Глава 5Так и не сумев заснуть, Маделейн долго лежала с закрытыми глазами, вслушиваясь в шорохи за дверями, в звуки города, проникавшие сквозь задернутые шторы. Что там у нас сегодня? Бал. Графский бал конца лета.
Раздавшийся вдруг за дверью голос Беатрисы заставил Маделейн удивленно прислушаться. Та поднималась ровно в двенадцать, и до тех пор все в доме передвигались на цыпочках и разговаривали шепотом. Поэтому, услышав ее, Маделейн села и удивленно посмотрела на часы, была только половина одиннадцатого. Поспешно накинув на плечи халат, она выскочила в коридор, решив проверить, уж не пожар ли случился, в самом деле, и замерла в дверях будуара своей патронессы, потрясенная неожиданным зрелищем. Беатриса в одном капоте сидела прямо на ковре, прижав ухом телефонную трубку, и раздраженно листала журнал мод.
– Привет, заходи… – она швырнула трубку на рычаг и поднялась. – Как спалось? Шучу, шучу.
– А тебе, смотрю, не спится вовсе. Что происходит? – поинтересовалась Маделейн.
– Все о тебе пекусь, – со своей обычной усмешкой ответила та, откладывая журнал. – Вот… посоветовалась кое с кем, посмотрела образцы, вызвала портниху и заказала тебе платье к сегодняшнему графскому балу. Твои мерки у нее есть, его доставят к шести, будет время примерить. Я ей пообещала баснословную сумму, так что ателье закроют на весь день, будут работать не разгибаясь.
– Спасибо, конечно, – справившись с удивлением, ответила Маделейн. – Но стоило ли идти на такие жертвы? Гардероб у меня, вроде бы, неплохой. Даже эффектный.
– О, это будет нечто особенное, – пообещала ее опекунша. – Для такого случая.
– Интересно… Но, позволь узнать, мои пожелания принимаются во внимание?
– Поздно, – покачала головой Беатриса с коварной улыбкой. – Заказ уже сделан, так что готовься к сюрпризу. Положись на мой вкус, – вкрадчиво добавила она.
– И ты ради этого поднялась в такую рань? – с явным недоверием спросила Маделейн, с неприятным предчувствием от этой вспышки заботливой активности.
– Днем я буду занята, – отозвалась Беатриса рассеяно. – Заседания двух комитетов в один день. Но чего не сделаешь ради любимой кузины, не так ли?
Вызвав горничную, Беатриса ушла в гардеробную переодеваться, оставив дверь приоткрытой, чтобы не терять родственницу из виду, а Маделейн присела на край кресла, заваленного столичными журналами.
– Не думала, что ты так рьяно возьмешься за дело, – с сарказмом сказала она. – Утром ты отнюдь не горела энтузиазмом. Или ты изменила свое мнение относительно моих шансов?
– Я и сейчас не горю, – в голосе Беатрисы ясно слышалась насмешка. – Считай это моим внезапным капризом. И разве я не обещала помочь?
– Так ты полагаешь, я смогу ее затмить? – расслабилась Маделейн, эта черта ее покровительницы была ей хорошо знакома.
– Ты всех затмишь, – жизнерадостно пообещала Беатриса.
– И тебя? – невинно поинтересовалась она.
– Я сама стушуюсь. На один вечер твоего триумфа. Не подведи меня.
– Поведением?
– А чем же еще? За внешность я не беспокоюсь. Конкуренцию тебе может составить только графиня.
Маделейн, замерев, посмотрела на дверь гардеробной, пытаясь сообразить, шутит Беатриса или нет.
– В каком смысле?
– А в каком тебе нравится? – весело спросила та.
– Как, и графиня тоже?..
– Ну, милая моя, разумеется, не всякому слуху верь…
Подобного поворота событий Маделейн не предвидела, конечно, в матримониальных планах это ничего не меняло, в конце концов, графиня была замужем и вряд ли могла на что-то претендовать, но в соперничестве за мужское внимание превзойти Миладу Холландер было совсем не тем, что Цирцею Донован. Законодательница мод и краса балов была гораздо более грозной конкуренткой. Но все же не более, чем одной их многих.
Беатриса появилась из гардеробной, одетая для выхода, и ласково потрепала подопечную по щеке.
– Но в отношении Милады у тебя точно есть неоспоримое преимущество.
– Какое?
– Уверенность в себе.
– А что, графиня… – начала было Маделейн и осеклась, не зная как сформулировать крамольную мысль. Кого-кого, а эту великолепную женщину трудно было заподозрить в сомнении в своих силах.
