Глава 5. Пикси во мракеИзлишне упоминать, что беседа с Малфоем принесла Долорес Амбридж лишь жестокое разочарование: Драко не жалел эпитетов, уверяя ее, что такого чудесного учителя, как Лоэгайре О’Рахилли, он бы и самому Мерлину присоветовать не погнушался, а Фредерик Эштон – безусловно, ведущий ум эпохи. Однако представительница Комиссии отнюдь не растеряла боевой запал: к допросам прочих участников инцидента она отнеслась как к делу чести, твердо вознамерившись вытрясти из них все, что только возможно. От Рона с Гермионой ей удалось добиться немногого. Первый добросовестно делал вид, что с уверенностью не помнит даже написания собственного имени, постоянно повторяя: «Постойте, это было две недели назад или три? А мне почему-то казалось, что это случилось до Рождества… Гарри – вроде, он был с нами… по крайней мере, поначалу… Да, кажется у Эштона была палочка… а может, карандаш? Поди разбери в этом дымище…» Гермиона же избрала стратегию вместо ответов цепляться к каждому слову Амбридж, то и дело обиженно заявляя: «Я уже обо всем рассказывала мистеру Крейде – вот его и спросите… Все это слишком тяжело, чтобы к этому возвращаться».
Стараясь не показывать, насколько ее выводят из себя подобные отповеди, Амбридж елейно попросила:
– Милочка, не соблагоизволите ли вы припомнить инцидент с дементорами, случившийся с вами в прошлом году?
– Это еще зачем? – насупилась Гермиона, обменявшись быстрым взглядом с Люпином.
– Вы ведь в курсе, кем был Дэвид Уолтер, ныне покойный… если этому можно верить, конечно?
Девушка вновь покосилась на преподавателя, который заметно напрягся.
– Полагаю, и мистеру Люпину это известно не хуже вашего. А вот знаете ли вы, что официально обвинений с Уолтера никто не снимал? – спросила она, улыбаясь с таким видом, словно ей не терпится облизнуться в предвкушении угощения. – И, как следствие, вполне актуальны обвинения… в соучастии. – Последнее слово она произнесла, словно имя горячо любимого человека.
Гермиона невольно вздрогнула, а Люпин побледнел. Довольная произведенным эффектом, Амбридж закончила:
– Я обращаюсь именно к вам, потому что из всей вашей троицы вы показались мне наиболее разумной. По всей видимости, мистеру О’Рахилли-младшему на роду написано провести жизнь за решеткой, а вот вам и вашему недалекому другу я бы посоветовала не портить со мной отношений. Нам, добропорядочным английским магам, стоит держаться друг друга. Я дам вам время хорошенько над этим поразмыслить.
С этими словами она отпустила девушку, которую поджидал в коридоре Рон. Хотя Гермиона велела ему не дурить и идти на занятия, он понимал, что учеба все равно не пойдет впрок, и потому отправился сидеть под дверью, покорно ожидая за это нагоняя от подруги. Однако, завидев выражение ее лица, Рон подумал, что лучше бы она с порога накинулась на него с бранью – настолько непривычно было видеть испуг и растерянность в глазах, которые всегда лучились добродушной строгостью и решимостью.
– Что эта жаба тебе наговорила? – возмутился он.
– Лучше я расскажу позже, – отозвалась Гермиона.
– Нет, именно сейчас, иначе я спрошу у нее сам! – пригрозил Рон.
– Давай хотя бы найдем Гарри, – предложила девушка, и на сей раз он согласился.
Дождавшись друга с Истории магии, они втроем добрели до Астрономической башни, где Гермиона наконец поведала о причинах своей тревоги. Она уже вполне овладела своими эмоциями, потому Гарри заметил лишь легкое волнение подруги, но не мог не обратить внимание на мрачное состояние духа Рона, который то и дело отпускал нелицеприятные замечания в адрес отдельных антропоморфных земноводных.
– Ребята, послушайте и отнеситесь к этому серьезно, – начала Гермиона. – Амбридж недвусмысленно пригрозила мне, что всем нам придется плохо, если мы по-прежнему будем ставить ей палки в колеса.
– И в этом причина вашего беспокойства? – фыркнул Гарри. – Можно подумать, когда-нибудь было по-другому: она нас с первого же взгляда невзлюбила. Но что она теперь может нам сделать, хотел бы я знать?
– В том-то и дело, что может, – печально отозвалась девушка. – И не нам одним…
– Старая ведьма попросту блефует, – беспечно отозвался слизеринец. – Будь у нее что-нибудь на самом деле, давно бы уже этим воспользовалась. А вот от тебя я не ожидал, что ты поддашься на подобную болтовню…
– Гарри, ты будешь слушать меня или нет? – перебила его Гермиона. – Неужели ты и вправду решил, что она запугала меня пустыми угрозами? Амбридж сказала мне, что обвинения с твоего отца не сняли – чуешь, что это значит?
