Глава 5За завтраком в большом зале я сидел в самом разбитом настроении. Просто таки клевал носом в тыквенный сок. Это при том, что сегодня от учебы отвертеться уже не удастся. Здравствуй, родная парта, как сладко на тебе спать. Спать – это актуально. Из-за ночных похождений глаза открываться прямо-таки отказывались, каждое веко весило тонну, и так приятно было жмуриться, уронить голову на руки, отодвинув тарелку, и дремать, дремать, дремать…
- Джеймс, ты какой-то вялый! – помахал у меня рукой перед лицом приятель Майк Стэнли. – Неужели дашь нам заскучать на Заклинаниях?
- Угхм, - издаю неопределенный звук, не означающий ни да, ни нет, и отворачиваюсь в другую сторону. На глаза мне попадается Лили – сестрица машет палочкой, уставившись на нее, как будто это бомба замедленного действия, а кудрявая светловолосая девочка явно подначивает. Я еще успеваю подумать, что первокурсники палочкой способны только раздавать тычки, когда стакан Лили взрывается, и меня и окружающих окатывает брызгами сока.
- Лил, ты чудовище! – рявкаю на младшую, вскакиваю и сверх раздраженно вытираюсь рукавом. – Надеюсь, тебе уже впаяли десяток троллей? Не умеешь – не берись, бездарь!
Возмущенно пинаю стул, подхватываю портфель и выметаюсь из-за стола. Я не то чтобы реально разозлился, просто пытаюсь поймать момент, пока холодный душ из сока и сестрицын идиотизм меня хоть чуть-чуть разбудили. Убедить себя, что косорукость Лили жутко бесит, и в связи с этим – злиться и не спать, не спать, не спать! Кто-то пихает в плечо.
- Я смотрю, крошка Лили задала тебе жару? Джеймс, Мерлина ради, садись на другой край стола, а то вдруг младшенькая снова обидит! – Забини торопится на занятия, но не может не проехаться по ситуации. Не реагирую и меняю тему.
- Стю, спать не хочешь? Совсем нет? – еще немного, и я обзавидуюсь. Он вообще мало спит и по утрам выглядит свежее меня. Наверное, какие-нибудь навороченные средства по уходу за внешностью. Не интересовался, я такой фигней не страдаю. – У нас сегодня есть общие пары?
- Поттер, не срамись! Хоть бы расписание посмотрел! – он чешет в затылке, вернее, небрежно так елозит по голове. – И мне бы сказал, сам его не знаю.
- Катись уже! – вижу своих однокурсников, вливаюсь в поток, меня радостно приветствуют и громко завидуют насчет пропущенного дня. Заходим в класс, бросаю вещи рядом со Стэнли, раз уж он так хотел веселья. Десятиминутная перемена пролетает быстро – треплюсь с друзьями, выясняю, какая сейчас пара, достаем нашу красотку Энн Визин пошловатыми комментариями насчет внешности. Огрызается, но ей приятно. Раздается звонок, и – учеба, блин. Все сразу суетятся, серьезнеют, поправляют учебники, роются в сумках. В начале года дружно пытаемся сделать вид, что уроки кого-то хоть где-то слегка трогают. Тупо, на самом деле. Сейчас Заклинания – полнейшая лафа и один из моих любимых предметов. Старикан Флитвик – по-моему, неистребимый, как Пивз, Биннс и другие атрибуты Хогвартса; учил еще моего папочку и его папочку тоже. Не знаю, с какой магической расой в родстве профессор, но в нагрузку к низкорослости у него, кажется, сверхдолголетие. Так вот, он, Флитвик, – жуткий душка. Студентам разрешает ходить на головах. Главное, чтоб они при этом что-нибудь заклинали. Собственно, первый урок – поэтому все ожидаемо скучно. Разучивали манящие чары, заставляя парты лететь к нам по классу. Профессор вообще-то задал притягивать подушки, но я поднял в воздух стол, все сразу сообразили, что так будет шумно, травмоопасно и весело, и последовали примеру. И Флитвик ничего, пропищал, если студентам занимательно, это стимулирует мозговую и магическую активность, так что коль нам нравится… Не договорил и кинулся убегать от не вписавшейся в поворот парты.