– И кстати, постарайся наладить с ней хорошие отношения, – рассеяно посоветовала Беатриса, укладывая в изящный портфель какие-то бумаги, – если не сейчас, то в ближайшее время. Хочешь занять место Киры, тогда стоит подумать не только о пристрастии Крэга, а и о симпатии общества. А она начинается с графа и графини. С Рендольфом легче… хотя его отношение к Кире не из простых… У Милады мало настоящих друзей ее возраста, ты еще можешь занять эту нишу.
– Да уж, – протянула Маделейн со смешком, – симпатия его сиятельства завоевывается куда проще.
– Я не ту симпатию имею в виду, – с неожиданной серьезностью объяснила Беатриса. – Не глазки ему строить, а добиться… пойми меня правильно… дружеского расположения, даже доверия. Сиюминутный интерес вызвать легко.
– А что, это он к Цирцее так относится? – прищурилась Маделейн. – Это исключительно ее привилегия, или он всех долговременных наложниц так удостаивает?
– Дорогая, – очень ласково сказала Беатриса, и Маделейн, ненавидевшая этот тон, досадливо поморщилась, – не в интимных отношениях тут дело, пойми. Никакими утехами не заслужишь уважения.
– Ну да, – вкрадчиво ответила Маделейн, не скрывая приторной иронии, – дело в дружбе. В нежной платонической дружбе между графом и бывшей его содержанкой.
Лицо Беатрисы было непроницаемым. Слишком непроницаемым. С прежней покровительственной улыбкой она отметила:
– Гонору у тебя предостаточно. Хвалю. Только пользуйся им расчетливо, чтобы надолго хватило.
Защелкнув портфель, она небрежно поцеловала кузину в лоб и направилась к двери.
***
Усевшись на заднее сиденье автомобиля, Беатриса Ирвин нахмурившись, воззрилась в окно. Муж из вежливости подождал несколько минут, и позволил себе уточнить:
– Ты огласишь свой план действий? Еще не поздно посетить те самые комитеты. Что вы там собирались организовывать? Фотовыставку для сбора средств на нужды беспризорников?
– Макс, не озвучивай, Бога ради, эту чушь. Грешно смеяться над убогими. В конце концов, нужно же нам, истинным леди, чем-то занимать свое время. Замуж я уже вышла, цель жизни достигнута. Что мне остается? Только сводничество и благотворительность.
Она наклонилась и вполголоса приказала шоферу:
– Резиденция графа Алмонда.
– Надеюсь, ты не собираешься устроить ему один из твоих знаменитых скандалов? – с нарастающим интересом спросил Максимилиан.
– Не помешало бы. Арестовывать Крэга в гараже какой-то куртизанки! Ренф последний стыд потерял. А эта идея с обыском? Мортимера не пожалел.
– Тебе не приходило в голову, что если Крэг виновен, то все эти действия оправданы?
– Как тебе сказать, – протянула Беатриса с натянутой усмешкой. – Приходило. Но это же Крэг, если не ошибаюсь, опора графской власти и винеттской экономики.
Она рассеянно поправила косынку на груди, перевела взгляд на мужа и так же машинально потянулась перевязывать ему галстук.
– Рендольф может вообще нас не принять, – предусмотрительно напомнил Максимилиан, отодвигаясь подальше.
– Не посмеет.
– А малышке ты сообщила?
– Зачем? В конечном итоге еще ничего не известно. Я дала ей новую игрушку на этот день.
Несколько минут они просто смотрели в окно, потом Максимилиан заявил с задумчивой улыбкой:
– Посмотри на все это с другой стороны. Если Крэга сошлют или просто лишат дворянства и состояния, то это вполне может стать предлогом его развода с Кирой, и ты будешь спать спокойно. Кажется, в семейном кодексе есть статья…
– Не издевайся, милый. Не советую. Это скорее повод для Кириного вдовства.
– Не думаю.
– Рендольф наверняка считает себя оскорбленным, а в таких ситуациях он становится безжалостным, – голос Беатрисы был неестественно спокоен.
– Крэг, как ни странно, тоже умеет быть таким.
Беатриса осеклась и молчала до самой графской резиденции.
Об их прибытии Рендольфу доложили, когда он только-только закончил очередной разговор с Лестером Имрихом, клятвенно пообещавшим все изложить сжато в письменной форме в ближайшее время.
И Рендольф, откинувшись на спинку кресла, закрыл глаза.