– Что будет третье слушанье, что ли? – поморщился Гарри. – И как им самим не надоело…
– Я говорю про
Дэвида Уолтера, Гарри!
– Ну и что? – непонимающе отозвался тот. – Конечно, все это прискорбно и несправедливо, но не думаю, что ему теперь есть до этого хоть какое-то дело…
– Ему-то, может, и нет – а вот
нам – очень даже! – сверкнула глазами Гермиона. – Кажется, ты не очень-то хорошо знаешь биографию собственного отца, раз до сих пор не понял, в чем тут соль!
– Можешь ознакомиться с ней по книге Малфоя, – хмыкнул Рон. – Он в твое отсутствие уже пять глав накатал, рабочее название романа: «Скажи мне, кто твой друг»…
– Рональд, нельзя немного посерьезнее? – раздраженно оборвала его подруга. – Тебя, между прочем, это касается не меньше прочих! – Еще раз смерив друзей сердитым взглядом, она продолжила: – Его обвиняли в куда более серьезных вещах, чем прочих Пожирателей смерти… – поймав недовольный взгляд Гарри, она поправилась: – …чем
подлинных Пожирателей смерти. Если вкратце, то он был первой персоной нон-грата после самого Волдеморта.
– Спасибо за напоминание, но я, как раз, в курсе, – ворчливо отозвался Гарри.
– Видимо, не вполне, раз считаешь, что это – вопрос исключительно твоего самолюбия и семейной истории, – укоризненно заметила Гермиона. – Неужели ты не понимаешь, что, если твой отец – преступник, это бросает тень на всех, кто был с ним связан?
– Что-то поздно ты спохватилась, – буркнул в ответ слизеринец. – Надо было порвать со мной все отношения тогда, когда выяснилось, что за сомнительные личности мои родители.
От избытка чувств Гермиона вскочила и топнула:
– И это Рона Амбридж обозвала «недалеким»? Уж прости, но если ты еще раз скажешь что-нибудь подобное, я наложу на тебя первое же заклятие, какое придет мне в голову!
– Я бы на твоем месте не стал рисковать, дружище, – добавил от себя Рон, – особенно учитывая,
что мы сейчас проходим на Заклинаниях.
Переведя дух, Гермиона вновь села рядом с ним и уже спокойнее продолжила:
– Если ты по-прежнему намерен принимать на свой счет абсолютно все, что я скажу, то хочу тебе напомнить: на свете существуют и другие люди.
– Да ладно, понял я, понял, – виновато отозвался Гарри.
Гермиона продолжила:
– Ведь в том-то и суть, Гарри, что твой отец был замечательным человеком – я не говорю «безупречным», но, по крайней мере, в свой личный список людей, с которыми я была рада свести знакомство, я его внесла. И вся эта история – как ты верно подметил – именно что
несправедлива, но, к сожалению, сейчас мы имеем дело отнюдь не с моральной стороной вопроса. Я, конечно, не могу судить, что в точности случилось тогда, когда твой отец сменил имя на «Дэвид Уолтер», но подозреваю, что дело обстояло следующим образом: он избежал ответственности, заключив пакт с Министерством, согласно которому был сознан Азкабан – приведение приговора в исполнение отсрочили, поскольку все понимали, что Аврорату в одиночку не совладать с Темным лордом. Дальнейших заслуг мистера Уолтера, на мой взгляд, было вполне достаточно, чтобы снять с него все обвинения… вот только он, по-видимому,
забыл об этом. – Девушка сделала многозначительную паузу, ожидая отклика друзей.
– Что значит – «забыл»? – наконец отреагировал Рон.
– То-то и оно, что это могло случиться лишь с таким человеком, как мистер Уолтер, – покачала головой Гермиона. – Жаль, что его рассеянность может выйти боком, в том числе, и нам, но прежде всего – профессорам Люпину и О’Рахилли, а также мистеру Эштону. Едва ли Амбридж сможет по-настоящему навредить нам троим, хотя с дальнейшей карьерой у нас могут возникнуть некоторые проблемы, но что если она и вправду решит отыграться на них?
– Я что-то не понял, – медленно произнес Гарри. – Ведь во всех этих преступлениях обвиняют
Бреогана Рафферти, а отнюдь не Дэвида Уолтера. В таком случае, что можно инкриминировать всем тем, кто с ним общался позже – ведь они даже не знали, кто он такой на самом деле?
– А ты поди докажи это теперь, – мрачно отозвалась Гермиона. – Знаешь, мы с Роном не хотели тебе об этом говорить, но…
– Что – «но»? – нетерпеливо потребовал слизеринец, недоумевая, каких ударов судьбы ему еще недостает.
