Глава 5Однако Кэри, видимо, недооценила способность Джессики разносить новости по всем уголкам этого огромного замка. Уже к утру практически каждая девчонка в школе нет-нет, да перекинется парой словечек о неожиданной помолвке Сириуса Блэка с «какой-то темноволосой девицей, вон той, рядом с рыжей старостой». И если вчера девушке эта шутка показалась весьма и весьма забавной, то теперь, столкнувшись с так называемыми «последствиями» своего невинного вранья, она горько об этом сожалела.
Не привыкшая к столь повышенному вниманию к своей персоне, Кэри смущалась всякий раз, как ей предстояло выбраться из уютного класса и показаться в людном коридоре, где девушки, при виде нее, склоняли друг к дружке хорошенькие головы и принимались громко шептаться. И всякий раз Лили, верно сопровождающая ее везде и всюду, твердила: «Не обращай внимания!» Хотя Кэри радовалась, что, за исключением пары-тройки заинтересованных взглядов, мужская половина Хогвартса предпочла игнорировать эту новость - им, как думалось, попросту было наплевать, кто там с кем поженился и кто в кого влюблен.
— Ну-ка стоять! Хейгл, стоять!
Сириус настиг девушку в коридоре у класса трансфигурации.
— Да-да? Вы что-то хотели, мистер Блэк? — Фраза была сказана дурашливо-официальным тоном, но внутри Кэри невольно затрепетала: по правде говоря, она успешно умудрялась игнорировать Блэка во избежание неприятного разговора на тему «какого черта?» и появления вокруг них нового круга сплетен.
Парень был спокоен, даже чуть ухмылялся, но глаза его странно поблескивали на тронутом загаром лице. Казалось, внутри него происходит гигантская внутренняя борьба между желанием расхохотаться над всей комичностью ситуации и желанием придушить чертову Хейгл прямо на месте. Сириус остановился в шаге от Кэри и заметил, что она крепче стиснула прижатые к груди учебники, будто твердо решила про себя, что он, Сириус, решил во что бы то ни стало их отобрать. Со всех сторон на них полетел свистящий шепот.
— Присядем, — жестом указав на подоконник, тот самый, на котором она вчера пересказывала ему свои заскоки, предложил Сириус, ловко уселся и выжидательно уставился на Кэри. Та подошла, но просто прислонилась к подоконнику боком, продолжая судорожно сжимать чертовы учебники.
— Кажется, я знаю, о чем мы сейчас заговорим, — улыбнулась Кэри склонив голову.
— Правда? Тогда может, объяснишь мне, детка, почему нас теперь сватает каждый сопливый первокурсник?
Кэри поджала губы, лихорадочно соображая: сказать правду или продолжать яростную битву с сарказмом в виде главного орудия, пока Блэку не надоест с ней препираться, и он уйдет. Или они устроят драку прямо перед кабинетом Макгонагалл, что более вероятно.
— Ну-у-у… Ты у нас личность небезызвестная, мало ли что про тебя треплют.
Сириус негодующе нахмурился, сверля ее взглядом, в котором ясно читалась угроза: жизни, здоровью, надеждам на счастливое будущее, мечтам о спокойном окончании учебного года…
— Хотя, знаешь, я хочу сказать… — замялась Кэри и неожиданно улыбнулась; лицо ее приятно просветлело, — извини меня. Я не думала, что все так выйдет. Но это не моя вина. Ты сам во всем виноват.
— Какое необычное извинение, Кэри!
Уже сам факт того, что он назвал ее по имени, свидетельствовал о том, что больше Блэк не злился. Кэри безбоязненно подняла взгляд и увидела, что его глаза в пух и прах рассеивают его попытки сохранить вид оскорбленного достоинства. У Кэри внезапно закружилась голова, будто она только что сошла с карусели в парке аттракционов. И как это она раньше не замечала, насколько красивы глаза у Сириуса Блэка? Ярко-синие, совсем как небо за окном, к которому он прислонился; ресницы темные и длинные, причудливо переплетающиеся с едва заметной сеточкой морщинок, когда он улыбался.
Они смотрели друг друга в глаза как-то непозволительно долго, и, когда мир наконец вновь стал проникать своими звуками в их затуманенные головы, оба воскликнули:
— Неужто ты меня клеишь?
* * *
Заключительный матч по квиддичу за Кубок школы, — Гриффиндор против Слизерина, — был назначен на утро первой майской субботы. Этот день начался с возбужденного галдежа в гостиной их факультета, а, спустившись в Большой Зал, можно было увидеть болельщиков, резким контрастом разделившихся на облаченных в красно-золотое и серебристо-зеленое. Небо было светло-голубого цвета, ярко светло солнце, и, проходя мимо факультетской команды, Кэри слышала, как капитан в лице Джеймса Поттера шепотом дает наставления охотникам залетать со стороны солнца, обеспечив противнику минимальную видимость.
