Лучший из миров

Глава 4

4.

По дороге в замок Риддл задумчиво молчит, периодически бросая на меня внимательные взгляды. Размышляет, наверное, стоит ли мне верить, или же все-таки убрать с дороги: я ведь теперь знаю его тайну.

А у меня в голове не укладывается, каково это – разрывать душу на части ради бессмертия. Презрение Розье к Риддлу вполне можно понять, ведь для демонов нет ничего дороже человеческой души, для них это высшая ценность, и, заодно, единственная валютная единица. Человек без души не представляет для них никакого интереса.

– Значит ли это, что я не смогу договориться ни с одним демоном? – голос Риддла врывается в лесную тишину, настойчиво требуя ответа.

Погруженный в свои мысли, я, вздрогнув от неожиданности, несколько удивленно смотрю на обернувшегося Тома, и тот добавляет:
– Ты сказал это вслух.

Хотя я совершенно уверен, что не произнес ни слова, все равно согласно киваю.

– Тебе нечем их заинтересовать, Риддл. Возможно, скуки ради, они будут являться на вызов, может даже побеседуют с тобой, но как только ты заговоришь об услуге, они затаятся, дожидаясь, пока ты их оставишь в покое.

Том решительно разворачивается, направляясь в сторону замка, а я с какой-то необъяснимой тоской смотрю ему вслед.

Как далеко нужно было продвинуться в изучении Темной магии, чтобы дойти до разделения души? Кем нужно быть, чтобы желать бессмертия таким чудовищным образом?
Ведь, на самом деле, он достиг обратного, раз даже демон отнесся к нему с отвращением. Тело умирает, но дух живет вечно, его не уничтожить. Погнаться ради бессмертия физической оболочки, лишившись бессмертия души – кощунственно и бессмысленно.


В замке никто, кажется, даже не заметил нашего с Риддлом отсутствия. После происшествия в подвале я совершенно успел позабыть о семейном скандале; зато он не забыл обо мне.

Мадам Аделаида Розье – супруга Рене – величественно приближается ко мне и, крепко взяв за локоть, отводит в сторону:
– Арман, где Друэлла?

Столь прямой вопрос искренне удивляет меня, но я не подаю виду:
– Я не знаю, мадам. Мы все немного повздорили, возможно, она прилегла отдохнуть.
– Будь добр, прикажи своим слугам отыскать ее как можно скорее, – мать Дрю скользит по залу цепким взглядом, улыбается каким-то знакомым и всячески изображает благообразие; я бы даже поверил ей, если бы не длинные ногти, мертвой хваткой вцепившиеся в мою руку.
– Хорошо, мадам.

Аккуратно высвободившись, спешу к выходу из зала, разыскивая глазами кого-нибудь из прислуги.

В углу приемной, активно жестикулируя, Эйвери что-то с жаром втолковывает сосредоточенному Риддлу; Блэка рядом не наблюдается. У меня появляется нехорошее предчувствие, но успокаиваю себя тем, что Дрю достаточно благоразумна, чтобы не устраивать переполох прямо на приеме.

На верхнем этаже ее нет, и все надежды на рассудительность Друэллы тают, точно шарик шербета в жаркий летний день. Не то чтобы я не ожидал от нее побега, но она могла дождаться хотя бы окончания вечера!

Ловлю удачно подвернувшегося под руку лакея:
– Беги к антиаппарационной границе, проверь, нет ли там кого. Если что-то увидишь… – замолкаю, не окончив фразу, отвлекшись на подозрительное поведение британцев. Эйвери, воровато оглянувшись и не заметив меня в тени колонны, спешит к выходу; Риддл равнодушно обводит глазами приемную и возвращается обратно в зал.

– Монсеньор? – слуга все еще ждет указания.
– Только что из замка вышел человек – следуй за ним; если он будет аппарировать, постарайся услышать, куда именно. И никому ни слова, ясно? Особенно господам Розье.
– Да, монсеньор, – в глазах мальчишки светится неподдельный интерес; торопливо поклонившись, он тут же исчезает из моего поля зрения.

Я же готов проклясть непутевую сестрицу за непредусмотрительность.

– Арман, вот ты где! – Рене с лихорадочной поспешностью спускается с лестницы. – Где Друэлла? Мы уже полчаса не можем ее найти!

Получаса вполне достаточно для того, чтобы миновать барьер и переместиться в Англию с помощью заранее подготовленного портключа. Мысль эта совершенно не греет душу, и мне лишь остается сделать хорошую мину при плохой игре:
– Я послал слугу обыскать сад; может, она решила прогуляться?

Рене, ничего не ответив, направляется в зал, я следую за ним, намереваясь найти Риддла и потребовать у него объяснений насчет Блэка; Том находит меня сам:
– Мистер Розье, боюсь, мы вынуждены вас срочно покинуть. Хотелось бы поблагодарить вас…
– К черту благодарности! Где Друэлла? - мне хочется схватить его за грудки и хорошенько потрясти. С этим человеком даже не хочется быть вежливым.
– Не понимаю вас, месье.

