Книга Змей

Узник Азкабана

Сбежавший из крепости
Азкабан. Малфой-Мэнор. Лето перед 3м курсом

Азкабан. Магическая тюрьма, запрятанная посреди ледяного моря. Самое, пожалуй, страшное место волшебного мира, упоминание о котором наводит ужас с самого детства.
Моя жизнь соприкоснулась с ней гораздо позже описываемых событий. Но гораздо раньше, чем я мог бы ожидать… впрочем, я предпочёл бы, чтобы этого вовсе не происходило.
Одного визита хватило мне, чтобы никогда не переболеть воспоминаниями об увиденном. Но об этом – позже.
Азкабан. Холод, туман и серый камень.
А ещё – безликие стражи. Безмолвно скользящие по воздуху, своим присутствием вытягивающие из человека все силы, все мысли и погружающие его в беспросветный кошмар наяву. Дементоры. Чистое, несомненное, бездумное зло.
Они появляются из холода и тумана. Их близость сковывает, обездвиживает, ледяной тяжестью давит на грудь, забирает всё, что только можно забрать, все краски и оттенки окружающего мира, оставляя лишь безысходность и то, о чем лучше никогда не думать и не помнить. Когда они настолько близко, что становится возможным заглянуть в чёрный провал капюшона, начинаешь терять себя. Это страшно. Страшно бояться заблудиться в бездне, где не за что удержаться и где никогда не будет земли под ногами.
У дементоров нет лиц. Только туман. И если этот туман касается живого существа – приходит конец всему. Нет, это не смерть в полном смысле этого слова. Скорее всего, это просто погружение навечно в свои кошмары, без надежды когда-нибудь вернуться в настоящую реальность. Говорят, что дементоры высасывают душу.
Не знаю, как можно годами выдерживать постоянное присутствие азкабанских стражей. Многие… почти все рано или поздно сходят с ума. Самому великому магу, самому самодостаточному и сильному человеку там почти невозможно не сломаться. Что помогает выжить там? Сознание своей невиновности, идея, долги, оставшиеся во внешнем мире… или воля случая. И только она.
Камера-одиночка собрала в себе, казалось, весь сумрак, какой только могла. Слабо тлел факел где-то за дверью, и за окном тускло угасал туманный день. Или может быть, с факелами и днём всё было в порядке, но эта проклятая вечная дымка окутывала всё и слепила глаза.
Не важно.
Тонкая, словно высохшая рука прочертила на сером камне очередную отметку. Её обладатель точно знал, какая это по счёту, и для него это даже имело значение. Он до сих пор не верил, что всё кончено. Все эти долгие годы – а он ещё ждал.
И не он один. Ряд камер здесь, на самом верхнем этаже. Самые холодные, самые мрачные, самые близкие к дементорам каменные мешки. Специально для них – приговорённых пожизненно. Их стерегли в десять раз тщательнее, чем кого угодно другого – а их много лет поддерживала мысль о том, что их имена – настоящий боггарт для тюремщиков… нет, не дементоров, разумеется. Тех, кто приговорил Упивающихся Смертью к заключению в Азкабане.
Кто-то так и не дождался, как тот мальчишка, которого дементоры выпили практически полностью и свели в могилу пару лет назад. Светловолосый, тоненький, совсем юный – на суде, в огромном зале, в его глазах плескалось отчаяние, а голос дрожал так по-детски, до безнадёжности, до хрипоты выкрикивая:
- Отец! Отец!
А ведь даже его имя – боггарт. Юный убийца, один из преданнейших сторонников Лорда, безжалостность которого лишь усиливала неопытная молодость.
Тот, кто вёл счёт дней заточения, приподнялся на одном локте. Что-то странное послышалось ему в шуме волн за окном и шелесте жутковатых одеяний дементоров за дверью. Ледяной холод не то, чтобы отступил – но создаваемый им невидимый обруч, давящий на голову и грудь, немного ослаб. Значит, стражей что-то отвлекло, а этого почти не случалось.
Шелест…чей-то шёпот:
- Побег….. Блэк сбежал….
---
Утреннее тёплое солнце золотило прядки волос, через которые я был вынужден созерцать окружающий мир. Эльфы до бесконечности возились с моим туалетом и особенно – с причёской, хотя, казалось бы, гладко зачесать короткие мальчишеские волосы назад не так уж и сложно.
Эльф по имени Дамби развлекал меня сообщением последних новостей, стоя с до смешного важным видом посреди столика, заваленного расчёсками, косметическими средствами, салфетками, пузырьками с парфюмом и прочей ерундой. «Так посмотреть – девушку на бал собирают, а не Драко Малфоя к завтраку,» - подумал я, усмехаясь.
Впрочем, эльфы всего лишь очень старались.
- В школе Хогвартс опасаются, что туда может попытаться проникнуть сбежавший из Азкабана опасный преступник Сириус Блэк, - вещал Дамби, пересказывая заученную наизусть статью из «Ежедневного пророка», - убийца, чёрный маг и бывший Упивающийся Смертью, осуждённый пожизненно.
Я насторожился. Вообще-то Сириус Блэк был моим не таким уж далёким родственником. Только я никогда не слышал, чтобы он имел какое-либо отношение к Тёмному Лорду. Наоборот, в нашей семье его считали предателем рода и о таком позоре старались вспоминать как можно реже. К тому же, сбежать из Азкабана считалось нереальным.
- Дамби, ты уверен, что правильно запомнил? – с угрозой спросил я эльфа. Тот в страхе затряс большеухой головой:
- Да, мистер Малфой, сэр, Дамби хорошо запомнил, в газете говорилось именно так. Дамби никогда бы не позволил себе обмануть вас, сэр. Если Дамби сказал что-то не то, Дамби накажет себя, да, да, серьёзно накажет…
- Стой! – предупредительным движением руки я остановил эльфа, собравшегося ударить себя по голове пузырьком моего любимого парфюма. – Пока ты не сделал ничего неправильного. Продолжай рассказывать новости.
- Артур Уизли, начальник отдела незаконного использования маггловских предметов быта, выиграл Главный Приз в ежегодной лотерее, проводимой «Ежедневным пророком», и сообщил, что собирается потратить эти деньги на путешествие в Египет для своей семьи…
Я расхохотался, перепугав эльфов. Один из них даже свалился с подлокотника кресла, на который забрался, чтобы заколоть мне брошью шейный платок. Уизли были одной большой комедией, и даже ненавидеть их за вечное стремление добавить проблем моей семье сил не было.
- В Египет они поехали! Чтобы увидеть пирамиды, и умереть с голоду у их подножий! – сообщил я в пространство, отсмеявшись. А потом прикрикнул на эльфов: – Ну скоро вы уже закончите?!
Те засуетились вдвое поспешнее, и, наконец, я дождался счастливой возможности избавиться от них и спуститься вниз, к столу.
Там меня ждала мама.
- Доброе утро, мой ангел, - улыбнулась она мне. – Отец, к сожалению, не смог позавтракать с нами – его срочно вызвали в Министерство. Ты знаешь, как всегда, срочные дела. Он просил извиниться перед тобой за это.
- Доброе утро, мама, - ответил я. – Ничего страшного.
Она первая прошла к столу, шелестя лазурным шёлком платья.
- Мама, это правда, что Сириус Блэк сбежал из Азкабана? Это из-за него отца вызвали в Министерство? – поинтересовался я чуть позже, откладывая чайную ложечку на салфетку.
Лицо мамы стало каменным. Честь благородного и старинного дома Блэков пятнали несколько предательств, о чём Нарциссе Малфой, урождённой Блэк, некоторые злые языки имели наглость напоминать.
- Maman, s'il te plaît. Ne t'inquiète pas. Simplement, je veux savoir la vérité,* (Мама, пожалуйста. Не волнуйся. Просто я хочу знать правду.) - успокаивающе заговорил я. Мама смягчилась и задумалась. Затем, вздохнув, произнесла:
- Probablement*. (Возможно.) Должно быть, магический мир охвачен паникой – ведь это единственный известный побег из Азкабана. Впрочем, Сириус не такой опасный преступник, каким его описывают. К сожалению, забвение своего происхождения не наказывается законом, - она снова поджала губы, и на последней фразе в её голосе послышались металлические нотки.
- Он ведь не был Упивающимся Смертью? - осторожно заметил я.
Мама смотрела куда угодно, только не на меня.
- Говорят, что был. Я сама никогда не входила в число близких сторонников Тёмного Лорда и не могу знать всех, кто когда-либо его поддерживал. Но если бы это было правдой, твой отец или Белла обязательно бы хоть раз обмолвились. Не думаю, что человек, отвергнувший всё, что было дано ему от рождения, ещё в школьные годы, вдруг так резко поменял свои взгляды.
- Тогда за что его осудили?
- Солнышко моё, за поступки людей чаще всего ответственны страх и поиск выгоды, а вовсе не стремление к правде. Страх перед Тёмным Лордом и его сторонниками огромен, и всегда таким был. Чтобы отправить мага в Азкабан, порой достаточно одних подозрений. Сириус оказался не в то время и не в том месте, да к тому же сам загнал себя в ловушку. Все предатели заканчивают одинаково: от них отворачиваются и свои, и чужие. Кто предал однажды – предаст снова, и когда появился серьёзный повод считать его виновным, сторона, на которую он встал, с готовностью его в измене обвинила. А вторая сторона, которую он на самом деле предал, не сочла нужным вмешиваться. Mon cher, поверь, так или иначе – Сириус Блэк получил по заслугам, и он вовсе не стоит твоего внимания, - мама грустно улыбнулась. – Давай не будем об этом. Меня расстраивают воспоминания о подобных родственниках. Родственниках лишь по происхождению, но более ни в чём.
Я кивнул, и дальше разговор перешёл на мои занятия Тёмными искусствами, профессора Снейпа, и скорое возвращение в Хогвартс.
Год обещал быть весёлым. Это я понял в тот момент, когда за пару дней до отъезда в школу распаковал новые учебники. «Чудовищная книга о чудовищах» в мгновение ока сожрала мою перчатку, причём стянув её с руки, и чуть было не добралась до самой кисти. Благо, я вовремя схватился за палочку, и книга отправилась в захватывающий полёт через окно в садовые заросли. Взглянув на фамилию преподавателя, додумавшегося вписать в программу это чудо педагогической мысли, я обречённо закрыл лицо руками – если в школу учителями берут Хагридов, школу пора полным составом скармливать василиску, а не только магглорождённую её часть.
Наблюдающая за всем этим Паркинсон, уютно устроившись на подушках на моём диване, ядовито захихикала:
- Перед тем, как пойдёшь доставать книгу из кустов, не забудь составить завещание.
- Не дождёшься, - отозвался я. – И вообще, сидя на чужой кровати, не положено издеваться над её законным хозяином.
- Во, а ты мне как раз её и завещай, - ничуть не смутившаяся Пэнси раскинула руки, словно готовясь загрести себе всё, до чего дотянется. – Тут мягко и много подушек. Мне тут нравится.
- Полагаю, ты удивишься совпадению, но мне там тоже очень нравится, - поднял бровь я, слегка улыбаясь. – Разница в том, что это мой дом, моя комната и мой диван. Так что, пользуйся, пока я добрый и не заставляю тебя ловить мой учебник в качестве платы за комфорт.
- Вот интересно, и как же ты меня заставишь? – прищурилась Паркинсон. – Выставить девушку за дверь тебе воспитание не позволит.
- Зато оно ничего не имеет против волшебного слова, - Пэнси удивлённо посмотрела на меня, потом выражение её лица смягчилось, она довольно улыбнулась, но я добавил, доставая палочку: - Того, которое Империо.
- Что?! – возмутилась Паркинсон, подскакивая. – Я жду от него галантности и обходительности, а он…. Да ты знаешь, кто ты после этого?
- Кто? – я нахмурился, еле сдерживая смех.
- Наглая, самоуверенная зараза! – Пэнси откровенно кипятилась.
- Да, - подтвердил я как ни в чем ни бывало.
- И белобрысая! – выкрикнула она.
Я поднял палец:
- Белокурая.
Пэнси укоризненно покачала головой, после чего захохотала.
- Дамби! – позвал я эльфа. Тот моментально аппарировал в комнату. – Вот там в саду, - я подошёл к окну и показал пальцем направление, - Валяется мой учебник. Большой, зелёный и кусачий. Делай с ним, что хочешь, но мне он нужен здесь, и в состоянии, пригодном для чтения.
- Да, мистер Малфой, Дамби всё сделает, - закланялся домовик и исчез.
- Как-как зовут твоего эльфа?
- Дамби. А что?
- М, - понимающе протянула Пэнси. – В честь…?
- Нет, нет, - отмахнулся я. – В честь игрушечного Дамблдора.
- Какого ещё игрушечного Дамблдора?
- Сейчас, - взмахом палочки я перенёс стоящий на столе крохотный сундучок на пол, и затем вернул ему нормальный размер – это был тот сундук, с которым я каждый год ездил в Хогвартс. После последнего возвращения я сгрёб туда какую-то мелочь, в том числе пресловутую фигурку аппарирующего мага – её в числе прочих вещей вытащили из огня домовики, и она осталась у меня на память о событиях в «Пещере» - Теодор Нотт сказал, что в игрушки он давно не играет.
Палочка «Дамблдора» зацепилась за ткань, которой изнутри был обит сундук. Протянув руку, чтобы освободить фигурку, я вдруг почувствовал, что за обивку завалилось что-то ещё. Предоставив Паркинсон развлекаться посредством щёлкания по носу дражайшего директора, я принялся ковыряться в обивке с целью извлечь завалившийся предмет.
- Давай привезём в школу, увеличим и оставим на Слизерине? – предложила Пэнси, с наслаждением награждая «Дамблдора» очередным смачным щелчком. – Слушай, кстати, - как бы невзначай перевела она тему, - А ты правда можешь наложить Империо?
- Не сомневайся, - хищно усмехнулся я, наконец, извлекая из недр сундука небольшую колбу. И тут же вслух ахнул, вызвав недоумение Паркинсон.
Колбу я узнал сразу. Зимой прошлого года, во время моего незабвенного визита в имение семейства Ноттов «Пещеру», я запас себе некоторое количество странного вещества – магистерия, над совершенствованием свойств которого бился глава рода – Тирон Нотт. Сам Нотт разливал полученные промежуточные варианты магистерия по большим колбам, которые хранил в лаборатории. Пару колб я забрал себе, но, чтобы это было не слишком заметно, разлил их содержимое по более мелким пузырькам, а большие вернул на место, наполнив их взрывчатым зельем.
Потом, когда моё взрывчатое зелье стало причиной сильного пожара в «Пещере», я едва спасся из огня сам, и был уверен, что весь магистерий бесследно пропал. Однако эльфы вытащили из горящего дома многие вещи. Должно быть, колба случайно попала в сундук с другими предметами, да там и осталась, завалившись за внутреннюю обивку. Я особенно в нем не копался: его разгружали и собирали эльфы, а я только в начале лета сгрёб туда ненужные мне сувениры, наложил заклятие уменьшения и не притрагивался к сундуку всё лето.
Стоит ли писать о том, каким восторгом наполнила меня эта находка? Все материалы по магистерию и все образцы сгорели в пожаре. Пожалуй, я сейчас стал единственным магом, который имел шанс однажды раскрыть тайну легендарного вещества.
- Что это, Драко? – Пэнси протянула руку, желая перехватить у меня колбу.
- Да так, - я быстренько спрятал магистерий обратно в сундук. – Одно дурацкое зелье. По идее, должно лечить икоту, но на самом деле не помогает. – Давай лучше про Империо, - я в шутку поднял палочку и наставил её на подругу. – Хочешь испытать на себе мои умения? Впрочем, ладно, - увидев, что она всерьёз вздрогнула, я спрятал палочку. – Успеется.
«Тёмные искусства – это не только изощрённые способы убийств и пыток, как любят представлять их яростные противники, - говорил мне крёстный Снейп на наших с ним домашних уроках. – Впечатляющий арсенал убивающих заклятий – тонкий слой масла на поверхности воды. На самом же деле основная цель Тёмной магии – власть. Власть над людьми, над реальностью. Позволяющая владеть умами и судьбами и менять реальность как угодно и когда угодно. Убивающие проклятия, по сути, направлены на то же самое: власть над жизнью и власть над человеческим страхом. Безусловно, это сложнейшая магия, но в умелых руках Тёмные искусства – универсальный инструмент. Именно поэтому их так боятся и именно поэтому они вне закона. Но при этом ни один из сильных мира сего не обходится без знаний о них».
Я хорохорился перед Паркинсон, с уверенностью заявляя о своём владении Непростительными, хотя, возможно, ненадолго наложить на неё Империо я бы уже смог. Подобные заклятия требовали максимальной отдачи всех своих сил или же умения черпать нужные силы из внешних источников.
«Ты никогда не сможешь управлять другими, если не научишься идеально владеть самим собой», - наставлял Снейп. Я, сидя в удобном кресле напротив учителя, раз за разом закрывал глаза, прогонял от себя любые отвлекающие мысли и старался сосредоточиться на самом себе, почувствовать связь с каждой клеточкой своего тела и найти в себе то, самое главное – источник магической силы.
«Простейшие заклятия, которым учат в школе, и которыми ты пользуешься в повседневной жизни, - продолжал крёстный, - не требуют столь глубокого понимания своей сути. Ты выполняешь их автоматически, привычно подхватывая необходимую силу с поверхности и даже не задумываясь о том, как именно ты это делаешь. Но у более сложной магии другой принцип. Доступной тебе силы будет вечно не хватать. Скажу больше – тебе не хватит и того, что ты можешь получить, копнув глубже. Тебе в любом случае потребуется подпитка извне. Из других людей и магических предметов, тебя окружающих. Эти источники тебе придётся искать наощупь. Поэтому найди сначала источник своей магии – и то, что ему подобно, ты и будешь пытаться ловить во всём, что тебя окружает. Кстати, пока ты не научишься этого делать – никогда не пробуй применять Тёмные заклятия на людях. Это высосет тебя не хуже дементора, если вообще не убьёт».
Со временем я начал чувствовать то, о чем говорил Снейп. Магическая сила, струящаяся по телу, была похожа на поток тёплой воды, который кружился, поднимался откуда-то снизу, стекал по рукам и стучал пульсом в ладонях. Эти ощущения приносили умиротворенность и уютную гармонию с собой. Но учителю и этого было мало – он не уставал повторять, что я ещё очень далёк от желаемого результата.
Однажды, правда, больше в качестве развлечения разрешил попробовать тройку Непростительных на пауке. Круцио у меня не получилось вовсе – я не мог заставить себя искренне возненавидеть ничего в принципе не сделавшее мне создание. Авада удалась не с первой попытки, и после неё меня ощутимо пошатывало.
«Вот видишь? – тихо произнёс Снейп. – Тебе придётся работать ещё очень и очень много..»
Я бросил тоскливый взгляд на прекрасный солнечный день за окном, и снова устроился поудобнее в ненавистном кресле.
Из этих раздумий о Снейпе и его уроках меня вывел беспечный щебет Паркинсон, которой уже надоело возиться с игрушечным «Дамблдором»:
- … мне сшили новую школьную мантию с забавным капюшоном. Когда я её примеряла, Милисента сказала, что я похожа на дементора! Ууууу! – она смешно потрясла руками. – Кстати, ты знаешь, что дементоры на самом деле будут охранять Хогвартс?
Мои брови поползли наверх от удивления, но я скептично заметил:
- Пожалуй, я согласен, что Поттер настолько опасен для общества.
- Да не от Поттера, - с усмешкой фыркнула Паркинсон, - Хотя идея неплоха. Это всё из-за сбежавшего Блэка.
- Что сбежавший Блэк забыл в Ховгартсе? – я пожал плечами.
- Кровь маленьких детей! – взвыла неугомонная подруга. – Он её будет пить!
- Отравится, - констатировал я. – Наша – ядовита, гриффиндорская – грязна, а учителя сами кровь из кого хочешь высосут.
- И отравятся.
- Нет.
- Почему?
- Привыкли.
- Ладно, Драко, - Пэнси перестала улыбаться, переместилась к краю дивана и спустила ноги на пол. - Могу я с тобой поговорить серьёзно?
Я тоскливо вздохнул. Что-то мне подсказывало, что этот разговор мне нужен примерно так же как Хогвартсу пятый факультет. (Ну или оставшиеся три кроме Слизерина).
- Ну попробуй.
- Садись, - велела она, указывая на место рядом с собой на диване. – Скажи… тебе Винсент ничего не говорил про Милисенту?...
- А должен был? – поинтересовался я, устраиваясь поудобнее.
- Ну, мало ли.. – уклончиво ответила Паркинсон и поерзала. Видно было, что её разбирает желание поболтать на эту тему, но она бы предпочла, чтобы я сам догадался, о чем надо спросить. – Вы же дружите…
- Дружим, - подтвердил я, - Но обсуждаем вещи поинтереснее Милисенты.
- Зря ты так, - обиделась Паркинсон. – Для неё это очень серьёзно…
- Серьёзно что?
- Ну… - Пэнси снова мялась, и я уже начал терять терпение:
- Говори, раз начала.
- Скажи, как ты думаешь, они могли бы быть… парой? – выпалила Паркинсон, с надеждой глядя на меня. Я прикрыл глаза – девчачьи глупости меня ещё не интересовали.
- Не знаю.
Пэнси уже было не удержать.
- Она ему недавно написала письмо. Анонимное, разумеется. Я его читала… Нет, ты не думай, она сама мне его показала! Она вообще со мной делится.
- Влюбилась, что ли? – до меня наконец дошло.
- Ну… - смутилась Пэнси, - Он ей, конечно, очень нравится… Но она боится, что он любит кого-то другого…
«Шоколад, мороженое и круассаны», - чуть было не сорвалось у меня с языка, но я вовремя сдержался. Не получив ответа, Паркинсон продолжила:
- Мне кажется, мы могли бы им помочь… может быть, ты поговоришь с Крэббом? Только не выдавай меня и Милисенту! Драко, ну пожалуйста!
Её огромные синие глаза, полные мольбы, смотрели на меня.
За окном солнце клонилось к закату. Угасало и лето, неминуемо приближая тёмное осеннее время. По вечерам с севера приходил холод, над нагретым за день садом поднимался туман. Особенно сильно сгущался он над прудом, скрывая даже нахохлившихся на остывающем мраморе белых павлинов. Ночной воздух становился каким-то пронзительным, по небу, закрывая россыпь августовских звёзд, неслись тонкие облака.
Приближался день возвращения в Хогвартс.

Ледяной гость
Хогвартс-экспресс. Хогвартс. Начало осени, 3 курс

Туман, кажется, решил сделаться символом конца лета и начала осени. Промозглая серость сгущалась вокруг Хогвартс-экспресса, пока не сделала бесполезными все попытки разглядеть творящееся за окнами.
Но в самом поезде было тепло и уютно. Наше купе запаслось таким количеством сладостей, что их хватило бы для того, чтобы перезимовать, и теперь, рассевшись на полках, мы дружно шуршали обёртками от шоколада, грызли леденцы и острили на тему давно не виденной гриффиндорской троицы. Во второй половине дня к нам завалились Блейз Забини, Дафна Гринграсс и весьма заметно вытянувшийся за лето Теодор Нотт.
- Драко, если ты так соскучился по Поттеру, - невинно заявил Забини, отправляя в рот горстку изюма в патоке, - так он в третьем купе с другого конца вагона. Как насчёт того, чтобы всё здесь озвученное пересказать ему? Он же гриффиндорец, значит, считает, что за спиной обсуждать человека нехорошо. Вот и пусть порадуется.
- Прямо совсем всё? – уточнил я.
- А что, идея, - оживилась Паркинсон. Она сидела рядом со мной и постоянно подкладывала сладкое поближе ко мне. – Говорят, что правду слушать легко и приятно – больше правды для нашего Избранного!
- А потом он спрыгнет с Астрономической башни от сознания собственной неполноценности, а мы будем виноваты…. – шепнул Нотт так, чтобы все его услышали.
- Ну, если что, откупимся. Малфой поспособствует, - отмахнулся Блейз, ехидно глядя на меня.
- Вот ещё, - скривился я. – Пойду, поброжу по поезду. Надоели вы мне.
Пэнси обиженно надула губки. Крэбб и Гойл увязались за мной.
В узком вагонном коридорчике стоял гам. Носились в конец осмелевшие к моменту третьей поездки на экспрессе второкурсники, те, кто постарше, не переставая ходили в гости в соседние купе, из-за чего двери то и дело хлопали.
Прогулявшись вдоль вагона, мы таки оказались напротив того купе, где, по информации Забини, находились Поттер и компания.
- Ну что, заглянем? – подмигнул я Крэббу и Гойлу, и не получив возражений, толкнул дверь.
Ничего нового мы там не увидели. Всё та же взлохмаченная грива грязнокровки, веснушки и лохмотья Уизли (интересно, не боится ли Грэйнджер нахвататься от него блох?) и гневно вскинувшийся на нас Поттер, выглядевший немногим лучше первых двух. В углу купе спал кто-то четвёртый, но со спины было не разглядеть. Вдобавок в купе стоял не самый приятный аромат.
- Какая встреча! – издевательски восхитился я. – Глазам своим не верю – Гарри Потный собственной персоной! И Обвисли с ним.
Крэбб и Гойл прыснули со смеху, закрывая носы.
Уизли бросил быстрый взгляд на купейный столик. Там стояли какие-то пирамидки с египетскими иероглифами. Надеясь, что мы не успели их разглядеть, он мгновенно смахнул их со стола и накрыл мантией.
Я всегда считал, что если человек находит в своих действиях что-то предосудительное, то оно там имеется.
- Как Египет, Уизли? Твой папочка успел хотя бы разглядеть, как выглядят деньги, до того, как их потратил? Если нет – то очень жаль, боюсь, эта возможность представилась ему в первый и последний раз в жизни.
Гриффиндорцы молчали. Щёки Уизли пошли пятнами.
- А как твоя матушка, не умерла от ужаса, увидев металлические кругляши непонятного назначения?
- Да я тебя! – подскочил Уизли, но в этот момент я вздрогнул вовсе не от его вопля, а от того, что мирно спавший до этого четвёртый вдруг резко всхрапнул.
Больше всего на свете я ненавидел и ненавижу подобные проявления человеческого естества. Храп резанул мой слух, и я, брезгливо скривившись, спросил:
- Это ещё что за чучело?
- Новый учитель, профессор Люпин, - Поттер поднялся на ноги и с вызовом смотрел мне в глаза. – Продолжай.
Гойл дёрнул меня за рукав. Я оглянулся на них с Крэббом: приятели, кажется, целиком разделяли мою мысль: без особой необходимости ссориться с преподавателями не стоило, к тому же Слизерин не простит нам ухода в минус по баллам до начала учебного года.
- Ладно, - смилостивился я. – Живите пока.
Мы ушли к себе, обсуждая по дороге, кто такой профессор Люпин и откуда он здесь взялся.
За окном начался самый настоящий ураган. Кутаясь в мантию, я упорно гнал от себя противные мысли о том, что в этот кошмар придётся выходить.
Вдруг поезд встал. Да вдобавок, выключились лампы. Купе погрузилось в темноту, и лишь слабо сочившийся с улицы свет не до конца угасшего дня отражался в глазах сидящих со мной.
Пару мгновений было слышно только наше неровное дыхание. Потом тишину нарушила Пэнси:
- Что случилось? Драко?...
- Не знаю, - полушёпотом отозвался я, поднялся с места и приник к окну, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. Увы, это было совершенно бесполезно – осевшие капли воды, туман на улице и отражающая чёрная поверхность стекла готовы были в крайнем случае показать разве что моё собственное отражение.
Скрежетнуло, словно отцепили вагон. И сразу же, словно через открывшуюся щель, в купе потянуло холодной уличной сыростью.
- Что там происходит? – не унималась Пэнси. – Крушение поезда?
- Нет, - попытался успокоить её я. – Сидите здесь, сейчас разберёмся.
Я осторожно открыл дверь купе и вышел в коридор. Там было гораздо холоднее, чем в купе, и абсолютно темно. Моментально замёрзнув, я завернулся в мантию и наугад пошёл по коридору, в ту сторону, где скрежетало. Я не зажёг света, потому что в этом случае мне бы пришлось вытаскивать из-под мантии стремительно коченеющие от холода руки.
Кто-то едва не столкнулся со мной.
- Кто здесь?! – воскликнул испуганный голос Нотта.
- Я здесь, - отозвался я. – Чего ты шастаешь? Иди в купе. Сейчас разберусь, что случилось.
Нотт куда-то исчез, возможно, послушал меня.
Я сделал ещё несколько шагов. Судя по тому, какая воцарилась тишина, все наконец-то прекратили бродить по коридору.
Холод усиливался. Он уже почти ощутимой струёй лился из конца коридора, заставляя меня мелко дрожать.
Под ложечкой неприятно заныло от нехорошего предчувствия, но любопытство оказалось сильнее. Заставив себя высвободить всё же руку, я сжал волшебную палочку и выставил её перед собой. И пошёл туда, откуда тянуло холодом.
Глаза мои понемногу привыкли к темноте, поэтому стоящую в конце коридора высокую фигуру в плаще я различил. Мгновенный леденящий ужас сделал мои ноги ватными, но я всё равно отшатнулся назад. Увы, было поздно: фигура, скользя над полом, стремительно направилась ко мне.
Грудь словно сдавило металлическим обручем. Холод и темнота, казалось, проникли мне под кожу. На глаза неожиданно навернулись слёзы, но сразу же высохли от ощущения безысходности и бесполезности всего, словно кто-то прошептал мне на ухо «Никто не поможет».
Кажется, целую вечность дементор - а это, несомненно, был он, скользил мне навстречу. А потом навис надо мной и склонил голову к самому моему лицу. Мне было так плохо, что я без особого страха заглянул в черноту капюшона. Там клубился ледяной туман. Сознание рассыпалось на много мелких частиц, которые этот туман начал затягивать.
Меня спасло то, что в моей жизни до момента встречи с дементором самыми худшими переживаниями были сущие мелочи: снятые баллы, непойманный снитч, беспочвенный испуг и так далее, но во всём остальном я был совершенно счастлив. Поэтому, когда присутствие азкабанского стража погрузило меня в трясину гнетущих ощущений, само собой возникло желание вернуться туда, где мне всегда было хорошо – в Малфой-Мэнор, к родителям.
И как только Мэнор пришёл на ум, оцепенение несколько ослабло, и я из последних сил и в последний момент ускользнул от почти коснувшегося меня тумана и отшатнулся к стене. Дементор медленно обернулся ко мне, а я начал отчаянно шарить рукой по гладкой поверхности, ища ручку двери в ближайшее купе. Как только мне это удалось, я нырнул в открывшийся проём, даже не задумываясь, к кому я попаду, и с силой захлопнул дверь.
После чего не устоял на ногах и завалился на кого-то, сидящего на нижней полке.
- Смотри, куда падаешь! – возмутился чей-то голос.
- И что вообще тебе, Малфой, нужно в нашем купе? – отозвался с другой стороны точно такой же голос.
Я огляделся. Дьявол занёс меня в купе к старшим Уизли. Впрочем, их общество меня устраивало намного больше, нежели задушевная беседа с дементором.
Меня всё ещё колотило. Обхватив себя руками, я сел на край полки, наплевав на то, что подумают и скажут гриффы.
- Уиз-з-зли, там дем-м-ментор, - прошипел я сквозь зубы, продолжая трястись.
- Дементор?... – упавшим голосом переспросил один из близнецов. – Вот откуда этот холод…
В купе воцарилась тишина.
Где-то в вагоне раздался громкий возглас, заставивший нас вздрогнуть. Затем всё стихло. Затем поезд снова заскрежетал… и вдруг зажёгся свет.
В первый момент я закрыл отвыкшие от такой яркости глаза руками. Холод начал отступать. Поезд медленно тронулся с места.
Сделав над собой усилие, я поднялся.
Но выйти не успел – дверь распахнулась, и влетел бледный и взволнованный Невилл Лонгботтом:
- Дементор! Вы представляете, дементор вошёл в наше купе! – я искренне понадеялся, что сам выгляжу всё же лучше трясущегося Лонгботтома. – Это ужасно, он напал на Гарри! Тот потерял сознание и…. хорошо, что вовремя вмешался профессор Лю…
Лонгботтом наконец-то увидел меня, и так и замер с открытым ртом на середине слова.
- С-счастливо оставаться, - голос мой чуть дрожал, но фразу я попытался произнести как можно насмешливее.
Я вышел из купе и направился к себе, по дороге постепенно согреваясь и приходя в нормальное состояние.
Добираясь до приятелей, я успел привести себя в порядок настолько, чтобы появиться в дверях с заявлением:
- А вы слышали, что Поттер от страха чуть не промочил штаны?
- Драко, где ты ходишь? – всплеснула руками Пэнси. На её ресницах ещё блестели недавние слёзы. – Мы думали, ты уже не вернёшься! Он заглянул прямо сюда, представляешь…. Это ужасно, у меня до сих пор дрожат руки.. – всхлипнула она.
- Ты видел дементора? – хором задали вопрос Крэбб и Гойл.
Я, картинно взмахнув полой мантии, уселся на свою полку.
- Ага, видел, - стараясь не выдать своего настоящего состояния, я стянул шоколадку и отправил её себе в рот. – Я столкнулся с ним в коридоре, и он хотел выпить мою душу.
Пэнси ахнула, зажав рот рукой:
- Как же ты спасся?
Я улыбнулся во весь рот – от шоколада мне значительно полегчало, да и восторженный взгляд Паркинсон вдруг почему-то поднял настроение:
- Моя чёрная душа показалась ему слишком ядовитой, а дементор был молод и не хотел умирать.
Забини не выдержал и фыркнул. Остальные рассмеялись несколько натянуто.
- Что ты там говорил о Поттере? – напомнил Блейз.
- А, этот, - я махнул рукой. – Увидел дементора и хлопнулся в обморок.
- Слабак, - припечатал Гойл.
- Ага, а ещё Избранный, - я зло сощурился. – Ну что же, неплохой повод устроить ему сладкую жизнь, не находите?
Наконец, бесконечная поездка закончилась. До Хогвартса нас везли, как и в прошлый раз, в уютных каретах, где пахло сухим сеном и древесиной. Я продолжал есть шоколад и старался не думать о недавнем происшествии, когда, уже у самых ворот Хогвартса, знакомый холод предательски прокрался мне под мантию.
- В школе будет полно дементоров, - сообщил Крэбб.
- Почему это? – удивился Гойл.
- Это из-за Сириуса Блэка, - вздохнула Пэнси. – Боятся, что он явится в Хогвартс, чтобы убить Поттера!
- Убить Поттера? – это было что-то новенькое для меня. – А почему именно его?
- Ну, Блэк-то был Пожирателем Смерти.
- Не был он Пожирателем, - возразил я.
- Значит, потом стал, - настаивала Паркинсон. – Говорят, он сначала втёрся в доверие к родителям Поттера, а потом выдал их Тёмному Лорду. Смотрите, вон дементоры.. – прошептала она, указывая на окно. Я выглянул. Две узнаваемые фигуры в капюшонах парили на небольшом расстоянии от колонн, обозначавших въезд в замок. Я поёжился и отвёл взгляд:
- Дамблдор выжил из ума.
Настроение снова ухнуло вниз. Кутаясь в мантию и не видя ничего вокруг, я выбрался из кареты и поспешил внутрь замка, в уютное тепло.
Пройти мне помешало еле ползущее гриффиндорское трио. Дышать им в затылок было противно, и я обогнал их, случайно толкнув грязнокровку. Впрочем, не скажу, что последнее обстоятельство меня сильно огорчило.
Грэйнджер ойкнула, а Уизли воззрился на меня уничтожающим взглядом.
Я развернулся на каблуках.
- Уизли, скажи, а ты тоже упал в обморок от страха? – я улыбнулся во весь рот. Троица подвернулась очень кстати – накопившиеся эмоции надо было куда-то выплеснуть.
- Что-нибудь не так? – появился уже знакомый мне профессор Люпин.
Теперь я, наконец, смог его разглядеть. Серая кожа, нездоровая краснота в уголках глаз, не по возрасту седые виски и изрядно потрёпанная мантия в заплатках явно указывали на то, что не старый ещё мужчина не удосуживался следить за собой и вёл крайне неправильный образ жизни. «Докатилась школа», - в который раз раздражённо подумал я, и вскинул голову:
- Всё в порядке… профессор, - я почувствовал, что губы мои непроизвольно скривились в презрительной ухмылке. Сложно было с уважением отнестись к человеку, который довёл себя до такого состояния. Впрочем, у Крэбба и Гойла неприязненного изумления на лицах было ничуть не меньше. Я подмигнул им, и жестом показал следовать за мной.
Кое-как выдержав торжественный ужин, на котором я уже на чистом автомате отвечал на злобные комментарии моих друзей, которыми те сопровождали речь Дамблдора о новых школьных порядках, я поспешил в спальню.
Оказавшись в постели, я моментально провалился в сон – к счастью, без всяких кошмаров с участием дементоров и припадочных Поттеров. Однако долго поспать мне не дали.
- Драко… Дракоша… Малфой, забери тебя фестрал, проснись!
Я неохотно открыл глаза и страдальчески произнёс:
- Что тебе, Паркинсон?
- Тсс, - она приложила палец к губам. – Надо поговорить. Они спят? – она обвела взглядом комнату.
- Все нормальные люди спят, - просветил её я. – Только зловредины вроде тебя шныряют.
- От такого слышу, - фыркнула она. – Ну Дракоша, пожалуйста, это очень важно!
- Ладно, - смилостивился я, понимая, что от подруги всё равно не отвязаться. – Выкладывай.
Паркинсон поёжилась.
- Можно, я к тебе под одеяло залезу? Холодно… - она и правда была босиком и в одной ночной рубашке.
- Лезь, - разрешил я, откидывая край одеяла. – Уй, холодная как дементор!
Пэнси прижалась ко мне, пытаясь согреться.
- Ну что вы все говорите, что я дементор! – притворно надулась она. – Вот завтра у Поттера спрошу, похожа ли. Если умрёт от страха – так и быть, соглашусь с вами.
- Он в любом случае умрёт, - улыбнулся я. – Так что ты хотела сказать? Только не говори, что про Крэбба и Милисенту!
Начиная с того летнего разговора, Паркинсон не уставала доводить меня просьбами поговорить с Крэббом, посоветовать, что делать Милисенте и так далее.
- Про них, - опустив глаза, отозвалась Пэнси. Я обречённо закатил глаза. Паркинсон заторопилась изложить мне суть дела, видимо, пока я не успел выставить её из спальни:
- Я вот подумала… Раз Винсент сам не догадывается предложить Милисенте встречаться, надо его к этому как-то подтолкнуть.
Я заметил на пододеяльнике застывшую каплю воска и принялся её ковырять.
- Ты говорил с ним о Милисенте? – Пэнси легонько меня пихнула. – Говорил или нет?
Я покосился на неё:
- Говорил. Он ничего особенного в её поведении не заметил, - это было вранье. Но сказать девице, вбившей себе что-то в голову, что мне делать больше нечего, как только заниматься воплощением её глупостей, было верхом неблагоразумия.
- Ну вот видишь, и он всё равно не делает первый шаг! – расстроено всплеснула руками Пэнси. – А Милисента переживает! Я, - она заговорщически огляделась, - придумала план, как подтолкнуть Винса к решению.
Отвратительная капля воска расковырялась, но от ткани отлипать упорно не желала. К тому же я нашёл ещё пару таких же недалеко от первой. Увлекательное занятие можно было бы растянуть на полночи.
- Так вот, я подумала, что надо подать ему пример, - Пэнси не замечала, насколько я «поглощён» её рассказом. – Если он увидит, что у его друга уже есть девушка, он тоже захочет завести отношения. Можно, я скажу ему, что я встречаюсь…. с тобой?...
Я подавился и уставился на неё, забыв о воске. Пэнси тоже смотрела на меня огромными испуганными глазами.
- Что, прости? – выдавил я.
- Ну Дракоша… - начала было она. Я счёл, что ещё одной порции нытья я не вынесу.
- Ладно, говори что хочешь, - «Только уйди отсюда скорее и дай мне поспать», добавил я про себя.
- Но тебе придётся мне подыграть! – просияла Паркинсон.
- Угу, - кивнул я.
- Дракоша, я так и думала, что ты согласишься помочь! Ты просто чудо! – она вдруг чмокнула меня в щёку, и быстро соскочила с постели, нечаянно утянув моё одеяло за собой. – Ладно, я побегу спать. Спокойной ночи!
И она унеслась быстрее, чем я что-то сообразил.
- Что это она? – спросил я у темноты.
Темнота не испытывала уважения к наследнику старинного рода и промолчала.