Вообще, квиддич никак не входил в круг интересов Кэри Хейгл, но она, хоть и не спешила присоединяться к всеобщему ажиотажу, искренне пожелала команде удачи. А потом, когда вся школа двинулась из замка вниз по тропинке, ведущей к полю и окружающим его высоким трибунам, Кэри была очень рада, что уродилась с таким равнодушием к спорту. Дождавшись, пока школа опустеет, она выскользнула на улицу через парадные двери и направилась в совершенно противоположном направлении — туда, где стояли совершенно пустые в такой час теплицы.
С ее последнего видения из жизни Вайолет прошло больше недели, цветок больше не беспокоил ее ни на Травологии, ни на факультативных занятиях с Лили, и, думала Кэри, ей бы радоваться, но отчего-то для нее все это приобрело неожиданную и совершенно противоестественную, казалось бы, важность. Она не желала забывать те непонятные происшествия, она хотела во всем разобраться. Допустим, Сириус был прав, и их сходство с Вайолет де Бьюкрайтер было обусловлено банальным родством, но, даже будь Кэри убеждена в этом так же твердо, как Блэк, как тогда объяснить странное поведение цветка в ее присутствии, видения из чужой жизни, что протекала почти четыреста лет назад, перепады температуры в душе? Нет, ей просто необходимо расставить все по местам хотя бы в одной голове — ее собственной. Иначе она просто сойдет с ума!
— Ну вот! — возвестила для самой себя Кэри, поставив перед собой цветок Лобелии. Он стал значительно выше, перестал источать странный запах, с легкой подачи окрещенный Кэри, как «вонь невообразимая», и на нем уже начали распускаться с десяток белых цветочков.
Кэри уселась на пол возле растения, скрестив ноги по-турецки.
— Если у тебя есть, что сказать, то сейчас самое время.
Легкий ветерок из приоткрытой форточки лишь бесстрастно шевельнул ярко-зеленые листья, и Кэри с затаенным ужасом похвалила себя, что додумалась закрыть дверь теплицы на замок — застань кто ее за столь сомнительным занятием, как беседы с кустами… Однако время шло, Кэри теряла терпение, а цветок по-прежнему безмятежно «молчал». Кэри даже протянула руку с коснулась пальцем одного из маленьких белых цветков.
— Может, тебе обязательно нужны свидетели, чтобы начать свою мульти-трансляцию, а? Чтобы кто-то обязательно приставал ко мне с расспросами «Что случилось? Что не так»? А когда я добровольно прихожу узнать все, что у тебя на твоем цветочном уме… Уф! — Кэри со вздохом поднялась на ноги.
Эта провалившаяся попытка «побеседовать» с цветком определенно расстроила больше, чем она ожидала. Поднимаясь, она случайно, —, а может, и с затаенной обидой, — пнула глиняную кадку растения, и то, опрокинувшись, покатилось по полу теплицы, разбрасывая во все стороны маленькие комья земли. И только было Кэри хотела позлорадствовать, как перед ее лицом возник укоряющий лик совести, принявший образ Лили Эванс, которая пришла бы в ужас, увидев столь безобразно обращение с предметом их лабораторной. Расстроенная, она достала из заднего кармана джинсов волшебную палочку и повела ей над опрокинутым цветком. Комья земли поднялись и устремились обратно в кадку, а сам цветок, протестующие трепыхнувшись пару раз, вернулся на свое место в дальнем конце теплицы. Кэри сокрушенно посмотрела на пол, туда, где еще секунду назад были плоды ее разрушений — и почему она была уверена, что это идея принесет хоть долю успеха? Да и на что она рассчитывала, что на одном из листьев Лобелии вдруг прорежется крохотный рот и поведает ей все, что душе ее угодно?
Однако осадок, конечно, остался.
Вернуться в школу сейчас почему-то было все равно, что признать свое окончательное поражение, но тем не менее больше ей делать в теплице было нечего, и Кэри уверенно взялась за ручку двери. Ручка была ледяной, что само по себе должно было насторожить ее — в теплице было душно. Кэри распахнула дверь, и тут перед ней, как сумасшедшие, замелькали образы: девочка-негритянка резко тянет на себя шнуровку корсета, и у Кэри, талия которой была зажата между пластинок из китового уса, перехватило дыхание; она увидела, как вместо ее каштановых волос по плечам спускаются черные кудри;, а следующим, что она увидела, было крохотное сморщенное личико младенца на ее руках, и ладонь ее сама собой вскинулась — невесомо погладить малыша по горячей щеке…
Кэри вылетела на улицу и захлопнула дверь с такой силой, что задрожали стекла в теплице. Свежий майский воздух приятно холодил ее разгоряченную кожу, а сердце у Кэри билось, как сумасшедшее. Да и не знала она, стоит ей радоваться — ведь это значит, кое-что у нее сегодня получилось? Вышло что-то ценное из ее попыток разговорить немой цветок?
