Глава 5 - Выяснила что-нибудь? – спросил Люциус, когда они с Грейнджер вышли из злополучной залы. Обыск он все же отложил на утро, при девчонке было не сосредоточиться. По-хорошему комнату бы запечатать, но тогда точно свои же и попрут против Малфоя.
- Нет, - помотала головой гриффиндорка. – Я пришла посмотреть расположение пентаграммы, количество углов. Семиконечная звезда. Зарисовала. А потом вдруг случайно круги эти увидела…
Грейнджер по-прежнему была не в себе. Но Люциус упорно продолжал идти, заставляя двигаться и ее. Не хватало ему еще чужих истерик. Он усиленно размышлял, где видел подобный ритуал, потому что за годы изучения темной магии определенно подобный встречал. Что могло взбрести в голову четырем слизеринцам? Малфой не мог дать ответа. Он был слишком далек от них, юнцов, пусть и так физически близок. Ему срочно требовался тет-а-тет со Снейпом. Но можно ли быть откровенным с Северусом? Станет ли тот отвечать? Меж тем Грейнджер снова путала ему планы, бубнила что-то, маячила, как назойливая муха. Толку от девчонки не было, одни неприятности.
- Грейнджер, так иди и сядь за книги. Разыщи ритуал, - раздраженно бросил Малфой, прерывая ее монотонную бесконечную трескотню о ненаглядных Поттерах, кругах и родителях. – Я тоже хочу домой. Успокойся.
- Простите, - всхлипнула Гермиона, утерев нос рукавом мантии.
Люциус резко остановился. Они почти достигли его гостиной, как вдруг Малфоя озарила мысль, что Грейнджер – магглорожденная. А такие, как она, обычно имеют веру. Религию. Круги могли иметь прямое отношение к этому.
- У тебя нет версий по кругам? – серьезно спросил Малфой, цепляясь за свою идею. - Откуда они, что означают? – от нетерпения он схватил девушку за рукав.
Грейнджер нахмурилась и дернулась, ему пришлось отпустить и отойти, поумерив свой пыл.
- Нет, мистер Малфой. Я ни к чему конкретному не пришла. Семь кругов – это очень странно.
- Подумай, девочка, крепко подумай. И не разгуливай по подземелью, - наставительно выдал он, откланялся и скрылся в дверях гостиной.
Сириус по дороге пинал камни и снежок, которого выпало не так уж много. Он кутался в мантию, обновляя согревающие чары и сетуя, что забыл переодеться в зимнюю и плохо выучил столь важную сейчас магию. Блэк привык делиться информацией с каждым из мародеров, ну, иногда кроме Петтигрю, и не мог себе представить, что не расскажет ничего Рему. Ведь Ремус завтра вернется в замок, нельзя будет огорошить его новостью об убийстве Мальсибера и покушении на Джеймса.
Успешно преодолев расстояние до Гремучей Ивы, Сириус огляделся и осторожно покрался к рычагу на дереве, как вдруг из кустов прямо на него выпрыгнул Эйвери. Блэк от неожиданности закричал и чуть не выбил ему глаз. Хлипкий, но агрессивный и невменяемый Итон навалился на Сириуса, придавив его лопатками к снегу, и достал палочку, уткнув ее в горло Блэку.
- Ты ответишь за все, тварь.
- Я не убивал его, - прошептал Сириус.
- Ответишь за другое, - мстительно проговорил Эйвери. Глаза его блестели в темноте.
Блэк, тем не менее, чувствовал в себе силы сопротивляться. Он оттолкнулся ногами и сбросил с себя мелкого Итона, хорошенько пнув его под коленку. Завязалась потасовка, где Блэк и Эйвери плотно сцепились друг другу за горло. Палочка Итона отлетела в сторону. Достать свою Сириус так и не успел.
