Глава 5 Холод быстро выжег слезы из глаз Риддла. За то время, что он провел в доме, тропинка исчезла и всю равнину затянуло снежным саваном, снег сиял белизной как накрахмаленный. Злой ветер дикой кошкой носился по полю, Том схватился рукой за шляпу, иначе ее бы унесло, он бы и чихнуть не успел.
В голове будто плескался горячий наваристый бульон или обижающее вино, которое льют на рану. Колдун неуверенно сделал первый шаг и чуть не упал, тело клонилось то влево, то вправо, но он упрямо продолжал идти вперед, а точнее, барахтаться, как в болоте, то проваливаясь в снег, то вставая на ноги. Дышать было трудно, ветер бил в лицо, крутился вокруг, как голодная собака, завывал голодным оборотнем.
Нос забился, но сморкаться при помощи пальцев Риддлу было не в первой. Старые привычки - вещь живучая. Он снова натянул варежку и постарался не обращать внимания на боль в горле, каждый вздох был как порция мелких гвоздей. Том устало задавался вопросом, когда это воздух успел отрастить когти и зубки, которые теперь рвали ему горло.
Темное небо над головой давило на него, мальчишка чувствовал себя как мышь, которая бестолково мечется под котлом. И нельзя обернуться, чтобы узнать, сколько пути уже осталось позади, и, посмотрев на собственные следы, убедиться, что он не ходит кругами.
Очередное падение, и Том уткнулся разгоряченным лицом в снег. Холода он не чувствовал, пальцев ног, впрочем, тоже, может, они уже совсем замерзни, стукни молотком, и они разлетятся на осколки как настоящие ледышки.
Его единственным спутником был ветер - лихой от чужих бед, злой от чужих проклятий и бледный, как грива у коня, на котором ездит сама смерть. По равнине ветер гулял господином, и всякому путнику приходилось склонять перед ним голову, чтобы уберечь глаза от колючего снега. И Риддлу, хоть тот и был гордецом каких поискать, тоже пришлось согнуться под сильными порывами ветра, изредка вскидывая голову, чтобы разглядеть дорогу. Но впереди не было ничего, кроме снега и пустоты.
Снежная пыль кружилась в воздухе, или это была пыль человеческих душ. За свистом ветра Том вроде бы различал и другие звуки: стоны, брань, хохот, мольбы и крики, или, может, воображение играло с ним. Вот бы проверить - обернуться и узнать, кто издевается над ним, кто пытается свести его с ума. Но нельзя. Платой за любопытство станет его жизнь. А гомон голосов становился все громче, они злорадно гоготали, когда Риддл падал, разочарованно стонали, когда он снова поднимался и шагал дальше. А еще они шептали: "помнишь... помнишь... помнишь..." Они знали все его секреты, поступки, которых он стыдился, все нанесенные обиды, все забытые мечты, все запрятанные сомнения. И ветер жадно хватал и уносил их слова вместе со снегом.
С каждым разом вставать на ноги становилось все труднее, мантия стала тяжелой, будто карманы были набиты камнями или грехами.
Мелькнула мысль сбросить ее, как утопающие сбрасывают тяжелую одежду, чтобы она не утянула их на дно. Но благоразумие взяло верх. Том поправил шляпу и вытер со лба пот, спина была мокрой, рубашка прилипла к телу - неприятное ощущение, будто на тебе освежеванная шкура. Снег жалил щеки и подбородок. Во рту ощущался привкус металла, мальчишка даже не заметил, как искусал губы в кровь, - все его внимание и все его силы были сосредоточены на одной задаче - идти дальше. Что гнало его вперед? Вера в собственное бессмертие или наоборот страх смерти, а может, желание снова увидеть мир живых? Не угадали.
Тот, кто видел голема за работой, уловил бы смутное сходство. Никаких мыслей в голове, никаких чувств, только механическое движение, пока не прозвучат слова, отменяющие приказ.