По дороге в замок Кэри не могла избавиться от странного ощущения в своих руках, будто они все еще покачивали крохотного, завернутого в пеленки малыша. Хотя, отстраненно подумала Кэри, скорее малышку. Ирэн, ее дочь, — то есть, дочь Вайолет, разумеется, — звали Ирэн.
Гостиная факультета, понятное дело, была пуста, лишь присмотревшись, Кэри заметила в кресле у камина девочку-первокурсницу с длинными курчавыми волосами. Заваленная книгами, она аккуратно водила пером по длинному пергаменту, время от времени бросая безутешный взгляд в окно — туда, где все ее друзья-подружки веселились на игре, в то время как она сидит здесь, чуть не плача от усталости и обиды. Кэри бросилась на диван, и девочка вскинула голову, опасливо на нее уставившись, будто боясь, что Кэри сейчас сделает или скажет что-то плохое. А Кэри тупо смотрела на каминную решетку; никому бы и в голову не пришло зажечь камин сейчас, когда солнце жарко сияло над самой высокой точкой замка, задевая лучами острые верхушки башенок. А в гостиной так хорошо и тепло… Косые лучи солнца, проникающие сквозь открытые окна, падали Кэри на лицо, на оголенные руки. Девушка засунула мысли о Вайолет в дальний чулан сознания, и захлопнула дверь. Солнце скатывалось по ее щекам, играло бликами на волосах, на синеватых кругах под глазами от ночей, наполненных через чур яркими снами. Сейчас она вся растает, словно ириска…
Ее разбудил ворвавшийся в гостиную рев, появившийся в лице счастливых Гриффиндорцев, размахивающих своими цветастыми шарфами и красными с золотым знаменами факультета.
— Победили! По-бе-ди-ли!!! — надрывались ребята, чуть ли не на руках внося в гостиную свою уставшую, но бесконечно радостную команду.
«Наверняка закатят вечеринку,» — безразлично подумала Кэри.
И действительно, желающие отпраздновать победу Гриффиндора в матче за Кубок Школы все прибывали и прибывали, все свободные столы уже были завалены стащенной с кухни едой, всюду валялись бутылки сливочного пива и, — к безграничному удивлению Кэри, — несколько бутылок Огневиски, наверняка принесенные каким-нибудь семикурсником, причем самым незаконным путем. От такого пренебрежения правилами Лили Эванс пришла в ужас, не уставая строить догадки о реакции профессора Макгонагалл, их декана, если та случайно увидит столь сомнительное пойло среди общего бардака. Однако и ей вскоре расхотелось быть принципиально принципиальным блюстителем правил, и она с легкой душой присоединилась к веселившимся.
Настроение у Кэри поднялось, превысив ее обычно раздраженно-саркастическую планку, и она с удовольствием болтала, присоединялась к тостам, весело подшучивала над попытками Лили отказаться от выпивки и даже позволила пьяному как сам черт Джеймсу Поттеру поцеловать себя в щеку. Но спустя час-другой оживление от выпитого прошло, и Кэри уже не хотелось обнять весь мир. Незапланированный дневной сон вкупе с осушенными ею стаканами Огневиски выбили ее из колеи. Ее одноклассники весело переговаривались, заняв весь диван и даже несколько кресел, и Кэри уселась перед диваном в ногах у Лили прямо на пол. Здесь, в окружении этой смеющейся толпы, в ее голове сам собой всплыл нежданный вопрос: почему именно она, Кэри? Почему именно она похожа на Вайолет, а не та кудрявая девушка с Пуффендуя, что сейчас обжималась с Сириусом Блэком? Почему именно она является свидетелем странных, непонятно откуда возникающих видений, имеющих место среди событий четырехсотлетней давности? Ведь она ничем не хуже остальных, отнюдь не хуже. Но все это свалилось именно на ее шестнадцатилетнюю голову.
Разом протрезвевшая, Кэри поднялась на ноги и уставилась на Сириуса. Точнее — на его хохотавшую спутницу. Взметнулась пышная копна пшеничных волос, явив взору Кэри Эмму Дженинграс, ту, которую Сириус Блэк доселе не удостаивал и крупицей своего драгоценного внимания, и Кэри вдруг почувствовала, что с радостью вонзила свои ноготки в ее сияющее загорелое личико. