Глава 5Первые два года прошли спокойно, не считая мелких стычек с гриффиндорцами. Лето, после второго курса, я провел у Эвансов, потому что дома с каждым годом становилось все хуже и хуже. Я пристрастил Лили к варке зелий. Равных мне в этом деле на курсе не было. Я научился различать компоненты по вкусу и запаху, мог по памяти перечислить состав любого зелья из школьной программы, но этого мне было мало, и тем летом мы с ней начали изучать яды. Лили входила в особое общество слизней Слахгорна, и ей не составило труда выпросить у преподавателя соответствующие книги. Да, веселое было время. Сколько котлов мы взорвали, пробуя рецепты из книги. Родители Лили были недовольны, но не мешали, считая, что это домашнее задание.
На третьем курсе новый учитель защиты от темных сил рассказал, что, теоретически, заклинания можно модифицировать и изобретать самим, но процесс этот весьма опасный, поэтому экспериментов в рамках учебной программы не будет. Наш Эйвери загорелся новой идеей изобретения заклинаний, заразив ею меня и Мульсибера. По ночам мы тайком пробирались в запретную секцию и усердно искали соответствующую информацию, несколько раз наведывались в фамильную библиотеку Эйвери и даже обращались за помощью к Нотту. В теории все было очень просто, но на практике у нас ничего не получалось. Три месяца поисков – и все напрасно. Мульсибер похудел килограммов на десять и стал похож на привидение, Эйвери загрустил, а я, потеряв всякую надежду, написал Малфою (он в прошлом году закончил школу). И, о чудо, Малфой ответил и прислал книгу, в которой подробно описывалось практическое создание заклинаний, как светлых, так и темных. С того самого времени я стал постоянно переписываться с Люциусом Малфоем, сначала для расширения кругозора, а потом уже по привычке.
Так вот, пара бессонных ночей под руководством этой книги – и у меня стало кое-что получаться, потом при помощи Мульсибера и Эйвери это кое-что приобрело вид законченного темного заклинания Турбатиоанима. Предполагалось, что под действием этого заклинания человек должен был впасть в депрессию, потерять связь с окружающим миром и в результате замкнуться в себе, испытывая сильные душевные страдания – в общем, заклинание могло довести до полного безумия, если его вовремя не снять. Мы испытали его на животных – эффект был потрясающий, но, чтобы окончательно удостоверится, нужно было попробовать и на человеке. Это, конечно же, стало серьезной проблемой – за такое ведь могли и из школы исключить. Эйвери почесал затылок и выдал гениальный в своей простоте план, Мульсибер тут же согласился, а во мне пару минут сражались научный интерес и совесть. Интерес победил.
Сознаюсь, невинную жертву выбрал я. Не посчастливилось одной из подружек Лили, которая мешала нам общаться. Пухлая, некрасивая Мэри не пользовалась вниманием парней и всюду хвостиком ходила за Лили, которая хорошела с каждым годом. Бедный Эйвери две недели убил на ухаживания за этой Мэри, и наконец она согласилась на свидание. Эйвери пригласил ее к озеру в пятницу вечером в восемь часов, пока Лили была на собрании общества слизней. План был простой. Прежде всего, нам троим надлежало обеспечить себе алиби. Я и Мульсибер до семи просидели в библиотеке, далее к нам присоединился Эйвери, и мы отправились на ужин в большой зал. Затем, следуя плану, Эйвери ударил Мульсибера, за что получил отработку в восемь часов у Филча, а Мульсибер – визит к школьной медиковедьме. Я же, чтобы не отставать от сообщников, немного пошумел в библиотеке, а потом, якобы что-то забыв в спальне, вышел в коридор, где выпил многосущное зелье (надо же было летом как-то отвлечься, а то все яды да яды) и пошел на отработку вместо Эйвери. Тем временем, Эйвери в своем облике отправился на свидание с Мэри, где успешно опробовал наше заклинание и, заодно, научился накладывать Обливэйт. Далее он отошел на безопасное расстояние, выпил многосущное зелье с моим волосом и направился в библиотеку. В десять часов мы встретились в спальне и молча разошлись спать. У каждого было алиби.
Утром меня разбудили странные звуки, осмотревшись, я увидел Мульсибера, который сидел в кровати, схватившись за голову.