И снова снег показал свой коварный нрав - корочка наста хрустнула, нога провалилась вниз, Риддл не удержал равновесия и упал. В этот раз, чтобы подняться, ему потребовалось намного больше времени. Его загипнотизировали смутные огоньки у самого горизонта, похожие на робкое пламя церковных свечей. Они заставили его очнуться и поверить, что его путь скоро закончиться. Ветер запел иную песнь, похожу на рождественские гимны. "Не бойся, спасение уже рядом, они ищут тебя и скоро заберут тебя, просто подожди здесь, отдохни немного..." Его тело окутало мягкое тепло, но когда глаза Тома уже готовы были закрыться, что-то больно кольнуло в лоб, и еще раз, как раскаленной иглой. Сон мигом с него слетел, мальчишка сдернул шляпу, провел по ее внутренней стороне - все в порядке, только пряжка сияет ярко, как Вифлеемская звезда. Так вот что освещало Риддлу путь в темноте. Он пощупал лоб - мокро, но пойди разбери в темноте, от пота или от крови. Том надел шляпу обратно, принялся натягивать варежку, от холода пальцы у него онемели и скрючились как у старой карги. Только вот странно - чем сильнее лютовал мороз, тем жарче становилось мальчишке. Не к добру это. Нужно торопиться, его время на исходе, и никто не придет ему на помощь. Не здесь. Не сейчас. И никогда.
Но даже жалея себя, он упорно продолжал в полубеспамятстве брести вперед, метаясь между обрывками воспоминаний о рождественских службах, на которые они ходили в приюте, своими мечтами и кошмарными предсказаниями, что нашептывали ему духи. Перед глазами все плыло, он шел в окружении пляшущих огоньков, будто убежавших с рождественских свечек. Они были повсюду, и пойди отличи, какие огни ложные, а какие спасительные. Том яростно протер глаза, не обращая внимания, что кусочки льда, намерзшие на его варежки, царапают веки.
Несколько шагов он сделал почти в слепую и не заметил, что земля пошла под уклон. С холма он скатился под злорадное хихиканье невидимых спутников. Но они рано радовались. Том побарахтался, отплевался, на четвереньках добрался до валяющейся в снегу шляпы и снова ее напялил. Снег забился под воротник и теперь медленно таял, у Риддла не было сил, чтобы отряхнуться. Он дышал - тяжело, с присвистом, сглатывая какую-то вязкую дрянь, которая забила горло, но сдаваться не собирался. Его глаза жадно осматривали горизонт, ища хотя бы самый слабый огонек. Огней не было, но у самой земли небо чуть посветлело, будто чья-то добрая рука приподняла тот самый пресловутый котел, давая мышке шанс выбежать наружу. Но узкая щелка могла захлопнуться в любой момент.
Из последних сил Том поднялся и побрел вперед, и если бы не пар от дыхания, его можно было бы принять за ожившего мертвеца. Лицо - бледно-синее, губы покрыты бурой растрескавшейся коркой, движения неуклюжие, как у с мира по кусочку собранного монстра. Ноги, стоило от них отвлечься, тут же пытались сплести следы в косичку.
Реальность стала такой же зыбкой, как узоры на стекле, - вглядись в них, и увидишь все что угодно, кроме того, что есть на самом деле.
Вытирая пот со лба, Риддл сбил шляпу, и теперь она сползла на глаза. Он как раз собирался ее поправить, теперь самые обычные движения давались ему тяжело, когда перед ним возникла высокая тощая фигура. На секунду Том решил, что перед ним сама смерть, только без косы. Костлявая рука, обтянутая сероватой кожей, потянулась к мальчишке, а у него даже не было сил, чтобы отшатнуться, но страж не собирался его хватать, он ждал платы.
Том вспомнил слова отца и неловко протянул свою шляпу. Страж забрал серебряную пряжку, в его руках она потускнела и стала черной, шляпу же он вернул владельцу, тот и глазом моргнуть не успел, как остался один. Призраки оставили его в покое, ветер смолк и отправился заметать риддловские следы. Теперь на границе двух миров Том мог бросить взгляд назад на собственное будущее, но он, не оглядываясь, побрел дальше.
Вернувшись к живым, Риддл не ощутил ни радости, ни восторга. Здесь, на другой стороне, его ждали все тот же холод и снег и только небо было щедро усыпано яркими крупными звездами, будто леприкон опрокинул свой горшок с серебром. Но звездный свет не солнечный, он не согреет. До настоящего тепла еще не одна сотня шагов, Том сумел сделать лишь десять, а на одиннадцатом свалился без сознания.
