Глава 5Глава 5.
Список 9-го класса Спецшколы при Магфаке ЛГУ (1976-1977 гг.):
Антонина Беззимова, Сириус Блэк, Алёна Брусникина, Виктор Градов, Владимир Красин, Найдёна Лисина, Павел Лисицын, Ремус Люпин, Ростислав Муромский, Ладомир Радогастов, Валентина Столетова, Любовь Травина, Светлана Тропова.
Оказывается, мы успели отвыкнуть от жизни в общежитии даже больше, чем обычно за каникулы. Хотя, конечно, и общежитие тут было другое. И главное различие было не в условиях жизни и даже не в ином распорядке дня. Мы привыкли, что до тебя никому, кроме ближайших друзей, дела нет, разве что ещё старостам. Не трогаешь никого – и ладно. У нас всегда было не принято лезть в чужие дела. А здесь – принято. И не так, как это делал наш «любимый враг» Северус, и с меньшим успехом – кое-кто из его младших однокашников, а скорее так, как это сделали мои ребята на первом курсе. Ну, разве что не с такой готовностью к самопожертвованию – помнится, первым предложением Джеймса, когда они узнали, что я оборотень, было: «А давай ты нас покусаешь, и мы тоже станем оборотнями, вместе веселее будет!».
Сначала нас это даже раздражало, как часто раздражает непривычное. А потом стало привычным.
*** Из личных записей
Школьники и студенты жили вместе, в отдельном доме, минутах в десяти ходьбы от Университета – даже ближе «преподавательского». Жили по два человека в комнате, на каждую комнату приходился санузел с душем – как нам сказали, для обычных студенческих общаг роскошь неслыханная. На каждом этаже имелась ещё «Комната отдыха»: несколько диванов, стол и – вот уж фантастика! – телевизор. Сириус вообще первый раз в жизни увидел эту вещь, у Гамовых было только радио. Я – видел, но встретить в магическом мире уж никак не ожидал. Как, кстати, и большинство наших товарищей по первому классу, который здесь назывался девятым. Только одна девочка, Валя, сказала, что у них дома тоже есть телевизор.
Валя и её подружка, Алёна, были местными из Института Благородных Ведьм, чаще называемого Рощицей – по названию пригорода, где он был расположен. Остальные приехали из разных концов страны и учились прежде в разных школах, каждая со своими правилами и несколько различающейся программой. Попытки выяснять, чья школа лучше, преподаватели (здесь их называли Наставниками) пресекали решительно. На торжественном собрании в первый день занятий Старший Наставник произнёс речь, в которой подчеркнул: каждая из Школ имеет старинные традиции, равно уважаемые в магическом мире и ни одна до сих пор не доказала своего превосходства, равно как и ни одна не давала повода считать себя ниже других. Далее он упомянул имена наиболее известных выпускников каждой из Школ, по-моему, специально подобрав их в равном количестве. Некоторые даже нам были знакомы.
Конечно, совсем соперничество не прекратилось, но приняло с самого начала вполне конструктивные формы: каждый на деле старался доказать, что знает и умеет больше других. Мы, разумеется, тоже. К всеобщему удовлетворению правы оказались все, у каждого нашлось, чем похвастаться.
Всего нас в классе было тринадцать: семь парней и шесть девочек. Теоретические уроки проводились для всех одновременно, а для проведения практических занятий класс делили пополам, каждый раз по-другому, так что мы с Сириусом часто оказывались в разных группах. Иногда занятия вели не Наставники, а студенты двух старших курсов, Наставник же пристраивался на задней парте и наблюдал за процессом.
День начинался с пения петуха – правда, не настоящего, а магической фигурки, игравшей роль будильника. Витя Градов, у которого дед закончил Магфак ещё в прошлом веке, рассказывал, что эти бронзовые петушки стояли в комнатах уже тогда и уже тогда выглядели старинными. Весёлое кукареканье поднимало нас в будни в семь утра, а в выходные – в восемь. Через час в столовой Магфака ждал завтрак, а в девять начинались занятия. Первая половина дня была посвящена магическим предметам, вторая делилась между магловскими и самостоятельной работой в библиотеке. После ужина можно было при желании позаниматься часок практикой под надзором дежурного наставника. Эти занятия не были обязательными, так что ребята иногда пропускали их, убегая в кино или просто погулять. Мы с Сириусом – тоже, но по другой причине: с практикой у нас и так было неплохо, а вот теорию и магловские предметы требовалось штудировать дополнительно. Особенно Сириусу, дважды в неделю пропускавшему часть вечерних занятий. Третий раз он ездил в Корпус по воскресеньям и проводил там всю первую половину дня.