Несчастливый урок Хагрида
Хогвартс. Азкабан. Начало осени, 3 курс

- Гляди, гляди, слабонервный очнулся! – злорадствовал наутро Нотт, завидев в Большом зале спустившегося к завтраку Поттера.
- Я поняла, зачем с ним ходят Уизли и Грэйнджер! – подхватила Милисента. – Это группа подхвата при падении. Драко, а расскажи ещё раз, что случилось в поезде!
- С превеликим удовольствием, - сощурился я. – Злобное порождение тьмы подкралось к мальчику-который-выжил…. Пэнси, подыграй.
- Ах да, я же собиралась выяснить, похожа ли я на дементора, - хихикнула Паркинсон, натянула капюшон, растопырила пальцы и начала подкрадываться ко мне.
Поттер приближался, и мы старались вовсю:
- Смрадное дыхание твари распространилось по коридору…
- Что?! – возмутилась Паркинсон.
- Не отвлекайся! – шикнул я. – Итак, смрад… ээ, ладно, леденящий холод заморозил стены коридора, вырастив на них сосульки… Но наш отважный герой не испугался!
- Как так?! – сквозь душащий её смех «изумилась» Булстард.
- А вот так! – я развёл руками. – Он гордо вскинул голову и с отчаянием… хлопнулся в обморок! Ааах… - я изобразил, что падаю и дёргаюсь в припадке.
- Браво! – зааплодировал наблюдавший за сценкой Вил Ардиллус, а вслед за ним ещё несколько старшекурсников. Польщённые, мы с Пэнси раскланялись, и в этот момент Поттер, как-то сжавшись, прошмыгнул мимо.
- Ууууу, Поттер! – завыла всё ещё не снявшая капюшон Паркинсон. – Дементоры идут!!! Ууууу! Ну вот, он в обморок не упал. Драко, почему он не упал в обморок?! – засокрушалась она, когда Избранный сбежал за гриффиндорский стол.
- Не переживай, дорогая, - усмехаясь, я погладил её по голове. – Вот видишь, ты не похожа на дементора…
- Как это не похожа?! – схватилась за голову Пэнси.
- Ну ладно, ладно, если ты так настаиваешь, в следующий раз продемонстрируем ему двух дементоров, причём одного – белокурого…
- Белобрысого, - ядовито поправила подруга.
Я открыл рот, чтобы возразить – но вдруг перехватил изумлённый взгляд Крэбба. Чувствуя неловкость, я отдёрнул руку, которая всё ещё касалась волос Пэнси. Похоже, Паркинсон всерьёз взялась за исполнение изложенного ночью плана, на который я столь опрометчиво согласился.
Первым уроком учебного года была трансфигурация с профессором Макгонагалл. Предмет был интересен сам по себе, но особой радости от него никто из слизеринцев не испытывал: гриффиндорский декан относилась к нам особенно строго, при том, что она вообще-то не была расположена делать какие-либо поблажки для студентов. В классе стояла тишина – все сидели как мыши, и я, механически записывая лекцию, отвлёкся на какие-то свои мысли. К реальности меня вернуло слово «анимаг».
- .. в отличие от оборотней, такие маги могут принимать обличие зверя в любой момент по своему желанию, а, кроме того, в анимагической форме сохранять своё собственное сознание, - объясняла Макгонагалл. – Подобная трансфигурация является одной из самых сложных магических практик, и в школьной программе предусмотрено лишь ознакомление с ней. Если кто-то из вас заинтересуется предметом всерьёз, он может изучить его факультативно. А сейчас я продемонстрирую вам анимагическое превращение.
Теперь уже я весь обратился в слух и неотрывно следил за действиями Макгонагалл. Однако я не успел понять, что именно она сделала – на мгновение её окутали искры, и вот уже на месте декана Гриффиндора оказалась полосатая кошка с отметинами вокруг глаз, напоминающими очки.
Класс ахнул.
Кошка прошлась вдоль учительского стола, спрыгнула на пол – и вновь превратилась в Макгонагалл.
- Потрясающе… - не сдержалась сидящая рядом Пэнси. Кто-то зааплодировал. Я поднял руку.
- Слушаю вас, мистер Малфой, - произнесла явно довольная произведённым эффектом Макгонагалл.
- Профессор, а как определить свою анимагическую форму?
Она сложила руки на груди.
- Вы торопитесь, Драко. Я как раз собиралась об этом рассказать. Анимагия – способность не врождённая, а приобретаемая. Однако анимагическую форму нельзя выбрать на своё усмотрение – она определяется тем, что было заложено от рождения и в первые годы жизни. Так же, кстати, как и некоторые другие проявления магии, связанные с вызовом и превращением в животных. Существо, в которое обращается анимаг, является своего рода отражением его сущности. До того, как вы впервые сможете обратиться в животное, вы можете по некоторым признакам предположить, каким оно будет. Оно обязательно отразит некоторые черты вашей внешности и будет обладать качествами, которые присутствуют в вас. К примеру, если вы по характеру одиночка, сильны физически и вдобавок жестоки, вашей анимагической формой может стать, скажем, волк. Если у вас огненно-рыжие волосы, то и животное скорее всего окажется рыжим. И так далее.
Я задумался над тем, какое животное могло бы характеризовать меня. Если исходить из моих внешних и физических данных, это должно быть что-то небольшое, ловкое, белое или серое… а если из характера – хищное. Вероятно, это могла бы быть лиса или куница. Впрочем, я не был уверен, бывают ли последние белыми. Вдруг у меня появилось ещё одно предположение.
- Что-то ещё, мистер Малфой?
- Да. А может анимагическое обличье принять форму, например, дракона?
- Может, - согласилась Макгонагалл. – Но это случается очень редко. Магические существа слишком неоднозначны и слишком далеко отстоят от человека. Намного дальше, чем обычные животные, - заметив на моём лице разочарование, она заметила: - Как бы ни хотелось нам признать обратное. Конечно, большинство предпочло бы превращаться во что-то внушительное, привлекательное и лучше всего неуязвимое. Но увы, люди склонны себя переоценивать – и поэтому конечный результат иногда оказывается далёк от ожидаемого.
Теперь передо мной встала дилемма. Идея стать анимагом прочно укоренилась в моей голове ещё летом, но не зная, как её воспримут дома, я до поры до времени предпочёл о ней молчать. Идея набиться в ученики к Макгонагалл требовала принять жизненно важное решение, что для меня принципиальнее: презрение к Гриффиндору, или привычка получать желаемое любыми средствами.
Прострадав первую половину замечательно солнечного дня в классах, мы с одной стороны были необыкновенно рады наконец-то оказаться на улице, но с другой – урок Хагрида внушал опасения.
И, как оказалось, не зря. Впрочем, обо всём по порядку.
- Драко, возьми меня за руку, - шептала мне на ухо Пэнси.
- Зачем? – я спрятал руки под мантию.
- Ну мы же договорились!
Наблюдавшие за картиной Крэбб и Гойл хохотали уже неприкрыто.
- Слушай, всему есть предел! – не выдержал я. – Иди лучше Поттера дементорами пугать.
Паркинсон обиделась, а я занял место между Крэббом и Гойлом и с ними принялся обсуждать предстоящий урок, принципиально не обращая внимания на надувшуюся Пэнси.
Огромный Хагрид, поджидавший нас у своей хижины, только что не подпрыгивал от восторга, когда мы появились. Кажется, работу преподавателя он воспринял как возможность весело поиграть. Я, разумеется, в жизни не видел более несуразного человека – столь огромного и жуткого на вид, и столь наивного и недалёкого по факту, но что меня поражало гораздо больше этого – отношение к школе её директора. Видит Лорд, мой отец был прав, говоря, что худшего, чем Дамблдор, с Хогвартсом ещё не случалось. Годом раньше за подобного преподавателя директору бы выговорил Попечительский Совет, но летом, вскоре после ухода оттуда моего отца, все попечители были отстранены от своих должностей приказом министра магии за злоупотребление служебными полномочиями, бездействие во время истории с Тайной комнатой, попытки подкупа свидетелей, и так далее. Теперь Попечительский Совет вот-вот должен был собраться заново и другим составом – но пока Хогвартс находился в вольном плавании, и Дамблдор мог творить всё, что угодно.
- Быстрее, быстрее! – поторапливал тем временем лесничий. – Идите за мной. Сейчас будет урок, да, хороший урок.
Он повёл нас на окраину запретного леса. Я про себя отметил, что вообще-то и это ещё недавно было запрещено школьными правилами.
Мы остановились у невысокой ограды какого-то пастбища.
- Мы что, коров будем изучать? – поморщилась Милисента. Я окинул оценивающим взглядом огороженное пространство:
- Причём карликовых. Судя по тому, что невооружённым глазом их даже не разглядеть.
- Открывайте учебники, - велел Хагрид.
- Да? – ядовито отозвался я, извлекая из сумки кусачую книгу, стараниями эльфа обездвиженную туго стянувшей её верёвкой. «Учебник», конечно, можно было открыть. В случае, если жизнь окончательно утратила всякое очарование. – И как прикажете это сделать, профессор?
- Ась? – до великана доходило очень медленно.
- Как открыть эти учебники? – повторил я. Судя по тому, что вокруг воцарилось молчание, этот вопрос интересовал не одного меня.
Хагрид хлопал глазами, переводя взгляд с учеников на учебники в их руках. Вечность прошла до того, как он, наконец, понял, что от него хотят:
- А разве… никто не догадался, как их открывают?! – расстроено воскликнул он. – Их надо погладить…..
Он взял один из учебников, и погладил его пальцем по корешку. Собравшаяся было буянить книга моментально присмирела и покорно раскрылась.
Не знаю, как остальным, но мне хотелось или смеяться над ситуацией, или плакать над Хагридом:
- Ой, ну надо же… и как же мы не догадались, что с ними надо было понежничать!
- … и угостить горячим кофе с круассанами, - шепнул мне на ухо Забини, и я, не выдержав, фыркнул.
- Я думал… они смешные, - не то пожаловался, не то попытался оправдаться горе-профессор.
- Смешные, смешные, - «утешил» я его. – Особенно смешно, если руку откусят.
- Я это… пойду, приведу… - невнятно промычал Хагрид, и поспешно удалился в лес.
Я проводил его взглядом, а потом сказал – уже далеко не в первый раз с момента покупки зубастого учебника:
- Mon Dieu, я знал, что школа катится по наклонной. Но не знал, что такими темпами. Я всё понимаю, но вот это – и в качестве учителя?!
- Заткнись, Малфой! – вдруг подало голос черте-как-выжившее-недоразумение под названием Поттер. Кстати говоря, насколько мне помнилось, он тоже несколько минут назад стоял с перевязанным ремнём учебником и выжидающие смотрел на своего ненаглядного Хагрида. Вот только задать первым вопрос не решился – на Гриффиндоре не принято быть правдивым с друзьями.
Я поднял бровь, и отозвался елейным тоном:
- Не боишься подавать голос, когда вокруг полно дементоров? Смотри, привлечёшь их внимание, поцелуют!
Возможно, это было простым совпадением, но Поттер заметно побледнел. Вдруг кто-то закричал «Смотрите!», и все повернули головы в указанную сторону.
К нам приближался небольшой табун странных животных, именуемых гиппогрифами. Раньше я видел их только в колдозоопарках, и насколько знал, существа были довольно своенравными и опасными.
Выглядели создания на редкость уродливо, представляя внешне немыслимую смесь лошади и орла. От первых им достались тела, задние ноги и хвосты, от вторых – крылья, огромные клювы и острые когти на передних лапах.
- Гиппогрифы, - радостно объявил уже оправившийся от неловкости с учебниками Хагрид. – Красавцы, правда? Кто хочет подойти поближе?
- Нет, спасибо, - хором сказали мы с Гойлом, и попятились.
- Куда вы! – возмутился Крэбб, которому Гойл нечаянно наступил при этом на ногу.
- Что вы про всё это думаете? – поинтересовался я.
- Что мы отсюда не выйдем, - мрачно отозвалась Милисента, не отводя взгляд от грозных крылатых созданий.
Тем временем, Хагрид продолжал рассказывать о гиппогрифах и правилах поведения с ними. Объяснив, что надо подойти к существу, издалека ему поклониться, дождаться ответного поклона, и уже потом приблизиться, он стал искать добровольца, чтобы это продемонстрировать.
Разумеется, вызвался Поттер, которому после истории с дементором не давали проходу, посмеиваясь над явно не гриффиндорским поведением перед лицом врага. Видимо, счёл, что гиппогриф не дементор, и перед ним демонстрировать отвагу безопаснее.
- Надеюсь, его хотя бы лягнут? – задумчиво спросила Пэнси, наконец-то переставшая на меня дуться и снова переместившаяся поближе ко мне.
- Лучше пусть клюнут, - ответил я.
- Нет, лягнут.
- Поспорим?
- Легко, - согласилась Паркинсон. – Ставлю два галеона.
- Согласен, - я подал ей руку. – Крэбб, разбей.
- А если его не тронут, - вмешался вездесущий Блейз, - То четыре галеона с вас забираю я. Идёт?
И, как назло, Забини оказался совершенно прав. Гиппогриф ждал довольно долго, но в итоге склонил уродливую голову в поклоне.
Разочарованный вздох вырвался у меня и Пэнси одновременно. Забини просиял и открыл было рот, чтобы потребовать выигрыш – но так и остался с упавшей челюстью уже от удивления.
Раньше, чем кто-то успел что-то сообразить, Хагрид подсадил Поттера гиппогрифу на спину, и последний взмыл в воздух.
- Кто ещё хочет покататься, подходите к гиппогрифам! – объявил довольный «преподаватель», когда Поттер вернулся на землю. – Только не забывайте поклониться! Гиппогрифы очень обидчивы!
- Драко, рискнёшь? – Забини вертелся вокруг меня, пока Крэбб и Гойл по очереди пытались кланяться серому гиппогрифу, но тот упорно их не замечал. – Это, конечно, сложнее, чем на метле… наверное. У Поттера-то талант к полётам….
Иногда провокации Забини терпеть было выше моих сил. Вот и на сей раз я не выдержал и, кинув на знакомца уничтожающий взгляд, направился к гиппогрифу.
- Пустите-ка меня, - велел я Крэббу и Гойлу, так и не добившимся успеха. Перспектива кланяться была мне противна, даже без учёта того, что склонять голову предстояло перед уродливой лошадью, но, сделав над собой усилие, я заставил себя поприветствовать создание лёгким поклоном.
И гиппогриф ответил тем же.
- Ух, ты! – восхитились за спиной Крэбб и Гойл.
- А тебе он поклонился гораздо быстрее, чем Поттеру, - заметила подошедшая Пэнси.
Я, ободрённый успехом, приблизился к гиппогрифу и похлопал его по клюву:
- Ещё бы. Наверное, после Поттера кланяться мне одно удовольствие, правда, чудовище? Не такой уж ты и страшный. Правда, - я усмехнулся, - уродливый…
В мгновение ока гиппогриф взвился на дыбы. Последнее, что я видел – две огромных лапы, занесённых надо мной, от которых я инстинктивно попытался закрыться руками, поняв, что в следующую секунду гиппогриф проломит мне голову. Я не успел подумать – нет, только почувствовать – я не хочу, не могу умереть прямо сейчас и вот так! Огромная туша обрушилась на меня, валя меня на землю и разрывая когтями мои руки. Я закричал от боли, а мир вокруг превратился в сумасшедший хоровод ослепительно белых пятен.
- …не хочу… не хочу умирать…. Он убил меня… – словно издалека услышал я собственные стоны и тут только понял, что гиппогрифа рядом нет. Вокруг раздавались крики и причитания, руку терзала безумная боль, а неприятно тёплая кровь хлестала из рваной раны, оставленной когтями зверя. Не вполне понимая, есть ли на мне живое место, я сжался в комочек, скрипя зубами от боли.
- Неправда, ты не умираешь! – рявкнул Хагрид, подхватывая меня на руки. Первый шок начал немного проходить. Я почувствовал, что у меня на лбу выступил холодный пот.
«Выше голову, сын. Никогда и никому не показывай своей слабости», - неожиданно вспомнилось мне. Зажав рану рукой, я заставил себя посмотреть в сторону. Белые как мел Крэбб, Гойл и Пэнси бежали за Хагридом, у Паркинсон из глаз в два ручья текли слёзы.
Мне стало стыдно за слабость. «Я не падаю в обморок при виде крови», - подумал я.
Поймав взгляд Крэбба, я нашёл в себе силы ему подмигнуть и даже изобразить некое подобие улыбки. После чего бессильно обвис в огромных руках лесничего, пытаясь почувствовать своё тело среди безумной смены жара и ледяного холода, попеременно меня охватывающих.
Декан факультета Слизерин сидел в своём кабинете, когда дверь распахнулась, и на пороге появилось трое трясущихся и бледных студентов третьего курса.
- Что случилось? – моментально вскинул голову Снейп.
- Гиппогриф убил Драко! – всхлипнула Пэнси Паркинсон.
- Что?! – декан стремительно поднялся, выронив из рук пергамент, который читал до этого. – Где он?! Где Малфой?!
Его голос напугал учеников ещё больше. Крэбб, Гойл и Паркинсон, перебивая друг друга, стали пытаться объяснить произошедшее, но от волнения настолько путались в словах, что Снейп смог разобрать только: «Хагрид», «гиппогриф», «Драко», «больница».
Троица слизеринцев едва успела отпрыгнуть, когда декан стремительно вышел из кабинета.
Я сидел на постели в больничном крыле, пытаясь не смотреть на отвратительное лекарство, стоящее возле меня на тумбочке, которое мне предстояло выпить, как только оно достаточно заварится. Голова у меня кружилась после шока, а рука, уже подлеченная отчаянно ругавшейся на допустивших подобное происшествие мадам Помфри, ощутимо ныла. Увы, рана оказалась непростой: волшебные животные способны наносить повреждения, сравнимые по сложности лечения с магическими травмами. Теперь мне предстояло в течение неопределённого времени познавать прелести жизни с одной рукой, причём левой: правую нельзя было лишний раз беспокоить.
В дверном проёме появился крёстный. Он был крайне встревожен - однако, увидев, что я сижу, кажется, вздохнул с облегчением.
- Драко, выше голову, - невольно повторил он слова моего отца в ответ на моё слабое приветствие. - Надеюсь, что достаточно скоро ты сможешь вернуться к своей обычной жизни. Я скоро уйду - тебе необходим покой. Сейчас же попытайся рассказать, что конкретно произошло.
Я, насколько мог, рассказал о случившемся, умолчав на всякий случай о моём неосторожном высказывании в адрес гиппогрифа. Выслушав меня, Снейп нахмурился. Потом поднялся уходить:
- Теперь постарайся не думать об этом. Множественное переживание момента лишь отложит твоё выздоровление. Отдыхай. Я возьму дело под свой контроль.
Не смотря на мои протесты о том, что раз ноги здоровы, то и лежать в постели мне вовсе необязательно, мадам Помфри не отпустила меня из больницы ни в этот день, ни в следующий. Вдобавок она отваживала желающих навестить «убитого Драко» друзей, и, кстати, оказалась не так уж не права: к вечеру у меня поднялась температура – не то в качестве очередного последствия болевого шока, не то потому, что в рану успела попасть грязь.
Ленясь позвать мадам Помфри, я лежал, с головой кутаясь в одеяло, и никак не мог согреться – меня невыносимо знобило. Всё, что меня окружало, вдруг приобрело какие-то болезненно чёткие очертания. Потом всё поплыло, рассыпалось на мелкие картинки. Я лежал, ленивым взглядом следя за их неторопливым движением. Пока изображения парили, внутри них что-то происходило – но я никак не мог разглядеть, что конкретно. Мне казалось, что сам я стал каким-то огромным, больше всего, что меня окружало, и поэтому зрение отказывалось воспринимать слишком мелкие окружающие явления и предметы.
Вокруг плескалось огромное, дышащее холодом море. Тяжёлые чёрные волны бились о каменные стены неприступной крепости, каждый раз с шумом рассыпаясь, не выдержав очередного противостояния с гранитом.
В каменном мешке пахло этим неприветливым морем. Его невольный обитатель лишь удивился. Не тому, что никогда не замечал этого раньше, а тому, что заметил это сейчас. Что-то изменилось в окружающем воздухе. Даже вечное давление на голову, грудь и сердце вдруг ослабло, настолько, что почти перестало тревожить. Быть может, у него закончились всякие воспоминания, и наконец, тюремщики оставили его в покое, найдя себе более вкусную добычу?
Воспоминания стёрлись. Зато появилось будущее. Сколько лет потребовалось? Верно говорят, что невозможно сделать то, что считаешь невозможным. Он удивлялся сам себе: потерять столько лет, не искать, даже не пробовать искать решение? Смириться с тем, что что-то невозможно – это ему-то, человеку, давно понявшему, что границ не существует вообще?
Где-то за стеной пронзительно и страшно закричала женщина. Что же. Кошмары здесь дело обычное.
В замке тяжело звякнул ключ. Допрос? Тем лучше…
Тонкие, высохшие губы растянула первая за много лет улыбка. Свобода. Свобода. Свобода. И только так.
Его вели по тюремным коридорам. Он вдруг понял, что осуществить задуманное будет гораздо сложнее, чем казалось в камере. Но с единственным шансом не тянут.
Осторожно, стараясь, насколько возможно прикрыть мысли от сопровождающих дементоров, он попробовал почувствовать недавние события, случившиеся в окружающем пространстве.
Наконец, он нашёл то, что искал. Проходя мимо одной из камер, он вдруг словно воочию увидел чёрноволосого заключённого с безумными глазами, услышал, как этот человек – Сириус Блэк - кричит, что невиновен. «Как же удалось тебе вырваться?» - в который раз он задал себе этот вопрос. А в следующий момент увидел ответ.
«Блэк – анимаг! Чудесно… Значит, анимаг в зверином обличье может проскользнуть мимо дементоров? Стоит запомнить это», - отметил он про себя, после чего отогнал все мысли и сосредоточился на своей цели. Противостояние дементорам отнимало много сил, а то, что предстояло сделать сейчас, требовало очень большого усилия.
В мгновение ока заключённый рванулся в сторону. Стражи Азкабана метнулись за ним – в коридоре, казалось бы, деться было некуда. Но их внезапно откинуло, будто бы дементоры ударились о невидимую стену. А он… он, не оглядываясь, шёл по призрачно-серебристому коридору следом за чёрной собакой. Впрочем, однажды он всё же обернулся. В самом конце своего серебристого коридора. За мгновение до аппарирования.
- Mon cher, пей… Мальчик мой, выпей лекарство, пожалуйста…. – прохладная мамина рука поддержала меня, помогая приподняться на постели. Я через силу открыл глаза. Была ночь. Палату освещал лишь небольшой зелёный магический шар, висящий возле моей кровати.
Мама сидела возле меня на постели, одной рукой всё ещё поддерживая меня, а второй поднося к моим губам чашку с лекарством. У мамы за спиной, обеспокоено глядя на меня, стояла мадам Помфри.
- Слава Богу, пришёл в себя, - сказала она. – Теперь всё в порядке, миссис Малфой, зелье скоро поможет. Хорошо, что я вовремя заметила – а что было бы, если бы я поддалась на его просьбы отпустить его в общую спальню?!
- Спасибо вам, мадам Помфри, - поблагодарила мама, отдавая врачу чашку. – Позволите мне остаться с ним до утра?
- Конечно, миссис Малфой, - почтительно ответила Помфри, на удивление легко согласившись.
- Драко, мальчик мой, как ты себя чувствуешь? – обратилась ко мне мама, когда Помфри ушла.
- Tout est bien, maman*, (Все хорошо, мама) - ответил я, прикрывая глаза, которые резал свет, и глядя на маму через ресницы. Мне действительно понемногу становилось легче.
Думая, что я этого не вижу, мама украдкой смахнула предательски выступившую слезу.
- Maman, est-ce que tu pleures?* (Мама, ты плачешь?) – встревожился я, садясь на кровати.
- Non* (Нет), - сразу возразила она, но поняла, что было уже поздно. Она обняла меня, а я, зарывшись лицом в её душистые локоны, в растерянности попытался её утешить:
- Tout est bon avec moi. La main ne fait presque mal déjà. Il n'y avait pas rien terrible!* (Со мной все хорошо. Рука уже почти не болит. Ничего ужасного не происходит!)
Мама отстранилась от меня.
- Конечно, mon cher. Всё будет хорошо. Я просто испугалась за тебя, – тут только я заметил, что она держит в руке какое-то письмо. Я потянулся за ним, и мама отдала его мне. Щурясь от рези в глазах, я, тем не менее, начал читать строчки, написанные красивым, хорошо знакомым мне почерком профессора Снейпа:
"Дорогие мои друзья, Люциус и Нарцисса. Безотлагательно сообщаю вам о происшедшем сегодня в школе. На уроке Ухода за магическими существами, который ведёт небезызвестный вам Хагрид, школьники проходили гиппогрифов. По недосмотру преподавателей одно из животных ранило Драко. Спешу успокоить: жизнь вашего сына вне опасности. Увы, процесс лечения усложнён тем, что рану нанесло магическое животное. Но, поскольку квалификация мадам Помфри в разы превышает способности некоторых "педагогов", Драко в скором времени полностью выздоровеет.
Сейчас же я обращусь лично к Люциусу. Не желая оставлять это происшествие без внимания, я пошёл к директору Дамблдору и настаивал на исключении Хагрида из числа преподавателей. Его знаний не достаточно, чтоб обезопасить жизнь учеников. А любовь к различным монстрам (друг мой, об этом ты знаешь не хуже меня) однажды может закончиться плачевно.
Увы, как и следовало ожидать, директор не намерен что-либо делать со своим любимчиком. Он ответил мне, что уже написал письмо с объяснениями, на случай, если их потребует Министерство, а так же сказал, что слишком хорошо знает Хагрида, чтобы поверить тем обвинениям, которые можете выдвинуть против него вы. По его словам, «царапина» Драко гораздо менее опасна, чем показалось напуганному ребёнку. Между тем «царапина», как я уже сказал, настолько серьёзна, что мальчик какое-то время пробудет в больнице.
Обращаюсь к тебе как к человеку, непосредственно связанному с Попечительским советом школы - этот инцидент нельзя оставить без внимания. Уроки Хагрида (язык не поворачивается назвать его "профессором) опасны для жизни школьников.
Буду извещать вас о новостях.
Всегда ваш,
Северус Снейп"
Дочитав письмо, я снова принялся утешать маму. Но она успокаивающе положила руку мне на плечо, показывая, что мне надо лечь, и ласково улыбнулась:
- Не переживай за меня, Драко. Теперь, когда я здесь и увидела тебя, всё будет хорошо. Ложись и постарайся уснуть.
Я послушался. Сон сморил меня почти мгновенно, и заплетающимся языком я только и смог прошептать:
- Не уходи…
- Не уйду, mon ange* (мой ангел), - ответила мама.
Лекарство мадам Помфри сделало своё дело – к утру я чувствовал себя практически здоровым, и когда уехала мама, снова принялся просить отпустить меня из больницы. Врач была непреклонна, но, окончательно устав от споров со мной, позволила во второй половине дня навещать меня посетителям.
Тут же больничная палата превратилась в филиал гостиной третьего курса Слизерина. Мне притащили кучу угощений и школьных новостей. Пэнси хлопотала вокруг меня, постоянно справляясь о моём самочувствии, и, кажется, готова была выполнять любые мои просьбы. Признаться, это мне понравилось настолько, что я решил подыграть, и изобразить чуть больше страданий, чем было на самом деле – например, нарочно постанывать при каждом движении больной руки или прикосновении к ней. Это произвело эффект, и не только на Паркинсон.
- Я бы этого Хагрида скормил его гиппогрифам, а потом бы развеял их самих, - горячился Крэбб.
- Этот недоумок Уизли посмел сказать, что ты сам виноват в случившемся! Его бы так, он бы, наверное, умер от страха! Я чуть было не залепил ему в ухо, когда услышал, жаль, Макгонагалл была рядом, - вторил ему Гойл. – Ну попадётся он мне!
- Проклясть бы их всех вместе с Дамблдором, и пусть гниют заживо - и то будет мало, - добавила Милисента.
Появился Теодор Нотт. Он приволок несколько утренних газет.
- Читать вообще нечего, - сокрушался он. – Всё только и пишут о Сириусе Блэке!
- Его ещё не поймали? – не отрывая голову от подушки, слабым голосом поинтересовался я.
- Нет! Говорят, он прячется в районе Хогвартса. Тут полно дементоров – а толку никакого! – отозвался Нотт.
- Есть толк, - возразил я. – Поттера пугают.
- Ну вот разве что, - Теодор уселся на соседнюю кровать и развернул «Ежедневный пророк». – Говорят, Блэк за ним охотится.
- Да кому он нужен? – фыркнула Паркинсон. – Они всерьёз думают, что этот очкарик настолько пуп земли, что любое событие непременно связано с ним?
- Они думают, что он захочет завершить начатое тринадцать лет назад, - вдруг вступил в разговор Блейз, до того момента увлечённо поедавший мои сладости. – Он предал родителей Поттера, их убили, а самого Поттера не удалось – вы знаете, чем по легенде закончилась встреча Тёмного Лорда с ним.
- Бред, - отрезал я. – Он не был Пожирателем Смерти, я уже сто раз это говорил.
- Драко, тебе нельзя волноваться, - забеспокоилась Пэнси, поправляя моё одеяло.
- Убери, мне жарко, - запротестовал я.
- Он ведь твой родственник, Драко? – как бы невзначай поинтересовался Забини. Я нахмурился:
- Слишком дальний и только по происхождению. Таких «родственников» надо без суда отдавать на поцелуй дементорам. Скажи лучше, как в твоей голове одновременно уживаются мысль о том, что Блэк – Пожиратель Смерти, и то, что он сдал Тёмному Лорду родителей Поттера? Они, по-твоему, дружили с Пожирателями?
- Я же говорю, он их предал, - невозмутимо ответил Блейз. – Он вообще-то крёстный нашего Избранного, а с родителями его был в отличных отношениях.
Мы уставились на Забини.
- А вы не знали? – удивился он. – Ах, ну да, об этом газеты молчат. Мне мать рассказала, она хорошо помнит эту историю, потому что присутствовала на суде над Блэком. В общем, он был вроде как шпионом, приставленным к Поттерам. Те доверяли ему, как себе, а он помог их убить. Ну а теперь то ли хочет отомстить младшему Поттеру за смерть Лорда – так пишут в газетах, то ли боится, что подросший Поттер захочет отомстить ему, и пытается расправиться с будущим врагом, пока тот ещё ребёнок. Лично мне вторая версия нравится больше.
- Бред, - повторил я. – Первая версия бред. А Поттер, у которого, если допустить, что это всё правда, действительно есть повод мстить Блэку, мог бы сделать это и сейчас. Помочь его поймать, к примеру. На живца. Только видимо, последняя храбрость доблестного гриффиндорца ушла на гиппогрифов, и кишка тонка сделать что-то реальное.
- Что-то ты сегодня кровожадный, - заметила Пэнси. – Тебе-то что до Блэка?
- Ненавижу предателей крови, - процедил я сквозь зубы. – Я ни секунды не верю в историю Блэка, но если в неё поверит Поттер и вздумает с крёстным папашей поквитаться, я даже искренне пожелаю потному очкарику удачи.