В какой-то момент удушения Блэк почувствовал слабость, а Эйвери, напротив, был бойким. Он потянулся в задний карман джинсов Сириуса за его палочкой, и ему все удалось. Слизеринец направил ее гриффиндорцу в висок, и Блэку пришлось опустить руки.
- Ты шел к Люпину? Отлично, вот и отведи меня тоже. Пора узнать, что там скрывает ваш добродетельный староста. Вы все в оргии участвуете, что ли? – расхохотался Эйвери.
- Не надо по себе мерить, - презрительно проговорил Сириус.
Итон, поджав губы, резко ткнул его палочкой в плечо, потом боязливо отшатнулся. Блэк обнажил зубы в оскале. Слизеринец сглотнул, но вернул лицу злобное выражение.
- Давай, вали вперед, - скомандовал он, кивая на Иву.
Сириус уже бывал в ситуации, когда он навел на оборотня Снейпа. Ощущения жуткие, неприятные, до сих пор чувство вины перед Ремом не утихало. Да и Джим нет-нет, а взглянет как-то уныло. Так что Блэк ни за что не повторял бы своей ошибки, но Эйвери убедительно упрашивал.
Блэк остановил Дракучую Иву и уверенно поплелся в тоннель, ведущий к логову оборотня.
Чем дальше они шли и уже становился проход, Эйвери нервничал и подталкивал Сириуса в спину, демонстрируя свою якобы власть и силу. Блэка он чрезмерно раздражал этими тычками и той игрой, что затеял осел Итон. Сириус не видел его лица, но слышал, как слизеринец спотыкался на камнях, мешкал. Трудно было не различить и шумное дыхание подростка. Когда до убежища Ремуса оставалось менее двух метров, замаячили ступеньки к его комнате, Бродяга сжалился над глупцом. Он остановился и повернул голову к нему – развернуться мешала упирающаяся под ребра палочка Эйвери, да и широта стен не позволяла это быстро сделать.
- Послушай, ты потерял приятеля и все такое… Хочешь мести, я понимаю. Но, поверь, это не то место, куда тебе нужно. Последний шанс повернуть назад, Эйвери.
- Хорош болтать, Блэк! А ну, вперед!
Сириус вздохнул: понимания и включения мозгов у этого слизеринца он и не ждал. По расчетам Блэка до превращения Лунатика около получаса – как раз хватит удрать.
С тяжелым сердцем Бродяга толкнул держащуюся на последнем издыхании дверь, жутковато расцарапанную, сделал несколько шагов по комнате и в большом потрясении замер. Палочка Эйвери уткнулась ему в поясницу, дверь захлопнулась. Перед ними, двумя болванами, прямо сейчас происходило превращение оборотня. Глаза Ремуса последний раз блеснули человеческим испугом, но кости его уже расширялись, позвоночник вытягивался, голое тело стремительно покрывалось шерстью, а острые коготки прорвались наружу. Волк поднял голову кверху и протяжно завыл. Желтые зрачки уставились на двух ребят.
Звериный, голодный оскал окончательно пробудил Сириуса.
Опоздал…
- Открывай дверь, живо!
Прокричал, что было мочи, он, но позади никто и не шелохнулся. Блэк порывисто обернулся, выхватил палочку у мертвецки бледного и пригвожденного к полу Эйвери, заклинанием шарахнул дверь, что та слетела с петель. Громко чертыхнулся, вытолкал Итона и в два счета обернулся в большого черного пса.
Лишь затем, чтобы принять на себя удар от кинувшегося к ним оборотня. Бродяга сам дико трусил и переживал, а вынесет ли он такую ношу. Люпин повалил его на пол, а Эйвери, похоже, наконец, очухался и уже улепетывал наружу. Оборотень рвался перескочить через Сириуса и погнать за человеком. Но Бродяга, сколько было сил, удерживал строптивого волка, на себе ощутив, насколько зубы Люпина острые. Надолго собачьей выносливости не хватило, и пес был грубо отброшен оборотнем в сторону, сам он умотал в тоннель, скрывшись из виду.
