Глава 5/*1956 год, зима.*/
В конце ноября нагрянул страшный мороз – ни согревающие заклинания, ни горячий чай, ни теплый плед не спасали от этого леденящего холода. А в начале декабря умер Армандо. Тело нашли рядом с директорским кабинетом, и я, может, поверил бы, что его сердце остановилось от старости, если бы не искаженное ужасом лицо. Что-то… или скорее кто-то смертельно напугал Армандо Диппета.
Однако попечительскому совету было гораздо удобнее считать, что смерть директора связана с его преклонным возрастом, чем заводить расследование и искать подлинную причину. А иначе как объяснить спешное совещание и не менее спешное назначение Альбуса Дамблдора, то есть меня, на эту должность. Правда, сначала (то ли по привычке, то ли что-то перепутали) предложили должность министра, но я, как обычно, вежливо отказался.
Новая должность обязывала к получению более солидных апартаментов. Директору – директорово, поэтому переезд был неизбежен и занял почти весь день. Поздним вечером, когда я, порядком уставший, полулежа в кресле, получал наслаждение от проделанной работы, из камина вылез Эльфи. Он огляделся и, хмыкнув, изрек:
– Да уж, сбылась мечта идиота.
По правде говоря, свыкнуться с его критикой нетрудно – достаточно просто не обращать внимания. Но порой его занудство способно разозлить даже меня. Он вполне мирно фыркал, рассматривая кабинет. Приступ красноречия случился в спальне, когда он, глядя на бордовое одеяло, замер, сложил руки на груди и наклонил голову.
– Это что? – недоуменно спросил он некоторое время спустя.
– Одеяло.
– Ты уверен? – вполне серьезно переспросил он. – Нет, ты правда считаешь, что это нормальный цвет?
– По-моему, замечательный цвет, удачно сочетается с общей обстановкой.
– С чем-чем сочетается? Уж не с бирюзовым ли кальяном? Или вот с этими желтым креслом? Ах нет… понял, с этими чудесными ядовито-зелеными шторами. Альбус, а тебе не приходило в голову, что у тебя явные проблемы с цветовым совмещением?!
– А у тебя с цветовым восприятием, – оскорбился я. – И вообще, тебя не звали, так что – до свиданья.
– Если бы я каждый раз ждал приглашения, мы бы виделись два раза в год, – пробурчал он.
– Два? Почему два?
– На твой день рождения и мой. Когда хочу, тогда и прихожу!
– Твоя самоуверенность прекрасна в своей наивности. Раз сюда можно попасть только через камин, значит, я запросто могу его заблокировать его – и все.
– Да я любое твое блокирующее заклинание сниму за неделю, если не меньше!
Я прекрасно понимал, что он прав: любые обычные чары лишь временная мера. Однако, если добавить какую-нибудь постоянную составляющую, которую он не смог бы повторить без моего ведома, задача усложняется.
– Заключим пари? – предложил я. – Если ты за неделю не снимешь защиту, то больше никогда не посмеешь критиковать мой вкус.
– А если сниму?
– Тогда я признаю свою несостоятельность и в дальнейшем буду опираться только на твое мнение.
– Идет. И не вздумай жульничать.
Я улыбнулся, предвкушая победу, призвал нож для бумаги и подошел к камину.
– Альбус, зарезаться ножом для бумаги это пошло, – заметил он с поучительной интонацией в голосе. – И не заляпай кровью ковер, единственная достойная вещь среди твоего аляповатого безобразия.
Я закрываю глаза и, стараясь не дышать, делаю надрез на левой ладони. Наугад протягиваю руку вперед и касаюсь кованой решетки.
– Inclavare[1].
Отвожу руку за спину и открываю глаза – кровь на решетке шипит, испаряясь под действием заклинания.
– Episkey[2], – произносит Эльфи, и я уже могу посмотреть на свою ладонь. Но, на всякий случай, все равно продолжаю держать руку за спиной.
– Там уже ничего нет, – замечает он. – Умно. Не ожидал. Однако ты не учел, что от кровных родственников ты его теперь не закроешь.
– Кроме Аберфорта, у меня никого нет. А от него и закрывать не надо. Даже представить не могу причину, по которой он мог бы меня навестить. Разве что в случае моей смерти, и то вряд ли.