И за покореженные при столкновении мою и Майка парты профессор совсем не злился. Просто под конец урока мне надоело давно освоенное с Забини Акцио, и я заставил стол пуститься в пляс, а это совсем другой уровень. Так что Флитвик, слегка растрепанный, но совсем забывший про легкий бардак в классе, восторженно вещал про мои таланты. Люблю старика. Он действительно ценит одаренность и увлеченность студента, а на поведение при этом готов бесконечно закрывать глаза. Наш подход.
Выруливаю я, значит, из класса среди ребят. Майк восторженно машет руками и обсуждает урок, Джозеф Кортон, еще один хороший приятель, кивает с жутко значимым видом. Девчонки над чем-то хихикают, кто-то спорит на повышенных тонах. Я собирался добраться до следующего урока нога в ногу со всей этой толпой, потому что банально не знаю, в какой мы аудитории. На лестнице с Джо шуточно толкались, а потом устроили живой затор, прикрикивая, что лучше лестница, чем класс. Однокашники не растерялись и живой волной поперли на бедных нас. Мы держались героически, но после пары слаженных ударов покатились вниз. Я чуть не сбил старшекурсника, немыслимо кувыркнулся, попытался приземлиться на корточки – не вышло, еще пара оборотов, выкатился на площадку и ткнулся носом в чьи-то стройные ножки в маггловских черных чулках. Поднял взгляд, увидел сначала о-очень короткую юбку, и только потом уже посмотрел на личико девицы. Узнал, ухмыльнулся, тут же передумал вставать и поудобней улегся, преграждая ей путь.
- Поттер, - долгая пауза и пузырь из жвачки, - ты решил так круто со мной поздороваться?
В общем, Нома Тримз. Магглянка, достаточно смазливенькая, вызывающая и любящая повыпендриваться.
Я обожаю маггловских девчонок. Поколение интернета, ночных клубов, вульгарных шмоток и настоящего пива. Это они первые привозят после летних каникул дешевые сигареты, невообразимую музыку, говорят малопонятным сленгом и громко протестуют против школьной формы. Уже на первом курсе они, мать их, а не я, умели материться и знали, что такое порно, мельком, в рекламных окнах своего монитора. И пусть это звучит дико, и наши родные округлили бы в ханжеском ужасе глаза, а наши девочки-ведьмы возмущенно крутили носы, скрывая немеряное любопытство, - это действительно так, и как-то жизненнее, чем чопорное, застрявшее длиной мантий где-то в средневековье магобщество.
Нома была в прошлом году моей типа девушкой. Старше на курс, но ей срать как-то было. Они, магглорожденные, после лета приезжают действительно какие-то подорванные. Ошалевшие от дискотек, на которые сходили с давними знакомыми по детсаду, от мутных слабоалкоголок и поздних гуляний. И им хочется уже все пробовать – пить, курить, целоваться, потому что это все орет из телевизора, прет из интернета, радиоэфира и рассказов старших подружек. А нам тогда было – мне тринадцать, ей четырнадцать. И вот наши, в большинстве своем из волшебных семей, правильные мальчики, просто-таки шарахались от девиц, даже думать боялись, хотя оно как раз-то курса с третьего и думается. Почему меня тошнит от ханжества – всем хочется, но не говорят об этом даже между собой. Типа так непривычно, ново и… стыдно. А на самом деле это нормально. И мне пох было на всякую моральную фигню. И вот маггловские девочки, Нома и другие, их уже поперло на правильные шмотки, и на мальчиков; а коль наши тормоза тормозили, те стреляли глазками в старшекурсников, у которых хватало в принципе своих, более взрослых и опытных девочек. Ну я как-то подсуетился… В общем, трудно назвать это встречанием. Были первые слюнявые поцелуи в пустом классе и лапанье коленок, пара походов в Хогсмит, но не свидания в кафешках, а пиво на заднем дворе «Бошки борова», потому что она пробовала летом, и ее круто развозило, и да, хотелось бы еще. А в остальное время мы срались на переменах, и я по настроению то дергал ее за волосы и комментировал длину юбки, то таскал портфель из класса в класс. В общем, это ни разу не влюбленность конечно, а просто было любопытно. И как-то оно само рассосалось к концу года, и летом ей естественно не до меня в той круто взрослой маггловской жизни, но вот сейчас я лежу на полу, пялюсь ей под юбку и думаю, что неплохо бы сообразить продолжение всей этой фигни.