Возвращаться в общежитие требовалось не позже одиннадцати вечера. Студенты могли приходить и позже или не приходить вовсе, но об этом следовало заранее предупредить дежурного вахтёра или хотя бы позвонить ему по магловскому телефону. Нарушение каралось внеочередной уборкой общих помещений: домовых эльфов в России не существовало, чистоту в общежитии поддерживали студенты, дежурившие по графику, и школьники – в качестве наказания. У себя каждый прибирался сам, как хотел, но периодически устраивались проверки и грязнулям опять-таки приходилось убирать уже не только свою комнату.
В воскресенье обязательных занятий не было, но библиотека и тренировочный зал работали, так же как и спортзал. Физкультура числилась обязательным предметом, ей отводилось четыре часа в неделю, а желающие позаниматься дополнительно могли приходить в зал в выходные или вступать в университетские секции. Столь любимый у нас квиддич здесь особого распространения не получил, какие-то магические игры существовали, но наиболее популярными, как не странно были магловские волейбол и настольный теннис, а у девочек – гимнастика. Тот, кто не хотел в воскресенье тащиться в столовую, мог накануне взять свою порцию «сухим пайком» – пирогами с мясом, капустой, рыбой и яблоками, а чай приготовить у себя с помощью магии. Мы нередко так и делали. Бытовые заклинания в общежитии разрешались.
Постепенно мы втягивались в режим, привыкали к новой одежде, начинали разбираться в тонкостях языка и всё меньше нуждались в «очках» для чтения учебников. Наставники относились с пониманием, никогда не отказывая в пояснениях. Отношения с одноклассниками тоже складывались на редкость удачно.
Правда, вначале нас попытались проверить, как выражался Павлик Лисицын «на вшивость». Проснувшись утром на третий день занятий мы обнаружили, что тапки приклеены к полу. И ботинки тоже. Сириус восторженно присвистнул: дверь мы, положим, по хогвартской привычке не заперли, но спали оба довольно чутко, так что неизвестному злоумышленнику пришлось действовать очень тихо. Минут десять спустя, когда выяснилось, что ни одно известное нам отменяющее заклинание не действует, наше мнение о шутнике повысилось ещё на несколько пунктов. Но восхищение-восхищением, а опаздывать на завтрак не хотелось, на занятия – тем более. Я уже начал присматривать, что можно трансфигурировать в обувь, когда Бродяга подозрительно потянул носом, быстренько заблокировал дверь и перекинулся. Минуты две старательно обнюхивал непокорную обувь и пол вокруг, потом вернулся в человеческий облик и сообщил:
- Это вообще не заклинание. Это клей!
Теперь была моя очередь восторженно присвистнуть. Это ж к самым кроватям подобраться надо было! Да и вообще, если бы не собачье чутьё, мы бы ещё неизвестно сколько пытались расколдовать ботинки прежде, чем мысль об обычном клее закралась в голову.
На завтрак мы всё же опоздали – клей оказался качественный. Сириус, впрочем, был явно доволен и что-то замышлял. Вечером он велел:
- Когда все уснут, покараулишь, а я по следу пройдусь.
- Что ты задумал? – встревожился я.
- Я запах запомнил. Пробегусь по комнатам, посмотрю, кто это у нас такой талантливый.
- Ненормальный! А если кто увидит?
- Ерунда, пока дверь открывается, я перекинуться успею.
Затея была опасная, но я знал: когда он что-то уже решил, отговаривать бесполезно. Я и не стал: самому было интересно. Всё, впрочем, прошло удачно, даже очень. Сириус определил не только комнату, но и выяснил, кто из её обитателей был исполнителем, а кто сторожил за дверью – мы точно помнили, что Павлик сегодня не выходил в Комнату отдыха, так что потребовалось всего лишь определить, который из двух следов там присутствует.
- Что будем делать? – спросил я, закрывая за собой дверь комнаты (и на этот раз не забыв запечатать её сторожевым контуром).
- Спать, – хихикнул Сириус. – Завтра я с ними разберусь.
- Давай только без членовредительства!
- Не переживай, всё будет сугубо в рамках закона.