Поскуливая, Бродяга поднялся и медленно покинул убежище.
Он мельком осмотрел окрестности Дракучей Ивы, но не обнаружил ни оборотня, ни Эйвери. Ничего не учуял. За неимением вариантов пес побрел в Хогвартс.
Уже почти у самых ворот Бродяга перевоплотился в человека и вдруг случайно заприметил фигуру человека. Впотьмах было не разглядеть, хотя сидел он неподалеку, на крыльце. Блэк вышел на свет факела и узнал в нем Эйвери. Сгорбившийся слизеринец был не в себе, он раскачивался и обнимал себя за плечи. Сириус, поджав губы, склонился над ним, но близко не подошел. Молча протянул ему палочку.
- Прости, что сразу не отдал, - пробурчал Блэк. Эйвери поднял на него испуганные, красные глаза. – Не до разбирательств было. Выхватил твою, что была ближе.
- Ты спас меня, - прошептал охрипшим голосом Итон. – Ты меня спас.
- Надо было признаться, - озадаченно проговорил Сириус, запустив пятерню в свою густую шевелюру. – Но ты бы все равно не поверил. Я просчитался со временем. Так глупо!
- Ты. Меня. Спас, - как заведенный повторил Эйвери.
- Ага. В следующий раз ты не выберешь меня в качестве объекта для мести, - невесело усмехнулся Сириус. – Ты… в общем, ты в порядке? Куда подевался оборотень?
Эйвери кивнул в сторону леса. Блэк облегченно выдохнул: Люпина могли отвлечь сородичи. Не оборотни, конечно, а вполне конкретные волки. Мда, вот и встретили Рождество дружной компанией… Сириус наспех прикинул, не найдя на теле Итона серьезных повреждений. Он и сам-то отделался парой глубоких порезов на груди и несколькими мелкими – на лице. Кровь уже не шла. Изодранную мантию Сириус тоже в расчет не брал.
- Так чего ты на улице сидишь? Иди к своим.
- Приду в себя и уйду.
- Ну, как знаешь. Эйвери, ты, конечно, должен понять, что о Ремусе никому нельзя ничего говорить… - закусил губу Сириус, глядя на Итона с пристальным вниманием.
- Угу, - просто ответил парень.
Блэк проводил его взглядом и удалился: надо бы позднее еще раз с ним переговорить. А пока Эйвери пребывал в глубоком шоке, ему все равно не поверят.
Удовлетворившись, что все более-менее обошлось, Сириус поторопился в гостиную.
Джеймс, как только они с Марлин добрались и расположились в гостиной – в самых ее дальних углах, подальше друг от друга, попытался все же заговорить с ней. Ему претила эта беспардонная девчонка.
Изначально МакКинон очень даже заинтересовала Поттера. Их внезапная дружба с Бродягой даже вызвала у Сохатого восторг и радость за друга. Он подумал, что именно такая дерзкая, бойкая девчонка, умеющая за себя постоять, да и с прекрасной фигурой, внешностью будет отличной партией Сириусу. Марлин не являлась чистокровной, но Блэк давно доказал, что происхождение мага не имеет для него значения. Неплохо же он относился к Питеру. Так и МакКинон легко сошлась с Бродягой, но почему-то ни с кем другим из их крепкой четверки мародеров.
Раньше всех ее обществом начал тяготиться Джим, а там и Рем с Питом. Поттер видел в МакКинон взбалмошную, заносчивую и совершенно несносную девчонку, брезгливо относящуюся ко всем мальчишкам, кроме Сириуса. Высокомерная, вечно сующая всюду свой нос. Выпендрежница на метле – так коротко обозначил Сохатый для себя пятикурсницу, незнамо чем привлекшую Бродягу. Для Джеймса ее недостатки были очевидны и били через край, Сириус же по Марлин откровенно сох.