- Номми, лапочка, парни падают у твоих ног! Почему так мало восторга в голосе?
- Тоже мне, сокровище, - она презрительно ткнула меня носком туфли. – Так как ты провел лето, Джеймс?
Держу пари, Ном прекрасно видит, куда я смотрю, но не делает ни малейшей попытки отойти и вообще решила завязать непринужденную беседу. Я еще раз вызывающе оглядываю ее с ног до головы. Отсутствие школьной мантии, та самая короткая юбка, какая-то футболка с нечитабельной надписью, новая растрепанная стрижка, рыжие волосы… И не надо теорий, что всю мою семью прет по рыжим, - она крашена, причем крашена ужасно, ярко-оранжево, еще ярче, чем девчонка, одетая в три белых ленточки, из магглского фантастического фильма.
- Чудно, чудно. Жарко, тихо и семейно, - это я про лето. – Посидим сегодня с пивом в гостиной – расскажешь про свое? Что пила и какой крепости, в каких клубах ошивалась, со сколькими парнями лизалась? – вот сейчас выяснится, интересует ли еще Ному жалкая особа Джеймса Поттера, или она уже вознеслась на невиданные высоты своего пятнадцатилетия, и никакая моя крутость дела не спасет. Долго смотрит, прикидывая, потом пожимает плечами и дует еще один пузырь.
- Окей. Только с вас нормальное пиво, а не эта молочная газировка. До вечера, Джейми, - переступает меня на! уровне! лица! и невозмутимо виляет задом вверх по лестнице. Лежу и тупо улыбаюсь потолку. Обожаю ее – не как девчонку и не в плане внешности, тут просто под руку подвернулась; обожаю как двинутого слегка человека, способного на такие вот эпатажные выходки, скандальные позы и веселую жизнь.
***
- Ну и хреново же выглядишь! – вечер, я, Забини, Джо, Нома, пиво. На заднем плане полная гостиная гриффиндорцев – так, для антуража. Нома сидит у меня на коленях, крепко обхватив за шею. Она уже порядком синяя и уже не первый раз пьяно меня целует, и пахнет от нее мерзкой клубничной жвачкой. Но вот сейчас, когда крошка отвернулась ответить что-то Кортону, я пялюсь на ее раздражающе-яркие волосы и выдаю эту самую фразу.
- Не нравится – не смотри, - мстительно фыркает мне в лицо пивной отрыжкой. – Я думала ты оценишь, Джейми. Помнишь – жизнь не для серых цветов?
Моя, кажется, фраза. Может быть, но это не повод выливать радугу себе на голову. Есть необычные цвета волос, которые смотрятся вполне гармонично и не крикливо. Например, я никогда не видел локонов цвета, как у Роуз Уизли, - каштановые, но с едва заметным медным отливом; на солнце сияют и рыжеют, а в пасмурный день вполне себе темный цвет. А вообще нафиг – Нома, кажется, гналась именно за вызовом и кричащестью, а не за красотой прически.
- Стрижка «не проходи мимо», - шутливо треплю ее по волосам. – Ном, ты бы поаккуратнее. Преподы будут сечь прогулы на ура. Ну, типа, «где это рыжее пятно, что-то его не видно в классе!»
- Для того и красилась, - она довольно ухмыляется, тянет мне на ухо «чтобы всех изводи-и-ить», наклоняется и снова целует.
Я просто чувствую на себе взгляды тех однокурсников, что затесались сейчас в гостиной. Они, застрявшие на стадии развития «девчонка, это непонятное существо, обходим ее за десять метров, будем дрочить издали», наверное, жутко завидуют. Но опять таки, только втихаря, изобразив на лице надменное неодобрение. Я имею в виду, конечно, не нормальных пацанов вроде Джо и Майка, а ботанов и приличных волшебничков.
Тут наш увлеченный засос прерывает смущенное девичье покашливание и блеяние вроде «э-э-э, Джеймс…»; я ожидаю увидеть какую-нибудь блюстительницу приличий моего курса или младше, шокировано требующую вести себя скромнее. Поэтому доцеловываю свою крошку, ласково отстраняю, заглядываю за ее плечо… и вижу охреневшую Роуз Уизли. Действительно охереневшую, по-другому не скажешь – она впервые в жизни реально пялится, даже глупо приоткрыла рот, и почти потеряла дар речи. Наверное, наши прошлогодние тисканья прошли как-то мимо куколки, оно и понятно – мы не сильно высовывались. И вот сейчас кузина наверняка считает, что мне еще рано, - она как раз из тех умниц, которые чувствуют себя совсем маленькими в тринадцать лет и примерно интересуются только учебой; а меня она вообще, замечал, воспринимает, как невыросшего и не наигравшегося ребенка. Короче, стремится придать моим выходкам оправдательный оттенок детских игр. Так вот, сейчас Рози явно не верит глазам и открывает рот, как выброшенная на берег рыба. Потом наконец переводит дыхание и сподвигается что-то сказать:
- Там… там тебя, - нервный жест рукой в сторону двери, - профессор Лонгботтом зовет… в теплицы, в общем… подойти, - и стоит. И все так же изумленно смотрит.
- Ого! И что ему надо на ночь глядя? – пытаюсь ответить вызывающе и собственнически обнимаю Ном за талию, но в то же время, вот дерьмо, чувствую какую-то неловкость. Типа, не нанести бы психическую травму наивной дурочке. Нома чмокает меня в щеку и слазит с колен.
- Беги-беги, - шутливо толкает в спину, - не заставляй ждать профессора.
Я поднимаюсь, но как-то топчусь на месте, реально озабочиваясь, насколько изменится отношение кузины после этого инцидента. Блин, ну нельзя же так реагировать в тринадцать лет на поцелуи! У нее даже после злополучного пожара с мантикрабой настолько неописуемого выражения лица не было. Ситуацию неожиданно начинает разруливать Забини.
- Роуз, ну что ты такая обалдевшая? Порадуйся за братца, у которого клевая девушка, не делай возмущенное, даже нет, я бы сказал, ботанское лицо! – салютует ей стаканом пива.
- О-о, - Роз стремительно краснеет. – Да нет-нет, это не мое дело… Ребят, но мы же еще маленькие, это как-то… неприлично, - растерянно лепечет куколка.
- А если очень-очень нравится девчонка, что, не уделять ей внимание? Выражать чувства к другому человеку, это что же, плохо? – Забини мастерски и очень харизматично умеет ездить по ушам. – Нет-нет, мисс Уизли, ты в корне не права! – он пригашающее хлопает рядом с собой по креслу. – Иди сюда, стоит подискутировать на эту тему. Нельзя же, в самом деле, так серьезно смотреть на жизнь! – Роуз мнется; может, неловко отказаться от приглашения, кроме того она действительно любит аргументированные споры обо всем на свете, потому куколка с любопытством пожимает плечами и несмело присаживается рядом со Стю. Тот безапелляционно сует ей в руки стакан пива, вдохновленно оглядывается и натыкается на все еще ступорящегося меня.
- Джеймс, ну катись уже к профессору, что ли! И выпроси у него каких-нибудь любопытных травок, раз уж такое неурочное время!
***
- Добрый вечер, Джеймс. Извини, что побеспокоил, - профессор Лонгботтом, домашний и доброжелательный, в рабочем переднике поверх халата, встретил меня в теплицах. – Я бы предложил чаю, но давай попозже, в моем кабинете, а пока хочу кое-что показать.
Он слегка озабочен, пожалуй. Чуть суетливей, чем обычно, шагает вглубь парника. Я засовываю руки в карманы, слегка пригибаюсь, потому что тут растет очень много кусачего, колючего, временами ядовитого, и, оглядываясь, иду следом.
