Fork– Гарри? Гарри, ты в порядке?
Гарри изо всех сил старался не моргнуть, чтобы слеза не выкатилась из уголка глаз, а, подумав, спряталась обратно.
– Сириус…
– Ты видел Сириуса? – Артур сочувственно вздохнул, затем, немного помолчав, тихо добавил: – Я знаю, насколько дорог был тебе твой крёстный. Это ужасно несправедливо, что вы провели вместе так мало времени…
– Спасибо, мистер Уизли. Просто я не ожидал.
– Сириус Блэк был бунтарём. Его душа на самом деле переливалась через край, щедро расплёскиваясь для людей, которые ему были дороги.
– Я до сих пор виню себя в его смерти, – признался Гарри.
– Нет, Гарри. Я видел Сириуса на площади Гриммо, когда он вынужден был отсиживаться в стенах родового поместья. Для такого человека, как он, это было равносильно медленной смерти. Рано или поздно он всё равно бы вырвался навстречу опасности – такой уж он был.
Гарри с благодарностью посмотрел на Артура, который отличался удивительной прозорливостью и чуткостью. Многие знали мистера Уизли как законченного чудика, едва ли способного противостоять гневу жены, когда она, размахивая полотенцем, устраивала разбор полётов домочадцам. Но Гарри знал, что Артур, не смотря на всю свою мягкость, всегда был настоящим стержнем и опорой своего многочисленного семейства. Мудрый, тактичный, стойкий противник двурушничества и мелкой суеты ради выгоды. Человек чести и совести – так, пожалуй, можно было его охарактеризовать. Сейчас Артур искренне переживал вместе с Гарри. Гарри улыбнулся:
– Это творение Петреля Густава – те ещё запатентованные чары грёз. Никогда не знаешь, в чьей личине окажешься.
– Вот и узнай побольше. Я уверен, ты сможешь разгадать секрет «Soul».
Гарри не стал спорить. Сам он не был уверен, что сервиз хранит в себе больше, чем уже удалось о нём узнать. Но в любом случае, этот артефакт не может просто валяться на полке в сарае.
Гарри положил в гнёздышко суповую ложку, которую так и держал в руке, убедился, что все приборы мирно лежат на своих местах и бережно закрыл коробку. Тёплый бархат приятно радовал ладони, словно магическое творение хотело что-то сообщить новому владельцу.
Набор «Soul» переместился в Лондон вместе с семьёй Поттер. Джинни поставила чёрную коробку в сервант на верхнюю полку рядом с чайным сервизом тончайшего фарфора, доставаемого в исключительных случаях, какими являлись весьма торжественные поводы. Первое время Гарри часто посматривал на творение Густава, но постепенно привык к чёрной коробке так же, как к любому предмету домашней утвари. Верхняя полка серванта подвергалась опустошению не так часто, а потому чёрная бархатная коробка мирно лежала, не привлекая к себе внимания. Джинни изредка протирала пыль, но, лишённая маниакальной стерильности тёти Петунии, делала это не так часто, так что набор «Soul» долгое время пролежал невостребованным. У Гарри начались длинные летние сборы, Джинни с детьми часто выбиралась в Нору. Чёрная коробка напомнила о себе лишь осенью, когда первый хрустящий ледок стал появляться на лужицах по утрам.
У Рона и Гарри наметились несколько выходных дней, а потому друзья не преминули воспользоваться такой возможностью, чтобы не собраться вместе, как в старые добрые времена. Дети резвились в своей комнате, радуясь свободе, которая всегда благосклонно им предоставлялась, когда родители младших Поттеров и Уизли собирались вместе. Рон досадовал на ранние заморозки в этом году и жаловался, что на последней тренировке у него примёрзла задница к древку метлы.
– Рон, между прочим, не вежливо говорить за столом слово «задница», – Гермиона назидательно нахмурила брови.
– Гермиона, я тебя умоляю! Я правда получил травму! Хочешь, покажу?