– Зато я могу попросить у него пару капель крови…
– И будет чистой воды жульничество. Изволь играть честно.
Эльфи замолк, и ушел не попрощавшись. А это означало только одно – он понятия не имел, как сломать защиту. Столько лет меня знает, а так и не уяснил, что со мной пари заключать бесполезно. Зато я получил неделю полной тишины и покоя и тут же, памятуя о теории разумности Хогвардса, принялся изучать замок с позиции его хозяина.
До процедуры инициации меня предупредили, что весь обряд должен оставаться в тайне, чтобы у других не возникало желания управлять замком, а после инициации вручили толстый книжный том – руководство по управлению замком, дополняемое каждым директором. В первой половине описывались защитные заклинания, во второй были рукописные наблюдения и общие замечания о замке. В тот же вечер я пролистал последние страницы и сразу узнал круглый, аккуратный почерк Армандо.
«Во время полнолуния замечена странность в поведении замка. Охранные заклинания усиливаются пропорционально лунной активности».
«Под зданием школы точно есть подземный ход. И, возможно, не один».
«Магическая энергия распространяется в замке неравномерно. Максимального значения она достигает где-то в районе директорского кабинета, что еще раз подтверждает мою теорию о конгломерате».
На этом его записи, к сожалению, обрывались, то ли Армандо не успел дописать, то ли в действительности не хотел распространяться о своей теории. Но я видимых изменений в своих ощущениях после переезда не заметил. Подумав о том, что было бы неплохо пройтись по Хогвардсу с измерителем в руках, я с чистой совестью отправился в постель, благо время было уже позднее.
Я редко вижу сны. По мнению Эльфи, это оттого, что моя фантазия, перетрудившись за день, ночью предпочитает спать. Почему Хогвардс захотел общаться со мной именно таким образом, осталось для меня тайной. Скорее всего, из-за того, что я, владея окклюменцией, в сознательном состоянии был для него недоступен.
В ту ночь мой сон был осознанным. Снилось мне, что я стою в Астрономической башне на парапете, опираясь рукой на колонну, и смотрю на замок.
– Прыгать собираетесь? – послышался чей-то голос позади.
Я от неожиданности вздрогнул и оступился. Пока падал, задумался о том, что Эльфи меня убьет. Даже примерно представил, что он скажет – «Совсем свихнулся? В твоем возрасте прыгать с башен совершенно противопоказано». Потом вспомнил, что сплю, и спокойно приземлился на обе ноги.
– Понравилось?
Как в мой сон попал Кровавый барон, ума не приложу. Он плавал в воздухе и любезно улыбался, хотя подобная приветливость не вязалась с его привычным поведением.
– Забавно, – я поднялся и отряхнулся.
– Я рад. Вернее, он рад, мне-то все равно.
Вежливость не позволила мне поинтересоваться, кто именно рад, но спросить очень хотелось.
– Я имел в виду Хогвардс, – произнес Барон, словно читая мои мысли. – Главное – ничему не удивляйтесь. Итак, как вы думаете, что происходит?
– Возьму на себя смелость предположить, что я сплю. И не в моих привычках делать преждевременные выводы, – заметил я.
– Хорошо, – одобрил он. – Поднимайтесь, – и с этими словами он полетел вверх. Я последовал за ним и отметил, что такой способ полета нравится мне несомненно больше, чем остальные.
– Подойдите сюда, – Кровавый Барон поманил меня рукой. – Прекрасный вид, не правда ли? Так вот, самое защищенное место в замке – это Астрономическая башня, сердце замка.
– Я полагал, что сердце замка – это директорский кабинет.
– Можете считать его вторым сердцем, – ухмыльнулся Барон, – как вам угодно. Защита Астрономической башни уникальна, к ее строительству приложила руку Ровена Равенкло, а она-то знала толк в защите. Здесь не работают заклинания невидимости и подслушивания. В башне директор лучше всего чувствует замок.
– Чувствует? – переспросил я.
– Да-да, именно так. Хогвардс общается со своим владельцем. Вы поймете и привыкнете со временем. Теперь заглянем в директорский кабинет.
С этими словами Кровавый Барон исчез. Я было направился к лестнице, а потом сообразил, что во сне мои способности безграничны, и переместился в нужном направлении, используя только силу фантазии.
