Глава 5Нарциссе Малфой хватило такта не присылать сыну громовещатель. Впрочем, письмо, которое предназначалось Драко, по содержанию заткнуло бы за пояс иные послания миссис Уизли. Нарцисса напоминала сыну, в какой стране они живут – а для убедительности вложила в конверт несколько вырезок из «Ежедневного Пророка» – таких, от которых у любого последователя идеи чистокровности должны были волосы встать дыбом от ужаса. На всех крупных предприятиях теперь были установлены строгие квоты на соотношение чистокровных волшебников, полукровок и магглорожденных. В Департаменте по контролю магических существ был создан Комитет по правам домовых эльфов. Оборотни могли после соответствующей регистрации обзавестись специальными медкартами, по которым получали зелье со скидкой – и эта же карта была для них разрешением на работу. Мир изменился. Продолжать изображать из себя идейного Пожирателя Смерти было не только глупо, но и опасно.
Впрочем, были и хорошие новости. Люциус Малфой стараниями жены всё-таки был признан пострадавшим от действий «Т.М. Риддла», как газеты, видимо, теперь навсегда, именовали бывшего Тёмного Лорда. Нарцисса даже «пробила» для мужа в Министерстве пенсию на время реабилитации. Судя по всему, отцу стало намного лучше. Во всяком случае, в конце письма его рукой было приписано: «Драко, времена изменились. Будь Малфоем, учись выживать. Помни: Малфои всегда превыше любой идеи. Л.»
Драко вздохнул. Он понимал, что устал воевать.
Гермиона делала вид, что ничего не случилось. Профессор Тонкс тоже ни слова не сказала Драко по поводу его поступка. Вообще, если бы не слова мадам Помфри, он никогда бы не догадался, что им было до него дело. Зато дело до него было профессору Слагхорну. Он вызвал Драко к себе, едва тот вышел из больничного крыла, и добрых два часа читал ему длинную лекцию о сотрудничестве с товарищами, чести факультета и прочей ерунде, снабжая это всё охами, вздохами и воспоминаниями о том, какие замечательные выпускники других факультетов учились у него. Когда декан Слизерина, наконец, выдохся, Драко окончательно осознал, что путей к отступлению у него нет. Новая жизнь не просто ждала его – она затягивала, как водоворот – щепку от разбитого корабля.
– Я всё понял, Профессор, – кивнул он.
– Вот и молодец, мальчик мой. Я уверен, тобой ещё будет гордиться весь Хогвартс, – улыбнулся Слагхорн.
Драко отвесил короткий вежливый поклон и удалился. Слагхорн улыбнулся, глядя на изумительно прямую и строгую осанку юного аристократа.
Гермиона сидела в библиотеке – Драко не ошибся, разыскивая гриффиндорку.
– Мисс Грейнджер, – окликнул он её самым официальным тоном, какой только смог изобразить. Гермиона удивлённо подняла голову от книги.
– Драко? Привет. Что-то случилось?
– Я полагаю, случилось, хм, некоторое время назад. – Он сейчас удивительно напоминал своего отца – только моложе. Гермиона подумала, что без презрительной ухмылки Драко выглядит намного лучше – но, разумеется, не стала говорить об этом вслух.
– Я слушаю, – улыбнулась Гермиона, откладывая книгу. Ей было интересно, к чему Драко ведёт. Тот скосил глаза, чтобы убедиться, что они в читальном зале одни, и никто за ними не наблюдает.
– Мисс Грейнджер, я прошу вас принять мои извинения по поводу того досадного инцидента на уроке Маггловедения. Мне не следовало выходить из себя, и я поступил бестактно по отношению к вам. Простите.
Он коротко кивнул, и Гермиона кивнула ему в ответ с лёгкой улыбкой.
– Драко... Мистер Малфой, если угодно, – сказала она. – Я принимаю ваши извинения в расчёте на то, что подобные инциденты между нами больше не возникнут... И очень сожалею, что мне пришлось вас осадить излишне резко.
«Интересно, – подумал Драко, – откуда у грязнокро... хм... магглорожденной такие манеры? Разве что начиталась книжек... Но хоть бы и так. Оказывается, разговаривать-то она умеет!»
