жизни: власти.
Салазар остановился и взглянул в распахнутое окно. Солнце уже практически село, и из окон, выходящих на северо-восточную сторону, пейзаж выглядел совершенно ночным.
Интересно, он придет?
Слизерин снова непроизвольным движением потер поясницу и бросил мрачный взгляд на кровать. Хорошо было бы лечь, однако, возможно, ночной гость еще появится.
Будто в ответ на эти мысли за окном что-то тихонько зашуршало. Салазар, успевший отвернуться, сдержался, чтобы не бросить взгляд в ту сторону. Только ненормальный мог лезть в это окно, и оставалось надеяться, что такой ненормальный на округу всего один.
А довольно тихо лезет. Лорду приходилось напрягать свой тонкий слух, чтобы разобрать шорохи ловких быстрых движений.
Наконец, гость оказался в комнате. На несколько минут воцарилась тишина.
- Салазар?.. – наконец, не выдержал пришедший, и его густой басовитый голос заставил корнуольца невольно улыбнуться. Мимолетно. Уголками губ – но улыбнуться.
Вернув лицу исполненное достоинства выражение, Слизерин медленно повернулся к ночному гостю.
- И еще раз здравствуй, Годрик, - негромко произнес лорд. – Я рад, что ты все же решил прийти.
И опять неловкая пауза.
Наконец, Слизерин прервал ее, плавным жестом указав на стол, накрытый возле одной из стен. Лорд предусмотрительно велел отодвинуть его от окна, предполагая, что Гриффиндор появится именно этим путем, и не желая, чтобы старый друг первым делом своротил средство для душевной беседы.
Годрик кивнул и, привычно поправив меч у бедра, опустился на один из табуретов. Салазар сел напротив. Взяв бутыль, стоящую на столе, он легонько провел по ней пальцами, унизанными перстнями, и только потом, вскрыв, начал разливать вино в кубки.
Мужчины взяли каждый свой кубок. Салазар приподнял свой и негромко произнес:
- За встречу?
Гриффиндор, взволновано сглотнув, кивнул.
Содержимое кубков опустело в тишине.
- Хорошее вино, - сказал Годрик, ставя кубок обратно. Салазар, в полумраке комнаты из-под полуопущенных ресниц следивший за старым приятелем, едва заметно усмехнулся.
- Да… было. В этих трактирах подают черт знает что, и потому я вез свой запас… Но после вашей выходки на дороге, после того сумасшедшего кульбита, который вы заставили выкинуть мою карету, уцелели лишь две бутылки.
- Извини, - Гриффиндор заметно смутился. – Но нам передали, что едут норманны…
- Так значит, это ты тот самый знаменитый разбойник, который держит в страхе всю округу? – Слизерин, упершись локтями в столешницу, опустил подбородок на сплетенные пальцы. – Наслышан. Нам про вас уже успели рассказать много жутких сказок.
- Округу, - Годрик, позабыв о смущении, презрительно фыркнул. – Да нас боятся только норманны. Остальных мы не трогаем.
- И вы серьезно думаете, что таким способом вам удастся заставить норманнов убраться из Англии? – голос лорда звучал спокойно и размеренно. Однако Гриффиндору хватило самого вопроса, чтобы вскочить на ноги и начать мерить шагами комнату, как Слизерин до него.
- Даже если и нет: мы не дадим им жить спокойно на наших землях! Мы не дадим им богатеть на наших бедах!..
В черных глазах Салазара на мгновение мелькнуло странное выражение, но вот его лицо снова приобрело выражение спокойной заинтересованности.
- Во-первых, главные богатства норманнов находятся на континенте. Я был там – и не раз. Поверь мне, там земля и погода куда более щедры к человеку, к тому же население там владеет более новыми методами работы со своими поместьями. Во-вторых, король Вильгельм дарит английские земли младшим сыновьям нормандских баронов – и это их единственный шанс иметь собственный надел. Они вцепляются в него, как оголодавшие собаки в брошенную кость, и расстанутся с ним только вместе с жизнью. А в-третьих, все то, что вы отнимаете у них, они в три шкуры сдирают со своих крестьян. Пока еще они тоже горят жаждой отмщения – но настанет день, когда им надоест оплачивать ваш героизм ценой своего непосильного труда.
- Король, - Годрик хотел было сплюнуть на пол, но в последний момент под пристальным взглядом Салазара сдержался. – Сын узурпатора. Да еще и ублюдка!
- Это не имеет значения, - обманчиво-мягким голосом ответил Слизерин. – Он твой король, Годрик – он короновался, и ему принесли клятву верности. Однажды тебе придется смириться с тем, что норманны оказались сильнее англосаксов – так же, как когда-то кельтам пришлось признать, что варвары, пришедшие с материка, оказались сильнее их.
Гриффиндор, плотно сжав губы, отвернулся. Эту тему они с Салазаром в юности несколько раз затрагивали, и каждый раз дело заканчивалось едва ли не дракой. Предводитель разбойников никак не мог поверить, что теперь старый друг говорит об этом столь спокойно.
- И ты, смирившись, - Годрик с трудом подбирал слова, - решил пойти в услужение к норманнам?
- Ну отчего же в услужение, - лорд уже откровенно усмехнулся. – Скорее уж прислуживают мне. И я за это время, уж поверь мне, смог сделать для своих сородичей куда больше, чем ты со своей лесной шайкой.
Гриффиндор вскинулся было, однако Слизерин остановил его повелительным жестом.
- Однако я ждал тебя, чтобы поговорить о кое-чем ином. Будь добр, сядь.
С трудом сдержав недовольство, Годрик последовал этому предложению, граничащему с приказом.
Кубки снова были наполнены и снова опустошены.
- Двадцать лет я на службе у короля Вильгельма, - столь плавно, столь напевно начал Салазар, что Годрик слушал, скорее, его голос, не вникая в смысл слов. – Я поднялся на такую высоту, какой только может достичь тот, кто родился не норманном. В моих руках вопросы земли, финансов, военных действий, дипломатии, религии. На то, что меня не касается напрямую, я могу влиять опосредованно, через людей, которые мне обязаны или над которыми я просто имею власть.
Взгляд Слизерина стал задумчивым, тонкие пальцы мягко поглаживали ножку кубка.
- В юности меня это опьяняло. Каждая новая открывающаяся возможность делала меня счастливым. Подниматься все выше и выше, видеть под собой лишь беспомощные макушки тех, для кого сия высота осталась недосягаемой – что могло быть прекраснее этой цели? Держать в руках нити человеческих жизней и знать, что их воля, их радости и печали, самое их существование – все это зависит только от тебя, что может быть более вдохновляющим?
Черные глаза впились в голубые, которые будто заволокло дымкой.
- Так думал я раньше. Однако в последнее время все это перестало тешить мое самолюбие.
Салазар медленно протянул руку и очень аккуратно положил ее на ладонь Годрика. Тот вздрогнул, и в его взгляде мелькнуло удивление. Насколько он помнил, Слизерин обычно избегал прикосновений. Каждый раз, когда Гриффиндор пытался положить ему руку на плечо или проделать еще что-либо в этом роде, Слизерин отодвигался с крайне недовольным выражением на лице.
Пальцы лорда были сухими и прохладными, и теплая ладонь Годрика непроизвольно сжалась, как бы в рукопожатии.
- Я хочу, чтобы ты понял меня, - голос Салазара зазвучал еще мягче, будто это сама ночь тихонько что-то шептала на ухо предводителю разбойников. – Я очень долго думал над… над жизнью вообще. Для чего мы приходим в этот мир? Что мы должны оставить после себя? Каков наш долг перед самим собой и будущими поколениями?
И на этой мысли я вдруг осознал: вот оно!
Дело именно в будущих поколениях.
На чтобы мы не рассчитывали в этой жизни, но у всех у нас одна родина. Рождаются и растут дети, которые, по сути, беззащитны перед окружающим миром. Далеко не все родители имеют возможность хорошо подготовить своих отпрысков к предстоящей жизни. А в результате – наши судьбы находятся в руках магглов!
При дворе очень мало магов. Не говорю, что их нет совсем – разумеется, они есть, но мало. И, к моему стыду и ужасу, это люди, далеко не блещущие ни умом, ни образованием.
Когда-то, еще до прихода англосаксов, у нас была школа. Магглы про нее знали и считали, что она находится под покровительством церкви. И сейчас Вильгельм тоже подумывает, чтобы основать школу.
Для детей-магглов.
Мы должны опередить его. Мы должны сами основать школу – школу чародейства и волшебства.
- Школу? – как зачарованный повторил Годрик, но, тряхнув головой, пришел в себя. – Школу? Мы?!