Знакомство с Салазаром
Хогвартс. Хогсмид. Осень, начало зимы, 3 курс

После мамы меня навестил отец. Он обрадовал меня известием, что, скорее всего, Хагрид больше не будет у нас преподавать – началось судебное разбирательство из-за случившегося со мной, которое не сулило ничего хорошего виновникам моего ранения.
Ещё через пару дней мне настолько надоело болеть, что я буквально сбежал от Помфри, и даже преисполнился желания немного поучиться. На самом деле, хотелось как можно скорее окунуться в привычную жизнь, из которой я был так бесцеремонно выкинут. Бессилие я ненавидел всегда, поэтому постарался делать всё, как обычно, не обращая внимания на больную руку. В ответ она разболелась сильнее, но от настойчивых советов Паркинсон отправиться обратно в больницу я всеми силами отбивался. Отчаявшись, Пэнси где-то раздобыла несколько полезных для однорукого человека вещиц: например, самопишущее перо. Вообще-то такие перья в школе не приветствовались, но выхода у меня не было: я неплохо пользовался левой рукой, но вот писать ею не умел совершенно.
На следующий день после дезертирства от Помфри я, пролежав в постели с утра несколько дольше, чем надо (по болезни мне бы это простили), всё же заставил себя выползти из-под одеяла и, подвязав руку, отправиться на зельеварение.
Более весёлого урока зелий я ещё не видел. Не знаю, получилось ли это случайно, или крёстный решил меня немного развлечь, но в ответ на мои слова о неспособности самостоятельно готовить ингредиенты для зелья Снейп отрядил мне в помощники неразлучных гриффиндорцев: Поттера и Уизли.
Я, на правах тяжелобольного и умирающего, с трудом сдерживая смех, весь урок гонял их по своим нуждам, реальным и только что изобретённым. Несчастные гриффы скрипели зубами от злости и всячески пытались выполнить очередное поручение некачественно, но каждый раз вмешивался крёстный, и в итоге кое-как нарубленные для меня улитки и не промешанный до нужного состояния эликсир отправлялись в котёл к самим горе-зельеварам, а мне доставались компоненты, старательно заготовленные гриффами для самих себя.
Глядя, с каким ожесточением, шипя сквозь зубы от невозможности возразить преподавателю, ни разу не верящие в мою болезнь Поттер и Уизли перемешивают варево в моём котле, я счёл форменным кощунством не довести обоих до окончательной истерики.
- Как чувствует себя профессор Хагрид? – издевательски поинтересовался я. – Ах, да, пока ещё профессор Хагрид.
- Замолчи, - вскинулся Поттер. Я застонал, нарочно хватаясь за левую руку:
- Ах, я бы рад, но видишь ли, мой отец так возмущён безобразиями, творящимися в школе, что уже написал письмо министру магии…. Министр его послушает, не сомневайся, он очень уважает мнение отца. Тем более, у меня действительно так болит рука, так болит… ой, не та, - улыбнулся я и схватился за правую. Схватился, увы, неловко, и незажившая рана тут же отозвалась противной болью. Но я продолжал улыбаться во весь рот, разжигая бессильное бешенство противников. Теперь они уже точно были уверены, что я притворяюсь, и переубеждать их я не собирался – когда человек считает, что наказан без вины, возмездие обидно вдвойне. – Гарри, - произнёс я с издевательской любезностью, - будь добр, нарежь мне ещё одну гусеницу.
Проходящий мимо нас Снейп на мгновение задержал шаг. Лицо его было строго по своему обыкновению, но, зная крёстного, я был уверен, что он получает от ситуации ничуть не меньше удовольствия, нежели я сам.
- До конца урока осталось пять минут, постарайтесь потратить их на дело, - объявил декан.
Минуты я употребил с пользой, порассуждав вслух о том, что будь я на месте Поттера, я бы ни в коем случае не простил Блэку его преступления.
- Впрочем, если тебе так страшно постоять за себя и родителей, я, конечно, не настаиваю, - усмехался я. – Возможно, дементоры окажутся ответственнее…..
Не знаю, чем бы это кончилось, если бы снова не вмешался профессор Снейп, но, во всяком случае, с урока я ушёл в великолепном настроении, столь полезном для здоровья, и под мелодичный скрежет гриффиндорских челюстей.
Лечение руки затянулось немилосердно. Практически на всю осень мне пришлось забыть о квиддиче – впрочем, я почему-то не сильно огорчался этому обстоятельству, глядя на отвратительную погоду за окном. Положительные стороны в моей болезни, безусловно, были: на зельеварении мне продолжали прислуживать Поттер и Уизли, с которых бдительный декан не спускал взгляд.
- Ах, у меня развязался шнурок! – жаловался я, тайком пряча палочку в рукав. – Уизли, завяжи, пожалуйста.
- Что?! – возмутился рыжий, но мгновенно сник под взглядом Снейпа:
- Не тратьте время урока зря, ваше зелье ещё не готово. Поттер, помогите Драко.
Если бы взглядом можно было колдовать Аваду, я бы уже лежал бездыханный. Но наш Избранный такой способностью не обладал. Присев так, чтобы только ни в коем случае не коснуться пола коленями, он с отвращением принялся зашнуровывать мой ботинок. И вдруг что-то тихо щёлкнуло, и Поттер, не удержавшись, таки упал на оба колена.
- Незабываемое зрелище – Поттер передо мной на коленях. Я запомню этот день, - с наслаждением пообещал я.
- Мы ещё поменяемся местами, - прошипел Поттер только что не на парселтанге. Я кинул взгляд через его плечо: Паркинсон, сжимая в руке палочку, вцепилась зубами в собственное запястье, чуть не плача от беззвучного смеха.
Увы, другие преподаватели мне таких развлечений не предоставляли. Зато можно было бездельничать на уроках, и отпрашиваться, сославшись на плохое самочувствие.
В целом учебный год начинался скучнее, чем предыдущий. Немного разнообразия вносили уроки предсказаний с профессором Трелони, на котором мы с ней соревновались по части изобретательности в гибельных пророчествах (причём Слизерин однозначно выигрывал).
А вот профессора Люпина мы возненавидели после того, как узнали, что на своих уроках с гриффиндорцами он высмеивает декана Снейпа.
- Ты знаешь, что на недавнем уроке у гриффов это чучело заставило боггарта превратиться в нашего профессора, одетого в какие-то старушачьи тряпки? – не сдержался я, провожая взглядом учителя ЗОТИ. – Мало того, что он сам цепляет на себя лохмотья, снятые с обнищавшего домового эльфа, так он ещё предпочёл бы, чтобы все вокруг переоделись в то же самое?!
- А как к этому относится сам профессор Снейп? – поинтересовался Крэбб, к которому я и обращался.
Я не стал ему рассказывать о том, как навестил крёстного вскоре после того, как узнал об истории с боггартом.
Снейпа я застал за приготовлением какого-то зелья. Не зная, как завести разговор на интересующую меня тему, я сначала спросил о содержимом котла – на правах ученика, ведь крёстный продолжал оставаться моим наставником не только в школе. Декан Слизерина предупредительно преградил мне дорогу к зелью:
- Драко, никогда не стоит приближаться так близко к веществу, со свойствами которого ты не знаком. Смею надеяться - тебе оно и не понадобится.
Я пригляделся к содержимому котла, а затем заметил на столике рядом несколько колб с эликсирами из медицинских трав.
- Это какое-то лекарство, да? – предположил я.
- В некотором роде это действительно так, - согласился Снейп. - Что ж, я дам тебе возможность и дальше проявить свою наблюдательность, - он кинул в котёл волчьи ягоды, не вполне знакомые мне мелко порезанные коренья, помешал зелье, и, ухмыльнувшись, добавил белой жидкости. Затем перелил в пробирку небольшое количество варева, и протянул его мне:
- Это зелье не входит в школьный курс. Но ты видел, как я добавлял ряд ингредиентов. Изучи его свойства известными тебе способами, проверь на взаимодействие с реактивами. И попытайся распознать зелье и его свойства. Впрочем, если у тебя не получится - я сам удовлетворю твоё любопытство, рассказав об этом лекарстве подробнее.
- Хорошо, - я почувствовал лёгкое разочарование от того, что не получил ответа сразу. Повисла пауза. Я поёрзал на стуле, снова не зная, как завести разговор о Люпине. Молчание нарушил сам Снейп:
- Драко, ты ведь хотел мне что-то сказать?
- Да, - я кивнул головой, и осторожно начал: - Крёстный, а...... вы слышали о том, что было на уроке защиты от тёмных искусств?...
- Слышал, - бесстрастно отозвался Снейп, занявшись переливанием готового зелья в чашу. То, что он отвернулся от меня, говорило о том, что обсуждать данное происшествие декану не очень приятно. - Профессор Люпин всегда обладал отвратительным чувством юмора. И годы нисколько не добавили ему.... – он осекся на полуслове, но смысл и так был мне вполне понятен.
- Из него учитель не лучше, чем из Хагрида, - фыркнул я, набираясь смелости, чтобы озвучить своё предложение. - Я вообще не понимаю, какое отношение к Тёмным искусствам имеют боггарты и прочая живность. Профессор, хотите, я расскажу отцу о случившемся, и Люпина засудят вместе с Хагридом?
- У некоторых преподавателей Хогвартса несколько специфический подход к обучению, - заметил Снейп. - Впрочем, за тебя я спокоен - благо, тебя есть кому обучить. И не беспокой отца подобными мелочами - поверь, я в силах самостоятельно разобраться с профессором Люпином. Думаю, став старше, ты поймёшь, что некоторые вопросы важно решать без посторонней помощи. Считай, что это дело чести. А теперь пойдём, у меня есть ряд неотложных задач, - он взял чашу с зельем, и жестом велел идти впереди. Я украдкой бросил взгляд на столик с ингредиентами. К пузырьку, содержимое которого пару минут назад перекочевало в котёл, крепился ярлычок «Собачий афродизиак».
В одни из выходных конца осени студентов Хогвартса, наконец, впервые отпустили на прогулку в Хогсмид. Издевательски помахав на прощание рукой Поттеру, вид у которого был такой, словно Избранный вот-вот разрыдается – у него то ли не было разрешения на походы в город, то ли он просто боялся ходить мимо дементоров (второе предположение я даже высказал вслух) – я вышел на дорогу вместе со всеми.
Магический городок оказался хотя и небольшим, но весьма оживлённым и интересным. Больше всего он напоминал пёстрый Косой переулок, только раскиданный на несколько улиц. Студенты, вошедшие в Хогсмид гурьбой, моментально рассыпались на кучки, и затерялись среди многочисленных магазинчиков и закусочных. Я остался с Крэббом и Гойлом, чему был несказанно рад – женскую часть своей слизеринской компании я с некоторых пор совершенно перестал понимать.
Устав за несколько часов беготни по местным достопримечательностям вроде кондитерской и вдоволь наиздевавшись над то и дело натыкающимися на нас гриффиндорцами, мы начали искать таверну или кафе, где можно было приятно провести оставшиеся пару часов до возвращения в школу.
Гойл предложил «Три метлы» - самое, пожалуй, популярное местечко в Хогсмиде. Там было шумно, людно, и всё пестрило красно-жёлтыми гриффиндорскими шарфами. Неодобрительно покосившись на Лонгботтома, который, заикаясь и краснея, оправдывался перед хозяйкой заведения за разбитый заварной чайник, мы пробрались к угловому столику поближе к барной стойке, где уже сидели Пэнси и Милисента.
- Не помешаем? – улыбнулся я девушкам, скидывая мантию и усаживаясь на свободное место.
Те не возражали. Крэбб с Гойлом отправились на охоту за сливочным пивом, я предпочёл душистый чай с четырьмя ложками сахара.
Столик, выбранный нами, оказался очень удачным. С него хорошо было видно весь зал, барная стойка находилась не так далеко, но при этом все подходящие к последней вставали с противоположной стороны. Правда, один посетитель отдыхал-таки недалеко от нас, облокотившись на стойку и потягивая вино из бокала. Лица его было не разглядеть в тени натянутого на голову капюшона, из-под которого выбивалась лишь серебристая прядка волос. Поскольку незнакомец нами не интересовался, мы почти сразу о нём забыли.
Вскоре к нам присоединилось трое Паркинсоновских подруг с Равенкло. Двоих из них я знал, а вот с третьей общаться не доводилось. Звали её Мириам Кей. У неё были точёные черты лица, роскошная каштановая коса до пояса, и насыщено-голубые глаза. Я сразу обратил внимание на тонкий приятный аромат её духов, с чуть уловимой медовой ноткой. Девушка оказалась неглупой и общительной, довольно быстро завладев вниманием всей компании. Пока она говорила, её рука постоянно теребила серебряные подвески серёг в виде листьев с крупными жемчужинами, изображавшими капли воды на этих листьях.
Оказалось, что Мириам неплохо разбирается в квиддиче и сопутствующих ему вещах – свойство для девушек весьма редкое. Мы с ней моментально увлеклись жарким обсуждением достоинств недавно появившегося «Фаерболта» - гоночной метлы нового образца, собираемой в соответствии с индивидуальными предпочтениями заказчика.
- Значит, это идеальная метла, - встряла в разговор Пэнси, которая на протяжении нашего с Мириам общения становилась всё мрачнее и мрачнее. – Да ну, Драко, кажется, ты говорил, что тебе уже надоел квиддич?
Разумеется, я такое действительно говорил – но лишь для того, чтобы не признавать, что меня как-то ограничивает больная рука. Я налил себе ещё чая и взялся за сахарницу:
- Мне надоело то недоразумение, которое заменяет нам его в школе. А хороший, профессиональный квиддич не надоест мне никогда.
Я от души зачерпнул сахара ложкой.
- Любишь сладкое? – улыбнулась Мириам. – Я тоже страшная сластёна. А можно мне попробовать твой чай? От него идёт такой удивительный аромат!
- Конечно, - улыбнулся я, взял чайник и поднялся с места, чтобы налить ей чаю.
Пэнси вдруг резко повернулась, толкнув меня под локоть. Я не удержал чайник одной левой рукой, и чай вместо чашки оказался на юбке у Мириам.
- Ах! – вскрикнула она, пытаясь стряхнуть стремительно впитывающуюся в ткань жидкость, а Пэнси рассыпалась в абсолютно неискренних извинениях:
- Ой, прости, Мириам, твоя юбка…. Она теперь безнадёжно испорчена! Впрочем, ты не расстраивайся – это ведь не очень дорогой материал, уже начал пронашиваться…
- Она была новая… - слабо возразила Мириам, а я злобно оглянулся на наглую подругу:
- И ничего не испорчена, сейчас всё исправлю! – я достал палочку, намереваясь произнести очищающее заклинание.
- Мы не в школе! – воскликнула Пэнси, вскакивая из-за стола и перехватывая мою руку.
- Моя серьга! – воскликнула Мириам. Паркинсон ухитрилась зацепиться рукавом за одну из подвесок с листиками, и серьга выскочила из уха Кей, и отлетела куда-то в сторону. Отпихнув Пэнси, я снова взмахнул палочкой:
- Акцио…
- Нет! – Паркинсон перегородила мне направление для заклинания. – Нельзя колдовать вне школы!
- Diable, - выругался я, вспомнив дурацкое правило. – Тогда помогите человеку найти серьгу, расселись тут! – я накинулся на Крэбба и Гойла. Сам, впрочем, тоже начал высматривать, где блеснёт жемчужина.
Увы, проклятое украшение как сквозь землю провалилось. У Кей на глаза уже почти навернулись слёзы, и перспектива получить женскую истерику напугала меня так, что я начал лихорадочно прикидывать траекторию полёта серьги.
- Так, Пэнси, взмахни ещё раз рукой, - велел я. – Если она отлетела так, то….
Когда я в деталях представил себе отлетающую от рукава серьгу, я вдруг чётко увидел её серебристый след, и даже почти услышал тихий стук падения. Проследив за следом, я заметил и само украшение – оно поблёскивало в темноте под стойкой.
- Сейчас принесу, - успокоил я Мириам, и направился за серьгой.
Присев, я попытался дотянуться до блестящей точки. Но при том, что бинты не позволяли двигать правой рукой, сделать это оказалось не так просто.
- Берегите руку, юноша, - раздался вдруг тихий голос у меня над ухом.
Я резко оглянулся – ко мне подошёл тот самый незнакомец. Тень от капюшона по-прежнему падала на его лицо, но теперь я немного сумел его разглядеть. У незнакомца были тонкие, миниатюрные черты лица, казавшиеся даже мелковатыми по сравнению с огромными миндалевидными глазами, цвет которых сложно было понять, но скорее они были светлыми и просто отражали окружающую темноту. Определить его возраст я бы затруднился – но пряди волос, выбивавшиеся из капюшона, были отнюдь не седыми – скорее, они походили по цвету на мои собственные, только более серебристые.
- Акцио, украшение, - произнёс незнакомец, достав палочку. Серьга моментально упала ему на ладонь. Я обратил внимание, что руки у незнакомца были словно высохшие, а кожа напоминала перетопленный воск и казалась неживой.
- Благодарю, - произнёс я, и потянулся за серьгой. Но незнакомец не спешил мне её отдавать.
- Какой интересной магией вы пользуетесь, молодой человек.
- Неправда! – запротестовал я, слегка испугавшись. – Я держал в руке палочку, но не колдовал!
- Не беспокойтесь, - тихо ответил незнакомец, - Я не из Министерства и не собираюсь способствовать вашему наказанию за применение магии вне школы. Вы ведь из Хогвартса, да? – его взгляд скользнул по моему форменному галстуку и слизеринской нашивке на свитере.
- Да, - подтвердил я, насторожённо глядя на него. – Но это дела не меняет - я не колдовал вообще. Это запрещено.
Он едва слышно засмеялся.
- Запрещено применять общеизвестную магию. А ваши умения вряд ли заметит министерский «след». Тонкая работа. Искусно.
Я молчал, не вполне понимая, что он имеет ввиду.
- Та же неестественная красота, что и у отца, - произнёс незнакомец, обращаясь, похоже, к самому себе. – Та же утончённость, и то же стремление ходить по краю, оставаясь безнаказанным….
- Вы знаете моего отца?
- Пожалуй… вы ведь сын Люциуса Малфоя? – он, наконец, отдал мне серьгу. Я взял украшение, но остался стоять на месте.
- Да, - кивнул я, пытаясь угадать, с кем я говорю.
- В таком случае, будем знакомы. Моё имя Салазар. Да, да, в честь основателя факультета Слизерин. Я помню вас ещё в колыбели…. Сколько же вам сейчас лет, Драко?
- Тринадцать.
Он удивлённо поднял тонкие брови:
- И вас уже учат временной магии?
- Чему? – переспросил я, хотя на самом деле всё прекрасно расслышал. Вспомнились слова Оливандера, продававшего мне волшебную палочку: «хороша для магии пространства и времени». Кажется, мой нечаянный собеседник мог немного пролить свет на давний вопрос.
- Не говоря о том, что вообще учат….- снова произнёс Салазар себе под нос, а затем пояснил: - Вы создали временной коридор, чтобы найти украшение. Или вы даже не знаете, что сделали?
- Нет, - я пожал плечами. – Я ничего не создавал. Просто захотел понять, куда оно могло отлететь, и….
- … увидели след, - закончил за меня Салазар. – Значит, вы даже не знаете, чем владеете.
- А вы знаете?
Он усмехнулся:
- Да, и даже слишком хорошо…..
- Тогда объясните мне, - теперь я старательно не обращал внимания на машущих мне из-за столика однокурсников.
- Ваши друзья, кажется, уже волнуются, - ответил Салазар, на мгновение оглянувшись. – Не будем задерживать их – разговор этот долгий. Но если вам интересно, могу предложить встретиться здесь же через некоторое время. И вы спросите меня обо всём, что вас интересует.
- Я бы с удовольствием, но я не знаю, когда нас теперь отпустят в Хогсмид.
- В ближайшие пару недель я буду здесь поблизости. Я вас найду.
- Хорошо, - согласился я.
- С кем это ты говорил? – поинтересовалась Паркинсон, когда я вернулся за столик.
- Один знакомый отца, - отмахнулся я и украдкой взглянул на Салазара. Тот всё ещё стоял возле стойки, снова отвернувшись от нас. Я подумал, что непременно вернусь в «Три метлы» для разговора с ним. Быть может, это и оказалось бы опрометчивым решением, но странному собеседнику удалось разжечь моё любопытство. Тем более что одно явление я мог бы ещё списать на случайность – но ряд похожих событий - исчезающий лист бумаги в детстве, за который мне доставалось от отца, появившаяся на мгновение давно разбитая колба с магистерием, теперь – след от упавшей серьги – должен был о чём-то говорить. «Магия времени» - мне не доводилось сталкиваться с ней, или хотя бы со сколько-нибудь внятным её определением.
Наконец, возможные опасения перед общением с неизвестным магом сглаживали его слова о том, что он видел меня в колыбели. Люциус Малфой иногда принимал в поместье людей, которым не доверял. Но никогда не позволил бы им увидеть новорождённого сына, так как вовсе бы не пустил их дальше гостиной.
Поглощённый своими мыслями, я чуть было не споткнулся об огромного чёрного пса, сидящего у выхода из «Трёх мётел», не заметил, как мы вернулись в замок, и совершенно не запомнил вечерний пир по случаю Хэлуина, хотя совершенно точно успел на нём по привычке пару раз огрызнуться в адрес всё ещё печального Поттера.
Увы, следующий поход в Хогсмид светил нам теперь неизвестно когда. Похоже, его всё время откладывали из-за Хэлуинского происшествия, когда сразу после не запомнившегося мне пира на Гриффиндоре поднялась паника: сказали, что азкабанский беглец пробрался туда и засел чуть ли не в спальне красно-жёлтых. В итоге все ученики, включая слизеринцев, вынуждены были провести ночь в Большом зале, и спать в совершенно в античеловеческих условиях – спальных мешках гриффиндорской расцветки. Хорошо, что я так и не сомкнул глаз – мне почти наверняка бы снились кошмары.
…Конец осени и начало зимы проходили долго, уныло и бездарно. Чтобы хоть как-то развеяться, я принялся экспериментировать с зельем, которое дал мне профессор Снейп. У меня уже появилось несколько вариантов того, чем оно могло бы быть. Одно я понял наверняка: зелье как-то было связано не то с пресловутой анимагией, не то с чем-то близким ей. В ответ на мой вопрос профессор Снейп туманно намекнул на то, что зелье было приготовлено им для одного из учителей, и посоветовал помучиться ещё.
Происходили какие-то мелочи. Заболел профессор Люпин, и, поскольку несколько дней его вообще никто не видел, слизеринцы получили повод позлословить, что его съели бродячие собаки, которые почему-то принялись стаями бродить вокруг Хогвартса. От школьных будней меня не отвлекали ни изучение анимагии, которое без наставника продвигалось убийственно медленно, ни квиддичные тренировки, которые мне категорически запретила посещать мадам Помфри, несмотря на то, что с моей точки зрения травма уже прошла. Я уже даже попытался снять повязку, поужасавшись на ту «паучью лапку», в которую превратилась рука после двух месяцев неподвижности, но на меня напустился капитан квиддичной сборной Флинт. Он договорился, чтобы игру Гриффиндора со Слизерином перенесли на то время, когда я буду в состоянии выполнять свою роль Ловца, и квиддичный сезон вместо нас предстояло открывать Хаффлпаффу, поэтому появление совершенно здорового меня на стадионе его вовсе не устраивало. Пришлось смириться, и забинтовать руку ешё на пару дней.
Погода стояла отвратительная. Я в который раз подумал, что мне в некотором смысле повезло заболеть на это время: сидеть на трибунах под большим зонтом и кутаться в тёплую мантию было гораздо приятнее, чем пытаться не свалиться с метлы при очередном порыве шквального ветра и под проливным дождём.
- Ах, если бы только не моя рука! – издевался я над насквозь промокшим Поттером, спешащим на стадион. – Ты даже представить себе не можешь, как я расстроен, что не получу воспаление лёгких вместе с тобой.
Избранный фыркнул и унёсся, а мы с Крэббом и Гойлом спокойно добрались до своих мест и приготовились болеть за чёрно-жёлтых.
Игрокам действительно пришлось несладко. Начался настоящий ураган, и их только чудом не сдувало с мётел. Поттер наворачивал круги над стадионом, поднимаясь всё выше и выше – но снитча явно не видел. Впрочем, как и Седрик Диггори – новый ловец Хаффлпаффа.
- Сегодня Гриффиндор проиграет, - с уверенностью заявил я, глядя на происходящее.
- Почему? – удивился Крэбб. – Ты же говорил, что Хаффлпафф – полные бездари. Да они уже гриффам проиграли пятьдесят очков.
- Бездари, - согласился я. – Но всё зависит от Ловца. А как Поттер станет ловить снитч? При таком дожде и ветре рот-то не откроешь – можно захлебнуться.
Приятели заржали – история с лягушачьим методом ловли снитча – ртом – была у нас притчей во языцах.
- Глядите, Диггори, кажется, увидел снитч! – воскликнул кто-то у меня за спиной.
- И похоже, будет там раньше, чем Поттер, - улыбнулся я, оценив обстановку. – Скорее бы уже кончился матч, а то что-то совсем холодает, - я закутался в мантию поплотнее. Погода определённо портила настроение, и даже радость от возможного проигрыша давнего противника почему-то угасла.
Диггори был уже практически возле снитча, когда внимание всего стадиона переключилось даже не на Поттера, а на то, что творилось несколькими метрами ниже слишком высоко взлетевшего гриффиндорского ловца.
Туда стремительно подтягивались летучие тени – дементоры. Когда они появились, трибуны накрыла мёртвая тишина. Холод стал невыносимым. Пэнси тихо охнула и прижалась ко мне, Крэбб и Гойл начали оглядываться на меня с надеждой, но мне нечего было ответить – я не знал, почему и откуда они тут взялись.
Как заворожённый, я наблюдал за смертоносным кружением азкабанских стражей, сжимавших кольцо вокруг Поттера. Тот метнулся из стороны в сторону, но один из дементоров его всё же настиг. Гриффиндорец начал заваливаться на бок, а затем и вовсе не удержался на Нимбусе. Ураган подхватил оставшуюся без управления метлу и унёс её куда-то прочь.
- Эспекто Патронум! – над стадионом раздался голос Дамблдора, через мгновение после того, как увлёкшийся, и, наверное, единственный не заметивший дементоров в азарте игры Диггори настиг снитч.
Из палочки директора Хогвартса вырвалась сверкающее облако, очертаниями напоминавшее огромную птицу. Крылья «птицы» смели дементоров, и те исчезли. Я закрыл глаза рукой от ослепительного света, а когда открыл, всё было кончено: дементоры и птица пропали, воздух стремительно теплел, матч закончился очевидно победой Хаффлпаффа, а припадочный ловец красно-жёлтых ничком лежал на земле, и к нему уже бежали на помощь.
Меня запоздало накрыл злорадный восторг.