***
Когда Риддл очнулся, его взгляд уперся в белый потолок школьного лазарета. Белый цвет напомнил ему о снеге, которым Том был сыт по горло до конца своих дней. Как и Рождеством с его лживыми чудесами. Его постель пропиталась противным запахом топленого змеиного жира, желудок недовольно бурчал, зелий в мальчишку влили столько, что придя в себя, он не раз и не два будет поминать недобрым словом магическую медицину, со всех ног ковыляя к ближайшему туалету.
А пока Том ощущал во всем теле странную легкость, может, он превратился в куклу из бумаги, и теперь не нужно быть великаном, чтобы сдуть его с кровати. Колдун перевернулся на спину, что-то кольнуло его под лопатку, он нашарил небольшой магический кристалл. Обычно кристаллы - яркие и прозрачные, но этот выглядел так, будто побывал в желудке у жабы, - тусклый, липкий и желтоватый. На шее у Риддла висело целое ожерелье таких вот кристаллов, и все они были далеки от первоначальной чистоты и яркости цвета.
В другое время он бы с любопытством их рассмотрел, а сейчас равнодушно пробежал пальцами и забыл. В лазарете царила тишина, тусклый свет проникал через высокие окна, и по серому хмурому небу никак нельзя было сказать, какое сейчас время суток: утро, день или ранний вечер.
Том сел, притянул ноги к груди и завернулся в одеяло - ему не хотелось терять ни частички тепла. На тумбочке стоял стакан с водой. Риддл пил жадно, вода текла по подбородку, намочила пижаму, на вкус она была горькой, значит и туда тоже добавили лекарство. Таким мерам ни одна болезнь не могла сопротивляться, потихоньку она сдавала свои позиции. Горло уже не болело, нос дышал свободно, температура почти вернулась к норме... Том рассеянно посмотрел на свою ладонь - кожа покраснела будто ошпаренная, он потер ее, счищая слой липкой мази, которая скатывалась в тонкие полоски, похожие на мелких серых червячков. Кожа начала зудеть, и мальчишка оставил ладонь в покое, но принялся ощупывать лицо. Щеки были липкими и скользкими. Осмотр пришлось прервать. Дверь в дальнем конце палаты распахнулись, к Риддлу пришел посетитель. Профессор Слагхорн степенно переступил порог лазарета, школьный врач Сайлос Клеменс маячил за его спиной. Он беззастенчиво пользовался преимуществом своего высоко роста и посматривал на всех с высока, в том числе и на Слагхорна, про студентов и говорить не стоило. Доктор не зря носил прозвище "злобный костоправ" - для него все пациенты были злостными симулянтами, которые только мечтали пропустить побольше уроков. С прогульщиками доктор боролся вонючими припарками и клизмами, наполненными дистиллированной мантикорьей мочой. Не стоило и говорить, что лазарет пустовал не только на каникулах.
Колдуны прошли мимо длинного ряда аккуратно застеленных коек, высокий потолок гулко отражал их шаги, сапоги Клеменса цокали, словно лошадиные подковы. Он остановился перед постелью Риддла и упер руки в бока, в ответ на его презрительный взгляд, Том посмотрел волком, но ни слова не сказал. Губы доктора зашевелились, будто он шепотом репетировал целую речь, мерзкое зрелище, все равно что смотреть, как дергаются две половинки разрубленного дождевого червя, положенные одна над другой.
- Вот видите, Гораций, - наконец произнес Клеменс, - ваш малолетний идиот уже идет на поправку.
- Да, он выглядит намного лучше.
- Еще бы. Знали бы вы, сколько первоклассных снадобий я на него извел. Не знаю, в чем причина, но дети год от года становятся все тупее. Сложно придумать большей глупости, чем заночевать в снегу на морозе.
Том прищурился. Будь он в порядке - в спутанных рыжих волосах доктора уже бы копошился целый выводок вшей.
- Том всегда был примерным студентом, - вступился декан за своего любимчика. - Понятия не имею, что на него нашло.
Его глаза добродушно уставились на Риддла, колдун ждал, что сейчас его студент объяснит свое странное поведение.