- А почему бы нет? – Салазар, чья рука все еще покоилась в ладони разбойника, слегка сжала ее. – Как ты помнишь, мы уже учились все вместе, и получалось неплохо. Так неужели теперь, когда мы основательно поднаторели в знаниях и набрались опыта, не сможем справиться с детьми?
- Все вместе? – переспросил Гриффиндор и почувствовал, как его сердце бешено заколотилось. – Ты хочешь сказать…
- Ну разумеется, - Слизерин ободряюще улыбнулся. – Для школы нужен дом, а дому нужна хозяйка. Лучше, конечно же, две хозяйки.
Годрик снова хотел вскочить на ноги, и удержала его лишь рука Салазара.
- Но… Хельга и Ровена… захотят ли они?
- Я думаю, да. Я с ними еще не говорил…
Гриффиндор не дал ему договорить, с жаром перебив:
- Так ты знаешь, где они сейчас?
- Конечно же, - Слизерин старательно скрыл раздражение, готовое проскользнуть в его голосе. Он терпеть не мог, когда его перебивали. – Ровена живет в Лондоне. Время от времени мы даже видимся. С Хельгой я давно не встречался, однако мне известно, что с Ровеной они общаются довольно часто. Собственно, я как раз думал, где мне искать тебя, когда вот такой странный случай свел нас. Видимо, сама судьба ведет нас к принятию этого важного решения.
- И тогда… - глаза Годрика горели желанием сейчас же приступить к делу.
Салазар вскинул руки:
- Никаких «тогда»! Я собираюсь провести мирную и спокойную ночь. Утром я вернусь в Лондон и закончу важные дела. Тебе тоже стоит вернуться… к своим людям и разрешить все вопросы. Через месяц я буду тебя ждать.
Гриффиндора разочаровала задержка, однако он не мог не согласиться, что с его стороны будет крайне безответственно исчезнуть просто так, никому ничего не сказав. Он должен поговорить с лесными братьями, сообщить им, что уходит…
Уходит. Уходит от людей, с которыми столько лет прожил бок о бок!
Они были англосаксами – такими же, как он, и так же, как он, многие лишились дома по милости норманнов. Это объединяло их, и Годрику долгое время казалось, что он находится среди своих.
Но сейчас, встретив Салазара, он, будто пробуждаясь, начал осознавать, чего столь долгое время был лишен.
Да, он ставил кое-какие охранные заклинания. Да, иногда по ночам он перекидывался в огромного золотистого льва.
Но на этом его магия заканчивалась. Палочка всегда была при Годрике, но он тщательно ее прятал. Его оружием на долгие годы стал меч, отбитый когда-то у предводителя гоблинов, меч, равного которому не было в Англии. Бывший герой Гоблинских Войн практически заставил себя забыть, что это такое – быть волшебником. Его собственные люди не поняли бы – да что там, просто-напросто бы перепугались, увидев, как колдует их атаман.
Ненависть и жажда мести не угасли в груди Гриффиндора, но сейчас он ощущал и иную жажду. Он сунул руку за пазуху и крепко сжал свою волшебную палочку.
Да, он – воин, но также он – маг. И в глазах Слизерина он видел точно такое же чувство: старый приятель тоже не может смириться с жизнью, которая, вроде бы, всем его устраивает… но почти без волшебства.
- Хорошо, - Годрик поднялся на ноги. – Я буду в Лондоне ровно через месяц.
Салазар тоже встал.
- Буду тебя ждать, - серьезно произнес он. Гриффиндор протянул ему руку, и корнуолец, мгновение помедлив, пожал ее.
Годрик задержал его ладонь в своей.
- Салазар, - с трудом подбирая слова, вдруг сказал он. Его посетила одна из тех вспышек-догадок, которые подчас помогали ему действеннее логического мышления. Ему вспомнился сверток на руках у женщины в карете. – Ты хочешь заняться школой, потому что у тебя… родился сын?
Слизерин вздрогнул – едва заметно, и, быть может, если бы Гриффиндор не держал его за руку, он бы ничего не почувствовал.
- И поэтому тоже, - голос лорда прозвучал глухо. – И по многим другим причинам.
Годрик улыбнулся, хотя почему-то это далось ему с трудом, и, разжав наконец пальцы, направился к окну. Его рыжая макушка уже почти скрылась за карнизом, когда его настигли последние слова Салазара:
- Только у меня родилась дочь.