В этом у меня были некоторые сомнения, мой драгоценный друг обычно плевал на все и всяческие рамки, кроме тех, что устанавливал для себя сам. Но в чужом дому, к моему глубокому облегчению, он предпочёл вести себя сдержанно. «Всего лишь» приклеил шутникам ботинки к ногам Заклятьем Вечного Приклеивания. Фокус был в том, что снять это заклинание мог только тот, кто наложил, а ноги – не пол, от них ножом не отковыряешь.
Павлик и его «сообщник» Ростислав проявили завидное упорство, сдавшись на милость победителя только через неделю. И так искренне восхитились быстротой, с которой мы их вычислили, что история, грозившая враждой, стала основой если не дружбы, то приятельства.
Первой попыткой шутники не ограничились, но после пяти лет в весёлой Мародёрской компании пронять меня было сложно. А Сириуса – и вовсе невозможно, ибо остроумные каверзы он встречал с искренним восторгом, а неостроумные – с аристократическим презрением. И долго в долгу не оставался, умудрившись при этом и дальше держаться в рамках здешних, более строгих, чем наши, правил. Впрочем, при том количестве материала, которое нам приходилось изучать помимо общей программы, времени на особо заковыристые шалости практически не оставалось.
С Гамовым мы виделись чаще всего за обедом, он почти каждый день подсаживался к нам за столик, чтобы расспросить, как идут дела, и передать привет от «прекрасных дам». В школе он вёл факультативный курс «Основы боевой магии», на который мы записались, но посещали из-за загруженности через раз. Отдельного курса Защиты здесь не было, защитные заклинания изучали на Чарах, способы борьбы с опасными существами – на Твареведении, а обереги, которые у нас почему-то вообще почти не использовались – частично на Знаках, но в основном на Ремёслах. Из последних Сириус к моему огромному изумлению выбрал вышивание, сказав, что его это забавляет. К ещё большему моему изумлению, не он один. Этим, с моей точки зрения, чисто женским, делом занимались ещё два парня из нашего класса, и получалось у них очень неплохо. Зато одна из девочек весьма ловко управлялась с кузнечными принадлежностями. Сам я почти наугад занялся лепкой и неожиданно для себя увлёкся, особенно после того, как Наставник однажды поставил меня в пример другим, более опытным. В младшей школе изучали основы всех ремёсел, так что, в отличие от нас, остальные делали выбор осознанно.
Загружены мы оказались едва ли не плотнее, чем в прошлом году перед экзаменами, времени на прогулки не оставалось абсолютно. Разве что по магазинам пару раз прошлись, да и то исключительно в силу необходимости. Хотя в университетской школе не было строгой формы, от мальчиков требовался «деловой» костюм и светлая рубашка или тонкий джемпер. Девочки носили то же самое, но с юбкой. Можно было и с брюками, только строгого фасона, а не модный «клёш». Впрочем, в старших классах магловских школ тоже разрешали носить костюмы, разве что там девочкам брюки не дозволялись.
Костюмы мы купили в обычном универмаге, а вот за верхней одеждой тётя Саша сводила нас в магический. Простуду, заявила она, легче предотвратить, чем лечить, а профессионально наложенные заклинания всегда себя оправдывают. В отличие от нашей Диагон-аллеи запутанная система магазинов и магазинчиков располагалась под крышей, а вход был через одну из неприметных дверок магловского универмага с забавным названием «Апраксин двор». Мы с удовольствием пробродили там часа два просто разглядывая товары, стоически перенесли примерки и мгновенно согласились с выбором миссис Гамовой, всё равно в здешней моде она разбиралась лучше, как и в здешней погоде. На всю верхнюю одежду и особенно на обувь были наложены постоянные заклятья непромокаемости, а куртки тётя Саша выбрала с капюшонами – и то, и другое мы вскоре смогли оценить по достоинству. Удивительно красивая золотая осень быстро сменилась промозглым холодом с постоянно сыплющимся и тут же тающим под ногами снегом. Хогвартс, где в плохую погоду можно было вообще не вылезать из-под крыши, представлялся в такие дни верхом совершенства, даже забывались вечные сквозняки в коридорах. И ещё ужасно не хватало камина, хотя батареи центрального отопления объективно грели куда лучше. Но мы соскучились по живому огню.
На дни полнолуния Гамов как и в самый первый раз переправлял нас в лесную сторожку, в окрестностях которой нам разрешалось бегать в своё удовольствие. Где она находилась, мы как-то всё забывали спросить, но явно не в окрестностях Ленинграда, погода там была совершенно другой. И существенно более приятной. Ленинградская погода вошла в поговорки столь же прочно, как у нас лондонская и, увы, столь же справедливо.