Гарри прыснул. Джинни стукнула братца по макушке:
– Рон! Лучше подними свою отмороженную задницу и достань чашки.
Рон, продолжая бубнить про чёрствых жён и нелёгкую судьбу игрока в квиддич, встал из-за стола и направился к серванту. Его рост запросто позволял достать посуду с любой полки, не прибегая к заклинанию левитации. Рон достал четыре фарфоровые чашки, блюдца, передал всё это Гарри, но тут его внимание привлекла чёрная коробка, стоящая в сторонке.
– Раньше у вас не было этого сервиза. Где-то я его уже видел.
Гарри переглянулся с Джинни.
– Э, Рон. Это не то, что ты подумал. Это не сервиз. Вернее, это не для чаепития.
Надо было ожидать, что интерес Рона только подогреется таким заявлением.
– А что там? Приборы для «избранных?» – он усмехнулся, довольный своей шуткой.
Гарри вздохнул.
– Ну ладно. Не вижу смысла скрывать от вас это. Вы наши друзья. Этот сервиз мне отдал на хранение мистер Уизли.
– А! Вот где я его видел! В папиной мастерской! Но почему тебе? Что там?
Гарри поднялся из-за стола, достал коробку, раскрыл и положил на журнальный столик, где были разложены шахматы – пока жёны накрывали на стол, они успели перекинуться с Роном парой партий. Про то, что собрались пить чай, естественно, все забыли. Гарри рассказал теперь уже Рону и Гермионе о чудесном магическом творении Густава Петреля. Рон после поведанного выглядел недоверчивым и ошеломлённым, а Гермиона сосредоточенной и нахмуренной.
– Гарри, ты не свистишь? Разве так бывает? Как можно взять в руки ложку и увидеть чью-то душу?
Отозвалась Джинни:
– Хочешь, я расскажу, как ты трусливо прятался за Живоглота, и если бы не он, ты бы так и не признался Гермионе, что любишь её?
Рон округлил глаза:
– Откуда ты знаешь?
Гарри, вместо ответа, утвердительно кивнул головой, давая понять, что комментарии излишни. Магия набора «Soul» существует.
– Гарри, но это очень опасно! Такие предметы, как правило, живут своей жизнью и подчиняются своим законам. Не волшебник владеет вещью, а вещь волшебником! – Гермиона словно сердилась на Гарри за то, что у него оказался на хранении такой опасный предмет.
– Понимаешь, Гермиона, я сам не до конца ещё понял всего. Но опасен ли «Soul»? Не думаю. В какой-то мере это всего лишь видения, считывание человеческой души.
– Но эти материи настолько тонкие, что к ним нельзя относиться с пренебрежением!
– Так я и не отношусь. Мистер Уизли считает, что «Soul» не сказал ещё своего последнего слова. Хотите попробовать?
Глаза Рона азартно блеснули – когда это он отказывался от приключений? Гермиона же не спешила выказать энтузиазм. Гарри одобряюще кивнул Рону, и тот ухватился за первый предмет, который попался ему под руку, слегка уколов палец острыми зубьями вилки.
Fork
– Северус! Четыре оглушающих заклятия в её возрасте! Боюсь, мы не сможем её спасти, – Поппи Помфри нервно заламывала руки, не представляя, как можно помочь Минерве МакГонагалл, чьё бездыханное тело только что уложили на одну из коек больничного крыла.
Случай был вопиющим. Стены Хогвартса всегда являли собой надёжность и защиту от любого насилия. Поэтому растерянность школьной медсестры, перемешанная с беззащитностью, была понятна.
Северус Снейп, наоборот, едва ли выказывал хоть какое-то волнение происходящим. Его чёрные, как туннели, глаза были непроницаемыми, как обычно. Жестом заставив прекратить мадам Помфри причитания, он ледяным голосом отдал распоряжение:
– Мадам Помфри! Вашими стенаниями вы вряд ли сейчас поможете профессору МакГонагалл. Если ваша компетентность зашла в тупик, нужно срочно связаться с целителями из Мунго. К сожалению, доступ к портрету Дайлис Дервент закрыт – мы не можем проникнуть в кабинет Альбуса Дамблдора без знания пароля. Поэтому вы немедленно пойдёте в совятню и отправите срочно письмо с запросом о разрешении экстренного принятия больной. Я позабочусь о портале, но в Мунго должны знать о положении вещей.