– Кабинет директора. Второе сердце Хогвардса, как я уже говорил. Как вам известно, аппарировать в замок или из него нельзя. Но именно здесь можно пользоваться порт-ключами, считайте это привилегией. Порт-ключ, сделанный вами, работает в оба конца.
– Погодите, неужели замок разумен? А что имел в виду Армандо, когда писал о конгломерате?
– Вы сомневались? – снова ухмыльнулся Барон. – Поверьте мне, Хогвардс разумнее всех его жителей. Воспринимайте его не как здание, а как живой организм со своими потребностями и памятью. Он живет, меняется и даже дышит, правда вы, люди, этого не видите. Замок почти неуязвим, пока у него есть директор. Отныне вы тесно связаны друг с другом, видимо, это и подразумевал профессор Диппет, говоря о конгломерате. Находясь вне Хогвардса, вы обязательно почувствуете, когда ему будет грозить опасность. А если угрожать будут вам, замок сделает все возможное, чтобы вас защитить. Учтите, при жизни основателей замок был разделен на четыре части, и каждая подчинялась только своему владельцу, затем, когда директорскую должность стал занимать один человек, Хогвардс стал единым целым. Но по старой памяти части продолжают соревноваться между собой, поэтому ни в коем случае нельзя перемещать спальни факультетов. Также недопустимо, чтобы ученики одного факультета долго находились в помещениях другого факультета – ведь не просто так основатели ввели парольную систему – могут быть весьма опасные последствия.
– Как же тогда Хогвардс позволил Армандо умереть? – задал я резонный вопрос.
– Я же сказал, сделает все возможное, тем более что профессор Диппет был на тот момент в коридоре, а не в кабинете или башне, да и умер-то он естественной смертью, а не насильственной. Случалось, что хогвардские директора умирали от чьей-либо руки… Но очень редко и в основном по собственной глупости.
– И каждому директору Хогвардс посылал подобный сон?
– Как когда. Вам еще предстоит узнать о многих тайнах замка, но это произойдет постепенно.
– Да, вы правы, когда все сразу – это неинтересно, – согласился я.
Барон кивнул головой на прощание. Вероятно, я произвел на него благоприятное впечатление.
Утром я все-таки прошелся по Хогвардсу с измерителем. На Астрономической башне он зашкалил, и стрелки начали вращаться в обратную сторону – по-видимому, действие измерителя она тоже глушила. Во второй раз я захватил хроноворот и порт-ключ, но ни одно из устройств не сработало. Когда Эльфи узнал о свойствах башни, он провел там целый день и вернулся только вечером. Он только подтвердил слова Кровавого Барона – защита уникальна в своем роде. Эльфи весьма заинтересовал вопрос, что будет, если попробовать кого-нибудь заавадить в Астрономической башне. Мне и Ники с большим трудом удалось отговорить его от этой затеи, мотивируя тем, что добровольцев для испытания ему не найти.
После всех изысканий я открыл руководство и гордо вывел:
«Доказано: Хогвардс разумен». С тех пор я ни разу не усомнился в правильности своего решения принять директорскую должность.
~~~~~~
«Друг мой, до меня дошли новости. Поздравляю тебя с новой должностью. Представляю, как ты, должно быть, рад. Непременно нужно отметить. И если тебя не затруднит, пришли мне, пожалуйста, ежевичного варенья – очень я по нему соскучился.
Геллерт».
~~~~~~
«Мистер Гриндевальд, премного благодарен Вам за поздравления.
С уважением, Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, директор школы колдовства и магических искусств.
P.S. У меня аллергия на ежевику. Посылаю лимонное желе. Ешь спокойно, оно не отравлено».
~~~~~~
***
– Альбус, посмотри на меня, – уже в который раз за этот день просит Эльфи.
Я с неохотой отрываюсь от бумаг, гляжу на него и опять-таки не нахожу ничего интересного. Шесть дней он держался, а седьмой стал последней каплей – с самого раннего утра он ставит эксперименты, ужасно огорчается и мешает мне работать, причем все это происходит одновременно.
– Ну что? Я еще в спальне или меня уже здесь нет? Ты меня видишь?
– Глаза бы мои тебя не видели… – отвечаю я как можно дружелюбнее.
– Да как же так! Ну не может твоя защита быть настолько хорошей!
– Вряд ли у тебя что-нибудь получится, если ты будешь сомневаться в моих способностях.
– Ой, тоже мне способный…
Обидевшись, он стянул у меня пергамент и стал что-то чертить на обратной его стороне, от старательности высунув кончик языка. А я вернулся к изучению руководства по управлению Хогвардсом.
– Если инвертировать… И тут плюс… Масса… Масса… Направленный удар может помочь… – бормотал он, перемежая свои мысли короткими вскриками и многозначительным мычанием. – Закоротить и инвертировать… Может, Avada Kedavra…
– Закоротить? – переспросил я. – И где же ты возьмешь бесконечно малое сопротивление, чтобы ее закоротить?
– Чтоб я знал, – он задумчиво почесал затылок.
– Avada Kedavra разрушит камин, но никоим образом не решит твою проблему.
– Альби, раз ты такой умный, может, поможешь? – сухо спросил он.
– Помочь и тем самым проиграть пари? Ни за что.
– Я так и думал.
Эльфи с умным видом прошелся несколько раз мимо камина. Затем остановился точно напротив и заложил руки за спину.
– Измерить бы уровень защиты, а потом бабахнуть открывающим заклинанием более высокого уровня… Если повезет, будет пробой магического поля.
– Как тебе будет угодно, измеритель на полке.
Эльфи натужно покряхтел и полез за прибором.
– Ох, ну ты и постарался! Даже Avada Kedavra, скорее всего, не подойдет.
– Друг мой, непростительное заклинание не сочетается с закрывающим. Тут нужно заклинание Alohomora[3], причем усиленное в несколько раз.
– И как? Как мне его усилить?
– Engorgio[4]?
– Оно только для предметов!
– Что ты так кричишь? Я ведь только предлагаю. Если ты направишь Alohomora на мое защитное поле, ничего не произойдет. Но если в место их соприкосновения послать Engorgio, теоретически, очень даже может быть пробой.
– А в этом есть смысл, – он одобрительно покачал головой. – Ты мне поможешь с Engorgio?
В тот момент я про пари даже не вспомнил – согласился сразу, ведь не каждый день выпадает возможность сломать собственную защиту. Мало того, я забыл, что камин, как средство перемещения, имеет собственное магическое поле, помимо моей защиты. И моя забывчивость в дальнейшем привела к довольно неприятным последствиям.
Эльфи подсветил для меня точку на камине, куда собирался послать свое заклинание.
– Alohomora.
– Engorgio.
Нас ослепило, но как только сияние от заклинаний рассеялось, мы увидели голову Аберфорта. Конечно, он не вышел из камина, да и вообще удивительно, как он снизошел до общения со мной.
– Ал?
Я подал Эльфи знак, чтобы тот помолчал, и произнес в ответ:
– Я слушаю тебя, мой дорогой брат.
– Тут у меня Волдеморт с компанией. Может быть, тебе это интересно?
– О да, очень!
Он замолчал, но почему-то не спешил уходить.
– Что-то еще? – спросил я.
В камине грохнуло так, что бедный Фоукс, спокойно дремавший на ручке кресла, взвился под потолок – Аберфорт соизволил наконец удалиться. Эльфи тут же молча попытался пройти через камин. Вздохнули мы синхронно, он – разочарованно, я – с облегчением: защита осталась на месте.
– Эльфи, тебе лучше уйти.
– Я хочу увидеть из-за чего весь сыр-бор, – заупрямился он после неудачного опыта. – Я тут посижу тихонько, пока вы в кабинете поговорите.
– Поверь мне, там не на что смотреть. Кстати, пари ты все-таки проиграл, – улыбнулся я.
После напоминания про пари Эльфи быстренько ретировался, и на одну проблему стало меньше. А вот то, что Том собирается нанести мне «официальный» визит, слегка беспокоило. Не должность же он придет просить, в самом-то деле?
Явился он почему-то не через камин, а предпочел прогуляться по Хогвардсу. Держался вполне достойно, пока я не сообщил ему о том, что знаю о «пожирателях» и догадываюсь о его истинных мотивах. Вот тогда он показал свое подлинное лицо: выкрикивал обвинения, метался по кабинету, несколько раз хлопал дверью. Неужели действительно ожидал, что я предоставлю ему должность преподавателя?
