Глава 5Огромное спасибо за помощь моей бете! Рысь, ты умудряешься видеть в тексте те места, которые у меня самой вызывали сомнения. Это последняя глава, которую я выкладываю небеченой. Остальные перед выкладкой будут проходить строгий контроль.
***
Лиза побледнела – что ж, она училась в Хогвартсе на Рейвенкло и должна помнить рассказы старшекурсников о бесконечном кошмаре всех студентов, профессоре Снейпе. Дила напряженно вглядывалась мне в глаза. Чего она ожидала? Что я упаду в обморок, едва увидев лицо человека, отбирающего у меня жизнь? Наверное, это было бы логично. Но я не верила в происходящее до конца. Да, мне представили весьма убедительную теорию, но не хватало доказательств. Сложно поверить в то, к чему ты совершенно не готова, какими логически верными выводами тебя бы ни забрасывали. Я аккуратно положила зеркало на стол и повернулась к старухе:
- И что дальше?
Дила усмехнулась и пожала плечами:
- Сложно сказать. Я никогда не сталкивалась раньше с подобными явлениями. Вероятно, твой профессор скоро сам даст о себе знать.
Я снова взяла в руки зеркальце, по-прежнему отражающее Северуса Снейпа. Он был не таким, каким запомнился мне. Каждый раз, когда я вспоминала школьные годы, профессор зельеварения представлялся угрюмым, нелюдимым, но все равно более… живым. Лицо мужчины, смотрящего на меня из зеркала, выглядело каменным: оно не выражало совершенно ничего, в глазах не было ни такого привычного пренебрежения, ни презрения – мертвая пустота. Меня начала бить дрожь. Запоздало я поняла, что не знаю заклинания, которым Дила вызвала это отражение, не понимаю принципа его действия и, соответственно, того, что вижу.
Могу ли я поверить в происходящее, принять его? Нет, не могу – упрямство моя слабость, а слова старой ведьмы слишком противоречили тем магическим основам, которые я так долго и внимательно изучала. Нельзя оживить мертвого. Конечно, я помнила рассказ Гарри о том, как в Тайной комнате Том Риддл пытался возродиться, высасывая жизненные силы из Джинни. Но ведь дело тогда было в крестраже-дневнике, а сейчас ситуация другая – душа Снейпа ведь не была заключена в клочке пергамента, который я держала в руках. Возможен ли такой вариант? Не знаю. Запуталась. Устала. Я почувствовала, как тупая боль пульсирует в висках. За своими размышлениями я не заметила, как Дила поднялась со стула и встала у меня за спиной.
- И все равно не веришь?
Сил отвечать не было – я просто покачала головой. Лиза устало вздохнула и взяла у меня из рук зеркало. Закрыв его салфеткой, она произнесла:
- Не веришь. А если мы тебе докажем? – Ее глаза странно вспыхнули при этих словах. Я услышала за спиной тихий смешок Дилы. – Так как?
Я просто пожала плечами, не понимая до конца, чем еще они могут подтвердить свою правоту. Старуха осторожно коснулась руками моей головы. Боль начала отступать, но я не придала этому особого значения. Вдруг Дила резко выдернула у меня волос. Я сдавленно вскрикнула и интуитивно дернулась в сторону.
- Будут тебе доказательства, - мрачно произнесла старуха, внимательно разглядывая мой волос, - но чуть позже. А теперь иди домой, отдохни.
Лиза удивленно взглянула на бабку, та ей ответила каким-то жестом, я не поняла каким, просто почувствовала движение руки старухи – Дила по-прежнему стояла у меня за спиной.
Стараясь не смотреть на них, я встала из-за стола и уверенным шагом пересекла комнату. Провожать меня никто не вышел. Но до дома, на сей раз, я дошла без приключений. Из последних сил добралась до дивана, закуталась в теплый плед и призвала с полки сборник стихов Байрона. Минут двадцать листала книгу, не читая, просто всматриваясь в ровные столбики строк. Не выдержала, захлопнула томик и положила его рядом с собой.
Кто-то осторожно поскребся в окно. Проклиная все на свете, я встала и впустила в дом пеструю неясыть. Благодарно ухнув, птица влетела в комнату, осыпав меня мелкими холодными снежинками, и опустилась на подлокотник дивана. Поежившись, я взмахнула палочкой и развела в камине огонь.