Поппи хотела что-то сказать, но поперхнулась на полуслове. Уверенный вид профессора зельеварения вселял небольшую надежду на благополучное разрешение всей ситуации. Она коротко кивнула головой, шмыгнула носом и проскочила за дверь выполнять поручение.
Северус огляделся. Наконец-то удалось избавиться от докучливой медсестры. Женщины! В минуту стрессовой ситуации начинают вопить, что кликуши. На всякий случай наложил на двери больничного крыла заклинание коллопортус, чтобы никто посторонний не помешал. Затем наклонился над кроватью, где торжественно и бездыханно возлежала Минерва.
Положение было критическим. Он знал это. Четыре оглушающих заклятия, посланные одновременно, способны нанести урон гораздо более зловещий, чем простая парализация. Четыре заклинания от сильных взрослых волшебников. Раздери их дементор, эту Амбридж и её приспешников, с помешанностью на полукровках. Если бы она не направилась в хижину Хагрида, если бы МакГонаголл с её справедливостью не сунулась им под руку. Трусы. Презренные трусы. Он поморщился, как от зубной боли. Нащупал пульс, быстрыми движениями пальцев поднял веки Минервы, приподняв очки. Он знал толк в заклинаниях. Он понимал в чёрной и зловещей магии достаточно, чтобы признать, что вопли Помфри не были безосновательными.
Минерва МакГонагалл никогда не входила в круг друзей Северуса Снейпа. А, впрочем, у него вообще не было друзей. Не важно. Они всегда подчёркнуто вежливо общались при личных встречах, испытывали здоровое соперничество по поводу соревнований в Кубке Школы. Они были деканами разных факультетов. Но позволить умереть Минерве МакГонагалл вот так? Глупо сражённой невежественными представителями Министерства, тёмной ночью решивших сообщить остолопу Хагриду свой вердикт о его несоответствии занимаемой должности? Он уважал Минерву МакГонагалл. Несмотря на их разность во многих вопросах, он знал, что эта женщина до последнего своего вздоха будет предана Хогвартсу. Горько усмехнулся. Хорошее сравнение. До последнего вздоха. Что делать? Он редко паниковал, с годами научился не выказывать своих эмоций вовсе, но сейчас время явно утекало, пока он предавался размышлениям о душевной характеристике Минервы. Она не выживет. Не справится. Целители из Мунго, будь они неладны, не смогут помочь. Ни один человек не может противостоять смертельным заклятиям. А четыре оглушающих были равносильны одной Аваде Кедавре. Ни один человек… И тут в голове стрельнуло. Он сам не понял хода своих мыслей, но откуда-то из подсознания всплыло: «Заживёт, как на кошке». Что это? Прикрыл глаза, пытаясь привести мысли в равновесие. Через минуту он знал ответ. Кошки – священные животные. Удивительно живучие и способные противостоять многим болезням и напастям. Минерва МакГонагалл – анимаг. Она принимает образ кошки. Это безумство, но лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть.
Северус Снейп достал палочку и негромко произнёс:
–
Orlando animagus!
Через мгновение с больничной койки исчезла пожилая женщина в чёрной мантии. На её месте, поверх аккуратно заправленного одеяла, лежала теперь полосатая кошка с характерными отметинами вокруг глаз. Кошка не подавала признаков жизни. Можно было сказать, что она просто спит, если бы не странная поза. Кошки так не спят. Вытянувшись в струнку с поднятым кверху лицом. Или мордой, что в данном случае мало интересовало Северуса Снейпа, наклонившегося поближе.