Неприязнь МакКинон к Поттеру началась даже быстрее, чем его к ней. Если они и пересекались, то Марлин не преминула задеть или съязвить в сторону Джима. И это он еще долго держался, не сразу смекнув, что она поступает так нарочно!
Но в Большом зале, где Джеймсу стало плохо, несколько секунд в замешательстве перед тем, как забиться в конвульсиях, он видел, как перепугалась МакКинон. Сейчас она была равнодушна и сохраняла к нему безразличие. Но Джим уже знал, что девушка вовсе не бессердечна, какой хотела казаться.
- МакКинон, - позвал он ее.
Марлин не отозвалась. Она заняла место у камина и смотрела в огонь. Лица Джеймс не видел, но почему-то был уверен, что девушка нахмурилась. Возможно, из-за Сириуса, а, может, ее нервировал Поттер – здесь Сохатый ответа не знал.
- Марлин.
- Выучил мое имя? Поздравляю, Поттер, - огрызнулась МакКинон, не поворачиваясь.
- А у тебя память хуже работает, - по привычке фыркнул Джеймс. Но он не оставил попыток разговорить ее: - Слушай, Марлин, я должен, наверное, извиниться, что хамил тебе, - она изумленно повернулась. – Ты сегодня вроде как не бросила меня, пыталась помочь.
- Засунь свои извинения куда подальше, Поттер, - резко высказалась МакКинон, складывая руки на груди. Она была не в мантии сейчас, а белой блузке, выгодно подчеркивающей формы Марлин. Джеймса машинально, в одно мгновение привлекло ее движение, он неосознанно облизнул губу. МакКинон сконфузилась и насупилась еще сильней. – Иди и любуйся фотками Эванс, придурок!
- Прости, - мотнул головой Джеймс, удержавшись от цоконья и закатывания глаз. Ему это было несвойственно, но сейчас, с несносной Марлин, не терпелось выдать нечто подобное. – Не кипятись.
- Я вообще не злюсь на тебя, Поттер, - скривилась она. - Ты мне безразличен. Эпизод в столовой напугал меня как нечто непредвиденное – не более того.
- А вот и нет, не безразличен, - поймал ее на слове Джеймс. – Ты же сама нарываешься! Всякий раз. Когда я даже просто мимо прохожу.
- Ты умеешь быть занозой, - язвительно выдала МакКинон.
- Вот, опять! – обрадовано заявил Поттер. Блондинка громко фыркнула. – Признай, тебе просто завидно, что ты не можешь быть для Сириуса кем-то больше, чем «друг в юбке». А ему почти что брат. А ты – неудачница.
- Много на себя берешь, - нахмурилась МакКинон и посерела. А Джеймс увлекся, подавшись корпусом вперед и начиная нести околесицу.
- Еще ты всегда неадекватно реагируешь на Лили, я прав?
- Естественно. Ты же ноешь о ней на каждом углу, Поттер, на протяжении скольки лет? Двух или трех? Вся школа над тобой насмехается, и Эванс в том числе, - потешалась МакКинон. Но не Джеймс сегодня был жертвой издевок. Это он решился извлечь козыри.
- Мы посмеемся, когда Лили – первая умница и красавица Хогвартса - выйдет за меня замуж, - горделиво сообщил Джеймс, выпятив грудь. МакКинон смотрела на него как на умалишенного, и Поттер сбавил обороты. – Ну, короче, ты завидуешь мне, потому что хочешь таких же признаний от Бродяги, как у меня к Лили.
- Пфф… Вали-ка спать, Поттер, еда тебя вконец испортила, - издевательски протянула Марлин.
- Я все правильно сказал, - с серьезным видом настоял Джеймс, слаживая руки на груди, закидывая ноги на стоящее перед ним кресло. – И я никуда не уйду.
- Тогда жди Сириуса молча.