Магия времени
Хогвартс. Хогсмид. Малфой-Мэнор. Зима, 3 курс

- Осторожнее! – воскликнул я, выхватывая палочку. Неустойчивая конструкция из Нотта, пытающегося удержаться на плечах у Гойла, грозила обрушиться либо на меня, либо в камин, а предпочитала явно первое. Пэнси с Дафной рыдали от смеха на безопасном расстоянии. Впрочем, как и остальные присутствующие в слизеринской гостиной. Я бы, честно говоря, с удовольствием к ним присоединился, но был поглощён руководством процессом.
А процесс, безусловно, был до крайности высокоинтеллектуальным. Дело в том, что пугать Поттера, натягивая на головы капюшоны, нашей компании уже порядком поднадоело, и теперь мы решили усовершенствовать облик «дементоров», добившись максимальной похожести. Я предложил поставить кого-нибудь на плечи кого-нибудь и накрыть сверху разодранной в лохмотья мантией. Предполагалось, что так дементор получится примерно в натуральную величину.
Недоделанные домашние задания моментально были забыты. Благо, и наступающие через несколько дней каникулы сосредоточенности на учёбе не прибавляли. Мы сразу же принялись проверять правильность моего предположения. Вот только подобными умениями в акробатике никто из нас не владел, в итоге мне приходилось давать ценные советы, попутно уворачиваясь от постоянно заваливающихся однокурсников.
- Малфой, легко тебе говорить, сам ему на спину залезь! – ругался Теодор.
- Моего роста не хватает, чтобы убедительно сыграть дементора, - нашёлся я. – Тут нужен кто-то более долговязый – ты или Забини.
- Руки заняты, а то бы ты у меня получил за долговязого! – возмутился Нотт.
- Не отвлекайся! Мне надоело стоять с этой мантией! – прикрикнул на него я и на всякий случай отступил на то самое безопасное расстояние, откуда за происходящим наблюдала Пэнси. Собственно, к последней я и обратился: - Слушай, а может, пусть его двое удерживают? Где, боггарт ему привидься, Крэбб?
- У него встреча, я же тебе говорила, - предельно укоризненно зашептала Паркинсон.
- Какая ещё встреча?
- Ну… с Милисентой. Свидание! – Пэнси, кажется, рассердилась.
- Они с ума сошли? – не обращая внимания на её обиду, поинтересовался я. – Десять минут до отбоя.
- Они, может быть, и не придут, - Пэнси надулась ещё больше. – Ты просто не понимаешь. Когда люди любят друг друга, самая романтика заключена в ночных прогулках….
- …с профессором Снейпом, снимающим баллы за нарушение школьного распорядка дня, - съехидничал я.
- Да ну тебя! – вскинулась Пэнси. – Ты просто ничего не понимаешь! Сам ты ведь не догадываешься меня на такую встречу пригла…. – она подавилась на полуслове, глядя на меня круглыми от испуга синими глазами.
- Дракооооо! – раздался жалобный вопль Нотта.. – Не получается!
- Пробуй ещё, - я кинул недобрый взгляд на Пэнси и уселся в кресло. – Зато если удастся – Поттер у нас взвоет.
- И где вы собираетесь проделывать такую штуку? – поинтересовался у меня подошедший сзади Маркус Флинт.
- Не придумали пока, - отозвался я. – Может, в коридоре подстережём…
- У меня есть идея получше, - он небрежно раскинулся в соседнем кресле. – Поттер ведь теперь будет бояться выходить на квиддичный стадион – вдруг дементоры появятся? Вот и пусть они появятся, когда гриффиндорская доблесть, наконец, одержит верх.
- Предлагаешь прийти в таком виде на матч? – прищурился я.
Флинт одобрительно кивнул.
- Сделаем, – согласился я. Затем крикнул Нотту и Гойлу: - Ладно, хватит на сегодня! Пора спать.
- Драко, ты в выходные в Хогсмид идёшь? – поинтересовалась всё ещё не слишком довольная Пэнси перед тем, как пожелать мне спокойной ночи.
- Иду, конечно! – неприкрыто обрадовался я такому известию. Паркинсон улыбнулась – кажется, восприняла мою радость на свой счёт, не догадываясь, что на самом деле у меня из головы не шла встреча с загадочным магом по имени Салазар, и я бы умер от любопытства, если бы нового разговора пришлось ждать все каникулы. Не знаю, почему я вдруг заинтересовался случайным знакомым настолько сильно, но, как выяснилось позже, если это была интуиция – она меня не подвела.
Когда в спальне погасили свет и четверо моих соседей по комнате угомонились, я потихоньку наколдовал себе небольшой освещающий шарик и достал книгу по анимагии. Читать что-то такое днём возможности не было: если не висели срочные дела по учёбе, то кто-нибудь обязательно ходил за мной хвостом и как-нибудь мешал уединяться с книгой. К тому же, как и всегда в отношении своих планов, во мне в очередной раз проснулась скрытность – на сей раз даже родители не знали о новом интересе, не говоря уже о друзьях.
С теорией я худо-бедно разобрался. Она была довольно скучна и, на мой взгляд, бесполезна. Дальше шла практика. Оказалось, что для получения способности обращения в животное нужно несколько изменить свойства своего тела. Причём делалось это не так просто: будущему анимагу надо было в течение нескольких месяцев в определённом сочетании и последовательности принимать довольно хитрые зелья, развивать с помощью специальных упражнений необходимые навыки и так далее.
Оценив масштаб бедствия, я решил, что приготовить зелья самостоятельно я вполне в состоянии. Надо было только придумать, где этим заниматься: вместе со всеми в слизеринской лаборатории – отпадало сразу, а дома в Мэноре я не мог находиться постоянно. Вот если бы мне попался какой-нибудь удобный тайник, которыми был полон Хогвартс – я бы сделал там себе небольшую лабораторию. Причём, хорошо, чтобы в тайнике уже был стол… и чтобы туда можно было проходить прямо из спальни…. за окном звёзды….. о чём это я…..
В общем, как и следовало ожидать, на середине очередного рецепта я провалился в сладкий сон.
…Утро последней перед каникулами субботы было снежным, и наполненным предвкушением скорого Рождества. Я не люблю зиму, так как не люблю холода вообще, но в такие моменты могу наслаждаться даже ею. Крупные снежинки кружились над головой, оседая на меховом воротнике моей мантии, и, хотя солнце даже и не пыталось выглянуть из-за сплошных серых облаков, затянувших небо, день был светлым и весёлым.
Хогсмид украсили рождественские венки на дверях домов, светящиеся и блестящие гирлянды украшений, кое-где уже нарядили ели, зачастую те, что росли прямо поблизости от человеческого жилья. Магазинчики и лавки ломились от новогодних угощений и сувениров, но сегодня я появился в Хогсмиде вовсе не для того, чтобы исследовать их наполнение. Крэбб, Гойл, Пэнси и Милисента сопровождали меня всю дорогу, но, оказавшись на соседней с «Тремя мётлами» улице я решил, что пора от них избавляться.
- У меня здесь запланирована важная встреча, - сказал я приятелям. – Отец попросил кое-что узнать у живущего здесь знакомого. Самому ему, как вы понимаете, недосуг отлучаться из Министерства Магии, иначе оно попросту перестанет работать, как следует. Но дело это секретное и государственной важности – поэтому никто не должен узнать, что я провёл сегодняшний день не с вами. Поняли?
Крэбб и Гойл утвердительно кивнули. Пэнси заломила руки:
- Ты от нас на весь день уйдёшь?
- Пока не знаю, - честно ответил я. А потом добавил, понизив голос для пущей убедительности, - Но ты же понимаешь, подобные дела важнее, чем всё остальное. Отец мне доверил….
- Конечно, понимаю, - прервала меня на полуслове расстроенная Паркинсон. – Мы всё сделаем. Удачи тебе, Драко!
- Merci beaucoup* (Большое спасибо), - улыбнулся я, и пошёл в противоположную от друзей сторону. Мне, конечно, не терпелось попасть в «Три метлы», и узнать, там ли Салазар. Я не мог не сомневаться, что найду его, и очень не хотел попасть в ситуацию, когда мне бы пришлось ни с чем возвращаться к приятелям, поняв, что обещанная встреча не состоится.
Ещё издалека я заметил у входа в «Три метлы» слишком хорошо знакомую мне фигуру в чёрном. Я моментально отступил за угол дома. Профессору Снейпу было легко в случае чего проверить, действительно ли отец поручил мне «дело государственной важности», так что встречаться сейчас с дорогим крёстным мне не хотелось.
Осторожно выглядывая из-за угла, я ждал, когда профессору надоест прохаживаться перед дверью заведения мадам Розмерты и пугать уже виденного мною чёрного пса, который, пробегая мимо по своим собачьим делам и чуть было не налетев на слизеринского декана, шарахнулся в ближайшее укрытие быстрее, чем я несколькими минутами раньше.
Мне на плечо легла чья-то рука. Я вздрогнул, и моментально обернулся, успев выхватить палочку.
- Простите, Драко, что напугал вас, - Салазар предупредительно отвёл мою палочку своей тонкой рукой. Он, как и в прошлый раз был в мантии с капюшоном, надвинутом на голову так, что тень от него совершенно скрывала лицо, и я снова не имел возможности как следует его разглядеть. – Вы ведь ищете меня?
- Да, именно так, - согласился я, слегка волнуясь. – Рад вас видеть.
- Взаимно, - он слегка наклонил голову в вежливом приветствии. – В таком случае, позвольте пригласить вас на чашечку чая или кофе, в зависимости от того, что вы предпочитаете.
Я нерешительно оглянулся в сторону «Трёх мётел». Не хватало ещё, чтобы Снейп увидел меня с Салазаром.
- Нет, нет, туда мы не пойдём, - успокоил меня маг. – В заведении мадам Розмерты слишком людно и обстановка не располагает к длительным и серьёзным разговорам. А вы ведь именно такого ждёте, юноша? – я не видел его лица, но по голосу понял, что он улыбнулся. – Раз вам нет ещё семнадцати, я помогу вам аппарировать.
- Аппарировать?! – отшатнулся я. – Куда?! Но у меня не так много времени….
- Всего на несколько миль отсюда, - всё так же спокойно объяснил Салазар. – Я не задержу вас дольше, чем вам позволено. В мои намерения вовсе не входит становиться причиной каких-либо неприятностей для вас. Ну же, решайтесь, - он протянул мне руку.
Я помедлил мгновение, прежде чем принять её. Салазар говорил вежливо, и не то, чтобы настаивал на выполнении сказанного – но голос его убеждал настолько, что не оставлял другого варианта действий. К тому же я не привык жалеть о том, что уже решил.
Стоило мне коснуться руки Салазара, как земля ушла из-под ног, и меня накрыло уже знакомое ощущение падения в бездну.
Мы оказались на заснеженном дворе небольшого старого особняка. С улицы он выглядел так, словно в нём никто не жил уже несколько лет. Однако ко входу вела протоптанная дорожка, уже начавшая припорашиваться новым снегом.
- Где мы? – спросил я, поёживаясь от понемногу пробирающегося под мантию холода.
- Это дом одного моего друга. Он жил здесь, неподалёку от Хогсмида. Много лет назад, - глухо ответил Салазар. – Теперь здесь временно живу я.
Я счёл невежливым спрашивать, где же находится сам хозяин особняка, и последовал за Салазаром к заснеженному крыльцу.
Внутри дом выглядел менее удручающе, нежели снаружи. По крайней мере, здесь было тепло и чисто, несмотря на старую мебель и отсутствие каких-либо излишеств в обстановке.
- Прошу меня простить, - сказал Салазар, снимая уличную мантию, и оставаясь в тёмно-зелёном, не слишком богато выглядящем костюме. - Здесь есть только одна приличествующая принятию посетителей комната. Моё пребывание здесь было слишком недолгим, и я не успел ещё привести дом в надлежащий вид.
Он обернулся ко мне. Мне уже было наплевать и на дом, и на невзрачную обстановку – я во все глаза смотрел на хозяина, который наконец-то открыл мне своё лицо.
Внешность его была весьма примечательна. Он был среднего роста, до невозможности худ, я бы даже сказал, измождён. За счёт этого его не то седая, не то просто такого необычно-серебристого оттенка голова казалась непропорционально большой. Салазара нельзя было назвать красивым – разве что его огромные миндалевидные глаза цвета стали, обрамлённые длинными, почти девичьими ресницами. Взгляд этих глаз моментально завладевал вниманием смотрящего, перекрывая впечатления от всех остальных черт лица – тонких, точёных, но, пожалуй, слишком мелких.
Несомненной привлекательности Салазару придавало непередаваемое изящество движений. Его поведение выдавало человека благородного происхождения и великосветского воспитания, и даже старая потёртая одежда не могла бросить тень на это впечатление.
Я не мог понять, сколько ему лет. Если откинуть не добавляющую молодости исхудалость лица, ему могло быть немногим за тридцать, и с тем же успехом гораздо больше. Впрочем, среди магов такое положение вещей отнюдь не редкость – кто-то ухитряется сохранять молодую внешность до самых преклонных лет, а кто-то, напротив, торопит своё «старение», чтобы придать себе вид более значимый и серьёзный.
На тонких губах Салазара играла полуулыбка. Он ждал, пока я закончу его изучать. Наконец, спохватившись, что я разглядываю собеседника, будто тот был диковинной вещицей, я заставил себя смотреть только ему в глаза. Тогда он улыбнулся уже в открытую:
- Не стойте в прихожей, юноша. Скидывайте мантию и проходите. Прошу.
В небольшой гостиной было тепло. Салазар направил свою палочку на камин, и там моментально вспыхнул огонь. Наколдовав на столе два чайных прибора, хозяин предложил мне присаживаться.
В углу комнаты пробили час большие напольные часы. В этой комнате обстановка и впрямь была богаче, нежели в тех, через которые мы проходили раньше. Салазар спросил у меня, сколько у нас есть времени на разговор, а затем обернулся к часам, на мгновение прикрыв глаза.
Он направил палочку на чайные приборы, чайник поднялся в воздух, и наполнившиеся чашки разъехались ко мне и к хозяину комнаты. Затем Салазар достал длинный мундштук, наколдовал себе тонкую сигарету и закурил. Комната моментально наполнилась приятным ароматом яблочного табака.
Я с некоторым удивлением следил за этим действием – все курящие мужчины, которых я до сих пор встречал, предпочитали трубку. Салазар перехватил мой взгляд:
- Ах, это… старая привычка, - он с наслаждением потянул дым. – Я довольно долго не имел возможности ей поддаться, теперь стараюсь исправить это упущение. Пейте чай, Драко. А я поясню вам, почему пригласил вас на эту встречу. – Я послушался его, и взял чашку. Чай был необычно светлым, но ощутимый привкус цветущего жасмина в нём мне понравился. Салазар тем временем продолжил: - Во время нашего прошлого разговора я ненароком обмолвился, что знал вашего отца. К моему глубокому сожалению, не так близко, как хотелось бы. Нашу встречу с ним едва ли можно назвать знакомством. Полагаю, он не вспомнит меня, если вы зададите ему вопрос.
- Я ещё не говорил с ним об этом, - заметил я.
- Не думаю, что этот разговор будет иметь смысл, - Салазар стряхнул пепел с сигареты. – Заметив вас в «Трёх мётлах», я сразу понял, кто передо мной, хотя когда я последний раз был в Малфой-Мэноре, видел только сероглазого спеленатого малыша. Теперь же вы стали так сильно похожи на вашего отца в юности, что мне на мгновение показалось, что я попал в незабвенное прошлое, - он тихо засмеялся, а затем завёл разговор о Хогвартсе. Его интересовало, что и как преподают нам, какова сейчас обстановка на Слизерине, и какие люди там учатся. Декана Слизерина, как оказалось, Салазар знал, как и моего отца, но снова оговорился, что сам Снейп едва ли вспомнит об этом знакомстве. Меня удивило, что мой собеседник ни слова не спросил о Поттере, хотя я, разумеется, успел пару раз отпустить колкость в адрес местной достопримечательности со шрамом. Обычно волшебники начинали кто с большим интересом, кто осторожно выяснять подробности, касающиеся мальчика-который-выжил. Салазару же, казалось, вовсе нет до него дела – что лично мне добавило симпатии к новому знакомому, который и без того ухитрился расположить меня к себе не смотря ни на что.
- А вы тоже учились на Слизерине? – поинтересовался я.
- Недолго, - ответил он. – Большую часть юности я провёл в другой стране и в других магических школах…
Я украдкой взглянул на часы, но обнаружил, что прошло всего несколько минут.
- Часы верные, - казалось, от взгляда огромных глаз Салазара ничто не могло укрыться. – Но верьте – мы уложимся в отведённое время.
Я потянулся за сахаром. Салазар проследил и за этим жестом:
- Я рад, что вашей руке легче, Драко. Гиппогрифы опасные животные, когти их выделяют не смертельный, но очень неприятный яд, который мешает заживлению нанесённых ими ран. Кстати, советую вам по-прежнему быть осторожным с рукой – рана может открыться снова при малейшем повреждении.
- Откуда вы знаете про гиппогрифа? – насторожился я.
- Это же очевидно, - туманно ответил Салазар, заменяя выкуренную сигарету на новую. – А время… время это интересная вещь.
- Вы говорили мне о временной магии, - подхватил я, наконец-то услышав то, что ради чего сюда пришёл. – Только я о такой не знаю… то есть, никто никогда не объяснял, что это такое.
Салазар подался вперёд, коснувшись подбородка ссохшейся рукой.
- Но само понятие встречалось вам и раньше, до нашего разговора?
- Да, - не сразу признался я. – Её упомянул мастер Оливандер… когда продавал мне мою волшебную палочку.
- Оливандер, - эхом повторил Салазар. – Он знает своё дело. Он ни разу не ошибался. Что именно он сказал вам?
- Что моя палочка хороша для магии времени и пространства.
- Вы позволите? – он протянул руку, прося мою палочку. Это мне не понравилось. Добровольно передавать свою палочку другому магу опасно. Тем не менее, я достал её из рукава, и, внимательно следя за Салазаром, протянул ему её. Он смотрел на неё всего несколько мгновений, после чего вернул мне.
- Вообще-то лишь для немногих действий в этой сфере магии нужна волшебная палочка, - пояснил он. – Вы ведь успешно создавали временной коридор и без неё.
- Что такое временной коридор? – поинтересовался я, пряча палочку обратно в рукав.
- Помните, как вы искали потерянную серьгу вашей подруги? – я кивнул. – Вы нашли её только после того, как увидели след её полёта. А такой след возникает только во временном коридоре, когда в некоей точке пространства время текущее меняется на время прошедшее, и появляются призраки того, что происходило там некоторое время назад.
- Значит, я создал временной коридор? – уточнил я после того, как смысл сказанного улёгся в моей голове. – И как же я это сделал?
- Смотрите, - Салазар затушил сигарету, и поднял пустой мундштук на уровень глаз. Пару мгновений ничего не происходило. Затем по мундштуку побежали серебристые искры, и на конце его проявились очертания несуществующей сигареты, из которой заклубился дым. В отличие от предыдущего раза, в комнате не появилось аромата яблочного табака. И вообще этот дым ничем не пах. – Видите? Эту сигарету я выкурил пару минут назад. Её уже не существует на свете, но память о ней осталась. И её можно увидеть, если сосредоточиться и найти в переплетении всех воспоминаний, хранимых этой комнатой и предметами, находящимися в ней, то мгновение, когда она ещё существовала. Сигарета и дым – мелочь. Но так же можно воссоздавать целые сцены из прошлого и даже на какое-то время заставлять прошлое взаимодействовать с настоящим.
Я превратился в слух, но понимал далеко не всё из сказанного Салазаром. Он, как и любой владеющий неким знанием человек, забывал, что я не знаю некоторых очевидных для него основ. Наконец, догадавшись об этом, Салазар отвёл взгляд от призрачной сигареты и она сразу пропала. Недолго думая, он заменил её на сей раз вполне реальной и снова закурил.
- Не переживайте, Драко, что сейчас вам что-то может казаться сложным и нелепым. Искусство владения временем и пространством изучается и оттачивается годами. Даже я не могу похвастаться, что владею им в совершенстве – а ведь едва ли кто-то из обладающих такими способностями магов продвинулся в них дальше, чем я.
- То есть, - задумчиво произнёс я, - таким образом можно увидеть любое прошлое?
- Ну, не совсем любое, - покачал головой Салазар. – Прошлое может стереться, затеряться, да и вообще это может зависеть от многих факторов. Легче всего увидеть то, что случилось мгновение назад. Воспоминания, насчитывающие больше десятилетия, настолько перекрываются более новыми, что их извлечь практически невозможно. Нужно точное совпадение времени и места и наличие как можно большего количества предметов, присутствовавших тогда, когда происходило интересующее вас событие. Вот, к примеру, вы спросили меня, откуда я знаю про вашу руку. На самом деле, я вижу только гиппогрифа и саму рану, но я не знаю, где и как именно это произошло.
- А будущее? Можно ли увидеть будущее?
- С будущим всё гораздо сложнее, Драко. Пожалуй, я расскажу об этом на одной из следующих встреч.
- Вы хотите сказать, что станете снова встречаться со мной? – удивился я.
- Да. Вас это удивляет?
- Простите, если я скажу что-то не то, - я решил побыть откровенным, и посмотреть, что из этого выйдет – мотивы Салазара оставались для меня тайной за семью печатями. - Вы – взрослый человек, прекрасно владеющий той магией, которая мне даётся лишь изредка и по стечению обстоятельств. Я – всего лишь школьник. Мой интерес к тому, что можете поведать вы, закономерен. Но чем я мог заинтересовать вас?
- В этой части света я ещё не встречал другого мага с подобной склонностью. Поэтому наша встреча интересна мне не менее чем вам. Ещё чая?
- Да, благодарю, - согласился я. – Хотите сказать, что мои способности уникальны?
- В некотором роде. Это не совсем человеческое умение.
- То есть? Откуда же тогда оно у меня… да и у вас?
Салазар дождался, пока моя чашка наполнится чаем, и отвёл руку с палочкой, заставив чайник опуститься на стол.
- Сочетание разной крови, Драко, порой даёт самые неожиданные результаты.
- У меня чистая кровь! – оскорбился я.
- Чистая магическая кровь – безусловно, - Салазар чуть повысил голос, потому что и я выкрикнул последние слова, а затем снова заговорил спокойно: - Малейшая примесь крови магглов убивает львиную долю колдовской силы, что бы там не пытались утверждать борцы за равноправие. Ваш род, как и мой, на протяжении многих веков миновала эта беда. Сейчас, увы, это редкость. Но я полагаю, что вы не совсем человек, Драко.
- Я ничего не знаю об этом, - всё ещё раздражённо ответил я. – В моей родословной не было даже полукровок, не говоря уже о нелюдях.
- Лишь в известной её части, - заметил Салазар. – Сомневаюсь, что вы знаете всех своих предков вплоть до сотворения мира, не так ли?
С этим пришлось согласиться.
- Так вот, - продолжил он, - нечеловеческая кровь могла примешаться очень давно, а проявиться только сейчас. Так бывает.
- Что-то мне не слишком в это верится, - фыркнул я.
- Ваше право, - улыбнулся собеседник. – В таком случае, я позволю себе перевести беседу в более приятное для вас русло. Скажите, временные коридоры – единственное проявление, которое вы не могли себе объяснить?
Я задумался, вспоминая, что ещё могло бы относиться к обсуждаемой теме. На ум пришла история с исчезающим листом бумаги. Я взял салфетку:
- Не уверен, что это как-то связано с магией времени…. Но всё же покажу.
Я проделал то самое знакомое с детства, несложное, но неосознанное до конца действие. Салфетка со щелчком исчезла из моей руки, вернувшись в неё на несколько мгновений позже. Салазар прикрыл глаза по своей привычке:
- Да. Это тоже отсюда.
- Тогда, быть может, вы объясните мне, что происходит с салфеткой? – поинтересовался я.
- Вы закидываете её в недалёкое будущее, - отозвался Салазар. – А когда сами до него доживаете, то как бы догоняете отправленный туда предмет. Вам кажется, что он исчезает и появляется снова, на самом же деле вы ускоряете течение времени для предмета, а сами остаётесь в естественном состоянии.
Я заёрзал на месте. С одной стороны, я чувствовал, что разговор непростительно затянулся, и, возможно, я уже опоздал к возвращению в Хогвартс. Смотреть на часы я боялся. С другой – у меня возникали всё новые и новые вопросы, а узнать ответы на них хотелось как можно скорее. С трудом подавив в себе любопытство, я всё же нашёл в себе силы подняться из-за стола.
- Простите меня, мистер….
- Салазар. Зовите меня просто по имени.
- Хорошо. Простите меня, Салазар, я очень хотел бы продолжить нашу беседу, но боюсь, мне пора идти. Профессор Снейп в Хогсмиде, и мне ни в коем случае нельзя опоздать…
- Разумеется, - согласился Салазар, тоже поднимаясь из-за стола и взмахом палочки убирая уже не нужные чайные приборы. – Я провожу вас, и буду ждать следующего визита.
- У меня начинаются каникулы, - вздохнул я. – Так что он будет нескоро.
- Ничего страшного. Я не тороплюсь.
Выходя из комнаты, я всё же кинул взгляд на часы. Какого же было моё удивление, когда оказалось, что вся наша беседа заняла ровно отведённые два часа!
Увы, брать свои слова назад было уже поздно. Я пытался продолжать разговор в течение того короткого времени, пока мы шли к месту, откуда можно было аппарировать. Я пытался выяснить хоть что-то о самом Салазаре, но тот не стремился раскрывать карты.
- Ну что же, юноша, вы готовы? – наконец остановившись, спросил он.
Я протянул ему руку, и нас захватил стремительный водоворот.
Через три дня после этого разговора закончился семестр, и на каникулы студентов Хогвартса отпустили по домам.
Малфой-Мэнор встретил меня не только домашним теплом и уютом, но и россыпью новостей. Главной из них стало известие об официальном приглашении для меня на Новогодний бал, который устраивала Аэлина Забини, и на котором должна была собираться вся элита магической Англии и именитые гости из других стран.
Раньше я бывал на балах в Малфой-Мэноре и у друзей нашей семьи, но это всегда сводилось к тому, чтобы буквально одним глазком взглянуть на происходящее, а потом вместе с другими детьми отправиться в специально отведённую для них игровую комнату.
- Драко, ты ведь уже не ребёнок, - сказал отец, наблюдавший за тем, как я с удивлением перечитываю письмо, написанное изящным каллиграфическим почерком на гербовом пергаменте. – Теперь ты должен привыкнуть к тому, что появляться в свете тебе придётся постоянно – ты ведь наследник рода Малфоев, и тебя будут приглашать на балы и приёмы так же, как приглашают твоих родителей.
Все оставшиеся дни до Нового года были посвящены моей подготовке к балу. Меня не оставляли в покое специально вызванные по такому случаю портные, учителя танцев и этикета. И если первые по крайней мере занимались вполне определённым делом - созданием подходящей к случаю одежды, то вторые мучили меня дни напролёт, хотя в принципе всё, что они заставляли меня повторять снова и снова, было мне давно известно.
От этой суеты я очнулся только в тот момент, когда моя нога коснулась первой ступеньки лестницы, ведущей ко входу в родовой замок Забини.
- Draco, tu n'as pas oublié ma demande?* (Драко, ты не забыл мою просьбу?) – тихо спросила мама, легко дотронувшись до моего плеча рукой в бархатной перчатке.
- Non, maman, - послушно ответил я. Просьба заключалась в том, чтобы на балу внимательно наблюдать за Пэнси, которая тоже впервые присутствовала на подобном празднестве, и не давать девушке скучать в одиночестве и отсутствии внимания. Я знал, что об этом одолжении Паркинсоны просили маму, но, в общем, был даже рад ему – присутствие старого друга в блестящей неизвестности начинающегося бала придавала уверенности.
Мама, изящно держась за предложенную отцом руку, вместе с ним прошла вперёд. Я последовал за родителями, вскидывая голову и стараясь не выдать своего волнения.
Хозяйка торжества встретила нас у дверей. Сегодня Аэлина была просто-таки воплощением гостеприимности и расположения к нашей семье. Несмотря на несомненную красоту, эта женщина вызвала во мне всплеск стойкой неприязни: я ещё слишком хорошо помнил разговор, которому стал свидетелем в прошлом году. Да и сейчас, глядя на рассыпавшуюся в любезностях перед моими отцом и матерью Забини, я почти видел колючий холод в её глазах. Впрочем, родители приветствовали её весьма сдержанно – любезно ровно настолько, насколько требовал этикет.
Такого многолюдного бала мне ещё видеть не доводилось. Мне казалось, что до этого момента во всей Великобритании было меньше волшебников, чем собралось на торжестве у Забини. Блеск драгоценностей и убранства замка, шелест дорогих расшитых одежд, причудливо переплетающиеся ароматы духов и благовоний, стук лакированных каблуков, приглушённые несмолкающие голоса гостей – всё это слилось в роскошное бескрайнее море, которое моментально окружило нас со всех сторон.
Периодически из этого моря взгляд выхватывал знакомые лица: вот вечно мрачный Тирон Нотт суетится вокруг хозяйки замка, которая небрежно отмахивается от него, как от назойливой мухи. Вот великосветские отшельники Форланги стоят чуть в стороне от шумной толпы – они и так сделали огромное исключение из собственных правил, выбравшись сюда из своего удалённого замка. Вот мистер Гуло Сьюдас, уже куда менее гордый собой, чем тогда, когда я его видел в последний раз – вид у молодого посла какой-то побито-виноватый – и всё же он всё равно здесь, среди самых блистательных людей.
Периодически знакомые замечали и нас – пробирались сквозь толпу, стремясь подобострастно приветствовать Люциуса и Нарциссу Малфой, при необходимости быть представленными мне, а затем, отставая, провожать откровенно завистливыми взглядами великолепную пару.
Мне взгляды доставались по большей части оценивающие и совсем не такие, какие я обычно встречал на домашних приёмах, где находился всего лишь в роли ребёнка. Апогей всего этого настал, когда мы вошли в главный зал, где имена вновь прибывших громко объявлял дворецкий.
Стоило родителям остановиться, как их тут же окружила толпа, желающая засвидетельствовать своё почтение. Отец представлял меня подходящим к нему, а затем, когда они уже не могли услышать, тихо сообщал мне, кто именно с нами говорил и чем он мог быть полезен мне в дальнейшем. Вскоре у меня уже рябило в глазах от мелькания ярких одежд, а названные за одно только начало вечера имена перемешались в голове так, что я вряд ли соотнёс бы хоть одно из них с его обладателем.
Заиграла музыка, бал начался. Я вздохнул свободнее: нескончаемый поток страждущих внимания отца наконец иссяк, гости отвлеклись на танцы.
- Ça va bien, ma joie*? (Ты в порядке, моя радость?) – обеспокоено спросила мама, подойдя ко мне. Я заверил её, что всё в порядке, затем взял бокал вина с одного из подносов, которые плавали среди гостей, разнося угощение.
- Только совсем немного, Драко, - строго предупредил отец, отвлёкшись от разговора с Тироном Ноттом.
- Да, отец, - ответил было я, и тут поймал на себе удивлённый взгляд мистера Нотта. Наши глаза встретились, и пару мгновений мы смотрели друг на друга: Нотт как-то странно, а я – пытаясь не выдать лёгкий испуг. К счастью, хозяин «Пещеры» и сам не понял, что вдруг привлекло его внимание, и первый отвернулся. Я предпочёл отойти от него подальше и тут, наконец, увидел Пэнси.
Не удивительно, что я весь вечер не мог её найти. Я бы и сейчас едва ли узнал бы её, если бы она не оказалась прямо напротив меня. Элегантное шёлковое платье цвета августовского неба, туго завитые чёрные волосы, в которых тускло переливались вплетённые жемчужины, добавили моей подруге пару-тройку лет, превратив её из сидящей за соседней партой девчонки в незнакомую яркую девушку лет шестнадцати. Впрочем, приглядевшись к ней лучше, я заметил растерянность на её лице. Держалась она только на давно заученных правилах, но, судя по тому, как плотно были сжаты её губы и как трепыхался красивый веер, который Пэнси теребила в руках, ощущение неуверенности среди всех этих людей не оставляло и её.
Веер выпал из её пальцев и скользнул по гладкому шёлку платья на пол. Пэнси всплеснула руками и мгновение помедлила, не решаясь нагнуться за ним. Я глотнул вина из бокала, который всё ещё держал в руках, и направился к ней. Опередив её, я поднял веер.
- Добрый вечер, - улыбнулся я, отдавая ей вещицу.
- Добрый… спасибо, Драко, - как-то тихо ответила она.
- Как тебе бал? – поинтересовался я, снова пробуя оказавшееся весьма вкусным вино и стараясь подражать светской интонации. – Ты прекрасно выглядишь.
У неё вдруг покраснели щёки.
- Спасибо… - снова ответила она. – Мне здесь нравится. Приятный вечер, приятная музыка… Только… мне бы хотелось танцевать…
Мимо нас прошелестела вальсирующая пара. Пышное платье дамы чуть задело меня по ногам. Пэнси несколько тоскливо проводила танцующих взглядом. Вино с непривычки уже слегка вскружило мне голову, и я решил – почему бы и нет, раз уж меня об этом попросили? Да и похорошевшую Пэнси я предпочёл бы видеть улыбающейся.
- Если хочется – надо делать, - заявил я, подавая подруге руку. – Пойдём?
Она взглянула на меня, словно не веря, а потом просияла и взяла меня под руку. Я отвёл её подальше в зал, поклонился, приглашая к началу танца.
Первый круг вальса я молчал, с некоторым напряжением следя за собственными движениями и очень боясь сбиться на глазах у всех. Пэнси же сразу расслабилась и уже радостно о чём-то болтала, изящно откинувшись в моих руках. Глядя на неё и чувствуя, что несколько лет прививаемые навыки вовсе не собираются мне изменять, я и сам стал танцевать гораздо легче, а затем вовсе перестал чувствовать паркет под ногами. Меня захватили звуки венского вальса, смеющиеся глаза Пэнси, блеск бала, мелькающий вокруг…
- Так забавно наблюдать за гостями, - щебетала Паркинсон. – Представляешь, миссис Линдслей решила кокетничать с молодым Роу…
- Линдслей – это такая странная старуха в ядовито зелёном платье, которая забыла снять с волос ночную сеточку? – вспомнил я.
- Она самая, - подтвердила Пэнси. – Так вот она Роу начала хвастаться своим антикварным веером. А он возьми да спроси, были ли там задуманы дырочки или это моль проела! А тут ещё мистер Линдслей подошёл. Она как начнёт возмущаться, что её оскорбили! Ну, Линдслей выхватил палочку, Роу тоже…. Потом вмешалась мама Забини, эти не успели друг друга заколдовать. Правда потом Роу что-то сделал с тем самым веером, так что он у Линдслей из рук вырвался и вцепился ей в подол платья! А там рядом оказалась Рита Скиттер. Она журналистка. Не знаю, как она пробралась на этот приём, но кажется, завтра в «Ежедневном пророке» будет весёлая статья…
- Как ты запоминаешь все эти имена? – удивился я.
- Ну уж Скиттер-то ты должен знать, - укоризненно заметила Пэнси. – Она часто о твоём отце пишет…. Правда почему-то всегда с уважением, - подруга хихикнула, - Обычно-то она всех ругает….
Новогодний бал затянулся на всю ночь, однако даже к самому его концу я совершенно не чувствовал усталости. Под конец мы с Пэнси всё так же с удовольствием следили за обнаруживающимися среди гостей примечательными личностями, восхищались магическому представлению, устроенному приглашёнными Аэлиной Забини актёрами и танцовщиками, кружились в бесконечных вальсах и тайком от собственных родителей пробовали на вкус различные вина, которых здесь было предостаточно. Боясь опьянеть, мы в лучшем случае делали по небольшому глотку из бокалов, но всё равно под утро не могли разобрать, кружатся у нас головы от слишком стремительного танца или от очередного ароматного и терпкого напитка.
К счастью, родители этого то ли не заметили, то ли дело всё же было в вальсе.
Усталость навалилась на меня только тогда, когда я скинул парадную мантию на руки мэнорским домовикам. В голове ещё звенела музыка, и тишина поместья казалась неестественной и почти физически ощутимой.
Несмотря на то, что я едва держался на ногах, борясь с одолевающим сном, я нашёл в себе силы заглянуть к маме, чтобы пожелать ей спокойной ночи. Она уже успела закончить со своим туалетом и сидела на постели, что-то перекладывая в небольшой серебряной шкатулке, которую держала на коленях.
- Ты совсем засыпаешь, mon cher, - укоризненно произнесла она, взглянув на меня. – День был очень длинным. Тебе надо отдохнуть.
- Oui, maman, j'irai maintenant* (Да, мама, сейчас пойду), - ответил я, отчаянно сдерживаясь, чтобы не зевнуть. – Зашёл пожелать тебе доброй ночи. Я не задержусь долго – ты ведь тоже устала…
Она улыбнулась, и подвинулась, приглашая меня присесть рядом с ней.
- Понравился ли тебе бал, мой хороший?
- Да, всё было просто замечательно, - я склонил голову ей на плечо, так, как часто делал это в детстве. Мама провела рукой по моим волосам.
- Ты замечательно держался, мой мальчик. Все только и делали, что обсуждали вас с Пэнси – но вы не дали ни малейшего повода вас в чём-то осудить.
Я улыбнулся и закрыл глаза. Перед мысленным взором моментально возникла смеющаяся Пэнси в синем шёлковом платье и с блёстками в волосах.
- Мне кажется, моя просьба поухаживать за Пэнси на балу была, в общем-то, излишней? – по голосу мамы я слышал, что она улыбается.
- Нет, - прошептал я. – Я её и выполнял.
- Конечно, Драко, я это и имела ввиду, - лукаво ответила мама. – Знаешь… ваш танец сегодня напомнил мне мой самый необычный вальс. Правда это было не на балу, а в Хогвартсе.
- На балу в Хогвартсе, - эхом повторил я, засыпая.
- Нет… это было в одной из тайных комнат Слизерина… вход в которую, как оказалось позже, открывается раз в шесть лет, три года остаётся открытым и ещё на три года пропадает.
- Разве в тайнике можно танцевать?
- Смотря в каком. В этом скрыт огромный зал. Там широкие каменные дорожки посреди воды и высокая резная арка, у подножия которой я любила сидеть, прячась от чужих глаз. Когда стоишь на такой дорожке, кажется, что под твоими ногами раскинулось подземное озеро, и ты можешь ходить прямо по его водной глади. Я любила тайком пробраться в эту тайную комнату, вход в которую скрыт за синеглазой змеёй. Взгляды всех, кто проходит мимо, устремляются на змею – и никто не догадывается, что за ней есть дверь. А я догадалась и потом провела там немало чудесных минут….. Родной мой, ты спишь?
Голос мамы звучал всё тише и дальше, пока наконец не превратился в далёкую, едва слышимую мелодию. Вокруг снова блистал бал, и снова кружилась Пэнси, только теперь под ногами её был не паркет, а зеркальная гладь глубокого озера.

