Глава 1Исходные данные:
Рендольф Холландер – граф Алмонд, вассал императора Колверта IV, вспыльчивый, слегка ребячливый и порой легкомысленный молодой человек (34 года).
Милада Холландер – графиня Алмонд, любимица высшего света, разбирающаяся с последствиями раннего замужества (24 года).
Крэг Донован – обаятельный, на первый взгляд противоречивый человек, нередко пропадающий неведомо куда (особенно по ночам), но к утру всегда возвращающийся домой, лучший друг графа (35 лет).
Цирцея Эрраи-Донован (Кира) – женщина не менее обаятельная и интригующая, чем ее супруг, дама высшего света, увлекающаяся благотворительностью, лучшая подруга графини (32 года).
Максимилиан Ирвин – среднестатистический придворный, верный долгу и жене (34 года).
Беатриса Ирвин – восхитительная женщина, любящая жизнь (не без взаимности), но сохраняющая по мере сил трезвую голову (32 года).
Каспар Мортимер – ваш покорный слуга, джентльмен, эстет, гурман (52 года).
Лестер Имрих – стойкий слуга его величества и его сиятельства, полковник (38 лет).
Маделейн Медоуз – симпатичная девушка голубых кровей с большими планами (20 лет).
Место действия – Винетта, административный центр графства Алмонд.
Время – ближайшее настоящее.
Люди и ситуации – приближенные к стандарту.
Пролог
Все проходит, и это пройдет… Шумный, искрящийся предскандальными разрядами вечер незаметно перешел в, казалось бы, спокойную летнюю ночь. Гости разъезжались, посол Китежа, стоя на ступеньках, обменивался с ними прощальными любезностями. Граф Рендольф, увидев выходящую из дверей жену под руку с Беатрисой Ирвин, украдкой затушил сигарету – курить он бросил пару лет назад, но за последнюю неделю в нем воскресла масса вредных привычек, а ему не хотелось слышать Беатрисины язвительные комментарии. Сегодня они с женой достаточно потешили публику, купаясь в веселье так, словно этот день был последним и их подгоняла лихорадка спешки. Пир во время чумы…
Ну, с Миладой-то все понятно – влюбилась, наконец, и упивается своим счастьем, не особо оглядываясь на окружающих. Как бы в самом деле не вышло политических осложнений… А вот посол, интересно, о чем думает? Взрослый человек, дипломат, а туда же! Рендольф надеялся, что все это не очередная интрига, а искреннее чувство. Впрочем, интриги, кажется, не выставляются так явно на показ? Граф всегда оставлял политику другим (кроме формальной ее стороны) и слабо разбирался в ее хитросплетениях.
Милада, по крайней мере, получила удовольствие от этого вечера, но вот его собственная несдержанность ничем не оправдана. Рендольфу никогда не позволял себе этакое хмельное разудалое веселье, и столь нетипичное поведение могло насторожить. Граф чувствовал себя как во время похмелья – угар кончился, а сил почти не осталось. Вздохнув, он оглянулся вокруг.
Донованы, как всегда веселые и полные очарования, уже уехали, кузен Альберт тщетно пытался вырвать старшую дочь из сонма поклонников…
– Спокойной ночи, – Беатриса, что называется, передала графу жену из рук в руки, и огляделась в поисках своего благоверного.
– Макс прощается с Мортимером, – Рендольф поцеловал ее в щеку и вместе с супругой пошел к машине.
Милада в последний раз помахала рукой китежскому послу и притихла, глядя в окно. Граф рад был возможности хоть несколько минут побыть в одиночестве, присутствие жены означало лишь отсутствие всех прочих представителей рода человеческого, и еще тишину. Супруги практически не разговаривали между собой… жаль, конечно. Но сейчас он был благодарен этой их милой семейной привычке.
И все же уже у самого дома Рендольф, на минуту вырвавшись из круга малоприятных мыслей, еще раз взглянул на нее – с непривычной нежностью и изумлением. Как она повзрослела… Господи, когда? С внезапно нахлынувшей теплотой он решил первым сделать шаг к примирению и поцеловал ей руку при прощании.
– До завтра, дорогая, – удивление в ее глазах было неподдельным, но едва ли она поняла, что он хотел сказать. Милада столь откровенно лучилась радостью, что в нем на миг проснулась зависть. Неделю назад он сам был таким…
– До сегодня, – она улыбнулась своей неотразимой, заимствованной у Крэга улыбкой, и удалилась, на ходу сбрасывая накидку на руки горничной. Несколько секунд он смотрел ей вслед, потом направился к лестнице, вопреки обыкновению, поднявшись в свой кабинет. И стал ждать тех двоих, они должны были приехать сразу после приема.
Мортимер появился первым – все еще во фраке, за отпущенные ему графом полчаса он не успел переодеться, а Имрих – тремя минутами позже, он коротко извинился и Рендольф нетерпеливо махнул рукой.
– Ну что там?
– Допросы арестованных подтвердили наши предположения, – Имрих устало пожал плечами.
Разоблаченный поутру заговор вызвал в Винетте волну оживления, хотя, исходя из его состава, обнародованного пресс-службой тайной полиции, особой опасности он вроде бы не представлял. Но заинтересованность графа была намного глубже, чем можно было бы ожидать. Впрочем, и сам заговор был сложнее, чем казался…
– Подтвердили? – Рендольф отчего-то бросил взгляд на Мортимера, словно ждал возражений, но тот кивнул.
– Что ж… тогда… Где эти ваши бумажки, Лестер? Я подпишу, – и пока Имрих открывал портфель, он еще успел съязвить, явно обращаясь к Мортимеру: – Мне уже начинает казаться, что это у нас с вами заговор – ночь, конспирация…
– В некотором роде так оно и есть, – неожиданно согласился тот. – Разве нет?
Граф ушел от ответа, торопливо нацарапав на поданных Имрихом листах свою подпись. Почти швырнул их обратно. И замер в своем кресле, едва ли не съежившись.
Молчаливое неодобрение Мортимером его поведения стало уже почти привычным. Честно говоря, они не нравились ему оба, но без них он в подобной ситуации был бы беспомощен. Да и с ними, в общем-то, тоже…
– Вы свободны, господа, – ему хотелось хоть ненадолго остаться одному.
– Спокойной ночи, ваше сиятельство, – Имрих ухитрился произнести это серьезным тоном.
– И вам, – ответ графа, напротив, сочился издевкой.
Злополучное 27 августа вступало в свои права.