Выйдя из камеры и оставив Крэга «давать показания» сотруднику тайной полиции, он устроился на подоконнике на лестничной площадке и машинально потянулся за сигаретой, опять не сразу вспомнив, что уже лет пять, как не курит. После минутных колебаний он отбросил идею вернуться в камеру и попросить пачку у того самого агента. Не к лицу. Рендольф понимал, что времени сидеть и предаваться раздумьям нет, что ему следует рассчитать, как преподнести все общественности, связаться с имперской столицей, где, наверняка, все уже знали лучше его самого…
Но сил и желания действовать не было. За эту неделю притворства он элементарно устал. А впереди все еще маячило: закрытый суд, контроль слухов (нельзя же оставлять общественное мнение на волю общества), приговоры, ссылки, казни… Какая же Крэг сволочь. Разносторонность его интересов включала в себя что угодно, вплоть до оккультных наук и тайн филологии, но практической политики он всегда подчеркнуто сторонился, интересуясь ею только как одним из аспектов общественной деятельности. Наверное, это давно должно было насторожить… Но есть такая категория людей, которым почему-то доверяешь, несмотря ни на что, эти вездесущие друзья детства, без которых не мыслишь себя. Вот как без них? Как? Без Бетти? Без Крэга? Любой правитель одинок, а ему до сих пор везло. Не Мортимеру же верить.
Поднявшись в свой кабинет, Рендольф по внутреннему телефону попросил соединить его с женой, но горничная ответила, что та еще не вставала. За всеми этими перипетиями он совсем забыл про слишком ранний для нее час, и повесил трубку с чувством невнятного разочарования. В последнее время он начал замечать за собой непривычный интерес к собственной супруге, что не преминули отметить и Беатриса, и тот же Крэг. Эти не только всё замечают, а и комментируют. Рендольф же все чаще ловил себя на ощущении, что женат на совершенно незнакомой, чужой ему женщине. Их жизнь за десять лет устоялась настолько, что они чаще встречались на приемах, чем в одной постели. Друзья находили перемены естественными, он – нет.
Сон Милады не предоставил ему отсрочки, и Рендольф связался с Имрихом в первый раз. Новости были, много новостей, и все неутешительные. А Крэг молчал. Наверняка улыбался, скотина, и молчал.
К тому времени, как ему доложили, что леди Ирвин просит об аудиенции, граф готов был лично выбивать из лорда Донована показания.
Когда Беатриса вошла, Рендольф пил утренний кофе, с отрешенным видом глядя в окно.
– А где Макс? – не оборачиваясь поинтересовался он.
– Машину стережет, – сдержанно отозвалась леди Ирвин.
– Да, что-то в нашем городе стало небезопасно, – согласился граф. – Дополнительные меры предосторожности не помешают. Хочешь кофе?
Беатриса швырнула сумочку на край стола и прошлась по комнате.
– Нет, благодарю. Это Кира с Крэгом кофей по утрам вкушают.
– А чем плоха подобная привычка? Традиции укрепляют семью. Присядь, Бетти, не мельтеши, я устал и твоя беготня меня раздражает.
Дождавшись, пока она устроится в его собственном кресле, Рендольф сказал:
– Хочешь услышать очередной парадокс? Мортимер говорил, что Кира просила передать мне привет. Это очень мило с ее стороны, ты не находишь? – граф поставил чашку на подоконник и потянулся за булочкой.
– Ну разумеется. Ты же туда самого компетентного своего соглядатая послал, – Беатриса закрыла глаза. – Что ж, говори.
– Говорить? Что ты хочешь от меня услышать, сестрица? Рискну предположить – оправдания, – он чему-то неприятно улыбнулся. – Ведь так? Как я мог… и так далее, это вполне в твоем стиле. Как и в моем… Кстати, о стиле. Закурить не найдется?
Она покачала головой.
– Нет, Ренф, я тебя понимаю. Можешь мне не верить, но я… уязвлена не меньше твоего, возможно, ты забыл, но предавая тебя, Крэг предал нас всех… И вообще, ты же не куришь! – спохватилась она, уже протягивая ему пачку.
– Ты так считаешь? – пропустив ее последнее замечание мимо ушей, Рендольф поднялся и остановился, положив руку на спинку кресла. – А я ждал от тебя совсем другого, Бет. Какой-нибудь пылкой и в меру серьезной речи, выступления в роли «адвоката дьявола», попытки разграничить измену власти и измену дружбе. Ручаюсь, тебе это приходило в голову.
– У меня было время обдумать свое выступление. Но все, что могу сказать я, без сомнения, ты уже продумал и сам. Вот разве что гараж… ты мог бы позволить ему вернуться домой.
– Вы просто сговорились, – недовольно пробормотал Рендольф. – Нет. Я не хотел, чтобы при аресте присутствовала Кира.