Вместо ответа девушка извлекла из сумки номер газеты двухнедельной давности; прежде это непритязательное издание под названием «Гнездо импов» не попадалось Гарри на глаза. На первой же полосе красовалась статья под заголовком «До новых встреч?».
Ее вступление было не менее загадочным, чем название:
«Мало кто задумался над тем, что связывает недавнее происшествие в Школе магии и волшебства Хогвартс с другой трагедией – падением магической тюрьмы Азкабан. На первый взгляд кажется, что ассоциации чисто внешние: замок, который почитали неприступным, внезапность атаки, Пожиратели Смерти, дементоры… впрочем, не слишком ли много совпадений? Помимо всего вышеперечисленного, эти события объединяет окутывающая их тайна: по большому счету, в обоих случаях не ясны ни причины, ни картина произошедшего, ни даже последствия. Но решающим фактором, запустившим цепь умозаключений, изложенных ниже, стала личность главных героев этой истории, между которыми, как полагали вплоть до недавнего Рождества, нет ничего общего.
Еще до того, как выяснилось, что Дэвид Уолтер, куда более известный как Бреоган Рафферти, и не нуждающийся в дополнительных рекомендациях Гарри Поттер являются друг другу ни больше ни меньше, чем отцом и сыном, их роднила плотная пелена неизвестности, укрывающая их биографии. Весьма успешный в юности Рафферти с возрастом все более удалялся от общества, готового осыпать его благодеяниями, и погружался в пучину темных дел, пока та не поглотила его окончательно, при этом о причинах подобной метаморфозы не брались судить даже наиболее близкие ему люди. Что до Гарри Поттера, то недолгая жизнь юного мага успела породить куда больше загадок, чем длительная карьера не менее известных личностей… – эти слова заставили Гарри поежиться: он и забыл, что всего пару дней назад был мертв для магического мира, – …и оборвалось его существование не менее загадочным образом. Впрочем, прежде чем задуматься над событиями прошлой недели, следует обратиться к делам давно минувших дней.
В день, когда произошло падение Азкабана, Министерство Магии ограничилось скупой заметкой и в дальнейшем отнюдь не спешило прояснять ситуацию, несмотря на первостепенное значение этих сведений для общественной безопасности, а также не предпринимало абсолютно никаких усилий, чтобы отвратить угрозу, нависшую над Хогвартсом. – Гарри вновь прервался, отметив, что хоть кто-то в кои-то веки признал, что студенты и профессора магической школы в тот год занимались не только выяснением родственных отношений, однако дальнейшее понравилось ему куда меньше: – Причины подобной ситуации легко объяснимы: с самого основания Азкабана эту организацию объяла настолько зловещая аура, что ни у кого не было ни малейшего желания выяснять, что на самом деле представляет собой новоявленная магическая тюрьма: люди лишь надеялись противопоставить ее ужасы еще большему злу. Именно поэтому едва ли кого-нибудь удивила бы личность того, кто встал во главе Азкабана, даже будь она известна – однако Министерство почло за нужное не будоражить общественность подобным назначением, протянув тем самым первые нити паутины лжи, которым суждено будет оплести замок.
Прочие назначения, казалось, ставили под вопрос умственное здоровье занимавшихся этим чиновников Министерства: кому в здравом уме может прийти на ум поставить одних Пожирателей смерти сторожить других? Теперь, когда этот вопрос наконец-таки всплыл на поверхность, они ссылаются на то, что на подобных кандидатурах настоял сам Дэвид Уолтер – опуская при этом соображение, что ни один маг не пошел бы работать туда по доброй воле. Что же перед нами: история злодейского шантажа, или же позорного малодушия? Увы, в жизни эти вещи сочетаются куда чаще, чем на страницах героических романов.
Прежде чем закрыть эту тему, остается лишь отметить, что, при подобных предпосылках, Азкабан продержался на удивление долго – а вот тому, что в последующей бойне самолично не приняли участия ни Дэвид Уолтер, ни его зять – Лоэгайре О’Рахилли, удивляться, как раз, не приходится. Тем, кто более-менее сведущ в том, что касается дементоров, хорошо известно, что своему Повелителю они подчиняются на расстоянии, и это поднимает одновременно два вопроса: по чьей воле дементоры терроризировали школу в течение учебного года и насколько некомпетентными являются следователи Министерства, которые с завидным упорством искали «козлищ» в числе тех, кто не мог оправдаться по той причине, что присоединился к сонму призрачных существ?