Блэк не мог сказать, что спокойно перенес произошедшее. Только когда он поднялся, увидел Джеймса и Марлин, то осознал, что буквально не погиб и не подвел под страшную участь другого. На Сириуса навалились вина и подавленность. Он ведь уже приводил к Ремусу одного любопытного. Что-то переклинило в Блэке, когда на него накинулся Эйвери. Что-то заставило забыть, что там, в убежище, не просто оборотень, а друг. И слизеринец – в конце концов, человек, а уже потом представитель факультета.
Сириусу стало нехорошо: словно кто-то подтолкнул его вновь совершить опрометчивую, страшную ошибку. Но вполне возможно, что оправданий этому нет и вовсе. Он, Сириус Блэк, не способен контролировать собственные эмоции. Опасен для общества. Смешно, но так любил повторять ненавистный Сопливиус. Без пяти минут Пожиратель смерти оказался прав.
- Сириус, что стряслось? – к нему подбежала Марлин, ощупывая его лицо.
Блэк ей широко улыбнулся, приобнимая подругу за талию. Присутствие Марлин, ее прикосновения разом затмили все невзгоды, поселили в душе теплоту и покой.
- Бродяга? – рядом с ней появился и всполошенный Джеймс, полностью восстановившийся.
- Сцепился с Эйвери. Ничего серьезного, - уклончиво ответил Блэк. – Врезали друг другу, а потом разошлись.
- Так ты к Рему-то попал? – удивился Джим.
- А, нет, конечно. Уже за полночь было, когда этот идиот нарисовался. Завтра к Лунатику и сходим.
С преувеличенной веселостью Сириус плюхнулся в кресло. Ребра чуть хрустнули, он едва не зашипел от неожиданной боли, но сдержался и продолжал улыбаться. Марлин озабоченно протянула ему чашку дымящегося чая. Блэк благодарно кивнул и сделал глоток. Пить и вправду хотелось нереально, но приходилось притворяться и глотать медленно, как приучен.
- Ну, чего застыли? – бодро спросил Блэк.
- Да просто странно как-то… - растеряно проговорил Джеймс, покосившись на Марлин. – Ты после драки слишком эмоциональный и расцарапанный.
Сириус невольно хихикнул. Скорее из-за нервов.
- Джим, дружище, все в порядке. Ребятки, а ведь уже Рождество! – воскликнул Блэк, хитро играя бровями.
Сохатый продолжал смотреть на Бродягу с сомнением, Сириус едва не сдался. А Марлин успокоилась.
- Точно, - сдержанно улыбнулась она. – С праздником, мальчики.
- Кстати, а где новенькая? – опомнился Сириус, осматривая гостиную.
Оживился Джеймс.
- Гермиона еще в библиотеке. Я схожу за ней.
- Сходи, Джим. Но будь осторожен, я ей не доверяю, - вспомнил Сириус о разговоре, который собирался затеять, казалось, уйму времени назад. Но усталость безбожно накатила, ничего не хотелось обсуждать.
- Бродяга, нельзя во всех видеть врагов, - мягко улыбнулся Сохатый, подымаясь. – Гермиона – сквиб, у нее нет палочки. Нам незачем ее опасаться. Девушке нужна наша защита, а не наоборот.
Джеймс ушел, оставив Сириуса в задумчивости. Он отстраненно блуждал взглядом по комнате, рассеянно осматривая книжные полки, цветы, чей-то забытый учебник по зельям… И не заметил, как к нему рядом, на соседнее кресло подсела Марлин, поджимая под себя ноги.
- Что случилось на улице? – вкрадчиво спросила она.
- Гнев меня погубит, - мотнул головой Блэк, всматриваясь в ее прекрасные голубые глаза, видящие его насквозь. – Приведет к смерти.
- Почему ты так говоришь?
- Неважно, - отвел взгляд Сириус, не в силах лгать ей. Но и правду говорить не хотелось.