Отвязав у совы письмо, осторожно открыла конверт. Из него выпало три куска пергамента. Птица не собиралась улетать, а скорее даже наоборот, намеревалась остаться у меня надолго – она дремала, спрятав голову под крыло. Значит, кто-то ждет моего ответа, и почему-то я была уверена, что не буду ничего писать. Вздохнув, я подняла верхний пергамент и углубилась в чтение.
Мои самые худшие опасения оправдались: письмо было от Рона.
Гермиона,
Я очень виноват перед тобой. Прошу тебя, постарайся меня простить. Наверное, ты права, нам нужно отдохнуть друг от друга, но знай, я надеюсь, что ты вернешься.
Рон.
Как всегда в своем репертуаре, но факт измены он уже не отрицает. Это что, новая тактика? За вычурными, избитыми фразами кроется мольба: «Прими меня таким, какой я есть, со всеми недостатками, ведь я отец твоих детей»? Нет, милый, у тебя не получится усидеть на двух стульях, придется выбирать, что для тебя важнее. «…что ты вернешься…», а мне почему-то казалось, это я его выгнала. Ну конечно, роль благородного супруга, вовремя признавшего свои ошибки гораздо выигрышнее доли завравшегося человека, раскрытого собственной женой и отправленного к родителям подумать о своих ошибках. Я не собиралась отвечать на это письмо – просто выбросила пергамент в камин.
Еще одно письмо, полное сочувствия и растерянности - от Гарри. Он клялся, что ничего не знал, не замечал, иначе бы поговорил с другом… Мне не интересно, думаю, и знал, и замечал, но просто молчал, или все же попытался укорить друга, но все равно не считал нужным вмешиваться в наши отношения с Роном. Вот за это я ему благодарна.
Последнее - от Джинни и Молли – я бросила на пол, едва прочитав первую строчку: «Гермиона, ты – мать и не можешь так поступать со своими детьми…» Здесь господствовало мнение, что во всем виновата я. Ну и ладно. Одного не понимаю, зачем к этому приплетать детей? Еще ничего не случилось, я не решилась на развод. Мне просто нужно отдохнуть от суеты, сплетен и вранья.
Грубо разбудив птицу, словно она была в чем-то виновата, я выпустила ее на улицу, вручив маленькую записку, в которой говорилось, что Хьюго и Роза могут остаться у бабушки, если захотят. Твердо вознамерившись не читать больше писем, я встала ближе к огню. Знаю, что права, и не желаю слушать ничего против. Возможно, мне суждено будет пожалеть о своем решении, но не так скоро, как на это надеется мой муж. Упрямство – моя слабость, мой порок, и пусть сложившаяся ситуация послужит Рону уроком. Сейчас я не склонна прощать, а если на меня будут давить, не прощу никогда.
Дрова в камине слегка потрескивали, по комнате плясали искаженные тени предметов. Не хотелось больше ни о чем думать, я чувствовала, что веки мои тяжелеют, глаза закрываются… Но из состояния полудремы меня вывел оглушительный звон разбившейся многострадальной китайской вазы. Я тут же вскочила и резко обернулась на грохот.
Он стоял посреди комнаты: не живой человек из плоти и крови, но и не бестелесный призрак – что-то среднее, необъяснимое и жуткое от этой неопределенности. Холодный взгляд черных глаз бесстрастно скользнул по моему лицу, но было ясно, что мужчина растерян. А я испугалась.
- Профессор Снейп… - это все, на что меня хватило, а он и вовсе промолчал, внимательно разглядывая комнату.
В дверь громко постучали. Уверенная, что грежу, я медленно вышла, чтобы впустить гостя, стараясь, тем не менее, держаться от видения подальше. На пороге стояла Дила. Не сказав мне ни слова, она уверенно вошла в дом и твердой, совсем не старческой походкой направилась в гостиную. Я последовала за ней, уже почти поверив, что Снейпа больше не увижу. Но моим надеждам не суждено было сбыться. А старуха, внимательно посмотрев на профессора, спросила:
- Ну что, теперь тебе достаточно доказательств?
Вот только этого мне и не хватало в жизни. Сперва Рон, потом Молли, а теперь еще и мой погибший профессор зельеварения с древней ирландской колдуньей, чью профессиональную гордость я имела неосторожность задеть.