***
Сохранить секрет в здешних условиях оказалось невозможным, про мою проблему через два месяца знал весь класс, а через три – всё общежитие. Правда, особой сенсации эта новость не вызвала. Кое-кто начал коситься подозрительно, но больше оказалось откровенного любопытства. И сочувствия. Особенно после того, как выяснилось, что оборотень я не наследственный, а кусанный, причём в порядке мести. Убедившись, что тайна перестала быть тайной, Сириус не счёл необходимым дальше играть в молчанку и красочно живописал все известные ему подробности. Как оказалось – правильно сделал, из странного и подозрительного существа я разом превратился в героя борьбы с мировым злом, хотя в чём заключался героизм (да и борьба тоже) я так и не понял. Опасаться меня, кажется, не опасались, даже выходцы из тех мест, где к оборотням относились крайне негативно. Видимо, здесь больше доверяли администрации: раз она сочла возможным принять в школу оборотня, значит и меры безопасности обеспечит. Правда, парочка десятиклассников начали проявлять открытую неприязнь, но дальше слов зайти не решились и в результате только подставились под острые язычки Павлика и Алёны, кинувшихся на защиту «своего». Мы с Сириусом пока что недостаточно владели языком для словесных баталий.
Если о моей сущности знали все, то об истинной цели нашего здесь пребывания было известно очень немногим. А в Англии и вовсе только нашим ребятам и Дамблдору. Официально мы были участниками эксперимента по обмену в рамках международного сотрудничества, наши места в Хогвартсе заняли две девочки из России. На недоумённый вопрос Сириуса: «Как же директору удалось протащить через педсовет именно наши кандидатуры?» Гамов пояснил, что приглашения от Учебного Приказа были именными, а на следующий день принёс русский журнал «Будни трансфигурации», где мы с изумлением увидели свои имена под одной из статей. В которой с ещё большим изумлением узнали изрядно урезанное эссе, написанное Сириусом ещё в декабре на основе личного опыта. Опыт этот, кстати, обошёлся им с Джеймсом в неделю сбора мокриц в подвалах Хога, а мне – в серьёзный выговор от Минервы («Ремус, ты же староста, ну неужели не можешь повлиять на своих буйных друзей?...»), что не помешало ей оценить само эссе высшим баллом. Я осторожно спросил, как удалось организовать эту публикацию. Гамов пожал плечами:
- Да ничего особенного, статья действительно интересная, я только показал её редактору и попросил, если можно, не тянуть с публикацией.
Мне стало стыдно – получалось, я примазался к чужой заслуге. Бродяга немедленно это заметил (он порой проявлял фантастическую толстокожесть, но иногда бывал удивительно чуток) и напомнил о раскопанном мной в библиотеке старинном трактате, который и навёл их на «светлую» мысль.
*** Из личных записей
Незаметно подкрался день рожденья Сириуса, оказавшегося самым старшим в классе. Выяснилось, что такие праздники здесь принято отмечать всем классом, вечером в столовой устраивался банкет, к которому одноклассники готовили шуточные поздравления: стихи, песенки, забавные сценки. Получился целый спектакль. Я в это действо был вовлечён совсем краешком, моей задачей было обеспечение секретности. Зато когда чуть позже началась подготовка к празднованию Солнцеворота, мы приняли в ней самое активное участие, на время даже слегка забросив занятия.
К этому времени мы уже начали немножко разбираться в здешней системе новогодних праздников, сложность которой порождалась самой простой причиной: упорством русских властей, до самой Революции не желавших переходить на Грегорианский календарь и упорно пользовавшихся отстающим Юлианским. Церковь, как нам сказали, пользовалась им до сих пор, поэтому Рождества в России выходило два: привычнее нам, которое здесь называли «католическим», и «православное», отмечавшееся седьмого января. Впрочем, Рождество здесь не отмечали вообще: маги с самого начала относились к христианству весьма прохладно, а нимдары после Революции объявили своё государство атеистическим. Зато Новый год праздновали и по «новому» стилю, и по «старому», что и породило так поразившее нас когда-то название.