Бродяга просто склонил голову на кресло, устраиваясь полубоком. Такую же позу приняла Марлин, протянув вдруг руку. Сириус, не думая, мягко коснулся ее пальцев и подложил ладошку Марлин под свою щеку. МакКинон отчего-то не возражала. Была поразительно тихой. А потом и вовсе прикрыла глаза, откинув голову назад на спинку кресла и не убирая своей руки, что так приятно грела Сириуса.
- Я купил тебе классные шоколадки, с необычным вкусом, - прошептал Блэк, глядя на безмятежное лицо Марлин. Реснички ее немножко подрагивали.
- Блэк, я ненавижу шоколад, - с улыбкой произнесла она.
- Ну дак я еще лютиков тебе накупил, - хмыкнул Сириус.
- И цветы я ненавижу, - усмехнулась девушка. – У нас же Рождество – какие цветы?
- А меня ты тоже ненавидишь? – с особой интонацией игриво спросил Сириус, взял ее ладошку в свою и нежно поцеловал кончики пальцев.
Марлин резко распахнула глаза, удивленно моргая. Она не разорилась привычной тирадой. Не подняла крик. Не нахмурилась. Просто смотрела и изучала. Блэк тоже выжидал, но пауза затянулась, и он осмелился положить ее ладошку себе на грудь, ближе к сердцу.
- Что ты любишь, МакКинон? – прошептал Сириус. – Кого?
Марлин заворожено молчала. Блэк считал удары своего сердца, которое отбивало убойный ритм, ускоряя темп. Потом он резко дотянулся до девушки, вынужденный переваливаться через подлокотник. Ее глаза расширились, когда Сириус поцеловал Марлин в губы. Смачно, влажно, стараясь с ходу прорваться языком, однако упертая блондинка, как и всегда, реагировала, но рта не открывала. МакКинон выдернула свою руку и отодвинулась, отрываясь от Блэка. Она облизнула мокрые губы, вызывая у Сириуса просто бурю эмоций, от разочарования до все большего вожделения.
- Уж точно не поцелуи с тобой, Блэк, - просто усмехнулась Марлин, торопливо поднимаясь и уходя к лестницам, ведущим в спальни. – Запомни это.
- Зайди ко мне ночью, детка, и я учту, - протянул Сириус, заманчиво улыбаясь.
- В другой жизни, - хихикнула МакКинон и скрылась в лестничном проеме.
Блэк обессиленно растворился в кресле и почти что завыл от тоски и зудящего желания, перекрывающего абсолютно все вокруг. В этот момент он позавидовал Джиму: Сохатый давно определился со спутницей жизни, несмотря на ее отказы в свиданиях, а ему, Бродяге, оставалось маяться в выборе. Эванс, несомненно, близка к тому, чтобы сдаться. Такому, как Поттер, невозможно не покориться. Добрый, милый, безотказный. Не то, что Блэк: противоречивый, сложный, совсем не романтичный. Иногда прямой и грубый. Нет, Сириус легко и убедительно мог сыграть романтика. Да кого угодно сыграть. Но как-то хотелось быть с девушкой самим собой, однако истинный его облик отчего-то отпугивал ту, которая Бродягу по-настоящему волновала.
Гермионе было не до празднеств. Рождество без родителей или без Гарри и Рона – не Рождество. Да и как можно забыть об убийстве? Пребывание в чужом времени тоже оптимизма ей не прибавляло. Сколько это продлится? Как быстро они вернутся назад? Не придется ли девушке завтра лететь с Джеймсом и Сириусом в мифический Литтл-Уилтинг? Что же, проситься в дом к Лили Эванс? Вот ведь глупость. Все происходящее не укладывалось в голове. Больше всего хотелось, чтобы оно оказалось сном.