Помимо Уолтера и О’Рахилли, выйти из воды сухими удалось двум бывшим членам РСД: Ремусу Люпину и Фредерику Эштону. Кроме удачи, этих двоих объединяет близость к Альбусу Дамблдору – фигуре, казалось бы, никоим образом не замешанной в этих событиях, и тем не менее оказавшейся в их эпицентре. В то время как Эштон, будучи родственником директора Хогвартса, не пользовался особой поддержкой со стороны последнего, Люпин, напротив, сумел заручиться его доверием, о чем свидетельствует как назначение его на должность профессора, так и упорное сокрытие того, что бывший студент, а ныне преподаватель ведущей Школы магии и волшебства является оборотнем. Излишне упоминать о том, что, по странному совпадению, Лоэгайре О’Рахилли также был назначен профессором вскоре после падения Азкабана, хотя следствие было в самом разгаре. Таким образом, все участники интермедии постепенно собираются вместе: ближе к концу учебного года Школу магии посещает сам Дэвид Уолтер.
Последовавшие за этим события не получили никакого истолкования со стороны властей: единственным, что было представлено вниманию общественности, стали скоропостижные похороны Дэвида Уолтера. Тут-то и возникает подозрение, подспудно будоражащее ум каждого волшебника: тот, кого в течение шестнадцати лет почитали погибшим, однажды восстал под иным именем – хотя вернее было бы сказать, что это произошло дважды: сперва из праха Бреогана Рафферти появился Дэвид Уолтер, а затем из небытия возродился Тот-Кого-Нельзя-Называть. В настоящий момент приходится оставить открытым вопрос, сколько раз нам доведется услышать эти имена, которые официальные лица призывают предать забвению.
Теперь же предстоит перейти к делам более насущным. Как это ни парадоксально, на поверку о недавнем происшествии в Хогвартсе известно еще меньше, чем о том, что случилось на далеком туманном острове два года назад. Если предыдущие атаки на Хогвартс персоналу школы удалось отбить без особых усилий…»
– Самим бы им такое «без усилий», – вновь не сдержался Гарри. – Один горошек чего стоил…
«…то новое нападение всех застало врасплох. Официальные лица в Министерстве магии уверяют, что им стало известно лишь о том, что Тому-Кого-Нельзя-Называть и его сподвижникам удалось проникнуть на нижние этажи школы и устроить взрыв, от которого конструкция старого замка едва не обрушилась…»
– Это, что ли, и есть официальная версия? – недоуменно переспросил Гарри, указывая на эту строчку.
– Представь себе, да, – пожал плечами Рон. – Видишь ли, хотя Дамблдор и остальные, в принципе, не хотели вводить никого в заблуждение, этим самым «лицам» оказалось проще поверить в это, чем в то, что Хогвартс едва не разворотил декан факультера Рейвенкло.
– Хорошо, что Амбридж меня об этом не спросила, – заметил Гарри. – А то я бы ей все и выболтал сдуру…
– Не волнуйся, многие уже сделали это до тебя, – успокоил его друг. – Их воспоминания признали этой, как ее… – Он обернулся к Гермионе, и та охотно подсказала:
– Коллективной галлюцинацией. Вызванной стрессом и воздействием дементоров.
– Дайте угадаю, кто ставил диагноз… – протянул слизеринец.
Девушка кивнула:
– Несмотря на то, что показания мистера Эштона не должны были учитываться – ведь он сам находился под следствием – его версия оказалась слишком удобной, чтобы не принять ее во внимание. Так что, если ты и сболтнешь лишнего, тем самым ты всего лишь подтвердишь массовость этой самой иллюзии. Но, к сожалению, их отнюдь не взрыв занимает… – Она указала глазами на статью, которая вещала:
«Хотя на момент захвата Хогвартса там присутствовал служащий Министерства Айлиль Крейде, скудость его показаний вполне объяснима, ибо он поспешил в спешном порядке эвакуироваться из замка, едва события приняли опасный характер. В отчете о происходящем, скупом даже по меркам министерской печати, говорится, что дальнейшие подробности станут известны после всестороннего расследования в стенах замка, к которому приступят немедленно…»
– То бишь, недели через две, как мы имеем счастье наблюдать, – ехидно заметил Рон, который отслеживал процесс чтения по тому, как Гарри едва ли не водил носом по газете в полутемном помещении.
«Единственное, о чем тут же стало известно широкой общественности – потому что подобного шила было не утаить в самом толстом мешке, что был в распоряжении Министерства – это гибель Гарри Поттера и Того-Кого-Уже-Можно-Назвать – лорда Волдеморта. Хотя, вернее было бы сказать: исчезновение их обоих, ибо, в отличие от недавно сгинувшего Дэвида Уолтера, никто даже не потрудился изобразить хотя бы подобие похорон.