Теперь он ощупывал тельце кошки едва заметными мягкими движениями. Видимо, что-то ему не понравилось, потому что хмурое лицо его стало ещё суровее.
Северус нацелил палочку на кошку:
–
To work Bastet from Buba-stis.
Когда последнее слово этого странного заклинания отзвучало, вокруг кошки образовался золотистый шар. Сфера была достаточно прозрачной, чтобы внутри можно было разглядеть и саму кошку, и появившийся образ другого существа. Это была женщина с головой кошки – богиня Бастет. В своём ослепительном одеянии цвета солнца она почти сливалась с матовой оболочкой шара. Бастет села на край кровати, повинуясь движению палочки человека, вызвавшего её сюда. Глаза её, миндалевидные и чуть раскосые, немигающе уставились на Северуса Снейпа.
Профессор зельеварения разговаривал с фантомом без слов. Бастет знала, зачем её вызвали. Она отвела взгляд от Северуса и всмотрелась в бездыханное тельце кошки. Затем подняла обе ладони и стала круговыми движениями вращать над кроватью. После нескольких минут манипуляций Бастет вновь устремила свой взгляд на волшебника, который обладал достаточным могуществом, чтобы она милостиво слушалась его. Северус всмотрелся в глаза женщины-кошки. Сначала зрачки её были огромными, святящимися и круглыми. Затем они стали сужаться. Северус Снейп облегчённо вздохнул. Глаза кошки — два уменьшенных солнца. Глаза кошки — волшебные окна в другие миры, в которых можно увидеть очень много. Солнце Минервы всходит. Поэтому зрачки Бастет сузились.
Северус Снейп поклонился Бастет, по-прежнему отгороженной от больничной палаты сферой, и взмахнул палочкой, разрывая связь. Шар исчез. На кровати лежало лишь тело кошки.
Он рисковал. И здорово рисковал. Но хладнокровие и мастерство сделали своё дело. Кажется, профессор трансфигурации ещё не раз попеняет ему на предвзятое отношение к гриффиндорцам.
Северус ещё раз взмахнул палочкой, произнеся заклинание, обратное анимагическому превращению. Бело-голубая вспышка пролетела над кроватью, заставив тело кошки зависнуть на несколько секунд в воздухе, чтобы через мгновение плавно вернуться на место уже в нормальном, человеческом обличии.
Снейп снял очки с Минервы МакГонагалл, положил ей в карман и усмехнулся:
– Надеюсь, мне не придётся сбривать себе брови.
Со стороны коридора раздались быстрые шаги. Мадам Помфри ворвалась в палату как раз тогда, когда Северус Снейп снял с дверей защиту от вторжения.
Минерву МакГонагалл госпитализировали в Мунго. Через несколько дней она вернулась в родной Хогвартс практически здоровая.
***
– Северус! Спасибо тебе за то, что спас Минерву МакГонагалл. Ты сильный могущественный волшебник. Я полагаю, что она ничего не знает? – Альбус Дамблдор сверлил своим проницательным взглядом декана Слизерина, вызванного к себе в кабинет.
– Я не понимаю, о чём вы, профессор Дамблдор. Мы с мадам Помфри вызвали бригаду колдомедиков из Мунго. Положение было критическим.
– Я рад, что у нас есть ты, Северус, – невозмутимо продолжил Дамблдор. – Обстоятельства вынудили меня покинуть на некоторое время школу, но я всегда знал, что ученики и учителя под защитой.
Снейп ответил молчанием.
– Я уважаю твоё решение, принятое когда-то, не являть миру свои лучшие качества, Северус. Но меня тебе никогда не удавалось провести, верно? Да, и я рад, что тебе не пришлось сбривать твои великолепные брови. Увидимся за ужином. Всего доброго, – Дамблдор пожал руку Северусу Снейпу и жестом показал, что не смеет его больше задерживать.
Интересно, откуда старик знает, что в древнем Египете, когда кошка умирала, её хозяин, в знак глубокого траура, сбривал себе брови?