– Забудем о происшедшем, – кивнул ей Драко. – В конце концов, мы с вами старосты школы, а я, кажется, пренебрегал своими обязанностями излишне часто.
– Ничего страшного, мистер Малфой. Я понимаю, что вы оказались в нелёгкой ситуации. Поверьте мне, я хотела назначения старостой не больше, чем вы... Да, кстати, может быть, нам стоит общаться без лишних формальностей? Я не против, поймите, но странно – столько лет учиться вместе и вдруг перейти на светский тон общения.
– Желание дамы – закон, – прохладно ответил Драко. – Однако боюсь, что мне будет непросто перейти на прежний уровень общения и удержаться от... хм... некоторого образа мышления, нежелательного теперь.
– Хорошо, мистер Малфой, – кивнула Гермиона. – Я понимаю. Пусть пока будет так. Просто имейте в виду, мистер Малфой, я не держу на вас никакого зла, и вы всегда можете обратиться ко мне, если пожелаете.
Драко вежливо кивнул и почти выбежал из библиотеки. В уборной он сорвал кран и подставил лицо под хлещущую холодную струю. Щёки бешено пылали, но Драко был втайне горд собой. Он всё-таки сумел это сделать. Отец, если бы знал, наверняка был бы доволен...
* * *
Нарцисса Малфой была не единственной, кто понимал бессмысленность игры в сопротивление. Компания слизеринских семикурсников – Забини, Гойл, Паркинсон – вдруг обнаружила себя не просто в меньшинстве, а в полной изоляции. Многим младшим ученикам приходили из дома письма с просьбами «найти себе хороших, правильных друзей» – в основном, об этом просили бабушки и дедушки, дяди и тёти, потому что родители либо погибли, либо сидели в Азкабане. И дети поначалу осторожно, затем всё увереннее общались с учениками Рэйвенкло, а кое-кто и с гриффиндорцами, и с хаффлпаффцами... Разумеется, не без взаимных подколок, не без шуток в адрес друг друга – но главное, озлобленность понемногу уходила. Слизерин не зря считался факультетом хитрецов и дипломатов. Даже в одиннадцать или двенадцать лет слизеринцы начинали понимать, что вытащить родителей из тюрьмы будет проще, если дружить с ребёнком авроров, а не дразнить его.
Драко Малфой начал понемногу вливаться в жизнь факультета: занимался с младшекурсниками, с прежним азартом играл в квиддич – и действительно показал себя лучшим ловцом школы, к досаде Джинни Уизли и радости серебристо-зелёных. Теперь то, что случилось в ноябре, казалось ему нелепостью и дурным сном. Он всё реже писал домой, не сомневаясь, что тётя Андромеда общается с его матерью и держит её в курсе его успехов. Зато во всех письмах из дома он стал получать записки от отца, всё более полные. Малфой-старший понемногу вникал в новые политические и экономические хитросплетения, и щедро делился с сыном своими соображениями. Драко прекрасно понимал, к чему клонит отец. Представлять интересы Малфоев в Министерстве в совсем недалёком будущем предстояло именно Драко.
Конец декабря подкрался незаметно. Объявление Директора МакГонагалл, сделанное за завтраком в один холодный снежный понедельник, застало Драко совершенно врасплох. «Четыре дня до бала! Все девушки наверняка приглашены... Какой же я болван!» – билась в голове мысль, а глаза лихорадочно метались по залу. И вдруг Драко встретил такой же ошарашено-отчаянный взгляд. Встретил – и словно окунулся в кипяток. И ещё раз оглядел однокурсников... И понял, что у него снова нет выхода.
– Мисс Грейнджер, – окликнул он её на выходе из зала привычным прохладно-официальным тоном. – Не будете ли вы любезны сопровождать меня на Рождественском балу? – и затаил дыхание, не зная, чего боится больше: согласия или отказа.
– Я почту за честь, мистер Малфой, – вежливо склонила голову Гермиона. Он не выдержал – зажмурился и выдохнул более шумно, чем следовало:
– Спасибо... Я имею в виду – благодарю вас за любезность.
Гермиона улыбнулась ему ещё раз и ушла в сторону гриффиндорской башни. А Драко ещё долго стоял, прислонившись пылающей щекой к прохладной колонне, и не понимал, что за ураган бушует у него в голове.