Оба Новых года приходились на каникулы, возможно поэтому на Магфаке праздновали Солнцеворот. А может быть соблюдали древние, ещё языческие традиции. Во всяком случае, праздник был красивый, весёлый и с большим размахом. Отмечали его не в помещении, а на большой поляне в лесу, в центре которой росла громадная и удивительно красивая ель. После лёгкого ужина всех учеников и преподавателей Магфака и школы отвозили туда на автобусах. К этому времени поляна была уже очищена от снега, а по окружности ждали своего часа двенадцать костров. Вначале все вместе наряжали ель, каждый должен был наколдовать и подвесить украшение, причём так, чтобы все они гармонировали друг с другом. Выдумывание, подвешивание и перевешивание украшений занимали часа два, свет для действа давали порхающие в воздухе разноцветные «холодные пульсары», наколдованные наставниками. Потом хор наиболее музыкально одарённых студентов исполнял «Прощание и благодарение», торжественную песню в честь уходящего года, а следом – древний гимн Солнцу, призывающий его не оставлять Мать-Землю своей милостью и вновь согреть её животворящими лучами. С последними звуками гимна, приходящимися на полночь, все колдовские огни гасли и старший из участников праздника зажигал первый костёр, высекая огонь с помощью двух кремней, как делали это в незапамятные времена. Следующий по возрасту брал горящую ветку из первого костра и поджигал второй и так шло дальше, пока вся поляна не оказывалась в кольце огней. Хор снова пел гимн, радостный и благодарный, после чего на поляне возникали пушистые ковры, а между ними – уставленные яствами скатерти, и начинался пир. В центре поляны, под елью, оставалось свободное пространство, где по очереди выступали все желающие. Выступления были всякие – и серьёзные, и шутливые. Мы с Сириусом участвовали в нескольких смешных сценках из школьной жизни, а потом нас ещё уговорили спеть английский рождественский гимн и щедро наградили аплодисментами.
Когда подготовленные выступления закончились, начались игры и весёлые конкурсы, а потом танцы. Ковры для этого убрали, скатерти тоже исчезли, зато по краям поляны, между кострами, появились столы с дымящимися самоварами и всевозможными сладостями. В некоторых самоварах оказался не чай, а горячий напиток из мёда и трав – потом нам сказали, что он называется сбитень. Музыка звучала словно сама по себе, и я не мог определить, было это колдовство или магловская техника.
Для праздника все нарядились в самые разные костюмы: кто выбрал древнерусские, кто – старинные европейские, некоторые оделись зверушками или персонажами из сказок. Мы с Сириусом, не мудрствуя, надели свои парадные мантии, добавив традиционные (и мало кем в наше время используемые) остроконечные шляпы, что выглядело здесь достаточно экзотично.
Праздник закончился с первыми лучами солнца ещё одним приветственным гимном, который подхватили уже все. День выдался ясный, так что завершение получилось таким же удачным, как и весь праздник. Потом преподаватели развеяли наколдованные украшения, убрали столы и посуду и загасили костры. Остатки угощения по традиции оставили на поляне для лесных зверей и птиц. И все бегом заторопились по тропинке к шоссе, где ждали автобусы: как только погасли праздничные костры, холод вступил в свои права и жалил весьма чувствительно, хотя для здешних мест морозец был несильным, градусов пять.
В автобусе Ладомир Радогастов помянул, что когда-то в древности «новый огонь» добывали ещё более сложным способом – «вытирали» с помощью двух деревяшек. Он вообще хорошо знал старинные обычаи и обряды, его предки были жрецами Радогаста в те времена, когда Блэки могли считаться нуворишами, за что Сириус проникся к нему глубочайшей симпатией. Не за саму древность рода, конечно, а за то, что Лад, как и он сам, не считал это поводом ставить себя выше других.
Что интересно, в России, насколько мы поняли, вообще не существовало понятия «чистокровность». Древность рода могла быть предметом гордости, но брак с маглом или маглой вовсе не считался предосудительным, хотя в первом случае мужчина проходил обряд принятия в род, и дети, соответственно, носили фамилию матери. Иногда такие браки даже приветствовались, считалось, что они приносят в род «свежую кровь» и препятствуют вырождению. Например, жрецам, по рассказам Лада, невесту выбирали жребием из семи самых красивых девушек. Девушка, кстати, могла и отказаться от участия в этой «брачной лотерее», но такой брак считался честью и к тому же приносил семье невесты ощутимые выгоды. Те из жрецов, что были магами, без проблем могли повлиять на жребий, но чаще всего не делали этого, соглашаясь с волей своего божества. Правда, так было до широкого распространения христианства. Последние несколько столетий маг часто до самой свадьбы, а то и до рождения первенца не решался открыть избраннице свою сущность. Ну а волшебницам, если они оставались жить с мужем-маглом в его мире, приходилось мириться с двойной фамилией: мужниной для магловского мира и своей – для магического. В последнее время положение снова поменялось, теперь магловское законодательство разрешало мужу и жене иметь разные фамилии, а детям давать любую из них.