Большая часть победы
Хогвартс. Зима, 3 курс

Каникулы пролетели в вихре и блеске балов и приёмов, которых всегда бывает в достатке по случаю праздников. Но, тем не менее, день возвращения в школу настал, а, значит, светило новое погружение в ежедневную рутину и работу. Я надеялся незамедлительно вернуться к своим занятиям анимагией, но стоило мне появиться в Хогвартсе, как я попал в цепкие лапы Маркуса Флинта и на бесконечные квиддичные тренировки. Время слизеринского матча близилось, и, кажется, капитан вознамерился восполнить весь полугодовой пробел в моих посещениях стадиона.
Полёты давались мне намного сложнее, чем раньше. Во-первых, я не ожидал, что настолько от них отвыкну. Во-вторых, рука сильно ослабла, и мне приходилось прикладывать гораздо больше сил, чем всегда, чтобы удерживаться на метле и одновременно ловить снитч. Я боялся совершать слишком головокружительные манёвры, а Флинт не переставал ругаться.
С тренировок я возвращался совершенно измотанный и мало что замечал вокруг. Пэнси, снова превратившаяся в привычную и знакомую однокурсницу, пыталась что-то рассказывать о поссорившихся Крэббе и Милисенте, обижалась на отсутствие внимания, к которому она успела привыкнуть за время зимних каникул – но мною владели лишь тревожные мысли о надвигающемся матче.
Упорно гонимое волнение одолело-таки меня утром дня соревнований. Завтрак вставал поперёк горла, а чашка чая дрожала в руке, грозя забрызгать всё вокруг.
- Крэбб, Гойл, идите-ка сюда, - с раздражением отпихнув еду, позвал я. До игры оставалось чуть больше часа, и мы с приятелями отправились исправлять мой неазартный настрой. Попросту говоря, мы искали, что бы такого сделать плохого. Желательно – с нарушением школьных правил. Желательно – чтобы за наши деяния влетело гриффиндорцам.
Для начала я отправил Гойла с визитом в школьную прачечную, и он вернулся с оторванным кусочком гриффиндорского шарфа. Эту улику следовало оставить там, где будет совершено злодеяние. Местом преступления был выбран туалет на третьем этаже: прижав дверью кусочек шарфа, мы заперли её заклятием, а затем я, в порыве вдохновения, до кучи зачаровал дверь, сделав её невидимой. Первая жертва не заставила себя ждать: Невилл Лонгботтом успел набить себе шишку на лбу, с разбега вломившись в якобы открытый проход раньше, чем мы скрылись за поворотом коридора. К счастью, недоумение гриффиндорского недотёпы было столь велико, что он и не подумал оглянуться в нашу сторону. Уродливому рыжему коту, принадлежавшему грязнокровке Грэйнджер, мы наколдовали красивые чертовские рожки и стоящую дыбом шерсть, от чего вид у того стал поистине устрашающим. Развеселившись окончательно, мы добрались до стадиона и напустили свежеприготовленной моли в гриффиндорскую раздевалку – благо, сегодня она пустовала, зато там наличествовали несколько комплектов шерстяной красно-жёлтой формы.
Наконец, старательно залив чернилами несколько сидений на гриффиндорской трибуне и не забыв на эту краску наколдовать временную невидимость, я с чувством выполненного долга принял пожелания удачи от друзей и бегом направился уже к слизеринской раздевалке, где остальная команда собралась минут десять назад.
- Где тебя фестралы носят?! – воскликнул Флинт, когда я появился. – Быстро переодевайся! Зрители уже места занимают, а мне ещё надо успеть вам напомнить кое-какие детали тактики!
Я оглянуться не успел, как оказался на поле с Нимбусом в руке и услышал свисток, дающий сигнал игрокам подниматься в воздух.
Морозное яркое солнце в полёте слепило ещё сильнее, чем у земли. Блики его скакали по галдящим трибунам, отражаясь от всего чего угодно – стёкол очков и биноклей, наручных часов, случайных капель воды, образовавшихся из растаявшего снега…. От снитча они, разумеется, тоже отражались – но в таких условиях с высоты казалось, что снитчами усеяно всё внизу. Я кружил над стадионом, надеясь разглядеть настоящий, и одновременно по извечной привычке не спуская глаз с ловца команды противника, в данном случае – четверокурсницы Равенкло Чжоу Чанг. Но Чжоу пока что так же напряжённо вглядывалась в отблески, то и дело проскальзывающие внизу, не двигаясь с места.
Тем временем слизеринцы пропустили гол. Гриффиндорская трибуна взорвалась восторгом даже более громким, чем болельщики наших нынешних соперников. Я пожалел, что не могу разглядеть, кто уселся на заботливо приготовленные мною места, перехватил рукоять метлы левой рукой и пару раз встряхнул уже начавшей уставать правой.
Бладжер выскочил откуда-то снизу и на мгновение завис у меня прямо перед лицом. К счастью, раньше, чем он продолжил своё движение, до него добрался один из наших отбивал, и мяч-вредитель отправился в сторону Чанг, заставив ту удирать с насиженного места.
Второму бладжеру повезло больше. Тут уже мне пришлось уйти в замысловатое сальто, чтобы не получить мячом по голове. На меня чуть не налетел кто-то из своих же игроков, я снова увернулся и оказался в самой горячей точке игрового пространства.
Я слышал, как попеременно визжали зрители, в зависимости от того, кто забивал кваффл. Времени посмотреть на табло не было – я только и делал, что вертелся колесом, ускользая то от бладжеров, то от игроков, но судя по всему, обе команды играли почти что вничью.
Кто-то толкнул меня, и я, потеряв контроль над Нимбусом, отлетел в сторону трибун. Мелькнуло встревоженное лицо Пэнси, размахивающий шарфом, что-то кричащий Гойл…. Я со всей силы вцепился в метлу, вынуждая её развернуться в обратную сторону.
Наконец, мне удалось вернуться на изначальную позицию.
Постоянно меняя руки, которые, увы, всё равно не успевали отдыхать, я стал искать глазами Чжоу. И вдруг заметил её, стремительно несущуюся за вожделенной крылатой искрой. Зашипев от досады, я прижался к Нимбусу, чтобы ничем не сдерживать его скорость, и вслед за противницей рванулся за снитчем.
Снитч нырнул вниз и начал выписывать невообразимые завитки. Чанг заметно отстала и вскоре поравнялась со мной.
Легче от этого не стало. Тут же объявились вездесущие бладжеры, убегая от них, я налетел на Чжоу (что комментатор матча тут же истолковал как «неистребимое слизеринское коварство», заработав от меня пару заковыристых французских фразочек в свой адрес), а потом снова началась сумасшедшая гонка за промелькнувшим снитчем.
В какой-то момент я наконец расслышал счёт. Слизерин вёл, но с небольшим отрывом – всё же Равенкло были весьма сильной командой. Теперь всё зависело от ловцов. Я со злостью вцепился в Нимбус - Чанг начала меня обгонять. Со стороны ближайшей трибуны я слышал, как зрители выкрикивают имя Чжоу.
- Ne s'arrête pas, mon cher balai, s'il te plait!* (Не останавливайся, мой дорогой веник, пожалуйста!) – в отчаянии крикнул я Нимбусу. Не знаю, понимал ли тот французский, но, тем не менее, ещё немного разогнался.
Мы с Чжоу одновременно вытянули руки вперёд, стараясь уцепиться за снитч. Моя ощутимо дрожала, и я не был уверен, чувствую ли затёкшие пальцы. Впрочем, это сейчас было неважно.
На сей раз восторженные крики донеслись от слизеринской трибуны – вратарь Равенкло пропустил кваффл. Я с силой сжал пальцы и дёрнулся в сторону.
- Поймал! – закричал я, сжимая крыло снитча.
- Поймала! – почти одновременно со мной взвизгнула Чжоу.
Мы всё ещё неслись на полной скорости, причём я держал снитч за одно крыло, а она за другое. Я рванулся в сторону, и то же самое сделала Чанг. Бедный снитч щёлкнул, оставив одно крыло в руке девушки и вместе со вторым отлетев ко мне.
Матч закончился. Обе команды собрались внизу, с волнением ожидая решения судий, которые жарко обсуждали, кому же присудить победу. Ещё не бывало такого, чтобы ловцы схватили снитч одновременно.
Итоговый вердикт был потрясающим.
- Поскольку Слизерин лидирует на тридцать очков, - возвестил комментатор, - И Малфой поймал большую часть снитча, - эта формулировка меня особенно умилила, - Победу решено присудить слизеринской команде, но с разницей в счёте в тридцать очков…
- Дааа! – слизеринцам уже было наплевать на разницу в счёте. Я устало опёрся о Нимбус. Всё же собой я был невообразимо доволен.
Переодевшись, я устало поплёлся в слизеринские комнаты, вяло благодаря за поздравления и посмеиваясь над визжащими гриффиндорками, по уши перемазавшимися в начинающих проявляться чернилах.
Вдруг у самой лестницы, ведущей вниз, к слизеринской гостиной, я замедлил шаг. Какое-то мимолётное воспоминание мелькнуло в моём сознании, и я начал оглядываться, силясь понять, что же это было. Наконец, я понял, за что зацепился взгляд. Проходя здесь по нескольку раз на дню в течение двух с половиной лет, я настолько привык к окружающей обстановке, что уже не обращал внимания на её детали. Теперь же я вдруг увидел изящную каменную змейку, вьющуюся среди узоров, украшающих стену. У змейки в качестве глаз поблёскивали два синих камешка.
- Идите, я догоню, - велел я Крэббу и Гойлу, сопровождавшим меня, и, дождавшись, пока они пройдут вперёд, пригляделся к змейке внимательнее. Сбоку от неё находилось небольшое, но очень глубокое отверстие, похожее на замочную скважину. Я решил, что оно предназначается для волшебной палочки. При ещё более пристальном осмотре обнаружилась тонкая щель, скорее всего, обозначавшая дверь. Видимо, это и был тайник, о котором говорила мама. Увы, я не мог сказать, упоминала ли она, как открывается дверь за синеглазой змеёй: во время её рассказа я засыпал, и реальные воспоминания основательно перемешались со сновидениями.
Я приставил палочку к отверстию и тихо произнёс:
- Алахомора.
Как и следовало ожидать, это не произвело никакого эффекта. Более сложный «Репертус» так же не помог. Больше экспериментировать я не стал, чтобы другие проходящие мимо студенты не позаимствовали мою идею. В задумчивости я продолжил путь в гостиную. Если мама смогла открыть, наверное, смогу и я. Ещё проще было бы напрямую спросить у неё – но тогда пришлось бы изобретать, зачем мне вдруг понадобился тайник.
Той же ночью я, по своему обыкновению, наколдовав светильник, сидел на постели, листая запасённые днём в библиотеке книги по истории Хогвартса и запирающим заклятиям. Те заклинания, которые казались подходящими, я выписывал в тетрадь, чтобы потом применить их на дверь тайника.
Увы, их было слишком много. Существовали без малого сотни способов, как зачаровать дверь, и столько же – чтобы её открыть. Казалось, единственное, что мне оставалось – пробовать их все подряд, и надеяться, что повезёт раньше, чем лет через пять.
Я осторожно выбрался в общий коридор с первой партией переписанных заклинаний, искренне надеясь, что мимо Слизерина ночью никто в здравом уме прогуливаться не будет, а профессор Снейп в худшем случае отчитает. Воровато оглядываясь, подошёл к синеглазой змее. Камни тускло поблескивали, отражая огонёк, зажжённый мною на конце палочки. Я заставил огонёк отделиться, и зависнуть перед стеной, освещая мне змею и написанные в тетради заклинания.
Через полчаса мучений я решил сделать перерыв и призвать на помощь логику. Во-первых, хотя в «Истории Хогвартса», разумеется, об этом не было ни слова, создал эту комнату Салазар Слизерин – как и все прочие тайники на территории нашего факультета. Во-вторых, он наверняка не стал бы пользоваться общедоступными заклинаниями. О его лояльности к слизеринцам и нетерпимости ко всем остальным не ведал только неграмотный и глухой. Означало ли это, что он мог использовать заклинание, которое доступно только тем, кого он считал единственными достойными изучать магическую науку? Или он и вовсе закрыл комнату для себя одного? Но ведь мама смогла в неё попасть….
Я задумчиво водил ладонью по закрытой двери и змее, по контуру отверстия, которого змея касалась каменным язычком…. Самым надёжным способом запереть замок ото всех, кроме себя, оставались заклинания-пароли. Произнесёшь нужное слово, иногда ещё сопроводишь его жестом – и дверь тебя пропустит. Ошибёшься – дальше уже зависит от фантазии того, кто замок зачаровывал. По крайней мере, я точно знал, что легендарная Тайная комната была заперта именно паролем. Причём – на парселтанге, если народная молва не солгала.
- Поймать Поттера, наложить Империо и заставить что-нибудь прошипеть? – тихо спросил я самого себя.
Стоп. Кого заставляла шипеть мама?
Свет наколдованного мною шара переливался, и казалось, что синеглазая змея шевелится в его отблеске. Странно было видеть эту иллюзию движения, и змею, которая никак не могла доползти до отверстия, к которому она направлялась. А что, если она не спроста расположена именно так? Ворота Малфой-Мэнора тоже украшает узор из змей. Они, правда, реагируют на голос. Если обладателю голоса разрешён вход в поместье, змеи оживают, расползаются в стороны, и ворота открываются. Может, и эта змея тоже способна ожить?
Я отступил на шаг назад, прочертил в воздухе палочкой волнистую линию, и произнёс единственное известное мне заклинание, оживляющее ненастоящих змей:
- Серпенсортия.
Небольшая зелёная змейка выскользнула из моей палочки и упала у самой стены. Увы, каменная змея даже не подумала шевельнуться. Разочарованно махнув рукой, я уже собрался колдовать Эванеско – как вдруг моя змейка стремительно поползла вверх по стене, достигла «замочной скважины» и нырнула в неё.
Через несколько мгновений в стене что-то глухо скрипнуло. Я вздрогнул, боясь, что скрип привлечёт чьё-нибудь внимание, и на всякий случай погасил огонёк.
Темноту прорезало слабое зеленоватое свечение. Затем кусок черноты передо мной растворился, и я увидел длинный коридор, стены которого тускло лучились тем самым зелёным светом. Я шагнул внутрь. Магическая змейка сидела на торчащем из стены рычаге, с помощью которого, скорее всего, дверь открывалась и закрывалась изнутри.
- Эванеско, - шепнул я, наставив палочку на змейку. Затем дёрнул опустевший рычаг – так и есть, проход, через который я вошёл, закрылся.
Я с опаской шёл по коридору, уровень которого постепенно понижался. А затем невольно ахнул от восхищения, когда за поворотом передо мной открылся тот самый зал, о котором говорила мама: огромный, с уходящим куда-то ввысь, в темноту, сводом, почти полностью залитый водой. Над водной гладью виднелась только дорожка, которая вела к каменной арке на другом конце зала, ведущей в нишу в стене. А там, вдоль стены ниши, шла широкая скамья, выдолбленная прямо в камне, а возле неё валялся какой-то фантик, судя по всему, от конфеты вроде шоколадной лягушки. Я поднял фантик и посмотрел на год на нём. Затем прикинул время и вспомнил, что комната появляется раз в шесть лет. Судя по всему, мне удалось попасть к самому открытию.
В последующие дни я перетаскал в тайник книги по анимагии и часть лабораторных принадлежностей. Теперь я наконец-то мог перейти к практической части своей подготовки к перевоплощению в анимага – приготовлению необходимых зелий.
Поскольку я не хотел, чтобы кто-то кроме меня узнал о комнате за синеглазой змеёй, в тайник я пробирался по большей частью по ночам. Каждый раз трясясь от страха быть пойманным, я лишь сильнее утверждался в своём желании завершить начатое. И вскоре первое из анимагических зелий было готово.
…Зима стремительно угасала. Конец февраля уже был похож на раннюю весну. Светило солнце, снег превратился в ручьи, и потеплело так, что зимние мантии были закинуты на дно сундуков – видимо, уже до будущего года.
Однажды субботним утром в Большой зал влетела небольшая чёрная сова. Она скинула мне в руки записку, на которой стояло только моё имя. Наученный горьким опытом, я велел открыть её Крэббу. Однако в ней лежал самый обычный лист бумаги, чуть уловимо пахнущий яблочным табаком, что не оставляло сомнений в авторстве записки. Я прочёл слова, написанные мелким отрывистым почерком:
«Окрестности «Трёх метел» не самое подходящее место для встреч. Я буду очень признателен вам, Драко, если вы известите меня о времени вашего следующего визита в Хогсмид. Тогда я смогу указать вам место и время, когда может состояться наша встреча.
Искренне ваш, С.Т.
PS: полагаю, ваш филин найдёт меня без труда».
Я, в принципе, уже знал, что в Хогсмиде окажусь на следующие выходные – в эти Гриффиндор играл с Равенкло, - о чём незамедлительно написал в ответной записке, которую отдал чёрной сове, предварительно угостив птицу кусочком французского круассана. И без того приподнятое настроение стало абсолютно безоблачным.
Вдруг по залу прошелестел шепот. Маркус Флинт, сидевший напротив меня, подскочил со своего места, да так и остался стоять с округлившимися от удивления глазами. Я незамедлительно обернулся в ту сторону, куда устремились взгляды всех, кого я мог видеть.
По залу, в сопровождении многочисленного эскорта, гордо шествовал никто иной, как единственный, неповторимый и набивший нам всем оскомину Гарри Поттер, торжественно неся на вытянутых руках поблёскивающую золотой отделкой метлу.
«Фаерболт, Фаерболт..» - разносилось по рядам. Я пригляделся – похоже, это и правда была легендарная метла, виденная мною разве что на колдографиях в журналах о квиддиче.
Я поморщился. Судя по тому, что писали о Фаерболте в прессе, теперь уже наши слизеринские Нимбусы-2001 грозили опуститься на уровень антикварных веников. Впрочем, пресса всегда преувеличивает…. Обеспечивая разве что благоговейные взгляды на описываемый предмет, которые сейчас в огромном количестве устремились на новое приобретение нашего достопримечательного.
Отвернувшись к своему столу, я нахмурился. Метла стоила целое состояние (откуда, интересно, у задрипанного Поттера такие деньги? Продал в рабство на Восток всю семейку Уизли полным составом?). Мой отец, безусловно, мог купить мне такую – но я за этот год и правда сильно охладел к квиддичу и даже не подумал просить о ней.
Флинт обошёл стол и сел возле меня.
- Что будем делать, Малфой?
- В смысле? – удивился я.
- За ним теперь не угонится ни один Ловец. По крайней мере, судя по характеристикам Фаерболта….
- Ты уверен, что это вообще Фаерболт? – фыркнул я. – Может, подделка. Надо бы проверить. Сейчас. Эй, - я легонько толкнул Крэбба, увлечённого поеданием моих круассанов, - Пошли, проведём экспертную оценку. И ты тоже, Гойл.
Гриффиндорцы, на наше счастье, выставили метлу на всеобщее обозрение, разместив её прямо в центре своего стола. Стараясь не глазеть на святыню красно-жёлтых слишком откровенно, я, подойдя к Поттеру, нарочито насмешливо и лениво поинтересовался:
- Уверен, что справишься с такой метлой?
- А как же, - ууу, похоже, Избранный пытается копировать мою фирменную ухмылку?
- Ах, вот как, - я покачал головой, внимательно изучая метлу и жалея, что не могу до неё дотронуться. Стоило признать, что на беглый взгляд она абсолютно соответствовала рекламному описанию, - Ну что же, впечатляет, - признал я, даже не соврав. – Говорят, у неё много дополнительных интересных функций… Но знаешь, есть один серьёзный недостаток.
Я сделал паузу, наслаждаясь удивлёнными взглядами окружающих, затем продолжил:
- Парашют не предусмотрен. Для особо впечатлительных жертв дементоров.
За моей спиной раздался несколько истеричный гогот – Крэбб с Гойлом оценили шутку.
- А к твоей метле, - Поттер точно пытался меня копировать, - забыли приделать руки – для более успешной ловли снитча.
Теперь уже гриффиндорский стол взорвался от хохота.
Признаться, перед откровенным идиотизмом я иногда теряю дар красноречия. Посмотрев на гриффов как на тяжелобольных (очевидно, они коллективно страдали острой формой старческой забывчивости, а на недавнем матче были слишком заняты оттиранием чернил со своих девушек), я махнул рукой Крэббу и Гойлу, и втроём мы вернулись к слизеринскому столу. Там нас уже поджидала наша квиддичная команда, собравшаяся вокруг Флинта.
- Ну что, подделка? – с надеждой спросили меня.
- Не похоже, - я покачал головой. – Ну да ничего, мы её ещё не видели в деле. Да и если она и правда хороша – к счастью, остальная команда у них по прежнему летает на чём придётся.
- Драко, - вдруг недобро ухмыльнулся Флинт. – А не кажется ли тебе, что сегодня самый подходящий день, чтобы воплотить нашу давнюю задумку?
Я вопросительно посмотрел на него.
- Я не хочу! Я не полезу! У него плечи неровные! – отчаянно вопил Теодор Нотт, с ужасом глядя на подходящего к нему Гойла.
- Ну, Тео, ну пожалуйста, - наперебой упрашивали его Пэнси с Милисентой, держащие в руках три разрезанных лоскутьями мантии.
- Не хочет – не надо, - решил я. – От него слишком много шума. Справимся сами.
Наша компания, вместе с капитаном квиддичной сборной Флинтом, пряталась с обратной стороны зрительских трибун, готовя сюрприз для гордо парящего в это время над полем гриффиндорского ловца.
Флинт взял одну из мантий, и накинул её на себя:
- Я и так за дементора сойду. Ну, будет один низкорослый.
- Два, - вздохнул я. – Так, пусть вторую мантию одевает Крэбб, а третьим дементором будем мы с Гойлом. Нотт, раз сам ничего не делаешь, помоги хотя бы мне.
- Ох и влетит вам, - покачала головой хихикающая Паркинсон.
- Зато, - с помощью Теодора я наконец забрался на плечи Гойлу, - полёт Фаерболта померкнет на фоне полёта Поттера с Фаерболта. Грег, не дёргайся, а то я упаду! Давайте мантию.
Милисента передала мне одеяние «дементора», и я накинул его на себя, укрыв длинной полой мантии Гойла.
Пэнси отступила на шаг, оценивая получившуюся композицию.
- Ну-ка, продемонстрируйте, - велела она.
- Ууууу! – замогильным голосом завыл я, поднимая руки перед собой. Ко мне с улюлюканиями присоединились Крэбб, Флинт и, откуда-то снизу, Гойл.
- Устрашающе, - подвела итог довольная Пэнси. – Особенно леденит кровь голос из живота.
- Ну тебя! – беззлобно огрызнулся я. – Идём. Грееег, не так быстро!
Когда мы появились среди зрителей, игра была в самом разгаре. На нас почти никто не смотрел - все были поглощены происходящим в воздухе.
- Ну что же, он видит нас? Видит? – постоянно спрашивал Гойл, которому мантия совершенно загородила обзор. При этом он упускал из виду, что остальные были в несильно лучшем положении – капюшоны пришлось надвинуть так низко, что разглядеть из под них удавалось только пространство под ногами.
- Тихо ты, пузо дементора, - шикнул я. – Сейчас, погоди…. Уууууу!
- Уууу! – затянули мы все хором.
- Дементоры! Смотрите, дементоры! – закричал кто-то на стадионе.
- Это просто кто-то переоделся! – раздалось с другой стороны.
Сверкнуло. Вспышка была настолько яркой, что я моментально ослеп, и, судя по возгласам, то же случилось с Флинтом и Крэббом. А затем нас буквально смёл непонятно откуда взявшийся шквальный ветер. Мы покатились с трибун вниз, окончательно запутываясь в дементоровских лохмотьях и пребольно ударяясь всем чем только можно обо всё что можно.
- Дьявол, уйди с меня… - простонал я, отчаянно спихивая с себя навалившегося Гойла и пытаясь выпутаться из лохмотьев. Зрение понемногу возвращалось, но мало чем помогало в темноте капюшона.
- Что за подлая шутка! – раздался у меня над ухом разгневанный голос Макгонагалл. – Какая низость – попытаться вывести из игры Ловца Гриффиндора! Всем взыскание, пять баллов со Слизерина! Я поставлю в известность директора Дамблдора!
Дальше я уже не слушал. Я перевернулся на бок и сжимал зубы, чтобы не застонать – Гойл ухитрился приземлиться мне прямо на невезучую руку.

Слишком много привидений
Окрестности Хогсмида. Хогвартс. Весна, 3 курс

- Чудесный день!
- Да. Весна не наступала, кажется, целую вечность, - Салазар, который в этот раз пригласил меня на лесную прогулку в окрестностях своего временного жилища, глубоко вздохнул, вскинул голову к солнцу и закрыл глаза. Время с момента нашего последнего разговора явно пошло ему на пользу: почти исчезли следы измождённости, кожа посветлела и разгладилась, волосы серебрились на солнце, подобно шёлку – сейчас мой загадочный знакомый выглядел совсем молодым человеком, немногим старше тридцати лет. Несколько минут он, казалось, просто наслаждался тёплыми весенними лучами, скользящими по его лицу, но затем повернулся ко мне: - Ну что же, продолжим.
Он огляделся и достал палочку. Направив её куда-то на землю, он прошептал заклинание. Тёмная поверхность разгладилась.
- Здесь были следы некоего животного. Постарайтесь увидеть, какого. И, если удастся, опишите мне его поведение, - велел Салазар. Наш затянувшийся разговор по большей части проходил несколько в стороне от темы временной магии и сопутствующих ей сфер, однако ещё утром мне было сделано предложение поучиться некоторым аспектам открывшегося мне искусства. Я дал своё согласие, рассудив, что перспектива получить подобные знания есть самая очевидная и ощутимая выгода от знакомства с Салазаром. Теперь он при случае прерывал нить разговора, либо что-то поясняя, либо задавая мне несложные задачи.
Я пригляделся к тому месту, где мой новый учитель заколдовал кусочек земли, заставив скрыться любые материальные напоминания о случившемся. Увы, мысли в моей голове путались – я перебирал в памяти всех известных мне животных, которые могли бы обитать в этом лесу.
- Нет, Драко, - мягко произнёс Салазар. – Не пытайтесь угадать, кто мог здесь пробежать. Не ищите подсказку глазами – я позаботился, чтобы её не осталось. Сосредоточьтесь на ощущениях, исходящих от этого места.
Я развёл руками и несколько обижено возразил:
- Я не знаю, ни кого надо представлять, ни в какой момент времени он здесь находился. Мне нужна хоть какая-то зацепка!
- Всё, что вам нужно, Драко, уже находится здесь, - настаивал Салазар. – Память этого места хранит много образов, вам всего лишь надо найти самый яркий из них – или самый недавний, смотря, как вам удобнее, это в общем-то одно и то же. И, ради всего святого, перестаньте волноваться о возвращении в Хогсмид! Я уверяю вас, наша прогулка не займёт больше двух часов.
Я откинул просящееся на язык замечание о том, что мы уже и так гуляем часа два, и снова начал вглядываться в указанное место.
Через некоторое время я и правда что-то почувствовал. В голове вдруг возникли какие-то обрывки смутных образов. Воздух передо мной чуть-чуть засеребрился, но я слишком рано обрадовался – зарождающийся восторг отвлёк меня, и все странные ощущения пропали.
- Уже лучше, - отметил Салазар. – Не отвлекайтесь. Пробуйте ещё. Это простейшее упражнение… Если вам так будет проще, возьмите в руку палочку – она сделает вас немного сильнее.
Вторая попытка оказалась более успешной. В возникшем серебристом тумане мелькнула тонкая рука, сжимающая палочку. Я удивлённо посмотрел на учителя.
- Всё в порядке, - засмеялся тот. – Это я произносил заклинание. Всё верно, на самом деле именно этот образ – самый яркий. Попробуйте увидеть тот, что был перед ним.
С третьей попытки я вообще ничего не увидел. Зато – почувствовал. Почувствовал, как что-то сжалось внутри меня, словно в момент азарта, как напряглись мышцы, как перед прыжком, вдруг обострилось обоняние, настолько, что я почувствовал запах влажной земли и шерсти, хранящей живое тепло. А ещё – запах страха и стремительно бегущей под кожей крови. А вот аромат собственного парфюма стал просто невыносимым. Голову моментально сдавило, словно на меня одели металлический шлем, помутнело в глазах, а с губ сорвался какой-то совершенно нечеловеческий возглас.
Салазар подхватил меня под руку.
- Что с вами, Драко?
Я встряхнул головой – наваждение отступило.
- Не знаю, - я пожал плечами, совершенно не понимая, что произошло минуту назад. Всё вокруг вернулось к обычному состоянию, и единственным запахом, который я ощущал, остался чуть уловимый аромат яблочного табака от одежды и рук Салазара.
Салазар с подозрением смотрел на меня:
- Что за зелье вы принимали?
Порой казалось, что он знает обо мне всё – хотя я уже понимал, что он лишь видит смутные обрывки моего прошлого, если они вдруг чем-то привлекают его внимание.
- Лекарство, - не моргнув, соврал я.
Салазар отпустил мою руку. В голосе его проскользнул необычный для него холод:
- Драко, моя узкая специализация в одном из видов магии не отменяет немалого жизненного опыта, и поверьте, я вполне способен распознать проявления вещей, с которыми мне доводилось сталкиваться, пусть даже они касались не лично меня. Вы проходите курс подготовки анимага?
Я виновато кивнул.
- Надеюсь, у вас есть учитель? – строго спросил Салазар. Ответом ему было молчание. – Если нет, настоятельно советую вам его найти. Иначе рискуете в один прекрасный момент оказаться посередине между человеком и животным, с которым мечтаете породниться. Мне доводилось сталкиваться с таким – со стороны зрелище, знаете ли, малопривлекательное, а уж какая гамма ощущений выпадает самому несчастному – остаётся только догадываться. На сегодня хватит экспериментов. Возвращаемся в дом.
Всю обратную дорогу Салазар молчал, заставляя меня мучиться с одной стороны, досадой, что моя маленькая тайна раскрыта, а с другой – что после неудачной попытки солгать мои уроки с ним прекратятся.
В комнате с камином, как и в прошлый раз, Салазар наколдовал чай и пригласил меня присесть. А затем примирительно заговорил, будто прочитав мои мысли:
- Я вовсе не требую, чтобы человек, видевший меня всего несколько раз в жизни, был со мной абсолютно искренен и раскрывал все карты. Безграничное доверие всем и вся ещё никому не продляло жизнь. Но коль скоро вы стали моим учеником, Драко, мне небезразличны ваша судьба и ваше благополучие, - он вставил сигарету в мундштук и закурил.
Я вздохнул с облегчением.
- Кстати, почему бы вам не обратиться за помощью к вашему крёстному? – предложил Салазар. – Я, к сожалению, с анимагией знаком лишь поверхностно – хотя сейчас, пожалуй, уже об этом жалею. Но он-то знает её не понаслышке. Неужели он откажет вам в помощи?
- Профессор Снейп – не анимаг, - удивился я.
- Вы так в этом уверены? – лукаво улыбнулся Салазар. – То, что его имя не записано в специальную книгу, хранящуюся в Министерстве Магии, а присущая ему скрытность не позволяет обнародовать некоторые умения, ещё не значит, что мне изменяет память. Кстати, а в кого вы намерены обращаться?
- Не знаю, - признался я. – В кого получится. Форму нельзя выбрать произвольно. Сам гадаю, кем окажусь. По-моему, - я усмехнулся, вспомнив свои недавние ощущения, - во что-то очень кровожадное.
- Ну, на самом деле, при желании это можно узнать, - стряхивая пепел, протянул Салазар.
- Каким образом? Заглянуть в будущее?
- Юноша, - он наклонился ко мне. – Запомните, в будущее вообще нельзя заглянуть. Можно попытаться – но всё, что вы увидите там, будет лишь наиболее вероятным развитием событий, если всё останется неизменным по сравнению с настоящим моментом. А так не бывает – всё меняется ежесекундно, и будущее тоже меняется. Настоящего будущего вы не увидите никогда – оно ещё не написано. Это – слабое место любых предсказаний. Один мой друг…. Нет, не тот, который жил в этом доме. Гораздо более давний, и некогда самый близкий мне человек. Он однажды услышал пророчество о самом себе. И так в него поверил, что поплатился за это жизнью. А ведь всё могло бы быть иначе, если бы только он по-прежнему слушал меня…. – взгляд Салазара потускнел, а голос стал глуше, словно их обладатель погрузился в самые мрачные свои воспоминания.
- Очень вам соболезную, - искренне сказал я, расстроенный его внезапной печалью. Кажется, настроение собеседника передавалось и мне.
Но Салазар вдруг улыбнулся:
- Знаете, всё, что происходит в жизни, по сути своей не является ни белым, ни чёрным, ни хорошим, ни плохим. Это всё только опыт, а никакой опыт не является лишним. Измените хоть одно мгновение в своём прошлом – и исчезнете в настоящем. Будете другим человеком в другом мире. А ведь у вас, по сути, нет ничего, кроме самого себя. Неизменной искры сознания среди стремительно мелькающих иллюзий, для которой не существуют ни время, ни память, ни границы.
- Но ваш друг, - я прищурился, - мне показалось, вас огорчает его смерть.
Салазар медленно выдохнул табачный дым, наблюдая за тем, как он клубится, поднимается вверх и растворяется в воздухе.
- Увы, смерть человека не всегда совпадает со смертью физической. Гибель тела необратима лишь в нашем восприятии, на самом же деле она – лишь переход в другое состояние. Идти вперёд и не оглядываться – вот самое верное решение. Хотя избавиться от человеческих чувств не дано никому из нас – да и не следует, пожалуй. Его смерть я переживал очень тяжело. Но гораздо раньше, чем умерло его тело. Потом смирился. Реально существует лишь настоящее, будущее в наших руках – а прошлое… прошлое лишь призрак, бессмысленная, хотя и красивая побрякушка в шкатулке с драгоценностями, которую можно достать, полюбоваться её красотой, и убрать обратно – ведь больше она ни на что не годится. Самое страшное – это потерять самого себя.
- Вы говорите о поцелуе дементора? – задумчиво спросил я, вспомнив встречу в Хогвартс-экспрессе и ледяной туман в провале капюшона.
Салазар вздрогнул.
- Не только. Но и о нём тоже, - наконец ответил он странно изменившимся голосом. – А возвращаясь к нашему разговору о возможности подсмотреть вашу анимагическую форму отвечу вам так. Каждый из нас – это несколько больше, чем его имя, его взгляды, его память и его образ жизни. И существовать мы можем не только в одном месте в одно время. У всех нас есть как бы отражения – это тоже мы, но существующие в… другой реальности – если вам угодно. И там-то, в других реальностях, можно подглядеть много интересного о самих себе.
- Я… не понимаю вас.
Салазар смотрел на меня своими огромными глазами, словно мой ответ стал для него неожиданностью. Потом откинулся в кресле:
- Простите, Драко, я всё время забываю, что вы знаете не всё, что известно мне. По несчастливому стечению обстоятельств долгое время моим единственным собеседником был я сам – а самому себе, как правило, не нужно ничего объяснять…. Прошу вас простить меня. Я обещаю, что довольно скоро вы поймёте всё, о чём я вам сегодня говорил.
Сколько бы ни рассказывал мне Салазар, как бы жадно не ловил я каждое его слово, вопросов становилось лишь больше и больше. Наверное, я мог бы говорить с ним дни напролёт, до тех пор, пока не узнал бы всё, что он мог мне поведать, до капли. Увы, Салазар по-прежнему оставался загадкой, и ждать той самой последней капли, пожалуй, пришлось бы целую вечность.
В какой-то момент я бросил взгляд на часы, и в который раз поразился тому, что с момента нашей встречи прошло всего два часа. Салазар тоже посмотрел в ту сторону и поднялся со своего места, предварительно затушив сигарету:
- Вам пора, Драко. Получается, что я задерживаю вас дольше, чем обещал. Я провожу вас.
Мы вышли на улицу, в сияющий весенний день. На губах Салазара снова появилась в чём-то даже безмятежная улыбка. Он протянул мне руку – и мы аппарировали на дорогу, ведущую в Хогсмид.
Я ещё не успел прийти в себя от головокружительного падения, когда Салазар коснулся пряди моих волос, упавших мне на лоб, и отвёл их своей тонкой рукой.
- Всё хорошо, Драко?
- Да. До… встречи, - неуверенно произнёс я, глядя ему в глаза.
- До встречи, - эхом повторил он, и отступил на шаг назад, оказавшись прямо в луче солнечного света. Вдруг что-то странно и сладко сжалось у меня в груди. Я повернулся на каблуках и пошёл по направлению в Хогсмид, не оглядываясь, чувствуя, что могу, пожалуй, летать без всякого Нимбуса.
Уже у самого Хогсмида я столкнулся с Крэббом и Гойлом.
- А мы идём смотреть привидений, - радостно объявили они мне.
- Каких ещё привидений?
- В Воющей хижине. Ну ты что, не слышал разве? – приятели, похоже, очень обиделись на мой недоумевающе-скептичный вид. – Дом, где больше всего привидений в Англии и всё такое…
- А, - задумчиво протянул я, припоминая нечто похожее.
- Смертельно опасных и кровожадных.
- Кровожадных, говорите? – я ухмыльнулся. – Тогда пошли.
К привидениям мы привыкли. Ещё бы – существовать третий год бок о бок с ними, терпеть выходки полтергейста Пивза (намерено он слизеринцев не трогал, но иногда его провокации не имели чёткого адресата, и тогда доставалось всем), да вдобавок приучиться спокойно реагировать на Кровавого Барона, вид которого у неподготовленного человека наверняка вызывал дрожь в коленках. Однако привычка привычкой, но привидения, духи, и вообще все выходцы из иных миров оставались существами опасными, и, пожалуй, полезть ради веселья в пасть василиска можно было исключительно в тринадцать лет. Чем мы благополучно и занялись.
- Говорят, там любой предмет может оказаться призраком, - рассказывал Гойл по дороге. – Конечно, днём не так опасно, как, скажем, на закате. Когда солнце садится, ни в коем случае нельзя смотреть на него из хижины, иначе навсегда потеряешь способность видеть настоящий мир, а вот потусторонних существ будешь замечать постоянно. И сойдёшь с ума. Ещё там бродит призрак черноволосой женщины с ребёнком. Ребёнок плачет, и она обязательно попросит помочь его успокоить, взяв на руки. Если согласишься, ребёнок обратится в чудовище, если откажешься, женщина рассердится и назначит день твоей смерти. Это всегда сбывается. Единственный способ не погибнуть после встречи с ней – увидеть её раньше, чем она тебя, и идти за ней след в след. Оглянуться она не может, и тот, кто у неё за спиной, в безопасности.
- И что же, так за ней и ходить? – испуганно спросил Крэбб, который, кажется, засомневался в своём желании дойти до хижины.
- Да, так и ходить, пока она не отвлечётся на кого-нибудь другого. Пока будет уговаривать несчастного взять ребёнка, надо успеть сбежать за пределы сада при хижине.
- А как же увидеть её раньше, чем она тебя? Она же наверное может где угодно появиться…
- На самом деле о её появлении всегда предупреждают вороны и скрип старых деревьев, - со знанием дела разъяснил Гойл. – Но вообще-то даже у неё за спиной ты от смерти не застрахован. Она ведь не единственный призрак хижины. Ещё там живут существа с телом человека, головой птицы, и очень длинными пальцами с когтями. Вот к ним наоборот нельзя поворачиваться спиной. Так-то они почти безобидны. Но только пока смотришь им в глаза. Да, они, кстати, могут принимать и очень красивый облик. Тогда они тебя приманят своей красотой, а когда ты расслабишься, высосут твою кровь через…
- Через? – я поднял бровь, сдерживая смех.
- Ну… - Гойл вдруг густо покраснел, и показал пальцем на пятую точку Крэбба. Я захохотал уже неприкрыто.
Некоторые люди готовы поверить во что угодно, и, кажется, мои приятели периодически в таких превращались. Вспомнить, хотя бы, прошлогоднюю историю о Тайной комнате… впрочем, одёрнул я сам себя, в её-то отношении они как раз оказались правы.
Тайная комната… василиск… я во всё это не верил до последнего. Сначала я вообще думал, что всё происходящее – лишь розыгрыш, подстроенный кем-то, кто впечатлился легендой о чудовище Слизерина. Потом, случайно услышав от отца о вероятности возвращения Тёмного Лорда, счёл это, скорее, интересным приключением – ведь я был уверен, что мне, чистокровному, ничто не грозит.
Кстати, я не сомневался, что отец знает, что к чему. Поэтому для меня стало полной неожиданностью, когда он пришёл ко мне в спальню в день моего возвращения из Хогвартса и завёл разговор о василиске. Когда мамины письма были пронизаны тревогой и страхом за меня – я вообще не воспринимал это как что-то новое – она волновалась за меня всегда, вне зависимости, был для этого серьёзный повод или я просто оцарапал палец. Но когда отец заговорил почти её словами, когда он, изменив привычной выдержке, мерил шагами небольшое расстояние между окном и краем моей постели и снова и снова повторял, что мне грозила опасность, которой он подверг меня по незнанию – не то, чтобы я эту опасность осознал. Все мы считаем себя бессмертными в тринадцать лет. Но вот настроение родителей я всегда чувствовал и испугался того, что ощутил, глядя на отца.
Не знаю, могут ли Малфои испытывать чувство вины. Мы вообще гоним от себя эмоции, которые считаем бессмысленными – надо или не делать, или исправлять содеянное – но только не сожалеть. Отец старался исправить ту ошибку, которую, как он считал, он совершил. Вот только я тогда вряд ли был способен оценить это стремление – мне в какой-то момент стало казаться, что за мной теперь следят вдвое пристальнее. Отчасти поэтому я сделал тайны из занятий анимагией и знакомства с Салазаром, при этом во всём прочем оставаясь с родителями абсолютно искренним.
Но я отвлёкся.
Итак, в сопровождении рассказываемых Гойлом вымышленных и не очень историй о призраках, мы добрались до сада, окружавшего Воющую хижину. Признаться, местечко и впрямь было жутковатым – голые чёрные ветви буйно разросшегося дикого сада, тёмная земля, нахохлившиеся вороны на деревьях. Да к тому же, солнце скрылось за набежавшими тучами, и похолодало. Здесь уже страшные истории не казались такими уж нелепыми, словно сама атмосфера готовила пришедшего к встрече с их персонажами.
- А главное, не столкнуться с духом собаки, - шёпотом сообщил Гойл. – Она стащила кусок мяса со стола хозяина, и в наказание её посадили на цепь, а миску с едой поставили так, чтобы она не могла до неё достать. Собака долго мучилась от голода, скулила и рвалась с цепи, а когда у неё закончились силы, ей отрубили голову затупленным топором. Она вернулась к хозяевам и отомстила им, а теперь охраняет хижину от непрошенных гостей. Собаку здесь видят постоянно. Она огромная, чёрная, у неё рваная рана вокруг шеи, и с неё капает кровь.
Словно в подтверждение его слов откуда-то донёсся протяжный, неприятный собачий вой. Переполошились вороны в ветвях, их хриплые голоса заставили меня вздрогнуть.
- Когда собака добирается до жертвы, - совсем тихо продолжал Грег, - Она отрывает им голову, и эта голова тоже становится призраком и вечно мучается….
- Хватит! – не выдержал я. – Насчёт собак я не знаю, но если ты не замолчишь, ты точно привлечёшь чьё-нибудь ненужное внимание. Быстро смотрим что тут и уходим.
Мне было не по себе. Но признать это перед приятелями я бы ни за что не согласился, поэтому решительно направился к хижине сквозь неприветливый сад.
За спиной скрипнуло. Мы, не сговариваясь, обернулись. Судя по всему, скрипели деревья.
- Вороны… скрип деревьев… - одними губами прошептал Крэбб. Я поморщился, и продолжил путь.
Что-то произошло. Стоило нам приблизиться, как хижина будто бы ожила: заскрежетали старые ставни, защёлкали ржавые замки, застонали рассохшиеся от времени стены. Мы стояли, затаив дыхание, глядя, как дом сам собой запирает и перекрывает все проходы в свои недра.
- Кажется, нас не хотят пускать внутрь, - констатировал я…. И вдруг почувствовал, что у меня зашевелились волосы на голове от подползшего липкого страха.
В глубине сада, там, откуда мы только что пришли, я увидел человеческий силуэт. Насколько мне позволял разглядеть наметанный взгляд Ловца, человек был черноволосым, и одет был во что-то вроде савана или балахона до пят.
Крэбб с Гойлом чуть было не завопили, проследив за моим взглядом. Я отшатнулся к двери дома и тут же отпрянул: моя рука коснулась чего-то очень странного на ощупь, а когда я оглянулся, то понял, что на дереве остались следы огромных когтей, и запёкшаяся кровь.
- Уходим отсюда, быстро! – срывающимся голосом велел я, и мы бросились бегом через сад, в сторону, противоположную той, куда направился черноволосый призрак.
В себя мы пришли, только выскочив за ограду сада и спустившись с холма, на котором он располагался.
- Ну вот видишь! Что я говорил! – ликовал Гойл. – Это была та самая женщина! Мы увидели её раньше, чем она нас, поэтому спаслись!
Я молчал, в свою очередь думая о собаке, которой, принимая во внимание реальность черноволосого призрака, скорее всего и принадлежали когти, изуродовавшие входную дверь.
Прошло некоторое время, прежде чем мы отважились на обратный путь – ведь, чтобы выйти на дорогу к Хогвартсу, надо было вновь перебраться на другую сторону холма – то есть, пройти мимо калитки страшного сада. Чем ближе мы приближались к ограде, тем чаще колотилось моё сердце – вдобавок, со стороны хижины доносились неприятные вороньи голоса. Чтобы снова не поддаться страху, я решил о чем-нибудь болтать.
- Вчера в министерстве должно было состояться слушание по делу о гиппогрифе, - начал я. Крэбб и Гойл, кажется, были рады такой смене темы:
- Это ты про копытную курицу этого лохматого идиота?
- Ага, - подтвердил я. – Про ту, которая на меня напала.
- А когда станет известно, что там они решили? – поинтересовался Гойл.
- Ну, отец обещал прислать мне сову, как только сможет, - ответил я. – Он должен был присутствовать на заседании. Рассказать про мою рану. А то Дамблдор кричит, что это царапина, а я из-за этой царапины три месяца рукой шевельнуть не мог! Отец, конечно, хотел, чтобы засудили Хагрида. Но в Министерстве странные взгляды, они думают, что кто напал – того и судить, значит, гиппогрифа.
- Да его сразу надо было авадой, и всё! – воскликнул Крэбб, потрясая кулаками. – Что разбираться-то, у него же мозгов нет!
- Ну знаешь, - улыбнулся я, - может, они и не так уж неправы в своём Министерстве. Если выбирать по мозгам в паре Хагрид – гиппогриф, я тоже ставлю на второго. Жаль, что я не мог попасть на это слушание. Там, наверное, был редкостный цирк – представляете, как Хагрид может свою птичку оправдывать: «Это милое домашнее животное, от него никакого вреда, честное слово….»
Мы остановились. Внизу по склону холма прохаживался Рон Уизли и разговаривал, судя по всему, сам с собой. Он, в свою очередь, заметил нас, побледнел и уже приготовился отбиваться от нападок.
Ну что же, мне оставалось только предоставить ему эти нападки:
- Кого я вижу, - разулыбался я. – что ты здесь делаешь, Уизли? Подыскиваешь себе новый дом? Говорят, в старом вы уже все не помещаетесь – это правда?
Уизли дёрнулся было в мою сторону, но его словно что-то удержало на месте. Мы с Крэббом и Гойлом, напустив на себя как можно более развязный вид, продолжали развлечение:
- А мы тут только что говорили про вашего разлюбезного Хагрида, - невинно сообщил я. – Придумывали для него способ оправдания несчастного гиппогрифа. А то ведь, наверное, он будет так горько плакать, если его птичке отрубят….
Что-то сзади ударило меня по голове. Не сильно, но ощутимо. Я быстро дотронулся рукой до затылка – и вляпался в жидкую грязь, которой, видимо, и кинули в меня, и теперь она стекала по моим волосам, по чистому воротнику новой мантии, прямо мне за шиворот. Меня передёрнуло от брезгливости.
- Кто это сделал?! – возмутился я, разворачиваясь на каблуках. Но, кажется, никого, кроме нас и Уизли, с которым тут же случилась истерика, здесь не было. Недавний страх вновь заскрёб противными коготками. Крэбб и Гойл тоже озирались, силясь понять, откуда прилетела грязь.
Новый комок грязи попал прямо в лицо Крэббу.
- Приии…ви…дения-я… - простонал дёргающийся от истеричного смеха Уизли.
- Сейчас я им покажу! – взревел Крэбб, увы, ослеплённый жидкой гадостью. Всё, что он мог – броситься вслепую на Уизли, который, теоретически, мог и наколдовать летающую грязь – если, конечно, выжил из ума настолько, чтобы так бездарно подставляться министерскому следу.
Мне показалось, что кто-то невидимый подставил приятелю подножку. Крэбб, не удержавшись, полетел на землю.
И тут за его спиной возникла голова. Просто голова. Без тела. Хлопающая глазами и висящая в воздухе.
Мысль о призрачной собаке, отрывающей головы, мелькнула в голове так быстро, что о том, что по счастью, жертвой её стал никто иной, как уже-точно-ненадолго-выживший Поттер, я соображал уже на бегу.
Стоп.
Я остановился так резко, что Гойл чуть было не врезался в меня.
- Какая к Лорду оторванная голова? – возмутился я вслух.
- Оторванная? – не понял задыхающийся Крэбб. – По-моему просто Поттер в мантии невидимке….
- А какого дьявола мы тогда побежали?! – накинулся на него я.
- Ты побежал, а мы за тобой, - пожали плечами приятели.
- Чтоб тебя гигантский кальмар сожрал со всеми твоими глупыми историями! – бесился я, напустившись на Гойла, и даже не пытаясь сдерживаться. – Из-за тебя мы выставили себя идиотами перед грифами!! Убегать от Поттера! Да я большего позора представить себе не могу!
- Вернёмся? – неуверенно предложил Гойл.
Я на мгновение задумался, потом зло прищурился:
- Ну нет уж. После драки кулаками не машут. Пусть наша свинья пока спокойно возится в грязи, сколько ей влезет. Я придумал кое-что получше. Поттеру ведь, кажется, запрещено посещать Хогсмид?
- И? – не поняли Крэбб и Гойл.
- Что и? Ноги в руки – и бегом. Мы возвращаемся в Хогвартс.
- Зачем? – уже набегу крикнул мне Гойл.
- Грязь из причёски вычищать! – огрызнулся я, не останавливаясь.
До Хогвартса мы добрались чуть ли не быстрее, чем доходили из слизеринской гостиной до Большого зала. Стиснув зубы, и сжав палочку, чтобы не поддаться искушению вычистить отвратительную засыхающую грязь из волос, я отправился прямиком в кабинет Снейпа. Крэбб, которому приходилось хуже, чем мне – глаза он оттёр, но остальное лицо было основательно перемазано землёй, и Гойл присоединились в качестве свидетелей.
Крёстный внимательно выслушал наш рассказ.
- Значит, наша вездесущая знаменитость... И, если не свершилось чуда, вместе с головой присутствовало всё остальное.
- Конечно, - кивнул я.
- Надеюсь, вы понимаете серьезность обвинений и не станете опускаться до клеветы для сведения личных счетов? – Снейп пристально посмотрел мне в глаза.
Я расстроено провёл рукой по ссохшимся от грязи волосам:
- Я на них настаиваю.
- Хорошо, - Снейп поднялся со своего места. – Вы правильно сделали, что рассказали о случившемся. Подобные виды мм… развлечений надо пресекать. А теперь идите.. – его взгляд скользнул по мне, затем по Крэббу, - и приведите себя в порядок. А я разберусь с Поттером.
Я радостно выхватил палочку и произнёс очищающее заклятие раньше, чем декан вывел нас из своего кабинета.
В гостиной меня дожидалась сова с письмом от отца. Слушание по делу о гиппогрифе закончилось в нашу пользу. Что ж, впервые за день у меня появился настоящий повод злорадствовать.