– Возмутительно! – сообщил Том, опираясь на стол и нависая надо мной. – У вас нет никакого права отказывать мне! Я хочу эту должность!
– Не могу ничем помочь. Кажется, я достаточно ясно объяснил свою позицию.
Он резко выпрямился и сел в кресло.
– Я понял. Вы боитесь, что я сильнее вас. И все об этом узнают.
– Как тебе будет угодно, но мы-то знаем правду.
– Я достиг таких высот, что вам и не снилось! И горящего шкафа, будет вам известно, я тогда не испугался.
– Ну, положим, тебе и не снилось то, что снилось мне. А насчет шкафа не беспокойся, никто не узнает, что это твой боггарт.
– Был! – взревел Том. – Нет у меня больше боггарта!
– Не скрою, мне печально это слышать. Но я-то чем могу помочь?
– Сыграем? – он протянул руку, и на столе появилась шахматная доска, по которой уже разбегались фигурки.
Внезапное предложение Тома сыграть с ним в шахматы, может, даже меня и позабавило бы, если бы не тот факт, что я категорически не переношу эту игру еще с тех самых пор, как Геллерт пытался меня научить. По моему мнению, очень ограниченная игра. Почему вот эта фигура, ладья кажется, может ходить только по прямой, а конь прыгает какими-то непонятными зигзагами? Почему пешке, чтобы стать королевой, нужно шаг за шагом пройти все шесть клеток, подвергая себя опасности? Да и смысл-то всей игры в чем – в том, чтобы загнать короля в угол и не дать ему возможности сделать ход. Я постоянно проигрывал Геллерту именно потому, что никак не мог взять в толк, зачем нужны эти ограничения.
– Да вы, наверное, не умеете, – в голосе Тома сквознула усмешка.
– Отчего бы не сыграть, – я решительно повернул доску белыми фигурами к себе, Том в ответ ухмыльнулся.
Моих знаний хватило на то, чтобы сдвинуть пешку с С2 на С4, и время, пока Том делал ход, я впустую истратил на размышления о превратностях судьбы, вместо того, чтобы попытаться продумать стратегию. Когда же его пешка перебежала с D7 на D5, я приуныл. Похоже, любой первокурсник разбирается в этой игре больше меня. То ли от грусти, то ли от неумения, дальше я откровенно сглупил, вместо того, чтобы, как мне потом объяснил Эльфи, побить черную пешку, я сделал шаг конем с В1 на А3. Том сильно удивился, хоть и попытался это скрыть, затем крепко задумался.
После двадцати ходов Том больше не скрывал изумления: по мере того как поднимались его брови, росла кучка осколков от белых фигур возле доски. Однако и на мою долю приходилась одна убитая черная пешка, чему я безмерно радовался. Все-таки он играл хуже, чем Геллерт, а это означало, что у меня, возможно, есть шанс. Но к тридцатому ходу надежда умерла – Том объявил шах королю. Мой король нервно расхаживал вдоль клетки, хмыкая и что-то бурча себе нос, но что именно, знал один лишь Мерлин, поскольку я, где-то на десятом ходу, применил к нему Silencio[5].
Когда моего коня разбил черный офицер, белый король обреченно закрыл лицо руками и сел. В какой-то момент мне показалось, что партия закончится самоубийством белого короля.
– Сдавайтесь, профессор Дамблдор, – бесцеремонно предложил Том.
В любом случае, сдаться – это хуже, чем проиграть, поэтому я сделал вид, что не понимаю его прямых намеков, и прикрыл короля ладьей.
Несмотря на все мои усилия, Том через два хода объявил мат, и я как-то не сильно расстроился.
– Что, в принципе, и следовало доказать, – заметил он, даже не скрывая радости. – Вы бессильны против меня.
– И на это ты потратил столько лет и ради этого испортил внешность? А не мелковата ли цель?
Он почему-то обиделся и вскочил на ноги.
– Уже уходишь? – осведомился я со всем радушием, на которое был способен. – Как жаль. А я как раз хотел предложить тебе чашку чая.
– Засуньте себе свой чай, знаете куда…
– Нет, не знаю. Не подскажешь?