Я слушал рассказ Лада краем уха, пока не зацепился за словосочетание «истинный предстоятель». Из его прежних рассказов мы знали, что Предстоятелями называли верховных жрецов, и я засомневался, правильно ли понял слово:
- Лад, а что значит «истинный»? Это ведь означает «правдивый», или я чего-то не понимаю?
Ладомир покачал головой:
- Правильнее не «правдивый», а «настоящий». Истинный Предстоятель – это такое особое свойство, оно передаётся по наследству примерно как прорицательский дар – не в каждом поколении. И даже реже встречается. Это умение... нет, даже не умение, а просто способность аккумулировать энергию человеческой веры и воплощать надежды в реальность. Например, засуха, урожай гибнет. Собираются люди в храме и молят о дожде. Если облаков нет, так даже сильный маг почти ничего сделать не сможет, сами знаете. Так вот, если жрец – Истинный Предстоятель, то дождь обязательно пойдёт, и тем скорее, чем больше молящихся и чем искреннее они верят в того, к кому обращают молитву. И люди потом говорят о чуде, не ведая, что сами его и сотворили.
- А если сам жрец не захочет исполнения молитвы? Может, у него запас зерна припрятан и ему засуха на руку? – съехидничала Алёна.
- Это не принципиально. Конечно, лучше, чтобы Предстоятель хотел того же, но тут уж что сильнее окажется – его противодействие или людская воля, в нём собранная. Он – как озеро, в которое стекаются ручейки желания, чтобы излиться рекой свершения. Можно построить плотину, но она не обязательно удержит воду. Можно слегка изменять русло, опытные Предстоятели, говорят, умели это, если были магами. Хотя проще сразу убедить людей захотеть нужного.
- «Если были магами», ты сказал? А что, это не обязательное условие?
- Нет, – Лад покачал головой. – Истинные Предстоятели встречаются среди нимдаров даже чаще. Есть теория, что такими были многие особо успешные полководцы – они умели внушить воинам уверенность в своей победе, и эта уверенность, преломляясь в них, творила победу вопреки превосходству противника.
- Так что, если такой человек на футбол придёт – так выиграет та команда, за которую он болеет? – заинтересовался Ростислав Муромский, страстный болельщик.
- Нет, вера должна быть на нём сконцентрирована. Как в храме – Истинный Предстоятель должен быть жрецом, лучше всего – верховным, а не просто одним из толпы. Вот если капитан или вратарь… ну, или, может быть, тренер – тогда должно сработать.
- Не обязательно, – включилась Найдёна Лисина, самая азартная спорщица в классе. – Болельщики одной команды будут желать, чтобы вратарь поймал мяч, а другой – чтобы не поймал. Что перевесит? И то, и другое, на него направлено.
- Не знаю, – признался Ладик. – Надо у отца спросить, может, он…
- А в твоём роду были Истинные?
- Трое среди жрецов и в более поздние времена – четверо.
- А может, ты тоже Предстоятель? Поставим тебя в центр и начнём молить, чтобы всем сдать на одни пятёрки! – полушутливо предложил Павлик, не без оснований опасавшийся тройки по магофизике.
Лад, сам с трудом натянувший четвёрку в полугодовой контрольной, с сожалением помотал головой:
- Нет, всех, у кого в роду хоть раз встречались выявленные Предстоятели обязательно проверяют, даже нимдаров. Есть методы. А уж если семеро… только, похоже, на этом и остановимся, последний был четыреста лет назад, вернее, последние, отец и сын, что вообще уникальный случай.
- А ты бы хотел? – заинтересовался Сириус.
- Иногда, – признался Лад чуть виновато. – Но чаще – нет.
- Да ну вас, меркантилы, – фыркнула Найдёна. – Скажи лучше, если желание одно – всё понятно, а вот если несколько? Один молится о дожде, другой – о здоровье или хорошем урожае...
- Так это на самом деле одно, – возразил я. – Дождь вовремя – урожай хороший, урожай хороший – значит, все сыты и здоровы.
- А если кто-то о ребёночке просит? – спросила тихая десятиклассница, имени которой я не знал, и залилась краской по самый затылок.
- Так ясно же – во время голода детей не рожают! – безапелляционно заявил Павлик. Таким тоном, как будто был по меньшей мере Целителем-акушером.