Сумасшедшее чаепитие
Хогвартс. Хогсмид. Весна, 3 курс

Закусив от усердия кончик языка, я внимательно отсчитывал капли эликсира, добавляемые мною в кипящее на огне варево. Очередное анимагическое зелье оказалось исключительно сложным в приготовлении и потребовало от меня максимального сосредоточения. Вот уже третий день я, едва выпадала свободная минута, пробирался в тайник, в свою временную лабораторию, и возился с ним. Мне приходилось периодически сверяться с книжным рецептом, да вдобавок уточнять действие тех или иных компонентов, поэтому сбоку от меня, на выдолбленной в камне скамье, были навалены справочники и учебники.
Позади что-то булькнуло, словно рыба плеснула по воде хвостом. К счастью, я уже заворачивал пузырёк – иначе рука моя неминуемо бы дрогнула, и зелье было бы испорчено.
Резко повернувшись на каблуках, я испуганно оглядел огромный зал. Но водная гладь была совершенно спокойна. Решив, что мне показалось, я потянулся к одной из книг и начал искать информацию о следующем компоненте. К моему облегчению, эликсир был последней составляющей частью зелья. Оставалось только дождаться, пока оно прокипит, остудить и выпить, а затем испытать сомнительное удовольствие от его первого действия, обещанного книгой. Ночь мне, судя по всему, предстояло провести в тайнике.
В ожидании я лениво листал учебник, снова просматривая зелья, которые мне ещё придётся сварить. Вдруг моё внимание привлёк один из рецептов, на котором я как-то не заострял внимания. Точнее, даже не он сам, а приписка: «Аналогичная схема используется при приготовлении некоторых других зелий, например, противооборотневой сыворотки (помогающей оборотню сохранить человеческое сознание в зверином облике)».
Я снова пробежал глазами схему. Она мне что-то смутно напомнила. Решив в следующий раз обязательно прихватить с собой образец того зелья, что дал мне на исследования крёстный, и проверить свою догадку, я погасил огонь под котелком и, оставив варево остывать, осторожно выбрался в школьный коридор.
Стоило мне переступить порог слизеринской гостиной, как на меня чуть только не налетел наш отбивала Дерек.
- Где тебя носит?! – воскликнул он.
- То есть? – мои брови поползли вверх от удивления.
- Вечером внеочередная тренировка. И проба новых игроков.
Поднимать брови выше было уже некуда, пришлось округлить глаза.
- Каких ещё новых игроков?...
- Флинт собирается менять состав команды, - пожал плечами Дерек. По его лицу было видно, что он не очень-то в восторге от этой идеи.
- В конце года и за месяц до финального матча? Он с ума сошёл? – вкрадчиво поинтересовался я.
- Ну это ты его сам спроси, - отмахнулся Дерек. - Я с ним не стану говорить. Уже попытался - сдаюсь.
- И спрошу, - я решительно отодвинул отбивалу с прохода и отправился искать Маркуса.
В гостиной капитана не оказалось. В итоге я нашёл его на стадионе, в крайне расстроенном состоянии возящегося с Нимбусом.
- О, Малфой! Будь добр, помоги мне немножко, - окликнул он меня раньше, чем я успел открыть рот. – Держи метлу за рукоять. Так. Крепче держи…
Он с силой повернул один из настраивающих рычагов, затем отошёл на шаг и придирчиво осмотрел Нимбус, расстроено причмокнув языком.
- Никак не получается.
- Балансировка сбилась? – спросил я, наблюдая за этими манипуляциями.
- Да, - кивнул Маркус, снова занявшись рычагом. – Кренится влево. Слушай, с твоей всё в порядке?
- Последний раз было в порядке.
- А… Говорят, это проблема всех Нимбусов старше одного года, - он забрал у меня метлу и собрался на неё сесть.
- Ты правда собираешься менять состав команды? – поспешно спросил я, пока он не взлетел. Флинт остановился и обернулся ко мне:
- Правда.
- Мне уже можно продавать Нимбус? Или ждать официального уведомления на вечерней тренировке о передаче места другому игроку?
- Я не собирался менять Ловца, - фыркнул Флинт. – Впрочем, если ты на этом настаиваешь…
- А кого ты собираешься менять? – перебил я. – До матча осталось всего ничего, давай, что мелочиться – разгони всех, и отдаём кубок Гриффиндору, не мучаясь.
- По-твоему, я это делаю для собственного удовольствия? – разозлённый Маркус снова занялся своей метлой.
- Не знаю, хотел спросить у тебя.
- Хорошо, я тебе объясню, - он пристально посмотрел мне в глаза. – Двое уходят из команды, так как им некогда заниматься квиддичем во время подготовки к СОВам. Третий лежит в Мунго с травмой, полученной по собственной дурости во время разборки с компанией из Гриффиндора, и вряд ли вернётся в школу до матча, не говоря уже об участии в игре. Если в довершение всего мне не удастся исправить балансировку, меня тоже можно считать отсутствующим игроком, так как на кривой метле летать можно разве что от спальни до туалета и обратно.
Ощущение от этого известия было сравнимо разве что с внезапно обрушившимся на голову ледяным душем.
- Маркус, а как же мы играть будем? – тихо спросил я.
- Молча. Я возьму новых игроков и насколько смогу – настолько их подготовлю. А ты поймаешь снитч в начале игры – или кубок уплывёт твоему обожаемому Поттеру. Вариантов у нас нет.
- Разве нельзя заставить этих двоих играть? – удивился я. – Попросить Снейпа вмешаться, к примеру…
- Я не буду ни за кем бегать и ни к чему принуждать, - Флинт словно выплёвывал каждое слово. – Не хотят играть – не надо. Заставишь – всё равно игру завалят, поверь моему опыту. Я вообще думаю, что они испугались Фаерболта и гриффиндорской бравады.
- Тогда уж мне бояться надо, - возмутился я. – Это мне гоняться за сверхскоростным Поттером!
Флинт как-то косо посмотрел на меня:
- Особенно с учётом, что ты не озаботился покупкой новой метлы.
- А должен был? – эмоции мгновенно схлынули. – Меня устраивает моя.
- Тогда не удивляйся, если мы проиграем соревнования, - раздражение полностью овладело капитаном. – Сначала ты полгода болеешь, потом чудом отрываешь крыло снитчу, пойманному ловцом соперника – и только благодаря снисходительности судей нам засчитывают победу, и, наконец, совершенно не заботишь себя попытками выровнять шансы на победу с противником, хотя это вполне в твоих силах!
Я прищурил глаза, почувствовав прилив ярости, но постарался сохранить ровный тон голоса. Разве что слова стали более отрывистыми:
- Память тебе изменяет. На матче с Равенкло всё было с точностью до наоборот – крыло оторвала Чанг, а снитч поймал я. А болел – уж извини, но я, тем не менее, не пропустил ни одной игры. Не устраивает Ловец – найди лучше.
- Хорошо, хорошо, - примирительно заговорил Флинт, - прости, я на взводе. Вся эта ситуация, ты понимаешь… Наша победа реально зависит от тебя. Неужели ты не можешь попросить отца купить тебе Фаерболт? Я думал, он может позволить себе Фаерболты на всю команду, не то, что на тебя одного…….
Сдерживаемое бешенство вырвалось и захватило меня целиком. Такой наглости стерпеть я уже не мог:
- Мой отец не подписывался содержать за свой счёт шестерых неудачников! Если вам один раз сделали королевский подарок, это не значит, что теперь вы имеете право считать чужие деньги! Вот что, я ухожу из команды, и пусть тебе хоть мадам Помфри снитчи ловит! А ещё лучше, подлечит голову!
Я унёсся со стадиона, даже не оглядываясь на что-то кричащего мне вслед Флинта. Так зол я не был ещё ни разу в жизни. Наверное, вздумай я сейчас наложить на капитана Круцио, оно бы получилось у меня идеально. Я не думал о том, чем обернётся для меня уход из команды. Мне было всё равно, и я был готов послать ко всем чертям хоть Флинта, хоть всю квиддичную команду, хоть декана Снейпа, хоть самого Салазара Слизерина, если бы кто-то из них вздумал бы ещё мне хоть слово сказать про квиддич.
Разумеется, вечером ни на какую внеочередную тренировку я не пошёл. С трудом дождавшись отбоя, я при первой же возможности выскользнул с факультетской территории и нырнул в свой тайник.
Остывшее содержимое котелка изменило свой цвет на бирюзовый и таинственно поблескивало в зеленоватом сиянии озёрного зала. Я наколдовал бокал и перелил в него немного зелья. Признаться, я боялся его пить. Зелье должно было парализовать меня на пару часов, а в качестве побочных эффектов перечислялись кошмары, галлюцинации и тому подобная жуть. К счастью, всего лишь в течение шести часов после принятия. Но к сожалению, лишь если сделано всё было идеально верно. Малейшая ошибка могла привести к тому, что я не смог бы выбраться из тайника без посторонней помощи. В этом случае я позвал бы домового эльфа, но такого развития событий не хотелось.
Я постелил на каменной скамье мягкое покрывало, принесённое из спальни, и приготовил подушку под голову. Всё равно уже после пары часов без движения всё наверняка будет болеть, но выбирать не приходилось.
Я поднёс бокал к губам и несмело сделал первый глоток. Зелье оказалось сладким, и чуть отдавало жасмином.
- Ну что же, - сказал я в пустоту гостеприимного тайника. – За вас, мастер Салазар.
И осушил бокал, не отрываясь. Потом устроился поудобнее на покрывале и стал ждать эффекта.
Когда зелье подействовало, я не почувствовал боли. Только холод, который вдруг поднялся от ног и завладел всем телом. Вязкий, обездвиживающий. Я попытался шевельнуться – но понял, что не чувствую своего тела.
Зрение вдруг обострилось, да так, что стало больно глаза. Увы, зажмурить я их не мог – веки тоже меня не слушались. Глаза начали слезиться, вынужденные смотреть в одну точку где-то в бездонном потолке.
Потом взгляд затянула пелена, а когда она рассеялась, вокруг, в кромешной тьме, мелькали какие-то красноватые силуэты. Стало не хватать воздуха. Я хотел шевельнуться, вздохнуть глубже – но не мог. Мне стало страшно.
Тени вокруг закружились в сумасшедший танец, мелькая перед глазами и сводя меня с ума этим мельтешением. Не знаю, сколько продолжалось это мучение. Я хотел закричать – не получилось.
Наконец, когда я уже перестал понимать, где я и кто я, где-то вдалеке появилась белая точка. Она медленно приближалась, и красноватые тени расступались, когда она достигала их. Наконец, точка превратилась в силуэт изящного зверька. Зверёк кружился, привставая на задние лапки, как будто пританцовывая. Залюбовавшись им, я не заметил, как холод стал отступать, и дыхание моё выровнялось.
Зверёк, тем временем, приблизился настолько, что я мог отчётливо его разглядеть.
- Горностай, - понял я. И вдруг осознал, что произнёс это вслух.
На следующее утро, как ни странно, я чувствовал себя великолепно, хотя по факту проспал всего пару часов после того, как пришёл в себя в тайнике и вернулся в общую спальню. Во всём теле ощущалась какая-то потрясающая лёгкость, передавшаяся, похоже, от увиденного мною танцующего зверька.
Сил у меня было столько, что хотелось срочно выплеснуть куда-нибудь их переизбыток. Я развлекался, как мог – передразнивал за завтраком гриффиндорцев, на зельеварении подкинул в котёл грязнокровки Грэйнджер взрывчатого порошка – и вдоволь нахохотался, глядя на чумазую гриффиндорку, у которой встала дыбом вся пышная шевелюра. Меня не огорчило даже то, что вопреки обыкновению Снейп сделал мне замечание – тем более, что с самой Грэйнджер декан Слизерина снял двадцать баллов за невнимательность. От меня досталось даже своим – заколдованный мною учебник трансфигурации гонялся за Крэббом по всему классу, пока не пришла Макгонагалл и, убрав заклятие с озверевшей книги, не пригрозила разыскать виновника и устроить ему строжайшее взыскание. К счастью, приятель меня не выдал.
Очнулся я только тогда, когда, ухитрившись поспорить с Забини, что подарю Джинни Уизли кактус, напоролся на вступившихся за сестру близнецов. Тогда уже удирать от летящих заклятий пришлось мне.
Когда я, наконец, устал, единственной частью тела, которая не потеряла желание устраивать всем вокруг сладкую жизнь, остался мой язык.
- Смотрите, а они всё меня обсуждают! – хихикал я по дороге с урока по уходу за магическими существами, постоянно оглядываясь на плетущихся сзади с побитым видом Хагрида и гриффиндорскую троицу.
- С чего ты взял? – с недоверием спросил Крэбб.
- А ты прислушайся, - посоветовал я.
- …Комитет у Люциуса Малфоя в кармане, - доносилось сзади. Великан, пожалуй, говорил шёпотом – но его шёпот был погромче моего крика. – Он, значит, говорил, что сына его, дескать, чуть не убили. Да кто его убил? Клювик-то он ведь безобидный, да я заходил в больницу после случившегося – это ведь просто царапина была… А младший Малфой знай своё твердит – мол, умираю, агония, говорит, у меня… Люциус-то это всё и сказал, а я растерялся….
- И правда, - наконец-то согласился Крэбб.
- А я говорю, что я у них теперь знаменитость! – радовался я. – Наверное, и тем других нет! Представляешь, как им должно быть противно – всё время меня помнят, а сделать ничего не могут!
- Смотри, смотри, плачет, - злобно ухмыльнулся Гойл, указывая на Хагрида, прижавшего к лицу огромный платок.
- Ууу, давайте пойдём быстрее, боюсь утонуть в соплях, - съехидничал я.
Хагрид отстал, а Поттер, Уизли и Грэйнджер продолжали только что не наступать нам на пятки, при этом буравя меня ненавидящими – и так греющими моё самолюбие взглядами. У грязнокровки самой в глазах стояли слёзы. Наконец, уже на входе в замок я не выдержал и обернулся.
- Ах, бедный Клювик, - передразнил я. – Ах, злой Малфой! Вы только посмотрите на эти страдания! И это называется учитель!
Грэйнджер вспыхнула и в мгновение ока преодолела расстояние, отделявшее меня от неё. Она так стремительно размахнулась, что я даже не успел перехватить её руку. Звонкая пощёчина мгновенно оставила пылающий след на моём лице.
- Не смей так говорить о Хагриде, ты, злобная дрянь!
Веселье моментально улетучилось без следа. Словно течение времени замедлилось, я смотрел за тем, как грязнокровка замахивается второй раз. Крэбб и Гойл не пытались её остановить, очевидно, пребывая в не меньшем замешательстве. Вдруг её руку перехватил Уизли.
- Уйди, Рон! – истерично взвизгнула Грэйнджер, выхватывая палочку. Её и без того некрасивое лицо исказилось, и это наконец вывело меня из оцепенения. Я отшатнулся от наставленной на меня палочки.
Грязнокровка медлила, с ненавистью глядя на меня. Я вскинул голову и не отводил взгляда.
Она опустила палочку.
- Идём отсюда, - так же глядя гриффиндорке в глаза, велел я Крэббу и Гойлу.
Резко развернувшись, я обогнал их, и быстро зашагал в сторону слизеринских комнат.
- Драко, ты что? Ты чего не врезал ей в ответ? – меня догнал запыхавшийся Крэбб. – Или нам бы сказал…
- Я не подниму руку на девушку, - злобно бросил я. Не хватало ещё объяснять приятелю, что в самый неподходящий момент меня сковали с детства заложенные принципы.
- Это же грязнокровка! – изумился Крэбб.
Я не стал ему ничего отвечать. Стремительно пройдя через гостиную, и проигнорировав тревожные вопросы Паркинсон, я захлопнул за собой дверь в спальню, а затем швырнул о стену стоявший на тумбочке у моей постели бокал из-под анимагического зелья. Тот со звоном разлетелся на осколки. Меня душила злость. На Грэйнджер и самого себя.
Помня, что в подобных вещах лучший советчик – холодный ум, и сначала надо успокоиться, я уткнулся в теорию анимагии. Поначалу это помогало мало – смысл текста от меня ускользал. Но, мужественно заставив себя читать страницу за страницей, я понемногу увлёкся книгой.
В спальню вошёл Гойл. Вид у него был крайне заговорщический.
- Эй, Драко, - тихо позвал он меня.
- Да? – тоскливо откликнулся я.
- Тебя там зовут… - он переминался с ноги на ногу.
- Кто?
- Ммм…. Пойдём, покажу.
Я отложил книгу и пристально посмотрел на приятеля. Тот отводил взгляд и явно прятал усмешку. Я снова почувствовал прилив раздражения, но, сдержавшись, всё же последовал за Грегом.
Мы вышли из гостиной, поднялись по лестнице. Гойл отвёл меня в заброшенный коридор третьего этажа и остановился у двери всё того же класса, где некогда Забини пытался устроить дуэльный клуб.
- Они там, - шепнул он, указывая на вход пальцем.
- Кто? – я сложил руки на груди, недобро прищурившись.
- Увидишь, - не сдавался Гойл.
Кинув на него презрительный взгляд, я взялся за ручку двери.
- Слушай… - вдруг остановил меня однокурсник. – Если что… я не хотел рассказывать, но она настояла….
Я дёрнул ручку и вошёл внутрь.
Моему взгляду открылась живописная картина. В классе без окон было светло от висящих вдоль стен магических шаров. В центре стоял чайный столик, и вокруг него, на принесённых откуда-то стульях, сидели, распивая чай и ведя неспешную светскую беседу Пэнси, Милисента, сёстры Гринграсс, и шестикурсница Эгвейн Мэйлайт, двоюродная сестра Паркинсон. Но самым необычным в комнате было вовсе не это. Вокруг них суетилась, кланяясь и поднося чай и угощение, никто иная, как гриффиндорская заучка.
Я остолбенел, не веря своим глазам.
- Грэйнджер, будь добра, подай мне ещё пирожных, - издевательски пропела Паркинсон. Грязнокровка кинулась исполнять приказание, а Пэнси, скривив губы, обратилась к Милисенте: - Ты только посмотри на это. По-моему, тролли, которые патрулируют коридоры, и те двигаются изящнее. Пусть только попробует уронить поднос!
- Девушки, а что мы ещё хотим? – лениво поинтересовалась Милисента, беря с принесённой Грэйнджер тарелки угощение.
- Предложите ей достать для вас огневиски, - насмешливо посоветовала Мэйлайт.
- Заманчиво, - прищурилась Паркинсон. – Интересно, у неё получится? Кстати, я не расстроюсь, если она с ним попадётся Филчу.
- А мне вот скучно без музыки, - заявила Дафна. – Эй, Грэйнджер, спой нам что-нибудь!
- Не стоит, боюсь, это испортит вам аппетит, - вмешался я. – И объясните мне, ради Лорда, что за цирк у вас тут творится?
- О, Драко! – воскликнули хором сидящие за столом.
- А мы тебя ждём, - сказала Пэнси и указала на свободный стул рядом с собой. – Проходи, устраивайся. Грэйнджер! Ещё одну чашку чая с четырьмя ложками сахара и вазочку с мармеладом.
Садясь за стол, я внимательно проследил за грязнокровкой. Вид у неё был весьма странный (если только что-то могло быть страннее её нынешнего поведения): двигалась и раскланивалась она, явно подражая манере домового эльфа, а на лице застыло выражение неземного блаженства. Подавив отвращение, я взял у неё из рук чашку и мармелад.
- Знаешь, мне так надоело жить без домовиков, - картинно вздыхая, пояснила Пэнси. – Я решила, что Грэйнджер с успехом может мне их заменить.
- А не воняет? Всё же грязная кровь, - не удержался я, ещё пребывая под впечатлением от недавнего оскорбления.
- У всего есть свои минусы, - улыбнулась Паркинсон. – Но в крайнем случае её можно отправить выносить мусор. Грязнокровка, убирающая грязь – по-моему, неплохо.
Девушки захихикали. Мне, однако, не было так весело, как им. Я прекрасно понимал, что никакими законными средствами Грэйнджер нельзя было заставить делать то, что она делала.
- Эй, Грэйнджер, - холодно бросила Пэнси, растеряв всю показательно-издевательскую любезность. – Ты, кажется, забыла, что виновата перед Драко. Проси прощения, как я тебе велела.
Раньше, чем я успел что-либо подумать, грязнокровка кинулась на колени передо мной, прижала к губам край моей мантии и залепетала какие-то слова извинений.
- Хватит, - я попытался вырвать у неё из рук свою мантию. – Что вы с ней сделали? Как заставили слушаться?
На самом деле, ответ я уже почти знал. Но хотел услышать подтверждение, а ещё лучше, что я ошибся.
- Против некоторых волшебных слов нет аргументов, - улыбнулась Мэйлайт. – Сестрёнка попросила меня помочь, я согласилась. Слушай меня, маленькая дрянь, - прикрикнула она на Грэйнджер. – Хватит уже на полу валяться. Убери со стола. Крошки, упавшие на пол можешь съесть.
- Каких ещё волшебных слов?! – я вскочил из-за стола. – Непростител…. Вы что, с ума сошли?! Она же всем расскажет, когда придёт в себя!
- Малфой, не истери, - поморщилась Эгвейн. – Ты столь низкого мнения о моих способностях?
- Дракоша, не переживай, - обворожительно улыбнулась Пэнси, тоже вставая из-за стола и мечтательно глядя на Грэйнджер. – Ах, я бы оставила её в этом положении навсегда – ей так идёт. Но увы. – Она перевела взгляд на меня. – Эгги подправит ей память, затем мы отведём её куда-нибудь, например, в библиотеку, снимем Империо и наложим сонные чары. Когда она проснётся, будет помнить всё, что случилось – пребывая в уверенности, что это был сон.
Быстро прикинув, что, пожалуй, план и вправду безопасен, я одобрительно кивнул.
- Ну что же. Не буду вам мешать. Развлекайтесь.
- До встречи в гостиной, Драко, - пропели четыре голоса. Эгвейн же лишь ухмыльнулась.
Я вышел в коридор. Гойл уже куда-то делся, не дожидаясь моей реакции на то, что он выдал меня Паркинсон. Я, правда, и не собирался возмущаться по этому поводу. Хотя чувства после сумасшедшего чаепития я испытывал весьма странные, злое удовлетворение чётко выделялось среди них. В итоге я остановился на мысли, что моя дорогая подруга Пэнси абсолютно безумна. И столь же очаровательна.
Я решил немного помочь ей в благодарность - отвлечь внимание Снейпа на то время, пока девушки будут разбираться с Империо и Грэйнджер. Благо, у меня было к крёстному одно давно откладываемое дело.
- Ты распознал его? – заинтересованно спросил крёстный, увидев меня с колбой в руке.
- У меня получился очень странный результат, - с сомнением начал я. – В одном я уверен: зелье связано с превращением в животных. Оно или для анимагов, или для оборотней. Возможно, противооборотневая сыворотка – у меня к сожалению нет её точного рецепта, только приблизительное описание схемы.
- Что ж, ты прав. Меня радуют твои успехи в Зельеварении, - одобрительно произнёс декан. - Если бы ты больше уделял времени данному предмету, из тебя бы вышел толк. Это зелье изобретено около трёх веков назад и до сих пор остаётся наиболее действенным средством, позволяя оборотню в период полнолуния сохранять контроль над собой. Увы, - он усмехнулся одними губами, - на последнее многие не способны и в человеческом состоянии... А вот и следующая логическая задача: профессор Снейп сварил зелье для оборотня. Зачем ему это может быть нужно? При желании можно найти множество вариантов.
Я догадывался, что вряд ли крёстный готовит подобное зелье просто для развлечения. Так же я не слышал, чтобы подобные зелья входили в школьную программу - значит, вариант «в качестве образца для урока зельеварения» отпадал. Самому Снейпу уж точно не надо было опасаться полнолуний.
- Профессор, его используют только оборотни?
- Драко, не задавай глупых вопросов, - слегка раздражённо ответил профессор. - Естественно.
- Но в Хогвартсе нет оборотней.
- Будь более наблюдателен, - загадочно посоветовал крёстный. - И если данный вопрос будет по-прежнему интересовать - найти ответ будет не сложно. Кстати, - он строго взглянул на меня, - я всё равно собирался с тобой говорить, и раз уж ты здесь – ответь: сколь серьёзны ваши разногласия с Флинтом? Когда-то ты был крайне заинтересован в том, чтобы носить звание игрока этой популярной забавы под названием квиддич. А теперь, как я слышал, бросаешь команду накануне решающего матча?
- Отношение капитана к своим игрокам оставляет желать лучшего, - попытался оправдаться я. – Если он будет продолжать в том же духе, все разбегутся.
- Драко, попрошу обойтись без общих фраз, - чуть громче сказал Снейп. - Ты знаешь о моём достаточно прохладном отношении к игре. Но ты захотел играть за команду факультета - и тебя приняли. Сейчас же ты ведёшь себя недостойно: подводишь факультет, пасуешь перед первой же трудностью. А ведь победа для тебя была важна. Если ты намерен продолжать играть - советую прекращать никому не нужные истерики, если хочешь уйти - сообщи об этом. Ближайший матч ты отыграешь, к следующему тебе подберут замену, если понадобится.
- Но профессор! Флинт…. - и я рассказал Снейпу о своём разговоре с капитаном команды.
Декан внимательно выслушал меня, становясь по мере моего рассказа всё мрачнее и мрачнее.
- Я понял тебя, Драко. Теперь забудь о Флинте. В этом году сезон квиддича заканчивается, а в будущем Флинт уже не будет учиться в школе, и команду возглавит другой человек. Финальный же матч ты отыграешь в любом случае.
Весна, наконец, расцвела в полной мере. Учиться становилось всё сложнее и сложнее, а преподаватели, как нарочно, взялись за нас с утроенной силой. На последнем издыхании мы отсчитывали дни до весенних каникул. Увы, и тут нам не светило полного расслабления хотя бы на эти несколько недолгих дней: домашнего задания дали столько, что его хватило бы и на пару месяцев.
Тем не менее, вечером последнего учебного дня я с чистой совестью прогнал из головы все мысли о занятиях и не намеревался возвращаться к ним раньше середины каникул. На следующее утро мне предстояло отправиться в Хогсмид – а значит, снова провести захватывающе интересные два часа в обществе Салазара.
Дом моего загадочного друга и учителя почти скрылся в тени зазеленевшего дикого сада. Летом, пожалуй, его и вовсе не будет видно за листвой деревьев и кустов. Но Салазара нисколько не смущало, что его жилище по-прежнему кажется необитаемым. В ответ на моё робкое предложение выбраться пить чай на улице он лишь взмахом волшебной палочки заставил распахнуться окна. В душную, прокуренную комнату ворвался свежий воздух. Находиться в ней стало гораздо легче, хотя чашку горячего чая я по-прежнему время от времени подносил к губам лишь из вежливости.
Наш разговор снова вертелся вокруг магии времени. Я интересовался, насколько простираются возможности мага, который смог овладеть ею, на что Салазар уклончиво ответил, что их широту я вряд ли в состоянии сейчас осознать.
- Знать прошлое и взаимодействовать с ним, уметь замедлять или ускорять ход времени по собственному желанию, как для целого, так и для его частей – это в лучшем случае сотая доля того, что вы в итоге сможете делать. Увы, даже если я постараюсь рассказать вам остальное, мои слова или будут непонятны, или сведут вас с ума. Вы ещё не готовы к этому знанию, поэтому наберитесь терпения – со временем, я научу вас всему необходимому для следующего шага.
Мне пришлось придержать своё любопытство. Но было ещё много других вопросов, на которые я и отвлёкся:
- Скажите, Салазар, вы ведь что-то делаете со временем, пока я нахожусь у вас? Мне кажется, наши разговоры длятся по многу часов, но каждый раз по их завершении я обнаруживаю, что мы снова уложились ровно в два часа.
Салазар улыбнулся:
- Это же просто. Да, я замедляю время для внешнего мира. Для нас с вами ничего не меняется, для остальных же минуты тянутся столько же, сколько наши часы. Впрочем, они сами этого не замечают. Люди вообще полностью зависят от времени и не могут ему противостоять. Оно несёт их, словно горная река соломинку, и изменяет под себя.
- Ну ничего себе! – ахнул я.
- А я говорил вам, что возможности, которые дарит такая магия, столь широки, что их сложно представить, - учитель пожал плечами.
- Это даёт огромную власть, - задумчиво произнёс я. – Власть над людьми… над всем миром?
- Нет, - покачал головой Салазар всё с той же улыбкой. – Нет ничего совершенного. Нет ничего, не имеющего границ и оговорок. Здесь подводных камней тоже хватает. А кроме всего прочего – когда вы дойдёте до такого уровня, что сможете без труда вытворять подобные фокусы – цели ваши будут лежать далеко за пределами власти над простыми людьми, да и вообще вне этой реальности.
- Полагаю, вы не расскажете мне, какие же тогда цели у вас, - вздохнул я. – Но боюсь их даже представить.
Салазар налил себе ароматного чая и взял с подноса печенье с мармеладной начинкой.
- Что касается меня – я, пожалуй, всё же слишком привязан к своей человеческой жизни и своему телу. В этом есть некая доля сентиментальности, возможно даже романтики. Нет, я не могу сказать, что все мои интересы сосредоточены в высших сферах. Безусловно, некоторые вещи потеряли смысл. Но иногда мне просто хочется сладкого, - он засмеялся.
- Почему вы не хотите выходить из дома? Мне кажется, что вы сторонитесь людей, - я ухватился за возможность завести разговор о самом Салазаре, который до сих пор столь мало посвятил меня в тайну собственной личности.
- Да, сторонюсь, - согласился он. – Они мало мне интересны. Впрочем, - он наклонился ко мне, так близко, что я буквально утонул во взгляде огромных глаз, - Кое-кто слишком ярко выделяется из толпы, и потому общение с ним привлекает меня. Например, вы, Драко. – Он снова откинулся назад, наблюдая за мной. В уголках его рта затаилась слегка насмешливая, но не злая улыбка. – Хотя я много знаю о том, что происходит с вами каждый день, вплоть до ничего не значащих мелочей, вы не становитесь от этого прочитанной книгой, как большинство других.
Я не знал, шутит он или говорит всерьёз. Но мне стало не по себе, как становилось каждый раз, когда Салазар показывал, что мои тайны и правда не скрыты от него. Чтобы прогнать это неприятное ощущение, я спросил о другом:
- А как вы учились временной магии? Почему обратили на неё внимание? До встречи с вами мне и в голову не приходило, что я владею чем-то особенным, на его проявления я не обращал внимания.
- Мне тоже не приходило, - Салазар прикрыл глаза, вспоминая. – Я, как и вы, учился обычному колдовству сначала дома, потом в Хогвартсе. И быть бы мне простым магом со странностями, если бы отец на каникулы не повёз меня в Японию, к нашим родственникам. Там я и встретил тех, кто знал толк в подобных вещах. Они и убедили моего отца забрать меня из Хогвартса и отдать в обучение им.
- Так значит, вы жили в Японии?
- Большую часть своей жизни, - кивнул Салазар. – Я вернулся оттуда… только этим летом.
Теперь стало понятно, почему я о нём раньше никогда не слышал. Магический мир Великобритании довольно тесен, и из выдающихся людей здесь сложно кого-то не знать. У нашей семьи были друзья в других странах, отец часто бывал за границей по делам, и брал с собой нас с мамой. Но Япония и относящееся исключительно к ней оставалось как-то вне интересов Люциуса Малфоя.
- А у вас остались родственники в Англии? – на всякий случай поинтересовался я.
- Нет, никого, - ответил Салазар. – Я здесь родился, поэтому меня тянет сюда. Но здесь не осталось тех, кто знал меня. Это было в слишком далёком прошлом.
Незаметно для меня разговор перешёл уже на мою жизнь. Не знаю, как это удавалось моему собеседнику, но я вдруг начинал рассказывать ему о каких-то вещах, которые скрывал даже от родителей. Так я мог бы говорить, пожалуй, с Пэнси, или с кем-то ещё из друзей. Каким-то неведомым мне способом Салазару удалось поставить себя примерно на один уровень доверительности с ними. Впрочем, он тоже был со мной, как мне казалось, откровенен. Рассказывал какие-то забавные истории своего детства и молодости, вспоминал, каким он был в моём возрасте, и понимающе улыбался, слушая рассказы о моих проделках.
Часы тем временем отсчитали положенные два часа. Я погрустнел.
- Теперь я появлюсь нескоро…. Наверное, уже перед летними каникулами. А потом уже только в сентябре, ведь на летние каникулы я уеду домой.
- Насчёт лета не переживайте, - улыбнулся Салазар. – Я что-нибудь придумаю.