И в очередной раз дверь захлопывается с такой силой, что звенят стекла в окне. Какой нервный молодой человек, все-таки хорошо, что его не будет среди преподавателей, каждый день наблюдать подобного скандалиста я бы не выдержал.
***
/*1959 год, апрель.*/
– Rennervate[6]! Rennervate! Альбус, да что с тобой такое?!
К великому сожалению, я не только не знаю, что со мной, но вдобавок забыл, где провел весь день, начиная с самого утра. Почему я сейчас прихожу в себя, лежа на полу собственного кабинета, мне неизвестно. Надо мной кто-то склоняется и выкрикивает заклинания. После небольшого логического анализа я начинаю более или менее соображать и узнаю Эльфи. Он дрожащими руками, кажется, пытается порвать на мне мантию.
– Эльфи, прекрати. Ты меня задушишь.
– Слава Мерлину! – вырывается у него, и он опускается на пол рядом. – Я уж думал, что ты умер.
– Вот была бы жалость. А что происходит? – я пытаюсь подняться, но ладонью натыкаюсь на что-то острое – осколки чайной чашки – неровный край тут же впивается в кожу.
– Еще и порезался… – комментирует Эльфи. – Я прихожу, а ты тут валяешься в обмороке на полу, чашку разбил. Что-нибудь болит?
– Вот, – произношу я и протягиваю руку. Эльфи, все еще что-то ворча, переворачивает ее ладонью вверх, и я, помимо своей воли, взглядом натыкаюсь на эту красную… медленно капающую… жидкость… «Кровь, – мелькает в голове, – и, кажется, моя».
– Только не отключайся! – он быстро накрывает порез рукавом мантии.
– Что это было? – спрашиваю я, борясь с накатившей дурнотой.
– Ничего, тебе показалось, – он помогает мне сесть, я боком прислоняюсь к ножке стола, а перед глазами все еще красный туман, хотя после заклинания стало спокойнее. – Выпей.
В стакане оказывается вино, причем я понимаю это только после третьего глотка.
– Почти ничего не помню, - жалуюсь я. – Минерва, миссис Снейп, а дальше пусто. Проверь меня на Obliviate, может быть, Том заходил.
Эльфи долго всматривается в мои глаза, для чего-то просит высунуть язык. Затем убежденно произносит:
– Не было Obliviate. Может быть, вы с Минервой выпили?
– А я когда-нибудь падал в обморок от спиртного?
– Ну да, логично. Встать можешь?
– Конечно, – заявляю я, только что-то не слышу в своем голосе бодрости и желания вставать.
Эльфи скептически морщится, и я сдаюсь: не самый подходящий момент демонстрировать упрямство. Цепляясь за его плечи, поднимаюсь – в пояснице хруст – и тут же падаю в кресло.
– Такое ощущение, что ты весь день играл в квиддич, – замечает Эльфи.
– Очень даже может быть, – пассивно соглашаюсь я.
– Но утро ты же помнишь?
– Помню… – задумался я. – Сначала Минерва с жалобами на слизеринский факультет. Потом миссис Снейп с… Ох, Мерлин. Зачем же она приходила? Чай пили вроде…
Цель ее визита совершенно вылетела у меня из головы. Потерю сознания я списываю на возраст и усталость. Эльфи соглашается, но скорее для того, чтобы меня успокоить.
Версия с Томом продолжает меня волновать, неужели мой обморок – результат встречи с ним… И я решаю спросить напрямую.
~~~~~~
«Том, хотелось бы уточнить, не заходил ли ты ко мне на днях?
С уважением, Альбус Дамблдор».
~~~~~~
Он молчал неделю, а затем от него пришло письмо, полагаю, для пущей эффектности написанное на черном пергаменте.
~~~~~~
«Мне известно прекрасное средство от склероза – Avada Kedavra. Могу устроить пару сеансов.
Без уважения, Лорд Волдеморт».
~~~~~~
Прим. автора:
1. Inclavare – дословно: держать на замке, придумано Дамблдором.
2. Episkey – излечивает относительно небольшие раны, например, останавливает кровотечение.
3. Alohomora – открывает замки.
4. Engorgio – заставляет объект увеличиваться.
5. Silencio – заставляет замолкнуть, заклинание немоты.
6. Rennervate – выводит человека из бессознательного состояния.