– Вот как? Может быть, ты считаешь, что она все это время пребывала в блаженном неведении относительно его участия в заговоре?
– Позволь мне заблуждаться. Имей снисхождение.
Беатриса вздохнула и пожала плечами.
– Подай мне этот холерный кофе. Как давно… тебя поставили в известность?
– Где-то с неделю.
Рендольф словно воочию видел, как она перетряхивает недавние воспоминания, анализирует, оценивает, сортирует.
– Нелегко же тебе пришлось, братец.
– Ты даже не представляешь – насколько, – он прижался щекой к ее волосам, не заботясь о тщательно уложенной прическе. – Я же не привык притворяться перед вами. Но, в конечном итоге, это обернулось на благо. Все, что не делается, – все к лучшему, учит нас практическая философия. Я, можно сказать, повзрослел, если в моем возрасте это реально.
– Ренф…
– Мне не слишком-то нравились мои графские обязанности, в отличие от привилегий. Да, должно быть, я заслужил порицание. Кончилась моя легкая беззаботная жизнь, верно?
Беатриса повернула голову, чтобы увидеть его глаза, но граф смотрел куда-то мимо нее.
– Со студенческих лет я привык к тому, что мир у моих ног. Роскошь, развлечения, женщины, все это было моим по некому незыблемому праву, а теперь кто-то вознамерился это право отнять. Так это выглядит со стороны, Бетти? Я защищаю не свое графство, не закон, но свой образ жизни.
Он наконец посмотрел на нее.
– Но ведь не только свой. И ваш. Чем вы лучше меня? Да, я виновен. Но судить себя не позволю никому, даже лучшему другу.
– Заговорщики редко думают о моральных правах, Ренф. И, осмелюсь тебе напомнить, возглавлял эту вспышку непокорности не Крэг, а Альберт.
– Альберт? Он не лидер. Он по натуре пешка, сестрица. Да и что он для меня? – усмехнулся граф. – Я сошлю его, и забуду о нем. Но Крэг так легко не отделается. Я многое ему позволял, много и спрошу.
– Тогда ты можешь потерять не только его, – тихо сказала леди Ирвин. – Не берусь предсказать реакцию Киры, но я…
– Ты тоже начинаешь меня судить? Тогда я уже тебя потерял.
– Ты так это воспринимаешь? – грустно удивилась Беатриса. – Неужели мы за все это время не разглядели в тебе идеалиста?.. Пойми меня правильно, Ренф, я осуждаю Крэга, но… я все еще жизнь отдам за него, как и за тебя.
– Я люблю тебя, Бетти, – он обнял ее за плечи. – И Киру люблю. И Макса, нашего бравого вояку. Наверное, даже Миладу.
Тишина надолго повисла в комнате.
– А ведь Крэг тоже имеет основания считать тебя предателем, – вдруг глухим голосом сказала она. – Ты редко думал о других, братишка, даже о нас. И в дружбе мы оставались подданными.
– Я знаю, – улыбнулся Рендольф. – Не старайся, я припомнил все, что можно. Я ведь тоже искал для него оправдания. Да, я не захотел быть одиноким в своем несчастье и навязал такое же лучшему другу, считая это закономерным: вассал да облегчит ношу сюзерена. Но этого слишком мало, Бет. Для него мало.
– Даже я не простила тебе ту выходку.
– Извини, но ты в этом отношении не имеешь голоса. А твое мнение – не истина в последней инстанции.
– Что же теперь?
– Позволь мне хоть один день побыть графом. Иди, Бет. Иди. Ведь вечером еще бал. Видишь, на сей раз я помню.
И леди Ирвин, жмурясь, чтобы скрыть непривычные для нее слезы, вышла из графского кабинета.
***
Вместе с Беатрисой на историческом факультете училась и ее старая знакомая еще со времен пансиона – Кира Эрраи, дочь винеттского предпринимателя «новой волны». У буржуа тоже была своя элита, и семья Эрраи занимала в ней не последнее место. Снобизмом Беатриса, конечно, отличалась, но в легкой форме, и дружбе это не мешало. Тем более, что Кира была человеком, хоть и сложным, но интересным, и ее одну из всех соучениц леди Латимер признавала равной себе, любимой, так как та не стеснялась при случае поставить ее на место, а Беатриса уважала самоуважение. Но все же ей бы и в голову не пришло знакомить подругу с людьми своего круга, это выходило бы за всякие рамки, но вмешался случай. Тот самый. Они с Кирой болтали по телефону о чем-то неважном и давно забытом, как вдруг в их разговоре оказался третий участник, как это иногда бывает из-за несовершенства оборудования.