Неприкосновенный ход времени
Малфой-Мэнор. Хогвартс. Хогсмид. Весна, 3 курс

По случаю дня рождения хозяйки в Малфой-Мэноре состоялся торжественный приём. С утра и до позднего вечера поместье тонуло в музыке, голосах гостей, шелесте шелков и аромате цветущей сирени, которую так любила мама, и которую поэтому с помощью магии заставили распуститься раньше положенного срока.
Устав под вечер от шума и эмоций, разгорячённый танцами, я отошёл в сторону от гостей и взял бокал с одного из парящих в зале подносов. Сладкое, ароматное красное вино осталось приятным послевкусием на губах, и я даже прикрыл глаза от удовольствия.
- Драко, здесь душно – не хочешь ли выйти на веранду? – сказал подошедший в это время отец. Посмотрев на меня, он тоже взял бокал – только вино выбрал белое сухое.
- С удовольствием, - улыбнулся я. Отец сделал приглашающий жест рукой и пропустил меня вперёд.
Солнце уже скрылось за горизонтом, и небо на западе стремительно темнело, становясь из алого тёмно-фиолетовым, а затем синим и чёрным. Прохладный ветер разносил запах сирени. Я облокотился о загородку веранды, глядя на вечерний сад.
- Как твоя рука, не беспокоит больше? – спросил отец. Я немного удивлённо посмотрел на него:
- Уже давно нет. Правда, иногда устаёт быстрее, чем обычно. Но на последнем матче это мне не помешало, - я улыбнулся, - Надеюсь, не помешает и в финале.
После разговора со Снейпом я вернулся в команду по квиддичу. Не скажу, что общество Флинта было мне очень приятно, к тому же капитан смотрел на меня волком – но молчал. Молчал и я, теша себя мыслью, что в случае моей победы над Поттером в финальном матче Маркусу придётся подавиться своими претензиями
- Я не ждал от тебя ничего, кроме победы, mon fils, - сказал отец. Он посмотрел на меня взглядом, от которого что-то приятно сжалось у меня в груди, и приподнял бокал, подчеркивая жестом слово "победа". - Я ждал. Но это не значит, что я не был счастлив узнать о ней. Это просто значит, что я знаю тебя. Продолжай тренироваться, рука окрепнет. Нужно время.
На какое-то время мы замолчали. Я подумал, что момент вполне подходит для разговора об анимагии. Поначалу я вовсе не хотел никого посвящать в свою идею, пока не достигну успеха, но настоятельные советы Салазара найти учителя и пугающие предупреждения в учебниках заставили меня сдаться. Но ничего сказать я не успел. Отец, задумчиво глядя куда-то в угасающий закат, произнёс, презрительно кривя губы:
- Дело о гиппогрифе все еще слушается. Ваш директор подает бесчисленные апелляции.
Очевидно, безмозглый переросток-лесничий и его «милое, доброе и благородное животное, да сэр... сэры... в общем, хороший он, да» беспокоит Дамблдора на порядок больше, чем здоровье учеников. О чем я, впрочем, не устаю рассказывать Министру. С той же частотой, с какой приходят апелляции. Или, возможно, - он прищурился, - чуть чаще.
Я злорадно заулыбался.
- Papa, а можно я прикажу эльфам сделать из головы этого гиппогрифа чучело? Будет висеть в слизеринской гостиной вместо трофея
- Драко, откуда такая кровожадность? – рассмеялся отец. - Впрочем, мне нравится идея. Только Нарциссе говорить не будем. А дело, я уверен, мы выиграем. Но как мне надоели эти заседания... И везде прихвостни Дамблдора - прости уж, что я так о твоем директоре, но мину почтения хранить незачем. Выискивают какие-то оправдания, не учитывая, что законы я слишком хорошо знаю сам.
- Хороший урок будет гриффам, - размечтался я, с наслаждением вдыхая свежий воздух. – Они мне до смерти надоели. Перед матчем просто прохода не дают... правда, - я ухмыльнулся, - Сами же потом страдают. Но надоели. От важных дел отвлекают.......
- Гриффиндорцы всегда жаждали влипнуть в неприятности. А слизеринцы никогда не отказывали им в исполнении этого желания, - согласился отец, явно пребывающий сегодня в прекрасном расположении духа. - Но от каких важных дел тебя отвлекают, Драко? Учеба дается тебе легко, мне твой декан об этом постоянно пишет. Значит, речь не о ней. Так о чем же, расскажешь мне?
Я постучал пальцами по перилам, обдумывая, с чего начать.
- Дело в том, что я решил кое-чему научиться… что не входит в школьную программу, разумеется.
- Да? И что это?
- Анимагия, - выдохнул я и стал ждать реакции.
Люциус поставил бокал на перила и, облокотившись о них, посмотрел на меня.
- Полагаю, это не спонтанное желание. Ты уже изучал эту тему и мне не нужно говорить тебе, что это один из сложнейших разделов трансфигурации?
- Нет, - подтвердил я, пытаясь понять его отношение к услышанному. – Я не сказал тебе, чем занимаюсь, потому что хотел разобраться своими силами. До первого превращения мне осталась всего пара месяцев….
Отец кивнул, быть может, более своим мыслям, чем мне, а затем заговорил. Медленно, словно всё ещё обдумывая, что именно стоит мне сказать.
- Безусловно, ты прав в том, что рассчитывать всегда надо на свои силы. Помощь со стороны - приятное дополнение, без которого надо суметь обойтись, если будет нужно. И всё-таки, рассчитывая на себя, стоит здраво оценивать, на что твоих сил хватит, а на что - нет. В магии практически нет разделов, которые можно изучить абсолютно самостоятельно. Разве что простейшие бытовые заклятия. И уж точно это не относится к анимагии.
В его голосе мне послышался укор, и я отвернулся.
- Через пару месяцев, - повторил отец. - Драко, примерно полгода нужно готовить организм к тому, чтобы быть способным перевоплотиться. Итак? Сколько времени ты пьешь зелья?
Я вздрогнул. Похоже, отцу был хорошо известен процесс подготовки анимага.
- Где-то с января.
- И готовишь, конечно, их сам? – прохладная рукоять трости осторожно коснулась моего подбородка, вынуждая меня повернуть голову к отцу.
Я виновато кивнул. Отец опустил трость.
- И более опытные зельевары не всегда справляются с этими зельями. А последствия - мутации, происходящие с неудачливыми магами - тяжело поддаются лечению. Но не будем говорить о том, что могло бы быть. В зельях ты не ошибся, хвала Мерлину. А так же урокам крестного.
Я вздохнул, всё ещё чувствуя себя неловко. Отец положил мне руку на плечо:
- Ты правильно сделал, что рассказал мне о своих планах. Если с зельями неудача иногда случается, то с самим превращением без наставника она гарантирована. Разве ты не читал об этом в своих книгах по анимагии?
- Да, что-то такое мне попадалось, - тихо ответил я.
- Я подумал, что ты лучше изучил тему, - с лёгким разочарованием сказал отец, убирая руку. - Или юношеский азарт и желание сделать все самостоятельно, в одиночку, помешало тебе трезво оценить прочитанное? В таком случае, просто поверь мне - учитель нужен.
- Но ведь до сих пор мне всё удавалось! – воскликнул я с обидой.
- Драко. Я привык разговаривать с тобой по-взрослому, как с равным, - холодный тон отца моментально остудил мою вспышку. - Вообще-то для ребенка было бы достаточно: "Я твой отец. Я так сказал. Тебе нужен учитель". Но таких методов и такой логики я не принимал никогда. Поэтому слушай внимательно.
Затем он почти повторил слова Салазара об опасности остаться в состоянии, пограничном между человеческим и звериным, правда более красноречиво и пугающе. Мне ничего не оставалось, как только притихнуть и согласиться. Правда, я осторожно заметил, что не знаю того, кто может обучить меня, кроме профессора Макгонагалл, к которой я идти не хотел.
Отец слегка склонил голову, пряча улыбку:
- Этой старой... мм... деканше я бы и не доверил тебя.
- Тогда я не знаю, к кому, - я расстроено пожал плечами. – Но от затеи всё равно не откажусь!
- В твоём ответе много упрямства, - укоризненно произнёс отец, но голос его сразу же потеплел. - Но и много твердости, которую мне приятно видеть в тебе, Драко. Ты порадовал меня сегодня. Не самое разумное учиться анимагии в одиночку в тринадцать лет, самому варить опасные зелья... То есть, теперь я называю это не очень разумным. Но в свои четырнадцать я был с тобою абсолютно солидарен. Ты на год опередил меня.
Я посмотрел на него круглыми от удивления глазами. Это было уже слишком – сначала Снейп, теперь отец?...
- Ты.... анимаг????
- Да, Драко. Тебя это так сильно изумляет? - моё удивление, похоже, отца откровенно забавляло.
- Я никогда не видел, чтобы ты превращался, - слегка обиженно обронил я.
- Но мы с тобой вдвоем никогда и не оказывались в ситуации, когда моя анимагическая форма могла потребоваться. А просто так, ради забавы... Я в свое время вознамерился стать анимагом, чтобы обладать дополнительной силой. А какой смысл в силе, о наличии которой знают, когда твои враги могут тоже узнать о ней и свести на нет все преимущества от эффекта неожиданности?
- А крёстный? – сглотнув, сдавленно поинтересовался я. – Он тоже анимаг?
Настала очередь изумляться отцу.
- Северус? Почему ты вдруг спросил?
- Случайно услышал разговор, - соврал я. Повисла пауза. Затем отец произнёс:
- Ну что же... не стану лукавить с тобой. Да, твой крестный тоже анимаг. И я надеюсь, что ты сохранишь его тайну, как и мою. Но... неужели Северус был так неосторожен, что говорил об этом с кем-то? Да еще при возможности быть услышанным посторонним?
- Ну... он не напрямую говорил. Я просто предположил, - я отвёл глаза.
- Очень странно. Драко, я скажу ему, что подтвердил твою догадку и ты знаешь, что он анимаг. Ты мог бы вспомнить, когда и при каких обстоятельствах был этот разговор? Мне нужно предупредить его, чтобы он был впредь осторожнее. И с кем он говорил? – отец не собирался оставлять опасную тему в покое. Мне пришлось срочно изворачиваться – выдавать Салазара не входило в мои планы.
- Ммм.. не знаю, с кем, - я на ходу сочинил ситуацию. - Это было в Хогсмиде, зимой. Он сидел в «Трёх мётлах» с кем-то, закутанным в мантию. Лица собеседника я не видел, до меня случайно долетела пара реплик
Люциус перевёл взгляд на сад, который уже почти скрылся в ночной темноте.
- Что ж, спасибо тебе. Значит, зимой... Хорошо. Но довольно пока о Северусе. Так что ты думаешь о занятиях анимагией с наставником?
- Ты будешь меня учить? – несколько сильнее, чем нужно, обрадовался я - наконец-то от страшной темы можно было уйти.
- Я бы этого хотел, Драко. Но ты так сопротивлялся наличию наставника... Если тебе привычнее - я могу Северуса попросить учить тебя, - отец лукаво покосился на меня.
- Нет, нет, лучше ты! - поспешил возразить я.
- С удовольствием, mon cher, - отца удовлетворил мой ответ. –Ты уже сумел определить, какова твоя анимагическая сущность?
- Да, - я почувствовал гордость – не каждому удавалось так быстро увидеть животное – покровителя. – Скорее всего, белый горностай.
- О, ловкий и опасный хищник. Я мог бы предположить нечто подобное по тебе...
- Мелковат, - вздохнул я. – Честно говоря, я надеялся на дракона.
- Дракон... Вряд ли отражением сущности кого-либо из магов является дракон. Это сами по себе магические существа, - утешил меня отец. - Полагаю, мы вернёмся к этому разговору позже. А теперь нам стоит вернуться на бал. Достанется мне от Нарциссы: бросить твою маму одну с гостями... Пора идти.
- Papa... а кем ты становишься? - спросил я, уже открыв дверь в зал.
- Лисом, - отец чуть заметно улыбнулся. - И, Драко, осторожнее. Мы уже не одни. Не выдавай меня.
Каникулы промелькнули в мгновение ока. Когда я вернулся в Хогвартс, до финального матча по квиддичу оставалось всего несколько дней. Как-то раз я пробрался на стадион во время тренировки Гриффиндора – подглядеть за Поттером. Полёт «Фаерболта» впечатлял, да и команда в целом была великолепно натаскана Вудом. Как ни прискорбно было признавать, но у слизеринцев дела обстояли куда менее радужно. Хотя тренировки занимали всё свободное время, а Флинт не оставлял в покое вновь принятых игроков, в целом мы ощутимо проигрывали противникам. Втайне я жалел о том, что не прислушался к совету капитана вовремя обзавестись «Фаерболтом» - до скорости и маневренности последнего моему «Нимбусу» было далеко. Увы, теперь уже поздно было что-то делать: «Фаерболты» создавались на заказ, и получить новую метлу до матча я бы в любом случае не успел, к тому же признавать свою ошибку не хотелось.
Обстановка в школе в очередной раз накалилась. Слизеринцы и гриффиндорцы не давали друг другу прохода, сцепляясь по любому удобному случаю. Я и сам не упускал ни единой возможности пнуть обожаемого Поттера. Язвительность моих насмешек над Хогвартской достопримечательностью росла пропорционально моему страху перед грядущим матчем. Я боялся финала. Имея все шансы на поражение, я не имел на него права: ведь это означало и подтвердить правоту ругавшего меня Флинта, и предоставить очередной повод для злорадства Поттеру, который и так не понёс наказания ни за историю с грязью в Хогсмиде, ни за ряд других, более мелких выпадов в мой адрес. Пока что я ничего серьёзного ему сделать не мог, так как за счастливым владельцем «Фаерболта» неотрывно следовал эскорт из участников гриффиндорской сборной. Зато вдохновение на мелкие пакости у нашей компании не проходило: Крэбб с Гойлом даже раздобыли где-то колдографию Поттера, размножили её, повырезали оттуда головы очкарика, и каким-то образом прилепили их на дно всех унитазов на втором и третьем этажах.
День финального матча начался плохо. После и без того тревожной ночи с постоянными пробуждениями с утра меня поднял грохот и звон разбитого стекла. Я подскочил на постели – и увидел насмерть перепуганного Крэбба, который, пробираясь мимо моей кровати, ухитрился рукавом мантии смахнуть с прикроватного столика фотографию моих родителей в стеклянной рамке. Рамку я быстро восстановил заклинанием, но неприятное ощущение осталось.
Затем оно только усиливалось. Я, кажется, успел уже свыкнуться с тем, что в нашей школе правит бал факультет Гриффиндор. Но такой открытой неприязни к слизеринцам, всей красе вспыхнувшей в тот день, всё равно не ожидал.
Я не знаю, кто и как договорился с хаффлпаффцами и равенкловцами – возможно, там и вовсе было не так много поддерживающих наших противников, просто таковыми оказались самые шумные – но казалось, что на нас ополчилась вся школа. Поттера приветствовали аплодисментами, а стадион расцвел алыми флагами и плакатами.
Сказать, что это было неприятно, означало бы бессовестно приукрасить действительность. Злые взгляды ощущаются кожей, они прожигают, заставляя в душе всё трепетать, даже если внешне ты хранишь ледяное спокойствие.
Лишь одна сторона трибун успокаивала взгляд родной зеленью – но там сидели слизеринцы во главе с нашим деканом, который по такому случаю даже нарушил свою собственную традицию и появился в изумрудной мантии.
Вдобавок ещё и комментировать матч поставили кого-то из Гриффиндора, что стало понятно по первой же фразе: «Флинт выбирает игроков по росту, а не по мастерству». Похоже, всю игру нам предстояло слушать дифирамбы Поттеру и «праведный гнев» в свой адрес.
После свистка, возвещающего начало матча, я оттолкнулся ногами от земли и взмыл в воздух. И вдруг, стоило ветру взъерошить мои волосы, а головам друзей и недругов остаться далеко внизу, я успокоился. «В конце концов, - думал я, - у меня есть шанс его обыграть, заметив снитч раньше. Если это не удастся – Нимбусу Фаерболта не догнать. Поражение будет крайне неприятным, но, к счастью, не решающим этапом в нашем вечном противостоянии. В любом случае, нечего волноваться, пока оно не случилось – надо просто его не допустить».
Такой безобразной игры я ещё не видел. Правила, и так-то обычно не сильно уважаемые на квиддичных стадионах, сегодня не волновали вообще никого. Комментатор надрывался, изрыгая потоки яда на слизеринскую команду. Трибуны гриффиндорских болельщиков ревели так, что совершенно перекрывали оставшихся в меньшинстве сторонников Слизерина, и красно-жёлтая команда чувствовала свою полную безнаказанность – вдобавок к тому, что в этот раз они по вполне понятным причинам вообще играли гораздо лучше нас.
Первый гол забил Гриффиндор, вызвав чуть не оглушивший меня вопль трибун. Краем глаза я заметил, как не справившегося с так и не отремонтированным Нимбусом Флинта занесло в сторону, и он с разгона врезался в нападающую Гриффиндора. К нашему капитану моментально подлетел один из близнецов Уизли и со всей силы ударил его по голове клюшкой. Флинт, подавившись извинениями, которые начал было озвучивать, чудом не свалился с метлы и ткнулся лицом в её рукоять. Лицо ему мгновенно залила кровь.
- Так ему и надо! – торжествующе заорал комментатор.
- Пенальти! – воскликнула вмешавшаяся мадам Хуч.
Я отметил, что стоит держаться подальше от гриффиндорских отбивал, и закусил губу, заставляя себя никак не реагировать на случившееся, сосредоточившись на осуществлении небольшой задумки. Если Поттер обладал хоть малой толикой наблюдательности, он наверняка уже понял, что мой излюбленный способ действий – пристроиться к Ловцу команды противников и, если тот увидит снитч первым, опередить его, пользуясь преимуществами своей метлы, и поймать мячик. Сегодня эта тактика мне совершенно не подходила. Но неплохо было бы заставить Поттера расслабиться.
Я пристроился за ним и стал повторять его манёвры, не забывая высматривать снитч.
Вокруг творилось что-то невообразимое. Наши, озверев от выходок гриффиндорцев, сами начали нападать на последних, увы, в ущерб собственной игре. Мне хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать ни объявления счёта, ни постоянные выпады комментатора в духе «Бесчестные, грязные слизеринцы…».
И тут я, наконец, увидел снитч. Чтобы не выдать восторга и не привлечь внимание Поттера, я крепче сжал рукоять метлы, выбирая момент, когда гриффиндорский ловец отвлечётся и не последует за мной к золотой искорке. Расстояние было приличное, и испытывать судьбу, пытаясь обогнать «Фаерболт», мне не хотелось. При этом в моих интересах было поймать снитч как можно скорее – чтобы гриффиндорцы не успели набрать нужное им для победы количество баллов.
Поттер рванулся в сторону, видимо, приняв за снитч какой-то случайно привидевшийся отблеск. Я последовал за ним, не выпуская из виду настоящую цель, и чуть придерживая Нимбус, чтобы оторваться.
Сев на хвост Поттеру, я тем самым загнал себя в западню. Теперь любая моя попытка изменить направление движения сразу бы привлекла внимание проклятого гриффиндорца. Оставалось ждать подходящего момента, а до него – плестись за «Фаерболтом».
Флинт наконец-то забил гол. Я чуть было не закричал от восторга, но просвистевший над головой бладжер моментально охладил ликование. Зато в следующую секунду два бладжера, направленные нашими отбивалами Дерреком и Боулом, чуть было не сшибли с метлы Поттера. Увы, отбивалы столкнулись в воздухе, и я, отвлёкшись, потерял снитч из виду.
Гриффиндорский Ловец довольно быстро восстановил равновесие. Я снова увидел снитч – но на сей раз его заметил и Поттер.
Всё внутри у меня похолодело, когда последний, пригнувшись к метле, развернул «Фаерболт» в направлении снитча. Кровь застучала у меня в ушах, и, в каком-то безумном порыве, я вцепился в хвост поттеровской метлы, рискуя вылететь со своей собственной.
- Отцепись! – завопил Поттер, оборачиваясь ко мне.
- Паршивый мошенник! – надрывался комментатор. – Мерзкий, дрянной, подлый….
Я выпустил хвост «Фаерболта» из рук и устало ухмыльнулся. Дело стоило затраченных усилий – как бы они теперь ни бесились, снитч очкарик потерял из виду. Кстати, справедливость явно была на моей стороне: назначенное за мою выходку пенальти гриффиндорцы провалили.
- Молодец, Драко! – крикнул раскрасневшийся Флинт, пролетая мимо меня.
Гриффиндорцы начали уставать, а наши, напротив, разыгрались. Новый гол прилетел в красно-жёлтые ворота, а мы с Поттером поменялись местами – теперь он не отставал от меня, вдобавок постоянно мешая мне маневрировать.
- Отстань от меня, Поттер! – не выдержал я, когда тот чуть было не врезался в мой Нимбус, подлетев слишком близко.
Поттер обогнал меня, наконец-то предоставив долгожданную свободу. И сразу же, как по заказу, внизу блеснул снитч. Оглянувшись, и увидев, что вражеский Ловец далеко и занят совершенно другими делами, я со всей скоростью, на какую был способен Нимбус, погнался за золотым мячиком.
Расстояние было слишком большим, и теоретически, Поттер всё ещё мог меня обогнать. Где-то в трети пути от снитча я оглянулся и заметил, что гриффиндорец увидел меня и несётся следом. «Догонит или нет?» - мелькнула мысль, но я мотнул головой, прогоняя её. Сейчас важен только снитч. Он приближался, превращаясь из искры в мячик. Вот уже видно, как трепещут прозрачные крылышки. Вот он уже на расстоянии вытянутой руки…
Поттер всё же догнал меня, но теперь это уже не имело значения. Сейчас я поймаю снитч – и всё, победа, кубок… Я выиграю у Поттера!
Я потянулся к снитчу. Пальцы почувствовали трепыхание крылышек… ещё мгновение – и схватить.
Вдруг Поттер с силой ударил меня по руке. Снитч выскользнул из пальцев, которые в следующий миг сжались в воздухе.
- Racaille*!!!! (Сволочь!) – закричал я, а торжествующий гриффиндорец, высоко держа пойманный снитч, уже возвращался к своей команде под оглушительное ликование трибун.
Со злостью я ударил кулаком по рукояти Нимбуса, так, что разбил край ладони. Только теперь уже ничего не исправило бы даже убийство ненавистной очкастой дряни.
…Через неделю нас отпустили в Хогсмид – последний раз перед экзаменационным месяцем. Я сидел у Салазара и пил Лорд знает какую по счёту чашку чая, даже не чувствуя вкуса, и невпопад отвечая учителю. Мою голову, за неделю в равной степени измотанную укорами болельщиков слизеринской сборной и утешениями Пэнси и других сочувствующих, по-прежнему занимала мысль о поражении.
Наконец, Салазару это надоело. Он стряхнул пепел с сигареты и пристально посмотрел на меня.
- Драко. Вещей, которые стоят траты времени на переживания о них, ничтожно мало. Что для вас столь важно, что вы позволяете этому бросать тень на ваше настроение?
Я не делился своими переживаниями ни с кем, хотя, пожалуй, редко когда бывал так подавлен, как после того матча. От приятелей я отмахивался со словами «У меня всё в порядке», родителям мог бы написать – но каждый раз вспоминал разговор на веранде, слова «я не ждал от тебя ничего, кроме победы» - и боялся почувствовать разочарование отца.
Но Салазару я не смог сказать, что всё в порядке. Его взгляд зачаровывал, затягивал и не оставлял шанса для малейшей лжи. К тому же – довериться ему я не боялся, ведь рассказывать кому-то о моей слабости ему просто не было нужно. Слово за слово, вначале сдерживаясь, а потом уже совершенно откровенно и даже эмоционально, я выплеснул ему всё, что накопилось за прошедшие дни.
- И главное – всё решило мгновение, - горячился я. – Если бы я только чуть раньше сжал пальцы, снитч бы не выскользнул! Если бы я знал, что он ударит меня по руке… Если бы я снова смог оказаться там! Какой смысл видеть прошлое, если я не могу его изменить?
- Драко, Драко, - покачал головой Салазар. – Во-первых, прошлое изменить можно. Есть такая интересная вещица – называется хроноворот. Очень вредное, на мой взгляд, изобретение. Этот предмет похож на карманные часы. Поворачиваете его столько раз, на сколько часов хотите перенестись назад – и оказываетесь там. Дальше можете, к примеру, найти себя и предупредить, что снитч попытаются выбить из вашей руки. Или прийти на стадион и в нужный момент наложить на вашего противника какое-нибудь заклятие, скажем, замедляющее.
- А где взять хроноворот? – мою подавленность в мгновение ока сменил живой интерес. Салазар засмеялся:
- Как загорелись ваши глаза, Драко! Но я не договорил. События вы измените – но как быть с вашей памятью?
Я непонимающе смотрел на него.
- Вашу память придётся выправлять с помощью Обливиэйт. Иначе в вашем состоянии ничего не изменится. Да, формально победа будет за вашим факультетом. Но вы-то будете помнить, что не вы её одержали, а тот, другой Драко, которому вы помогли.
- Ну и что такого? Остальные ведь будут считать, что победил я, - я пожал плечами. – Вряд ли я буду переживать из-за этого.
- Знаете, Драко, есть определённое удовольствие в том, чтобы дарить другим рукотворные чудеса. В данном случае под «другим» я имею ввиду вас самого, но из прошлого. Вами он будет восприниматься как отдельное существо. Так же есть удовольствие в незаслуженном достижении целей. Но – до определённого момента. Представьте, что вы – взрослый человек, который рассказывает красивую сказку ребёнку. Ребёнок верит вам, и для него эта сказка – реальна. Но вы-то знаете, что вы сами её придумали, и ничего подобного в жизни не бывает. В какой-то момент вы почувствуете зависть к этому ребёнку. Ведь для него – всё хорошо, и сказка может осуществиться в любой момент. Но вы-то знаете, что история вымышлена, ваши реальные беды не исчезнут по одному взмаху волшебной палочки. Никто никогда не поможет вам. И не сделает то, что вам самому не под силу.
- Как же тогда быть? – растерялся я.
- Не искать решений в прошлом, - развел руками Салазар. – Использовать прошлое как опыт. Запоминать полученные знания. А ошибки исправлять в настоящем.
- И как мне теперь исправить случившееся на матче? – не сдавался я. – Я не могу его переиграть.
- А надо ли менять результат именно этого матча? Признайтесь честно самому себе – вас ведь волнует не сам факт проигрыша, а то, кому вы проиграли, что теперь скажут ваши недоброжелатели и насколько усомнятся друзья в вашей силе и способностях. Одним словом, сложившиеся именно сейчас обстоятельства. Проигрывали-то вы и раньше – но никогда не воспринимали это настолько остро, зная, что ещё возьмёте реванш в будущем.
С этим пришлось согласиться.
- Это означает ровно одно – что вам не обязательно рисковать, меняя прошлое. Вам достаточно в конце концов победить – и вашему врагу будет вдвое больнее от того, что он-то уже ликовал, празднуя ваше поражение – и ошибся в этом.
- Но в этом году это последний матч, - вздохнул я.
- Но не последний – в жизни, - возразил Салазар. – И уж точно квиддич не единственное, в чем можно одержать победу. Если я верно вас понял, Драко, вы не считаете, что Поттер на самом деле в чём-то лучше вас.
- Ему просто повезло, - фыркнул я. – Быть может, в квиддич он играет неплохо – но совершенно не способен думать собственной головой. Если бы с ним не носились, как нюхлеры с монетами….
- Всё верно, - мягко прервал меня Салазар. – Так неужели вы не сможете поставить его на место, если захотите? Вот только, пока вы переживаете из-за того, что всё равно уже случилось – вы зря тратите мгновения своей жизни, которые могли бы провести куда более приятно, и упускаете множество возможностей взять реванш. Если вас так тяготит мысль о злорадстве вашего врага – придумайте, найдите, сделайте то, в чём злорадствовать будете уже вы. Только… не пытайтесь посвятить всю свою жизнь мести. Ничтожества имеют привычку со временем изживать самих себя, подставляясь под удары жизни. Вам же остаётся лишь наблюдать за этим, не тратя собственных сил.
- Пожалуй, я знаю, что вскоре остудит его радость, - задумчиво произнёс я, мысленно перебрав варианты и вспомнив, что ещё не закончилась история с гиппогриффом. От этой мысли, после слов Салазара, да и просто из-за того, что я, наконец, выговорился, мне стало гораздо веселее.
- Вот видите, - Салазар затушил очередную сигарету, не докурив. – Ну и в конце концов, если у вас ничего не получится – про хроноворот вы теперь знаете, и в самом крайнем случае можете воспользоваться им. Правда, мне за всю мою жизнь он не понадобился ни разу. А теперь позвольте отвлечь вас от темы Поттера – мы и так уделили ему незаслуженно много внимания.
- Разумеется, - кивнул я, чувствуя, что ко мне вернулось обычное приподнятое настроение, а что-то очень тяжёлое и давящее исчезло из груди.
- Пойдёмте, я кое-что покажу вам, - загадочно улыбнувшись, Салазар поднялся со своего места.
Он вывел меня из комнаты с камином. Мы прошли по скрипящей старой лестнице на чердак.
Там было пыльно, так, что пылинки подобно дыму роились в проникающих сквозь дыры в оконных занавесях лучах солнца, и пахло, как в антикварной лавке. Вокруг, на полу, на затянутых паутиной полках шкафов и тумбочек валялись какие-то потускневшие от времени колдографии, бесполезные, но затейливые вещицы, книги… Пока я оглядывался, Салазар, ловко пробираясь среди беспорядка, ушёл на другой конец комнаты и скрылся из виду за старинной китайской ширмой.
- Драко, подойдите сюда, - позвал меня он.
Стараясь ни на что не наступить, я осторожно заглянул за ширму. Оказывается, она загораживала самый чистый и ухоженный уголок комнаты, с креслом, столом, на котором ровной стопкой было сложено около десятка книг, и невысоким шкафчиком с какими-то инструментами. Салазар стоял лицом ко мне, загораживая от моего взгляда что-то, что находилось посередине стола.
- Не бойтесь, Драко, всё, что раскидано здесь по углам, ценности не имеет, так что если вы вдруг что-то раздавите – я сильно не расстроюсь, - улыбнулся он. – Хозяин дома тоже – не думаю, что он намерен здесь когда-нибудь ещё появиться.
Я обогнул ширму, и остановился:
- Подошёл.
- Помните, я обещал что-то придумать, чтобы мы могли не прерывать нашего общения и летом, когда вы не будете посещать Хогсмид? – глаза Салазара просто-таки лучились лукавством.
- Помню, - я попытался заглянуть ему за спину, но Салазар погрозил пальцем:
- Не торопитесь. Сейчас вы всё увидите. Я подумал, что одной переписки с помощью сов нам будет мало, и нужно что-то, что с успехом заменит наши разговоры тет-а-тет.
Он отступил в сторону, открывая моему взгляду стоящую на столе… куклу. Светловолосого и голубоглазого мальчика-подростка в слизеринской школьной форме, с миниатюрной волшебной палочкой в руке, с точностью повторяющей форму моей собственной палочки.
- Что это? – удивился я.
- Кукла, - озвучил очевидное Салазар. – Пока всего лишь кукла. Даже не обладающая магическими свойствами.
- А зачем? – я всё ещё не понимал, как эта игрушка относилась к нашему с учителем разговору.
- Видите ли, Драко, - улыбнулся Салазар. – Я не могу настаивать, чтобы вы обманом – а иначе вряд ли удастся – уходили из дома, ища встреч со мной, так же, как едва ли могу на законных основаниях навестить вас в вашем родовом поместье. Но, к счастью, обстоятельства ограничивают лишь нашу с вами физическую свободу. Вам никого не напоминает эта кукла?
- Отдалённо похоже на меня, - признал я, вглядываясь в нарисованное лицо, ничего общего не имеющее с моим собственным.
- Это пока. Если вы согласитесь на то, что я намерен предложить, сходство станет несомненным. Пока объясню. Физически вы не можете оказаться в Хогсмиде или ещё где-либо возле меня – так складывается ситуация. Но сознание человека не обязательно должно постоянно находиться там же, где его тело – ведь блуждаем же мы в неведомых реальностях, пока спим, лишь к утру возвращаясь в свои оболочки, оставшиеся в постелях.
- А при чем здесь кукла?
- Кукла может стать вашим временным телом, - Салазар выдвинул ящик стола и достал оттуда портсигар. – Я сделаю так, что вы сможете на расстоянии почувствовать, что я вас зову. Я научу вас, что надо сделать, чтобы откликнуться на мой зов и начать слышать ушами куклы, видеть её глазами и через неё говорить со мной. К сожалению, не могу предложить обратную связь – ваших знаний и умений не хватит на то, чтобы позвать меня.
- А это не опасно? – с сомнением произнёс я, отступая на шаг.
- Опасно, конечно, - кивнул Салазар. – Умелый маг может, при желании, запереть ваше сознание в теле куклы, но я надеюсь, вы верите, что я не сделаю этого? Если бы я хотел причинить вам вред, у меня было для этого море гораздо более удобных возможностей. А в чужие руки эта кукла не попадёт. Да и вам не обязательно откликаться на зов, если вдруг вы испугаетесь или услышите не мой голос. Кроме того, даже ответив на призыв, вы в любой момент сможете прервать беседу и вернуться в своё тело. Я не настаиваю на вашем решении. Если вы сочтёте, что совы….
- Я согласен, - решился я. – Что нужно делать?
Салазар улыбнулся и достал из портсигара сигарету. Однако не закурил, а протянул её мне:
- Тогда садитесь в кресло и постарайтесь прогнать все мысли – вам ведь знакомо это упражнение?
- Да, - у меня вдруг слегка закружилась голова, и по телу разлилось приятное тепло. Словно подчинившись неведомой руке, я опустился в кресло.
- Берите и закуривайте, - Салазар вложил сигарету в мою ладонь.
- Я не курю, - попытался воспротивиться я.
- Это не табак, - успокоил он. – Когда я поднесу огонёк, чуть-чуть втяните воздух через сигарету… - он достал палочку и наколдовал над своей ладонью горящий шарик. – Вдыхайте дым, но понемногу, иначе закашляете с непривычки…
Я послушно закурил. Дым, наполненный ароматами неведомых трав, заполнил мои лёгкие. Мысли исчезли сами собой, а перед глазами поплыли переменчивые, призрачные, но очень красивые узоры и блики. Навалилась сладкая, сонная истома. Меня клонило в сон, которому я не мог сопротивляться.
Моих висков коснулись прохладные руки Салазара. Словно сквозь туман, я услышал его голос:
- Доверьтесь мне. И ничего не бойтесь.
Больше я ничего не слышал, погрузившись в странные, нереальные грёзы.
Сон медленно отступал. Мне казалось, что я иду по краю обрыва, и вдруг моя нога соскользнула, неудачно наступив на камень. Я вздрогнул – и открыл глаза.
Солнце больше не светило в окна. Похоже, прошло несколько часов. Салазар стоял напротив меня, периодически стряхивая с сигареты пепел.
- Что произошло? – я потёр глаза, прогоняя остатки дремоты.
- Всё хорошо, - ответил учитель. – Я закончил обряд. Как вы себя чувствуете?
- Замечательно, - признал я, мгновение помедлив, чтобы разобраться в своих ощущениях.
- К сожалению, во время подобного колдовства нельзя менять естественный ход времени, - сказал Салазар. – Поэтому наши два часа истекли, и я не могу больше вас задерживать. Но я должен ещё объяснить вам, что надо делать, когда вы услышите, что я вас зову.
Пока он говорил, я внимательно следил за стоящей на столе куклой. С ней на глазах происходили удивительные перемены. Черты игрушечного лица и краски плыли, изменяя очертания и словно оживая, всё больше напоминая моё, в несколько раз уменьшенное, отражение в зеркале.