– Что же будет… Что же мы наделали… – раскачиваясь из стороны в сторону, завывал он.
Вдруг до меня дошло, что мы втроем изобрели темное заклинание, приводящее к сумасшествию, применили его и Обливэйт к ученице Хогвардса, и еще, ко всему прочему, использовали многосущное зелье. Да по нам Азкабан плачет, по всем троим! Мы же нашу Турбатиоаниму с Мэри не сняли, и, даже если она вовремя попадет к медикам, еще не факт, что ее можно будет вылечить! Ни за что ни про что сделали из девчонки калеку. Я посмотрел на Эйвери. Он, кажется, тоже уже сообразил, чем нам грозит наша авантюра, но в отличие от нас голову не потерял, а предложил сперва пойти позавтракать и заодно посмотреть, как там Мэри.
Кое-как успокоив Мульсибера, мы поднялись в Большой зал на завтрак. Мэри сидела бледная, к еде не прикасалась, смотрела перед собой и иногда покачивалась. А нам кусок в горло не лез. Ожидание было невыносимым, и в результате мы промаялись до ужина, не находя себе места. Во время ужина Мэри вела себя уже совсем неадекватно: размахивала руками, разговаривала сама с собой и дрожала всем телом, вызывая подозрение окружающих. Макгонагалл наконец заметила, что с ее ученицей что-то происходит, и повела ее к школьной медиковедьме.
Я трусливо сбежал в библиотеку, чтобы не видеть белого Мульсибера и мрачного Эйвери, но читать не получалось. То мне представлялось, как от меня с отвращением отворачиваются все знакомые и друзья, то мерещилось, что меня выгоняют из школы и отсылают домой, то казалось, что меня судят и отправляют в Азкабан. Тут, как-то совсем некстати, появилась Лили, а она всегда была умной девочкой, поэтому без труда сложила два и два, и полученный результат напугал ее еще больше, чем меня.
– Но ты же не виноват? Правда? – умоляюще глядя на меня, спросила она.
Мне не хотелось, чтобы Лили сердилась, и я, к своему стыду, кивнул.
– Я говорила тебе, я предупреждала, так оно и получилось! Что они сделали с Мэри?
Я спрятал лицо в ладонях.
– Сев, ты должен пойти и все рассказать.
Ага, сейчас, уже бегу.
– Я никому ничего не должен, – в ответ заявил я.
– Ты сам понимаешь, что говоришь? Она же может инвалидом остаться, – ошарашенно прошептала Лили.
– Понимаю.
– Что же ты сидишь? Либо ты скажешь, либо…
– Что? Побежишь докладывать?
– Дурак, – выдохнула Лили. – Я не собираюсь докладывать, просто… надо же что-то делать. Может быть, тебе пойти к Дамблдору?
Дамблдора я боялся еще больше, чем Слахгорна или Макгонагалл (от этих я хотя бы знал, чего ожидать), а вот, что может сделать в данном случае директор, было неизвестно. Мне ничего другого не оставалось, кроме как просто промолчать. Я понимал Лили: предать меня она не могла, потому что прекрасно знала, что меня ждет дома, и в то же время она, как и я, боялась за Мэри. Лили села рядом и взяла меня за руку.
– Сев, – тихо позвала она.
Я отрицательно помотал головой.
– Мэри не помнит, что с ней произошло. Они же наверняка использовали Обливэйт. Сев, учителя все равно узнают про Обливэйт.
Ага, а еще про Турбатиоаниму, темненькое такое заклинаньице.
– Я не могу.
– А если они узнают? Ты понимаешь, что тебе тогда грозит?
– Не узнают.
– Значит так, если Мэри станет хуже, я иду к Макгонагалл. И мне все равно, что потом с тобой будет! – выкрикнула Лили и убежала.
Мэри хуже не стало, ее еще несколько дней продержали в Св. Мунго и отпустили, про Обливэйт выяснять не стали и вообще как-то все быстро замяли, но Лили на меня еще долго сердилась. Из всего случившегося я сделал вывод, что лучше на людях без их согласия ничего не испытывать. Эйвери похандрил дня два и, после драки с гриффиндорцами, вернулся в нормальное состояние. Хуже всего эти события перенес Мульсибер, он замкнулся и до Рождества с нами не разговаривал.