Искренности в голосе – хоть отбавляй; я бы почти поверил, если бы не знал о нем столько.
– Прекрасно понимаете, мистер Риддл. Где моя кузина? Где ваш чертов Блэк? Куда сбежал Эйвери?
– Я бы попросил вас следить за выражениями. Я не знаю, где мисс Розье, а куда отправились господа Блэк и Эйвери вас не касается. Они приносят вам глубочайшие извинения за то, что не смогли с вами попрощаться – неотложные дела, – Риддл церемонно кланяется, и добавляет: – Впрочем, я тоже должен спешить. Надеюсь, мы с вами еще встретимся, месье Розье, а сейчас позвольте откланяться.

Мне хочется сказать ему, что он никуда не пойдет, пока не скажет, куда сбежали Блэк с Дрю, но не могу; в Риддле ощущается непоколебимая уверенность в собственных силах. От него веет опасностью, я же чувствую себя бессильным и растерянным.

Отойдя на несколько шагов, Том оборачивается:
– 12, площадь Гриммо, Лондон, – и, подумав, добавляет, – не злись, Розье; ты сам обещал им помочь.

Я готов поклясться, что у него на губах играет сочувствующая ухмылка.

Все верно. Я обещал – значит, помогу; только я полагал, что успею выработать хоть какую-нибудь тактику поведения.

Как назло, рядом со мной из ниоткуда появляется Артус.
– Арман! Дрю нет в замке, в саду тоже; домой она не возвращалась. Что значит этот цирк? – дядя раздраженно тычет пальцем мне в грудь.
– Артус, я все объясню, но чуть позже.
– Где Друэлла?
– В безопасности, – и хотя я в этом не очень уверен, мой тон все равно полон доброжелательного спокойствия, – извини, я должен уделить внимание гостям. Поговорим позже.


Прощание с гостями растягивается на пару часов – от количества людей, пожелавших поблагодарить меня за удачную охоту и не менее удачный прием, идет кругом голова. К концу вечера я мечтаю лишь об одном – подняться к себе, налить себе стакан чего-нибудь крепкого и подумать о том, что следует делать дальше. Но мечтам сбыться не суждено: в кабинете меня уже дожидаются родственники.

– Арман, могу я узнать, что за чертовщину вы устроили с Друэллой? – Рене пытается оставаться спокойным, но у него это плохо получается.

Я бы мог сказать, что эта ситуация – полная инициатива кузины, но отступать уже поздно.

– Дядя, с Дрю все в порядке. Я думаю, это главное.
– Нет, не главное! Где она?
– В Лондоне.

Аделаида закатывает глаза и устало опускается в кресло.
– Адрес? Я верну ее домой.
– Не сможешь. Ей дали магическое Убежище.

Вязкая, как патока, тишина воцаряется в комнате, кажется, можно пальцами потрогать склизкое недопонимание, предварительно обжегшись пылающим гневом Рене. И без того бледное лицо дяди вовсе теряет краски, и, как в детстве, необъяснимо возникает желание спрятаться подальше от его ожесточенного взгляда.
– Ты знал об этом? – возмущенно ахает мадам Розье.
– Да, – мой ответ разрезает воздух, точно выстрел.

Я максимально равнодушным взглядом окидываю комнату, хотя в глубине души понимаю, что все идет не совсем так, как нужно, и что надо спасать ситуацию. Весь вопрос в том, не слишком ли поздно?

Молчание затягивается, и я сам не замечаю, как начинаю нервно мерить шагами комнату, выжидательно глядя на Рене. Нехорошее предчувствие гложет меня, когда я смотрю на дядю, но, не привыкши полагаться на свою интуицию, стараюсь не придавать этому значения.

– Знай, Арман – ты только что подписал себе приговор, – с угрозой в голосе произносит Рене, прежде чем покинуть кабинет, оставив меня в полном недоумении. Аделаида бросает на меня негодующий взгляд, прежде чем устремиться за мужем, а Артус криво улыбается, глядя на танцующие в камине языки пламени.

– Могу я узнать, чему ты радуешься, Артус? – раздраженно спрашиваю я.
Дядя пожимает плечами:
– Ты сделал самую большую ошибку в своей жизни, Арман. Не стоит недооценивать Рене, он не так прост, как кажется. У Друэллы уже нет дороги назад, я боюсь, что и у тебя ее не окажется.
– Что за чушь? Рене мне не может ничего сделать, ты же знаешь.

Артус меланхолически качает головой:
– Я на это искренне надеюсь. Скажи мне, как ты собирался объясняться с Даркуром?

Об этом я даже ни разу не вспомнил, о чем предпочитаю умолчать – будет лучше для всех, если они будут считать, что у меня все под контролем.
– Его нужно скомпрометировать, тогда у нас будет веский довод для разрыва помолвки. В любом случае, пока не нужно предавать произошедшее огласке, я так думаю.
– Думай, племянник, думай дальше. Посмотрим, что ты придумаешь, – остановившись в дверях, Артус оборачивается и добавляет: – Будь осторожен. Ты плохо знаешь моего брата.

Я безразлично киваю, глядя, как за ним закрывается дверь. В висках невыносимо стучит, я чувствую себя невероятно уставшим, и сосредоточиться на словах Артуса не получается. Успокаивающий треск дров и уютно пляшущее пламя в камине убаюкивают, я думаю о том, что это был странный и очень хлопотный день.


Я даже не мог предположить в тот момент, что этот вечер будет последним, проведенным в Шеверни.