Последнее лето детства
Хогвартс. Малфой-Мэнор. Лето, 3 курс

Вечера стали по-настоящему летними. Темнело поздно и очень ненадолго. Чистая, свежая зелень приятно шелестела дни напролёт, вместе с мелодичными трелями птиц наполняя прозрачный тёплый воздух ощущением светлой радости и жизни. На мой день рождения в этом году выпадал экзамен, и Пэнси предложила отпраздновать его чуть раньше, объединив с её собственным. Идея мне понравилась, и теперь, закончив занятия до обычного срока, мы с нашей небольшой компанией сидели в стороне от озера, спрятавшись от нежелательных глаз на уютной поляне, окружённой кустарником, и посмеивались над Теодором, пытающимся пожарить на костре мясо. Нотта угораздило заявить, что в готовке на природе без помощи эльфов и магии есть невыразимая прелесть, после чего нами единогласно была выдвинута просьба это продемонстрировать.
Мясо получалось то сырое внутри, то обугливалось от излишнего усердия. Теодор никак не желал признавать, что последняя попытка с треском провалилась, и настоятельно рекомендовал нам попробовать странный, чёрно-пепельный результат своих мучений, завернутый в зелёные листья салата.
- Тео, - покусывая губу, чтобы не захихикать, протянул я. – Ты точно уверен, что мне можно это есть раньше, чем ты приведёшь свои дела в порядок? Понимаешь, у меня влиятельные родители, к тому же весьма искушённые в боевой и пыточной чёрной магии….
Пэнси с воем уткнулась лицом мне в плечо, и я погладил её по волосам:
- Не переживай, солнышко, за меня отомстят.
Подруга жалобно заскулила, вцепляясь рукой в мой галстук. Лицо Теодора пошло розовыми пятнами.
- Да ладно вам, - заявила Милисента, держа кусочек «угощения» на вытянутой руке. – Вещество, несомненно, изменило свои свойства, но от этого не перестало быть полезным. Им можно, например, угостить гриффиндорцев, если они сунутся к нам на огонёк.
- Они… нас… боятся… - глухо простонала уставшая от смеха Паркинсон. – За кустами ходят, а сюда до сих пор не заглянули даже из любопытства.
- Мы страшные слизеринцы! – с весёлой угрозой сказал я, поднимая руки с растопыренными пальцами. Крэбб с Гойлом поняли намёк, и натянули на головы капюшоны, после чего мы все втроем взвыли: - Ууууууу!
- А ещё ими можно кидаться, - продолжила изобретать Милисента и в подтверждение слов прицелилась и щелчком направила лежавший на ладони кусочек чётко в затылок Крэббу. Пэнси рассказывала, что в последнее время у нашей влюблённой пары пошёл какой-то разлад. Похоже, она была права: Крэбб и Булстард сидели по отдельности, и Милисента постоянно подкалывала вчерашнюю мечту, которая, в свою очередь, не очень-то обращала внимание на эти приставания, увлекшись поеданием мармелада в компании Гойла.
Правда, на сей раз Крэбб обиженно подскочил:
- А если я сейчас начну всем во всех кидаться?!
Три мармеладины, запущенные им, последовательно попали одна в Милисенту, вторая в Пэнси, а третья мне в руку, так как я успел её поймать наподобие пролетающего мимо снитча.
- С ума сошёл?! – возмутилась Пэнси. – А я здесь при чём?!
Мирные переговоры моментально переросли в активные военные действия с закидыванием друг друга мармеладом и частями несостоявшегося шашлыка, причём Нотту каким-то немыслимым образом удалось остаться в стороне. Мы же, объединившись в составе я, Пэнси и Милисента, воодушевлённо сражались против обладающих преимуществом по количеству снарядов Крэбба с Гойлом. В итоге те так закидали нас мармеладом, что мы с Паркинсон вынуждены были отступить к самым кустам, а потом и вовсе повалились туда, испугавшись перспективы быть раздавленными крэббовским авторитетом.
- Цела? – смеясь, спросил я, поддерживая полулежащую Пэнси одной рукой.
- Ага, - она попыталась подняться на ноги, но снова завалилась на куст. – Ну сейчас я им покажу!
Позже мы вдвоём с Пэнси прогуливались по берегу озера. Солнечные лучи, смягченные вечерней дымкой, плескались в лазурных водах, напоминая о предзакатных часах на море. В небе иногда мелькали ласточки, и крики их, странные, пронзительные, затихали в необозримой высоте.
- Драко, - тихо сказала Пэнси. – Давай спустимся к воде?
Мы подошли к озеру так близко, что слабые волны едва не касались наших ног. Мы молчали, невольно заворожённые красотой того, что нас окружало. Все, кого кроме нас этот чудесный летний день выманил на улицу, уже куда-то пропали, и нашего уединения не нарушали ни голоса, ни образы людей.
Пэнси стояла так близко ко мне, что её рука слегка касалась моей. Я чувствовал лёгкий цветочный аромат от её волос, согретый человеческим теплом.
Неожиданно для самого себя, я обнял девушку за талию. Она не возражала.
В замок мы вернулись, держась за руки.
Уже ночью, лёжа в постели, я никак не мог уснуть – приподнятое настроение отгоняло весь сон. Я усиленно закрывал глаза и кутался в одеяло – но это не помогало.
Скрипнула дверь, и кто-то на цыпочках проскользнул в спальню.
- Драко, ты спишь? – раздался тихий голос Паркинсон.
- Нет, - я сел на постели.
- Смотри, что у меня есть, - Пэнси подошла ко мне, и извлекла из-под полы мантии небольшую прозрачную коробочку с клубникой в сахарной пудре.
- Ух ты! Откуда такое богатство? – облизнулся я.
- Праздничное угощение, - загадочно улыбнулась Пэнси. – Будешь?
- Конечно! Только не здесь, - я отстранил протянутую мне коробку. – Замучаюсь выгребать пудру с простыни.
- Здесь и не будем, - охотно согласилась Паркинсон. – А то ещё проснутся, придётся делиться.
- Жадная ты, - усмехнулся я.
- Пойдём в гостиную?
- Давно ночью на Снейпа не натыкалась? – я поднял бровь.
- А куда? – растерялась подруга.
- Есть идея, - подмигнул я. – Пошли, только тихо. Есть один тайничок… Но надо выбраться в коридор.
- Хорошо! Тогда я сейчас вернусь, - сказала Пэнси и в мгновение ока куда-то унеслась.
Вернулась она минут через пятнадцать, полностью одетая, с клубникой и музыкальной шкатулкой.
- А это тебе зачем? – удивился я.
- Это мне подарили, - смущённо улыбнулась она. – Там очень приятная музыка. Я подумала, если из тайника слышно не будет, можем там послушать. Какой же день рождения без музыкального сопровождения?
- Хорошо, - согласился я.
Крадучись и вздрагивая от каждого шороха, мы выбрались в коридор.
- Серпенсортия, - прошептал я, направляя палочку на синеглазую змею на стене. Наколдованная мною змейка прошмыгнула в «замочную скважину», и через пару мгновений проход открылся.
- Ух, ты, - изумилась Пэнси. – Что это, Драко?
- Мой личный тайник, - гордо сообщил я. – Проходи.
- Как здесь красиво… - шептала Пэнси, благоговейно оглядывая огромный зал, залитый водой. Я провёл подругу по каменной дорожке к нише со скамьёй и скинул свою мантию, чтобы сидеть на ней. Пэнси открыла шкатулку, и полилась тихая, выводимая крошечными колокольчиками мелодия.
Спелая красная клубника манила душистым ароматом. Но почему-то я смог съесть только одну ягодку – вторая так и осталась в моей руке. Я смотрел на Пэнси, и взгляд её насыщенно-синих глаз, в которых словно затаилось по звёздной искре, заставлял меня задерживать дыхание.
Пэнси молчала, тоже глядя мне в глаза и не притрагиваясь к угощению. Потом чуть наклонилась ко мне, опершись на одну руку. Я перевёл взгляд на её губы, которые вдруг оказались совсем близко. Осторожно коснулся её щеки рукой, притягивая к себе….
Как вдруг громкий плеск воды заставил нас резко обернуться, и в следующий момент испуганно сжаться, увидев то, что стало его причиной.
Сбоку от нас, из воды, подняла голову огромная змея. От болотно-бурой чешуи её исходил сильный запах тины и рыбы, а голову создания венчал жёлтый гребень со зловещими чёрными прожилками.
Пэнси испуганно вскрикнула.
- Тише… - зашептал я, не отводя взгляда от змеи, и судорожно соображая, что можно сделать в этой ситуации. – Не делай резких движений и лучше молчи…
Палочка очень не вовремя застряла у меня в рукаве. Тряхнуть рукой сильнее я боялся.
Пока мы с Пэнси замирали от ужаса, змеиная голова приблизилась к нам и почти коснулась моего плеча. Сердце моё колотилось так, что я испугался, что оно разорвётся.
Змея словно обнюхала меня и потянулась к Пэнси. Подруга уже открыла рот, чтобы закричать… но вдруг чудовище остановилось, взглянуло на открытую коробку клубники, открыло пасть – и в мгновение ока поглотило наше угощение. А затем, потеряв к нам всякий интерес, убралось восвояси.
Несколько мгновений мы оторопело смотрели на постепенно выравнивающуюся рябь на воде над тем местом, где скрылась змея.
Как только к нам вернулась способность двигаться, мы вскочили на ноги и, спешно сгребя вещи, кинулись к выходу.
- Не беги! Иди спокойно! – я схватил Пэнси за руку. – Нет, бежать нельзя – можем привлечь внимание. Идём медленно. Не бойся.
Я вытряхнул палочку из рукава и, сжав её так, что побелели костяшки пальцев, пошёл вперёд, ведя за собой Паркинсон.
Только в коридоре мы решились перевести дух. Пэнси прижалась ко мне. Её била дрожь.
- Что это было, Драко? Кто это? Ты видел её раньше?
- Нет… я не знал… - я чувствовал слабость и невероятное облегчение и даже попытался подбодрить подругу. – Но судя по всему, она вполне дружелюбная. И сластёна, к тому же – родственная душа.
Пэнси чуть отстранилась от меня, глядя мне в глаза:
- Драко. Ты можешь хоть иногда быть серьёзным?
Сердце моё забилось снова. Уже не от испуга, а от чего-то другого. Я притянул Пэнси к себе и поцеловал в губы. И этот неловкий, с привкусом клубники и недавнего страха поцелуй чуть не свёл меня с ума.
Не знаю и не помню, как я сдавал экзамены в тот год – пожалуй, что на чистом везении. К счастью, везло мне охотно, и снова и снова, с невероятным облегчением выходя из аудитории, я, чувствуя, что заниматься вечером всё равно буду не в состоянии, позволял себе утонуть в сладком мечтательном ощущении и мыслях о Пэнси. Иногда мне удавалось отвлечь от подготовки и её, и тогда мы уходили гулять на озеро до самого отбоя.
В последнюю неделю перед отъездом, как всегда, посыпались новости. Говорили, что Сириус Блэк добрался до гриффиндорской троицы, околдовал их, и лишь своевременное вмешательство слизеринского декана Снейпа предотвратило беду. Правда, Блэк немыслимым образом снова сбежал из башни, в которой его заперли до принятия окончательного решения о его судьбе. Выяснилось, что у Блэка в Хогвартсе был помощник – никто иной, как любезный сердцам всего Гриффиндора преподаватель ЗОТИ Ремус Люпин, который к тому же ещё оказался оборотнем.
Я немного позлился на себя, поняв, что о последнем мог бы догадаться несколько месяцев назад – ведь я знал, что крёстный готовил противооборотневое зелье. Для меня оставалось загадкой, почему Снейп, будучи посвящённым в тайну своего недоброжелателя, помогал ему и молчал до последнего – но, должно быть, Дамблдор, питавший страсть ко всем ущербным, обездоленным и опасным для общества, взял Люпина под своё личное покровительство. Впрочем, детали меня перестали интересовать практически моментально – мою голову занимали куда более приятные переживания, и вопреки обыкновению, любопытство крепко спало где-то в уютном уголке моей души.
Были новости, которые всё же меня задели. Во-первых, неожиданно сорвалась затея с гиппогриффом – хотя казалось, что итог очевиден и незыблем. Хагрид (наверняка опять не без участия незабвенного директора, ибо своего ума ему бы на такое не хватило) сумел спрятать «питомца» от министерских работников. Во-вторых, кубок школы снова достался гриффиндорцам.
Но на этом плохое закончилось. Когда в Хогвартс-экспрессе, найдя повод куда-то услать Крэбба с Гойлом и остаться со мной наедине Пэнси, смущённо опуская глаза и сбиваясь, сказала, что влюблена в меня, больше уже ничто было не в состоянии спустить меня с небес на землю.
Даже странная, непривычно тревожная обстановка в Малфой-Мэноре, и сцена, которой я невольно стал свидетелем. Но – обо всём по порядку.
…- Ах! – вскрикнула мама, и я едва успел подхватить её под локоть, чтобы она не упала. Павлин, кажется, испугался не меньше – шарахнулся из-под маминых ног обратно в темноту.
- L'oiseau stupide*! (Глупая птица!) – воскликнул я со злостью, хватаясь за палочку. Но мама удержала мою руку:
- Не стоит, mon cher. Птица не человек, и не поймёт, почему её наказали, а ты потратишь силы зря.
- Bien, maman, - вздохнул я. - tu es bon?
- Oui, merci, mon ange. Allons à la maison. Il fait froid dans le jardin*. (Да, спасибо, мой ангел. Идём домой. В саду стало холодно.)
Мы медленно пошли по аллее по направлению к особняку, продолжая прерванный разговор.
- Mon cher, если ты так охладел к квиддичу, стоит ли нам с тобой ехать на Кубок мира? Ты знаешь, я никогда не испытывала особенной любви к этой игре и согласилась принять приглашение Фаджа только потому, что вы с отцом оба туда собираетесь…
- Всё в порядке, maman, - я улыбнулся. – Я с удовольствием посмотрю серьёзную игру, да ещё из министерской ложи. Думаю, и тебе это будет небезынтересно.
Мы прошли ещё немного. Я осторожно завёл разговор о тайнике – мне очень хотелось узнать, откуда там водяная змея и как с ней быть. С того самого раза, когда нам с Пэнси помешали есть клубнику, я боялся соваться в свою импровизированную лабораторию, но помнил о том, что мама спокойно проводила время в озерном зале в школьные годы.
Мне не удалось придумать, как сказать о змее, не проговорившись, что в комнате я был лично, и я признался, что нашёл способ открыть тайник.
- Драко, не ожидала от тебя такой неосторожности, - с укором покачала головой мама. – Почему бы тебе было не расспросить меня как следует до того, как соваться в подобное место? Если бы я была против того, чтобы ты бывал в тайнике, я не стала тебе о нём рассказывать. Знание пары простых правил позволило бы тебе безопасно бывать там. Впрочем, - она вздохнула, - я тоже должна была рассказать тебе о них сразу, а не полагать, что раз ты не проявил к моим словам живого интереса, то не проявишь его к тайнику и в дальнейшем.
- Что же это за правила, мама? – я подал ей руку, помогая подняться по ступеням особняка.
- Во-первых, не приходить туда в новолуние, - поднявшись, мама остановилась, глядя на меня. – Во-вторых, внимательно смотреть себе под ноги, когда проходишь коридор, ведущий от двери с синеглазой змеёй к залу. Там в стене живёт растение вроде лианы. Когда созревают его семена, они иногда оказываются на полу коридора. Если ты наступишь на них – мгновенно появятся стебли, и оплетут тебя так, что без посторонней помощи выбраться ты не сможешь. В-третьих – изучить, где именно под водой проходят каменные дорожки, чтобы ненароком не провалиться между ними.
- А змея? – напомнил я. Мама разулыбалась:
- О ней как раз можешь не беспокоиться. Это страж комнаты, который большую часть времени погружен в сон. Он любит музыку и сладкое, и я в своё время отучила его от того, чтобы нападать на входящих в тайник.
Мы направились к дверям, и я пропустил маму вперёд.
- Что же касается лианы, - продолжила мама, - То её семена можно зачаровать, и тогда они для тебя самого будут неопасны. Полагаю, тебе стоит это сделать – я научу тебя, как. Ну что же, вот мы и пришли.
Я оглянулся. В доме было тихо, и холл особняка освещали лишь несколько магических подсвечников, создавая тихий и сонный уют.
- Уже поздно, мой мальчик.
- Bon nuit* (Доброй ночи), - тихо сказал я.
- Bon nuit.
Мама поднялась по лестнице в свои комнаты, а я отправился к себе. Но прежде вспомнил, что что-то забыл в гостиной, и, развернувшись на полпути, пошёл туда.
Мне пришлось пройти мимо кабинета отца и той комнаты, где он обычно принимал визитёров. Последняя вдруг оказалась открыта. Я мельком бросил взгляд в дверной проём – и чуть задержал шаг, пытаясь понять, что там происходит. Я не знал, что Малфой-Мэнор посетили гости, да ещё в столь поздний час.
Комната была освещена свечами. Вокруг стола в одинаковых чёрных мантиях с остроконечными капюшонами, сейчас, правда, скинутыми на спины, сидело несколько человек. Кое-кого из них я хорошо знал: Тирона Нотта, старших Крэбба и Гойла, обоих Кэрроу. Ещё двоих видел мельком и не помнил их имён. Вид последнего вовсе меня испугал: в облике этого совершенно незнакомого мне мага было что-то не просто звериное, а можно сказать даже чудовищное: взлохмаченные волосы, глаза, которые только что не горели кровожадным огнём, совершенно нечеловеческий оскал.
Отец стоял у противоположной стены, единственный в своей обычной одежде, и взгляды всех присутствующих были обращены на него. До меня долетел обрывок его речи:
- ... я напомнил вам цели Пожирателей Смерти и привел примеры их акций, которые всегда, - отец сделал ударение на этом слове, - были направлены на достижение этих целей и ни разу – на то, чтобы только, как вы говорите, «испугать» и «не дать забыть, что мы существуем». Входящие в Круг слишком уважали себя для этого.
- Люциус, ты очаровательно скромен, - Алекто Кэрроу оскалилась не хуже жутковатого незнакомца. - Все прекрасно знают, что у каждого в этой комнате предплечье отмечено меткой, и что ты собрал нас, чтобы отговорить от нашего плана. Ты ни разу не упомянул в своей речи ни слово "мы", ни что почти все перечисленные тобой операции и планы, составными частями которых эти операции являлись, были разработаны тобой. Даже под веритасерумом мы не смогли бы в чем-то тебя уличить по этой речи.
- Скромность в речах - полезная вещь, Алекто. Советую тебе как-нибудь испробовать, - отец, сощурившись, улыбался. На мгновение глаза Кэрроу полыхнули, но она сдержалась, и как-то странно усмехнулась в ответ.
- Я никого ни от чего не отговариваю, - продолжил отец, двумя руками опершись на трость. Мы лишь рассуждаем. Отвлеченно. Следуя логике, нам придётся признать, что любой организации прежде всего нужен лидер. Поэтому все действия Пожирателей Смерти могли бы сейчас быть направлены только на его обретение. На сбор какой-либо информации, к примеру. Кстати, об информации... Тирон, удалось ли тебе узнать то, о чем мы условились?
- Нет, - глухо буркнул Тирон Нотт. - Борджин откликнулся не так, как ты говорил...
- Вероятнее всего, ты сам сказал ему что-то не то, - в голосе отца сквозило недовольство. Я знал, что Нотт его всегда раздражал. - Но ладно. Значит, я сделаю это сам.
Отец сделал шаг к столу… и вдруг, случайно кинув взгляд на входную дверь, увидел меня. Мгновение мы смотрели друг другу в глаза – отец удивлённо, а я – с лёгким чувством неловкости. Затем я сделал шаг в комнату, но отец чуть заметно покачал головой, будто говоря «Нет».
Я послушался и, удерживаясь от того, чтобы ускорить шаг, продолжил прерванный путь в спальню.
Я не мог не понимать, что та тревога, которая ощущалась в воздухе поместья, и сегодняшняя увиденная мною встреча друг с другом связаны. Не мог не думать о попытках, предпринимаемых Тёмным Лордом для возвращения. Быть может, сейчас происходит очередная?
Вопросов было больше, чем ответов. Но, по сравнению с прошлым годом, мысли о Лорде вызвали во мне куда более спокойные ощущения, нежели нестерпимый восторг и рвение встать в ряды Пожирателей. Отчасти потому, что в данный конкретный момент мне куда приятнее было думать о поцелуях Пэнси, нежели о чем угодно тревожном. Понемногу мягкий, обволакивающий сон окутал меня, растворяя образы реальности и наполняя сознание ощущением лёгкости и свободы, ничем не скованного полёта в пространстве, слишком далёком от здешних земли и неба. А снился мне почему-то Салазар, сидящий в удобном кресле на крыльце своего небольшого дома, задумчиво следящий за дымком, вьющимся от зажжённой сигареты.
- Ещё не время, - едва слышно произнёс он и затушил окурок, опустив его в каплю воды, оставшуюся на перилах после недавнего дождя.
--
- Чудесно, что ты смог ко мне выбраться, - Пэнси радостно поцеловала меня в щёку в знак приветствия, когда я переступил порог Паркинсон-Холла, модного особняка в пригороде Лондона. В отличие от романтичного, дышащего стариной и ароматами живого сада Малфой-Мэнора, здесь всё напоминало о современности, о жизни посреди оживлённого, никогда не засыпающего города.
Я вдохнул нежный цветочный аромат духов Пэнси, взгляд мой скользнул по её чуть завитым волосам, немного не достающим до плеч, тёмно-синему платью с «летящими» рукавами, задержался на тонкой серебряной цепочке и одетой на ней жемчужинке, лежащей во впадинке у основания шеи девушки.
- Tu es très belle aujourd'hui*. (Ты очень красива сегодня)
- Merci, - улыбка искрилась в глазах Пэнси, синева которых стала ещё ярче, подчёркнутая цветом платья. – Родители вернутся только завтра с утра, так что сегодня дом в нашем распоряжении.
Пэнси провела меня по коридору, по изящной винтовой лестнице на второй этаж, в комнату, где стояли два мягких кресла, обитых тёмно-красным плюшем, такой же диван, и круглый стеклянный столик, на котором уже были приготовлены графин, скорее всего с красным вином, два хрустальных бокала и вазочка шоколада. Окно было открыто, но занавешено тёмно-красной занавесью, приглушавшей яркие лучи солнца.
- Нравится тебе здесь? – спросила Пэнси, когда мы с ней, буквально утонули каждый в своём мягчайшем кресле и разлили вино по бокалам.
- Уютно, - отозвался я, делая небольшой глоток.
Когда вино вскружило нам головы, Пэнси перебралась сначала в моё кресло, затем – ко мне на колени. Мы пили уже из одного бокала и целовались, перехватывая капельки вина, ставшие ещё более сладкими от помады Пэнси, с губ друг друга, и никак не могли оторваться от этого удовольствия. Моя рука скользила по локтю Пэнси, забираясь всё выше – благо, это позволял широкий рукав из тончайшего материала. Я чувствовал, как бьётся сердце девушки, чуть медленнее, чем моё собственное, ощущал тепло и мягкость её кожи через лёгкую ткань платья. Хотелось притянуть Пэнси к себе ещё ближе, насколько только возможно….
Мне перехватило дыхание, когда я почувствовал руки Пэнси у себя на груди. Оказалось, что рубашка моя уже расстёгнута – впрочем, я сам успел развязать ленту, удерживающую платье, на спине девушки.
- Пэнси… - чуть оторвавшись от поцелуя, неуверенно прошептал я. – Ты когда-нибудь пробовала…. – я умолк, испугавшись, что она обидится. Но Пэнси поняла, что я имею ввиду:
- Нет… а ты?
- И я нет….
- Я думаю, мы можем… смогли бы… - если бы губы Пэнси не были так близко ко мне, я едва ли расслышал бы эти слова. – Мне рассказывала Эгвейн… и она мне дала зелье… так что не бойся, со мной потом ничего не будет…
- Пойдём на диван? – предложил я и, не дожидаясь ответа, поднялся, придерживая Пэнси за талию. Она не возражала.
Она мягко опустилась на диван, затем легла на спину, увлекая меня за собой поцелуем. Платье соскользнуло с её плеч.
Я снова чуть отстранился от её губ, потому что она попыталась что-то сказать.
- Что?.. – тихо спросил я, сгорая от желания продолжить.
- Мне может быть больно….
- Тогда не будем? – испугался я.
- Нет… - Пэнси удержала меня в объятиях. – Это не страшно… я не боюсь…
Я прильнул к её губам, и позволил головокружению владеть собой безраздельно.

КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ ЧАСТИ