В интервью одного из участников этих драматических событий, Драко Малфоя, всплыли любопытные факты, которые, разумеется, никак не были отражены в подконтрольных Министерству изданиях: оказывается, непосредственно перед исчезновением мистер Поттер предлагал Темному лорду сотрудничество, апеллируя к памяти своего отца. Переговоры были прерваны (или перенесены в другое измерение?) при появлении дементоров – о дальнейшем же не мог судить решительно никто».
– Я ошибался в Малфое, – заявил Гарри, прерывая чтение. – Он не хорек, а свинья.
– Но, на самом деле, так оно и было, – не разделила его мнения Гермиона.
– Нашли тоже правдоборца! – возмутился слизеринец.
– К тому же, я уверена, что Драко на самом деле по-другому выразился, признавая, что это было вынужденной мерой и вообще просто уловкой…
– Зато
я в этом отнюдь не уверен, – мрачно отозвался Гарри. – И, боюсь, простым объяснением он не отделается…
– Ты бы дочитал это, прежде чем бежать убивать Малфоя, – урезонил его Рон. – Тогда мы наконец сможем с чистым сердцем выкинуть эту газету, чтобы больше не таскать ее в без того набитой сумке.
Нехотя последовав его совету, Гарри осилил последний абзац:
«…Теперь всех магов, обладающих хоть какой-то исторической памятью и способностью сопоставлять события, волнует один вопрос: последует ли Гарри Поттер примеру своего покойного (?) отца и его давнего друга, возродившись из небытия?»
Одолев статью, Гарри уставился на подпись – вместо имени репортера под статьей значилось: «Пикси во мраке».
– Но ведь Риту Скитер убили, я ничего не путаю? – дождавшись утвердительного кивка, он потряс газетной страницей: – А это, в таком случае, чье творение?
– Даже будь она жива, я бы поставила метлу Рона на то, что это не она, – пожала плечами Гермиона, игнорируя возмущенный возглас друга. – Ведь ее интересовали исключительно подробности личной жизни, если ты помнишь, а отнюдь не поросшие мхом истории…
– …и персоны, – не преминул добавить Рон.
– По правде говоря, я бы многое отдала, чтобы узнать, кто скрывается под этим псевдонимом, – продолжила девушка.
– Не мою метлу, надеюсь?
– Это была лишь фигура речи, Рон, – отмахнулась Гермиона.
– Я тоже умею составлять всякие занятные фразы со словосочетаниями типа «учебник по Древним рунам», – туманно пригрозил гриффиндорец. Проигнорировав этот выпад, его подруга продолжила:
– Ведь, несмотря на высказанные им дикие предположения, мы не можем не признать, что во многом он недалек от истины…
– Да уж, проницательный тип, дементор его побери, – выругался Гарри. – Жду не дождусь, чтобы засвидетельствовать ему свое почтение. Теперь его милостью все думающие люди – или как он там выразился – свято убеждены, что я – сын сатаны, или что-то в этом роде.
– В любом случае, тебе не удастся это сделать, – заметила Гермиона. – Ведь этот человек…
– Если он вообще человек, – заметил Рон. – Ты псевдоним его вспомни.
– Мы не можем принимать это всерьез: у пикси интеллект, как у мартышки, – отмахнулась Гермиона, но тут же задумалась: – Хотя ты прав: не слишком ли мы подвержены стереотипам?.. Но в любом случае, сейчас нам важно отнюдь не это, меня тревожит совсем другое… Во время допроса Амбридж допустила одну любопытную оговорку – быть может, намеренно – упомянув о том, что она сомневается в подлинности смерти Уолтера.
– Что за чушь? – возмутился Гарри. – Разумеется, я и сам хотел бы верить, что отец жив, но, знаете ли, когда своими глазами…
– Вот именно, что
своими, – припечатала Гермиона. – Никто, кроме тебя, пары профессоров, дюжины Пожирателей и Темного лорда, не может подтвердить твои слова, оттого и рождаются столь дикие домыслы.
– Ну, извините, – протянул слизеринец, – очень жаль, что Аврорат в полном составе, а также прочие официальные лица не стояли рядом с нами, спокойно наблюдая, как Волдеморт убивает моего отца.
– Понятное дело, таких историй пруд-пруди, – согласилась девушка, – взять хоть Петтигрю: никому не пришло в голову, что мизинец – не самый жизненно важный орган. Но тут играет роль именно личность погибшего, ну а Бреоган Рафферти был фигурой… – Она замялась, и Рон пришел ей на помощь:
– …зловещей. Без обид, Гарри, – пожал он плечами.
– Да ладно, – вздохнул тот. – Сириуса вон тоже считали серийным убийцей…
– Ну а после истории с возрождением Волдеморта – когда Министерство усиленно пыталось изобразить это бреднями бесноватого подростка, – Гермиона бросила виноватый взгляд на Гарри, – люди уже не знают, чему верить.