Невилл привел меня к самой дальней теплице, где практикуются только старшекурсники и только под строгим профессорским контролем. С любопытством верчу головой, а он, минуту подумав, снимает драпировку с таинственного растения, всегда укутанного и неприкасаемого. Я тут же уставился и удивленно присвистнул. Чудной, мохнатый, живой цветок. Толстые колючие стебли с шипастыми листьями, много-много кустов и побегов, а само соцветие – кучерявые меховые клубочки невообразимых цветов. Все это выглядит пушисто, взъерошено и ярко. Присматриваюсь еще и соображаю, что взъерошено оно неспроста. Тут и там следы мародерства – помятые стебли, обдертые шипы, обрезки, предположительно, вместо нескольких цветов. Ох-хо. Втягиваю голову в плечи и глубже сую руки в карманы. Кажется, я догадываюсь, о чем хочет поговорить профессор. Невилл хмурится, набирает воздуха в грудь, но я перебиваю прежде, чем он начинает:
- Ну да, конечно. Что бы не случилось в Хогвартсе, во всем виноват Джеймс Поттер, да, профессор? Не трогал я ваш сорняк.
- Джеймс, - Лонгботтом вздыхает и осторожно подбирает слова. – Давай сформулируем по-другому: что бы не случилось в Хогвартсе, Джеймс Поттер всегда в курсе. Я не утверждаю… Хотя это очень в вашем духе…
Надменно отворачиваюсь и выдаю пафосное:
- Еще одно беспочвенное обвинение, профессор, и я ухожу. Вы сами меня пригласили!
- Ну ладно, ладно, хорош выделываться! – Невилл наконец улыбается и дружески треплет меня по плечу. – Я думал, может, ты что-нибудь знаешь, кто мог забредать сюда ночами. Вас я, кстати, не очень-то подозревал, - он поспешно повел меня к выходу. – Слишком широкий размах. Думаю, тот, кто украл цвет, должен знать, что он из себя представляет, насколько опасен и бесценен, - при последних словах я рыпнулся было обратно к теплице, внимательнее порассматривать. Но профессор держал железной рукой. – Вот-вот, даже боюсь подумать, что кто-то из студентов может быть настолько осведомленным. Джеймс, воры были тут вчера, - Невилл повернул меня за плечи, внимательно и устало посмотрел в глаза. – Ты точно ничего не знаешь?
- Э-э, - кажется, я начал отводить взгляд. – Прошлой ночью в район теплиц мы точно не забредали, - во взгляде профессора наметилась подозрительность. – И никого тут не видели! – быстро добавил я.
- Да уж ясно, что не видели, раз не забредали, - Невилл печально улыбнулся. – Джеймс, я имею в виду, не знаешь ли ты вообще, кто мог вчера выходить из спален после отбоя. Может, какие-то слухи в школе, или вы натыкались. Вот уж не поверю, что ты не в курсе коллег-нарушителей.
- Профессор, - я оторвался от созерцания стен и посмотрел на него даже с жалостью. – Боюсь, вы не представляете, сколько их бродит, нарушителей. Это, конечно, тяжкий удар по преподавательскому сердцу, но по пальцам непослушников не пересчитать. Кто-то попадает в коридор случайно, единожды, кто-то постоянно, кто-то с целью, кто адреналина ради, перваки вообще чисто заблудиться могут! В общем, - я невинно так пожал плечами, - это ваша иголка в стоге сена. Сочувствую.
- И только? – он понимающе, но разочарованно улыбнулся. – Что ж, спасибо и еще раз извини, Джеймс. Не смею задерживать.
Удивленно выгибаю бровь. Профессор, конечно, расстроен, но слишком много нарисовалось любопытностей, чтобы я от него отстал.
- А как же чай, дядюшка Невилл! – канючу тоном обиженного ребенка. – Вы обещали!
Невилл умиленно улыбается, вспомнив, видимо, мое незабвенное детство.
- Ну, раз обещал, - разводит руками он, - то пошли.
- А что это за растение такое? – непринужденно выдал я, пока мы пересекали двор. – Не видел ни в одной книге, что-то уникальное? – допытывался в воротах. – Профессор, вы сами его вырастили? В смысле, вывели? – не отставал на лестнице. – Насколько, вы говорили, оно опасно?
В общем, пока мы дошли до кабинета, Невилл уже порядком устал изворачиваться и увиливать, и дверь открывал нервно. А впереди еще долгое чаепитие. Я довольно ухмыльнулся. К десерту профессор точно расколется! Ну, или выставит меня вон.