- Так уж совсем и не рожают? – возразил кто-то из десятиклассников, пристраиваясь на краешек сидения к Вале с Алёной. Следом подтянулись ещё несколько человек.
- А ну быстро по местам, мне только неприятностей с ГАИ не хватало, – цыкнул на них водитель. Ребята послушались. Автобус принадлежал факультету, водителя мы успели узнать ещё осенью, пока стояла хорошая погода и школьников по выходным возили на экскурсии в пригороды. Дядя Миша был маглом, отцом того самого лохматого магистра, с которого началось наше знакомство с работниками факультета. Про магию он, разумеется, знал и прекрасно понимал, что «неприятности с ГАИ» легко устранит любой лаборант, но предпочитал порядок. Кричать через весь автобус никому не хотелось, так что дискуссия заглохла сама собой, тем более что все уже мечтали о постелях.
- Интересно, – задумчиво проговорил Сириус, пытаясь подавить зевок, – а у нас что-то подобное есть или это чисто славянская способность?
- Наверное, есть, – я ответил не очень уверенно, поскольку до той поры ни о чём подобном не слышал. Ну так и остальные, кажется, тоже, так что это не показатель. – Ты что, о Волдеморте подумал?
- Ну, прямо! – Сириус презрительно фыркнул. – Будь он Предстоятелем, так уже пол-Британии перемёрло бы, фанатиков там, говорят, хватает. Просто интересно. Надо ребятам написать, пусть поспрашивают.
На следующий день начались каникулы, и у нас появилось, наконец, время для обстоятельного письма. До этого мы только дважды, в самом начале, писали ребятам подробно, а потом набрасывали по очереди по паре строк в день и отсылали раз в неделю получившееся безобразие. Хотя ответные письма читали с жадностью и требовали подробностей. Впрочем, ребята на нас не обижались. Кажется.
На каникулы общежитие почти опустело, остались только те, кто рассчитывал использовать это время для сдачи «хвостов» – так здесь называли задолженности по учёбе. Новый год мы встречали у Гамовых, собралось человек двадцать гостей – родные и близкие друзья, было шумно и весело. Каждый принёс какую-нибудь безделушку, все их сложили в большой мешок, один из гостей нарядился Дедом Морозом – местным аналогом Санта Клауса – и наугад наделял всех подарками в обмен на песенку, стих или пантомиму. Гости дурачились, читая детские стишки нарочито писклявыми голосами или, наоборот, с торжественными завываниями и величавыми жестами. Я тоже прочитал стишок – самый дурацкий, который знал, постаравшись сделать это с максимально сентиментальным видом. На таком уровне английский знали почти все, так что шутку оценили. Сириус изобразил наше гриффиндорское привидение, Почти Безголового Ника – на мой взгляд, весьма похоже, а по мнению остальных – как минимум смешно. После застолья с шампанским и домашними наливками все высыпали во двор, где тоже стояла наряженная ёлка, и устроили соревнование: кто лучше наколдует фейерверк. Вскоре к нашей присоединились ещё несколько компаниий, кто-то выставил на открытом окне первого этажа магнитофон, и веселье растянулось до утра. Выпивки, вопреки расхожему мнению о русских застольях, было не так уж много, да и пресловутую водку почти не пили. Я попробовал – гадость, вроде нашего огневиски. Зато чернорябиновая настойка оказалась вкусной и довольно коварной, меня спас только холод, отгонявший хмель. Сириус перепробовал всё, но понемножку (как он утверждал – чтобы вкус не отбить), так что к утру трезвее него была только Маша. Впрочем, под ногами никто не валялся, на четвереньках не ползал и в драку не лез. Хотя под конец кое у кого язык начал заплетаться. У меня лично заплетались ноги, хорошо ещё, что до общаги было совсем близко.
Старый Новый Год официально праздником не считался и, соответственно, выходным днём не сопровождался, так что праздновали его скромнее, но тоже весело.