– Чудесно, – вздохнул слизеринец. – Выходит, разоблачив Министерство, я лишь навлек подозрения на свою собственную семью.
– В общих чертах, так, – признала девушка. – И хуже всего то, что твое возвращение их лишь подтвердило…
– Может, мне обратно в свой сид убраться, чтобы не будоражить общественность? – в шоке спросил Гарри.
– Поздно, товарищ, – похлопал его по плечу Рон. – Ты уже возродился. Новым исчезновением ты лишь подкрепишь эту теорию заговора.
– Хуже всего то, что на сей раз Министерство не торопится опровергать эти слухи, – нахмурилась Гермиона. – Поначалу мне казалось, что волноваться не о чем: ведь автор этой статьи замахивается на куда более крупные фигуры, чем Мальчик-Который-Появился-Согласно-Его-Предсказанию – если не сказать прямо, на все Министерство.
– При чем тут Министерство? – переспросил Гарри.
– А ты перечитай повнимательнее, что тут написано, – с улыбкой, достойной Амбридж, предложила девушка. – Тут едва ли не в каждом предложении присутствуют весьма непрозрачные намеки на то, что сотрудники Министерства – трусливые, лживые и продажные оппортунисты.
Поразмыслив над незнакомым словом, Гарри рискнул предположить:
– Но ведь это и так всем известно – разве нет?
– Но писать об этом напрямую, прямо скажем, не принято. Вдобавок автор статьи дает понять, что ему известно обо всех этих происшествиях куда больше, чем упоминаемой им «широкой публике» – после того, что случилось с Ритой Скитер, с его стороны это весьма смелый поступок.
– Ты его еще на Орден Мерлина выдвини, – кисло предложил Гарри. – За гражданские заслуги по разоблачению преступной группировки, состоящей из меня, моего отца, дяди, Волдеморта и примкнувшего к ним Люпина.
– Эштона забыл, – машинально добавил Рон.
– Вообще-то, прочтя эту статью, я сама не поняла, к чему все эти нападки, – задумчиво произнесла Гермиона, теребя возвращенную ей газету. – Бреоган Рафферти давно мертв, и были все основания полагать, что и ты бесследно сгинул… Поэтому я полагала, что автор – обычный проницательный журналист, раздраженный тем, что официальные средства массовой информации лишь напускают туман вместо того, чтобы наконец пролить свет на то, что творится в магическом мире. Но после оговорки Амбридж мне уже так не кажется…
– Наверно, она просто так это ввернула, чтобы тебя сбить с толку, – предположил Рон. – Ведь не может быть, чтобы она всерьез верила в то, что смерть Уолтера инсценировали…
– То-то и оно, что лучше бы инсценировали, – задумчиво бросила Гермиона. – Им удалось весьма ловко замять все тогда, а теперь, похоже, они и вовсе не желают иметь к этому отношения. И едва ли их можно за это винить: Министерство магии достаточно дискредитировало себя во всей этой истории с Волдемортом и Азкабаном, чтобы иметь стойкое желание откреститься от всего, что с ней связано. Вот только, боюсь, им едва ли поможет подобная страусиная политика – ведь на горизонте появился кто-то, заинтересованный в обратном…
– Ты хочешь сказать, что сочувствуешь Министерству? – поразился Гарри. – Ты уж меня извини, но если они сейчас сидят в яме, то лишь благодаря тому, что сами же ее и выкопали.
– Так-то оно так, но вопрос в том, кого они утащат за собой, – туманно заметила Гермиона. – Если судить по этой статье, выходит, что РСД – преступная организация, на темные дела которой закрывали глаза лишь потому, что она была полезна Министерству. А это значит, что любые нелепые поклепы против его работников представляют серьезную опасность…
– Бред какой-то! – Гарри вцепился в свои лохмы, силясь привести мысли в порядок. – Это что же, получается: все, кто боролись с Волдемортом, теперь должны нести за это ответ?
– Теперь, когда Волдеморта не стало, в РСД больше нет необходимости, а недоброжелателей всегда хватало, – печально подытожила Гермиона. – Но не так уж все плохо. На нашей стороне все еще есть, по меньшей мере, одна влиятельная фигура: Драко Малфой.
– Эта рептилия? – скептически отозвался Гарри. Несмотря на значительные перемены, которые претерпело его отношение к вышеупомянутому однокурснику за прошедший год, под воздействием злополучной статьи его рейтинг опустился почти до прежнего уровня.
– Судя по последней информации, ты сам на треть рептилия, – осадил его Рон.
– Как бы странно это ни звучало, в глазах общественности именно Драко прослыл спасителем нашей школы, – терпеливо пояснила Гермиона.