– Ну и чушь вы, девчонки, несете, – весело сказал Крэг. – Я уже устал, честное слово.
– Ну и не слушай, – фыркнула Беатриса. – Кто тебя заставляет. И вообще это немного того… невежливо.
– Да я бы и не слушал, я паузы ждал... минут десять. До тебя который час дозвониться нельзя. Проводи вторую линию, а? Для меня.
– Обязательно. Зачем звонишь?
– Да так… Мы вообще-то на прогулку верхом собирались, если помнишь.
– Да? – рассеяно переспросила Беатриса. – Когда собирались? Извини – не могу, мы тут в кафе решили посидеть, поболтать…
– Это я понял. Не знаю только, о чем вы в кафе говорить будете, если на телефоне уже час висите…
– А вы не волнуйтесь, – усмехнулась Кира. – «О чем», это неважно, была бы вишневая газировка.
– И молодые люди, – поддакнула Беатриса.
– Как все запущено… Ладно, у меня есть гениальная идея…
– Можно подумать, у тебя другие бывают, – не упустила случая поддеть его «сестрица».
– Представь себе – бывают. Но редко. Так вот – прогулка наша все равно пропала, давайте я вас в кафе приглашу. С вишневой газировкой.
– За твой счет?
– Бетти, не будь такой меркантильной, – хмыкнул он. – Ну? Что скажете… И кстати, Бет, ты нас еще не представила.
– Извини, на этот случай этикетных формул еще не придумали.
– Да, проблема…
– Я Кира, – вздохнула Кира. – Беда с вами, аристократами.
– Что есть, то есть, вырождаемся как социальный класс… Я Крэг.
– Очень приятно, – подытожила Беатриса. – Так что, примем приглашение, Кира? Все равно он уже все услышал…
– Теперь вас шантажировать буду, – согласился Крэг.
– С газировкой, значит? – задумчиво повторила Кира. – Заманчиво… Надеюсь только, вы умеете обходиться без барских замашек, а? Вот чего не люблю…
– Оставлю дома, – пообещал он. – Буду официантов на «вы» называть.
– Тогда – заметано.
– За-ме-ча-тель-но… Бет, через час на углу. А за вами, Кира, мы заедем.
– На каком углу? – возмутилась Беатриса. – Через какой час? Мне еще себя в порядок нужно привести!
– Ах, ну как я мог забыть… Кира, вам тоже час нужен?
– Смотря для чего… – весело отозвалась она. – Если там голову помыть, лицо… гм… нарисовать…
– Боже упаси! Это вы от Бет заразились? По голосу вы человек более здравомыслящий. Я за вами первой заеду. Пусть наша принцесса «приводит себя в порядок».
– Ну рискните, если не боитесь.
Конечно, в любых других обстоятельствах знакомство, а тем более дружба отпрысков семейств Холландеров и Донованов с представительницей другого сословия едва ли были возможны, но университеты всегда были средоточием вольномыслия… С той первой встречи Кира вошла в компанию настолько легко, что вскоре стала от нее неотделима. Так бывает редко – когда новый человек не является лишним в старой давно сложившейся дружбе, когда он легко находит себе место, не ущемляя никого, но… так бывает. Беатриса была младшей любимой и балованной «сестренкой», Кира стала кем-то вроде старшей умудренной жизнью сестры. Чинопочитание никогда не было ей свойственно, и Рендольф пришел от этого в восторг. В этом был особый шик, этак небрежно сказать титулованным друзьям: «А вот моя хорошая знакомая из буржуа считает…» Но вскоре новизна этого знакомства стерлась, и Кира стала просто Кирой, своей.
Их компания была широко известна в университете, как же – где что происходит, там и они. Ректор так их и вызывал: всех четверых, но доставалось больше всех Рендольфу, как будущему графу, и Кире, как «совести факультета». Им подобало показывать пример, но этой своей почетной обязанностью они с легкостью пренебрегали. Но если Рендольф начинал возмущаться и оправдываться, то Кире, в отличие от него, все прощалось гораздо легче, за эту лукавую улыбку можно было все забыть.
Неравенство положения вскоре стерлось настолько, что Рендольф собственноручно дал оплеуху какому-то высокородному недорослю, посмевшему сказать худое слово в адрес «сестрицы», Крэг действовал более дипломатично, но его стараниями через кратчайшее время весь университет был в курсе – Эрраи не трогать.
Как водится, поползли слухи, один другого краше, Беатриса предлагала записывать их авторов, а Кира только веселилась, дескать, не каждый студент становится героем народно любимых анекдотов.
Когда появился Макс Ирвин, волна сплетен достигла апогея…