В отличие от остальных факультетов, на Магфаке не было зимней сессии, студенты сдавали только зачёты, а мы – писали полугодовые контрольные. Так что вернулись к учёбе тогда, когда «обычные» студенты досдавали последние экзамены, предвкушая отдых. И снова полетели дни, заполненные под завязку и почти неотличимые друг от друга. Незаметно подкралась весна и мой день рожденья, почти совпавший с ещё одним новым для нас праздником – Женским днём. Никто из парней толком не помнил, откуда пошёл обычай именно восьмого марта воздавать дань любви и уважения всем женщинам, девушкам и девочкам, но все охотно это делали в меру своих талантов и фантазии. Идея нам понравилась, мы предупредили о празднике Джеймса с Питером, и они потом с удовольствием описали, как были изумлены их поздравлениями русские девочки. Английских девочек, а так же шотландских дам в лице родного декана, разумеется, тоже не обделили. Проявленная галантность сразу принесла плоды: Джеймс похвастался, что непреклонная Эванс едва ли не первый раз в жизни отозвалась о нём положительно, публично назвав «небезнадёжным». Наш верный Ромео был откровенно счастлив, мы между собой похихикали над ним, а по-настоящему – позавидовали. ¬Сириус ещё в начале года утверждал, что Лили на самом деле влюблена по уши, только из принципа не хочет себе в этом признаться, и я готов был с ним согласиться. Сохатого мы с этими мудрыми умозаключениями не знакомили: самоуверенности у него и так выше головы, пусть помучается.
Кстати сказать, мы тоже отнюдь не были обойдены вниманием прекрасного пола. Ну, ладно Сириус – этот наследник древнего рода был безнадёжно красив, а если добавить прочие качества, то стоило дивиться только, что поклонницы за ним толпой не ходят. Хотя на улице нередко оглядывались. Но девичье внимание в свой адрес я уж никак не ожидал, особенно учитывая, что о моей второй ипостаси здесь прекрасно знали. Не ожидал, но получил – и теперь не знал, что с этим делать. Пока что удавалось игнорировать, ссылаясь на тотальную занятость.
***
Мой день рождения отпраздновали в уже привычном стиле: с песнями, шутками и кремовым тортом со свечами. А вечером, когда все подарки были рассмотрены, все поздравления прочитаны и мы наконец остались одни в комнате, Сириус сказал задумчиво:
- Вот мы с тобой и совершеннолетние.
Смысл его слов дошёл до меня не сразу, а когда дошёл, то, честно сказать, стало зябко. Нет, я не собирался отступать, но за прошедшие месяцы обилие новых впечатлений как-то слегка отодвинуло мысли об основной цели нашего здесь пребывания. Теперь же наставала пора действовать.
Мы решили было завтра зайти к Гамову на кафедру – не в столовой же обсуждать такие вещи, но тут он сам постучался в дверь. Извинился за поздний визит, ещё раз поздравил меня и заговорил, не забыв на всякий случай наложить Заглушающие чары:
- Ну что, небось завтра же в лес собрались?
- Не собрались, – с нехарактерной для него рассудительностью ответил Сириус. – Там сейчас утонешь, наверное.
- И даже наверняка, – согласился наш куратор. – Русский лес в распутицу хуже, чем пустыня в засуху. Давайте так, мальчики: завтра я вам принесу все материалы, какие нам удалось наскрести про встречи с Ягой, там и достоверные сведения и легенды – в общем, сами посмотрите. Потом подумаем, с чего вам лучше начать и чем продолжить, если сразу не выйдет. А поиски начнёте летом, вместо практики, я прослежу, чтобы вас к моей кафедре прикрепили.
Принесённую им кипу бумаг мы добросовестно проштудировали и убедились только в одном: они мало чем помогут. Или таинственная Баба Яга захочет с нами встретиться, или нет – и ничего тут толком не сделаешь. Шансов, к сожалению, было не так уж много, судя по некоторым материалам, магов она крепко недолюбливала, уж не знаю, из каких соображений.
За всеми делами весна пролетела ещё быстрее зимы. Отгремели салюты Дня Победы – одного из трёх нимдарских праздников, который маги в России отмечали наравне со всеми, так же, как наравне со всеми участвовали в войне. Иногда с автоматом в руках, но чаще – с волшебной палочкой. Агрессивной политикой Гитлера с восторгом воспользовались тёмные маги всей Европы и самой России. Это не считая тех, кто ещё раньше примкнул к Гриндевальду – а их приходилось считать в первую очередь. Так что битва у магов и маглов была своя, но Победа – общая, и отмечали её все вместе, торжественно и искренне, что крайне редко сочетается.
Почти сразу после праздника начались зачёты по практическим занятиям и годовые контрольные, и всё, что я помню из этого периода жизни, – мне всё время хотелось спать. Счастье ещё, что полнолуние пришлось на самое начало месяца. Мучения, правда, оказались не напрасными: мы каким-то чудом умудрились получить пятёрки по всем магическим предметам и даже по двум магловским.
Первый день каникул пришёлся на полнолуние. А потом началась наша «практика».