– Он у нас мастер на все руки, – пробурчал Гарри, – сам организовывает нападения, сам же их отбивает…
– Мы-то знаем, как обстояло дело, – примирительно заметила Гермиона, – но общественности, некоторым образом, наплевать на нашу картину мира. Им подавай героев, подавай злодеев… и в интересах здравомыслящих людей держаться первого лагеря.
– Так, может, Малфой будет настолько добр, что подойдет к Амбридж и скажет, чтобы она оставила нас в покое? – предложил Гарри.
– На его месте я бы воздержалась, – скептически отозвалась Гермиона. – Видишь ли, сейчас он верхом на драконе с палочкой наперевес, но стоит репортерам вспомнить о том, кем был его отец…
– Приплыли! – Гарри в сердцах выхватил у нее из рук газету и зашвырнул ее в дальний угол. – По ходу дела, ты, Гермиона, из всех нас в самом удачном положении: твои родители абсолютно никого не интересуют…
В последнем утверждении Гарри имел шанс убедиться скорее, чем предполагалось: зайдя к Люпину, он обнаружил там Бастинду, льющую слезы над плиткой шоколада. Сам профессор ходил перед камином взад-вперед с таким видом, что, если бы он прямо сейчас перекинулся в волка, Гарри нисколько бы не удивился. Не зная, к кому первому обратиться за разъяснениями, в целях собственной безопасности он выбрал все же подругу и, подсев за стол рядом с ней, приобнял ее за плечи, проницательно поинтересовавшись:
– Это из-за Амбридж, да? Не удивительно – она и Гермиону довела, не думал, что на это способен хоть кто-то, кроме меня, Рона и Трелони…
– Она… – всхлипнула Бастинда, подтверждая его предположение, но ее прервал Люпин, выпалив единым духом:
– …обвинила сестру Бастинды в пособничестве Волдеморту, – и вполголоса добавил выражение совершенно непедагогичного характера.
– Она сказала, что Вилли арестуют, едва найдут – ведь, если бы она была невиновна, она бы не скрывалась. Но ведь она исчезла не по собственной воле…
– И вот об этом-то, как раз, упоминать не стоило, – процедил Люпин, но поспешил добавить, подходя к столу. – Ты ни в чем не виновата, Бастинда. Я не должен был допускать, чтобы разговор перетек в это русло.
Гарри продолжал машинально поглаживать девушку по плечу, раздумывая над тем, не явилось ли все это последствиями его необдуманной выходки? Зная, до каких пределов доходит мстительность Амбридж, он мог бы действовать осторожнее, а теперь подвел под удар своих близких…
– Больше всего беспокойства у меня вызывает твой приемный отец, Гарри, – продолжил рассуждать Люпин. – Он вполне может что-нибудь наболтать сгоряча. Вот если бы он куда-нибудь внезапно уехал по служебной надобности… – Оборотень задумался, а затем обратился к студентам: – Я выйду ненадолго, а вы можете посидеть здесь, если хотите. Только не забудьте запереть дверь, когда уйдете.
– Постой, а если тебя будут искать? – крикнул ему вслед Гарри.
– Я у профессора Снейпа, – донеслось до него из коридора.
– Мне бы не хотелось, чтобы ты думал, будто меня волнуют только собственные проблемы, – всхлипнула Бастинда, как только профессор вышел. – Тебе столько всего пришлось пережить, а тут я со своим нытьем…
– Брось, вовсе ты не ноешь, – рассеянно отозвался Гарри, и тут же, сообразив, что это замечание может показаться черствым, добавил: – Конечно, ты расстроена – у тебя для этого есть все причины.
– Знаешь, по-моему, твой отец был прав… – Девушка потупилась.
– Приемный, – машинально поправил ее Гарри.
– Нам и вправду не стоит встречаться…
– Ох, не начинай, а? – скривился юноша. – Я понимаю, что ты это говоришь, потому что заботишься о моем благе и все такое; но вот как бы тебе понравилось, если б я сказал нечто подобное? – Стоило словам сорваться с языка, как Гарри пожалел об этом, потому что Бастинда вновь расплакалась, поняв его слова совершенно не в том ключе.
– Наверно, ты думаешь, что это все выдумки, – прошептала она сквозь слезы. – Но на нашей семье лежит какое-то проклятие. Мои родители любили друг друга, и нас тоже, так сильно, что казалось, что все обязательно будет хорошо. А то, как все кончилось – это ведь просто нелепость, правда? – Она поднесла руку ко рту, словно пытаясь заглушить собственные слова. – Моя бабушка со стороны отца сошла с ума, потому что моего деда арестовали за убийства, которых он не совершал; она-то знала, что он невиновен, но, конечно же, ей никто не поверил. Его отец тоже умер в тюрьме. Мой отец в жизни не делал ничего противозаконного – а каков результат? – Она подняла на Гарри глаза, и он отрешенно подумал, что ее влажные от слез щеки, растрепавшиеся волосы и покрасневшие глаза будят желание покрепче прижать ее к груди, что он немедленно и сделал.