- А вы разве не помните мужчину, который приходил за мной? - шепот мальчишки был едва различим, и колдуны подошли к изголовью кровати. Том уловил неприятный запах перебродившего вина от мантии Клеменса.
- Мужчину? Какого мужчину? - декан искренне удивился. - Наверно, он примерещился тебе в бреду. Такое бывает, не так ли, доктор?
Костоправ кивнул и причмокнул своими мерзкими губами, будто ища невидимое вымя. Том выпрямился, он почувствовал боль при мысли, что родители ему просто примерещились, и эта боль не имела никакого отношения к его физическому самочувствию. Нет, он не мог смириться с тем, что случившееся было лишь бредом.
- Прости, что ты сказал?
Голос подвел Риддла, и профессор ничего не разобрал.
- Моя шляпа… мне нужно ее увидеть, - Том попытался снова, и в этот раз ему удалось полушепотом-полухрипом договорить фразу до конца.
Слагхорн посмотрел на доктора, спрашивая взглядом, а не впал ли их пациент снова в состояние горячительного бреда, тот покачал головой.
- Видимо, эта вещь тебе дорога. Не волнуйся, с ней все в порядке, только пряжка потерялась, эльфы отнесли всю твою одежду в спальню второкурсников.
Риддл устало закрыл глаза. "Нет, не сон. Не бред."
- Ну что ж, отдыхай. А позже мы с тобой еще раз обсудим твою глупую выходку. Только подумай, что случилось бы, если бы компания заблудившихся гуляк не заметила твою шляпу... Придется назначить тебе взыскание за самовольную отлучку, - тон Слагхорна звучал вполне добродушно, и вряд ли обещанное наказание будет слишком суровым.
Больше вопросами его не беспокоили, колдуны пошептались о чем-то, и, наконец, Том услышал звук удаляющихся шагов. Клеменс уговаривал профессора пропустить рюмочку в Кабаньей голове, ответа Риддл уже не расслышал.
Он скрючился на жесткой больничной койке, другой на его месте порадовался бы своему чудесному спасению, Том же был мрачен. До сих пор он не сомневался в своем могуществе и верил, что с помощью магии можно решить любую проблему. Но обратный путь через страну мертвецов научил его простой истине: смерть сильнее любого колдовства. И не в его власти вернуть родителей из загробного мира, и ему самому тоже не увернуться от цепких пальцев костлявой. А дальше - холод, ветер, пустота. Но ведь должна же существовать магия, которая дает человеку власть над смертью. И Том решил во чтобы то ни стало ее найти.
Он нервно покусывал губы, отдирая зубами кусочки шелушащейся кожи. Эх, шлепнуть бы его по губам, да некому. Из страны мертвецов Риддл вернулся еще более одиноким, чем уходил. Может, это жестоко, но справедливо. Заветные желания должны сбываться у хороших детей, а плохие пусть справляются сами как умеют.
Том повертелся и, наконец, свернулся калачиком на правом боку. Его койка стояла рядом с узким высоким окном, и он слышал, как дребезжат квадратики стекла под яростным напором ветра. Где-то там холод оседлал ветер и теперь несся над землей, а за ним, как пыль за обычным всадником, тянулся шлейф серебристых искорок, то были жалкие частицы, которые остались от человеческих душ. И вскоре им предстояло совсем исчезнуть.
Свист ветра ветра предупреждал припозднившихся путников: "Возвращайся скорее домой, к теплу, к семье. Огонь в камине согреет замершие руки, но только любовь близких сможет спасти сердце от злой власти старухи зимы."
Риддл накрылся с головой. От холода, призраков и ветра его защищали толстые стены Хогвартса и старое шерстяное одеяло. Достаточно ли этого? Кто знает. Незаметно его одолела дремота, дыхание выровнялось, стиснутые кулаки разжались, а лицо стало спокойным. Том спал, и ему снилось лето...
Here's a lullaby to close your eyes.
[Goodbye]
It was always you that I despised.
I don't feel enough for you to cry,[oh no]
Here's a lullaby to close your eyes,
[Goodbye],
[Goodbye],
[Goodbye],
[Goodbye].
Silent Hill - Room of Angel