В библиотеке Грейнджер чувствовала себя комфортно и спокойно. Она без зазрений совести забралась в запретную секцию и перечитала все имеющиеся фолианты о ритуалах, которые подходили под рисунок. Но, увы, ничего не обнаружила. Нужного в школьной библиотеке Гермиона и вряд ли отыщет. Если уж Малфой не помнит, то ей и подавно не узнать. Грейнджер решила заняться не менее важным, но более насущном. Изучением вопроса о происхождении загадочных кругов. Мальсибера покарали за что-то – она слышала, что он и Эйвери не гнушались пытать учеников. Насчет прегрешений Джеймса Гермиона сомневалась, но была наслышана о выходках мародеров и, пожалуй, к нему тоже было, к чему придраться. Кто же им мстил?
Грейнджер тщательно проверяла разные варианты, приходящие ей в голову, пока случайно не дошла до мысли, совершенно бредовой и апофеозной, но логичной. Кругов – семь, но цифр на ней – до девяти. Что если они…
- Круги Ада, - на выдохе произнесла ошарашенная собственной догадкой Гермиона, опрокидывая толстый фолиант и поднимая им кучу пыли. – Круги, описанные Данте в его комедии. Мерлин великий, не может быть!
Гермиона забросила запретную секцию и перекинулась на раздел маггловской литературы, умоляя, чтобы столь важная книга нашлась. Пришлось попотеть и потратить уйму времени. Сначала Грейнджер аккуратно перебирала корешки книжек, но потом не выдержала и повалила несколько просмотренных полок на пол. Так, на глаза ей довольно быстро попалась «Божественная комедия», Гермиона устроилась читать прямо на полу, торопливо записывая основные детали. С каждым словом глаза Грейнджер с ужасом расширялись от осознания той участи, что может грозить и им. Она лишь отчаянно надеялась, что ее теория ошибочна.
После выяснения подробностей Гермиона сразу побросала все книги и пергаменты и помчалась в гостиную к гриффиндорцам. Правда, уже в коридоре столкнулась с Джеймсом.
Северус не любил Рождество, он чувствовал себя ужасно одиноким. А тем более сегодня, когда погиб его однокурсник. Несмотря на показное равнодушие и хладнокровие, Снейп переживал за Мальсибера и беспокоился, боялся за себя. Ступить на ту плитку, откуда вылезли смертоносные колья, мог, кто угодно!
В гостиной царила пугающая тишина, никто и не думал праздновать. Яксли и Малфой разошлись по свободным сегодня спальням, не заботясь о том, кто хозяева этих комнат. Эйвери по-прежнему где-то блуждал. Северус долго ворочался в своей кровати, прислушиваясь к звукам, которые отсутствовали. Он надеялся, что хотя бы Итон поскорее вернется – ощущение, что ты не один в комнате, давало чувство ложного, но покоя. Однако сон так и не шел, как и незадачливый сосед, поэтому к трем часам ночи Северус привычным образом отправился бродить по Хогвартсу – вопреки заверениям гриффиндорцев, он вовсе ни за кем не следил и не шпионил. Просто ночами ему нравилось обследовать и изучать замок. Так Снейп успокаивался и приводил в порядок мысли и нервы. То было лучшим средством от бессонницы. Он уже вышел из подземелий, прошел мимо окон, выходящих на главный двор, как пораженно замер, боковым зрением уловив нечто странное.
Северус остановился и присмотрелся внимательнее: на крыльце лежал Эйвери, лицом вверх. Грудь его не вздымалась. При свете факела было хорошо видно бледное, осунувшееся лицо. Не покидала страшная догадка, что Итон мертв, но поверить в это было нереально. Снейп бросился к воротам, чтобы выйти и проверить, подергал ручку. Но дверь не поддалась. Хотя все внутренние засовы были открыты. Северус толкнул еще раз, потянул и снова толкнул. Достал палочку, торопливо применил все известные ему отпирающие заклинания. Тщетно.
- Что за черт… - испуганно прошептал Снейп, суетливо возвращаясь к окну и беспомощно пытаясь углядеть хоть единый признак жизни у неподвижного Итона. Ни капли крови на теле.