– К сожалению, я не могу пообещать тебе, что я не кончу тем же, – медленно проговорил он, – но одно могу сказать точно: ты тут определенно будешь ни при чем.
В результате событий этого не самого удачного дня в жизни Мальчика-Который-Выжил, к моменту возвращения в гостиную он уже достиг предельной точки кипения, и его раздражение излилось прямиком на ничего не подозревавшего Драко.
– Что это ты тут нагородил, позволь спросить?! – гаркнул Гарри прямо в ухо однокурснику, мирно строчившему что-то на свитке, свисающем до самого пола.
– Ты что, и вправду умом тронулся от этих своих хождений по Тайным комнатам? – вскрикнул Малфой, от неожиданности оставив свою обычную манеру надменно цедить слова. – А поначалу казался нормальным…
Сидящие в гостиной слизеринцы немедленно побросали свои дела, уставившись на внеплановое представление. Не желая делать их разногласия достоянием общественности, Гарри схватил Малфоя за плечо и потащил в сторону спальни. Там жертве его внезапной агрессии наконец-то удалось высвободиться, и он сердито заявил, разглаживая помятые складки мантии:
– Не рассчитывай, что тебе это сойдет с рук лишь потому, что ты – сын моего наставника!
– Кто это у нас тут в сговоре с Волдемортом, а? – обличительно спросил Гарри, сунув ему под нос экспроприированную у Гермионы газету.
– Ты об этом, что ли? – проворчал Малфой, разворачивая передовицу. – Нашел тоже к чему прицепиться; я уж думал было, что ты все еще из-за Эвин кипятишься…
– К этому мы еще вернемся, – пообещал Гарри. – А теперь объясни-ка, чего ради тебе понадобилось на меня наговаривать – разве что твоя зловредная натура устала скрываться под маской приличного человека…
– Ты бы занялся самодеятельностью, Поттер, – скривился Драко. – Там твои способности к драматизации придутся как нельзя кстати. Прежде всего, если бы ты позаботился внимательно прочесть эту статью, – заметил он, вернув газету однокурснику, – то понял бы, что я лишь описал происходящее, при этом не особенно вдаваясь в подробности. Ну а во-вторых, я был убежден, что тебе, некоторым образом, все равно… – Заметив, что Гарри набирает в легкие побольше воздуха для достойного ответа, он поспешил добавить: – Все были убеждены, что ты не вернешься!
– Ну, скажем, не
все, – буркнул Гарри. – Да и потом, к слову о моем отце: как он воспринял это произведение публицистического жанра?
– Сказать по правде, не думаю, что он был бы особенно счастлив, – смутился Малфой. – Но, видимо, ему на глаза эта газета не попадалась, иначе я бы сразу это понял…
– Это ты в точку попал, – хмуро признал его однокурсник. – Ну а теперь, если тебе не составит труда, будь добр, поведай, кого ты осчастливил своими сенсационными признаниями. Обещаю, что не причиню ему вреда – во всяком случае, Гермиона против этого возражает.
Драко в задумчивости воздел глаза к потолку:
– Возможно, это прозвучит странно, но я и вправду не помню… Видишь ли, когда мы, так сказать, восстали из подземных глубин, нас принялись буквально осаждать расспросами – профессора, министерцы, журналисты…
– Блеск софитов ослепил нашу знаменитость, – съязвил Гарри. – В таком случае, мне, в самом деле, стоит порадоваться, что ты не поведал миру, что я натравливаю на студентов василиска, выращиваю под кроватью дракона и списываю у Гермионы на контрольных.
– Ну а тебе не все ли равно, что пишут в какой-то заштатной газетенке? – парировал белобрысый слизеринец.
– Боюсь, это только вопрос времени: если так дальше пойдет, я вновь стану героем «Ежедневного пророка», – уныло предположил его собеседник.
– Если тебя это так волнует, то я мог бы даже написать опровержение, – внезапно расщедрился Малфой. – От тебя потребуется лишь договориться, чтобы его опубликовали.
– Ага, чтобы ты про меня еще похлеще что-нибудь состряпал, пользуясь случаем, – скептически отозвался Гарри.
– Сам-то, – обиделся Драко. – Я, как раз, свое слово держу – а вот ты о своем обещании вспомнил?
С запоздалым сожалением Гарри сообразил, что и впрямь начисто забыл о просьбе Малфоя.
– Ну ладно, сегодня уже поздно, а завтра непременно поговорю с отцом.
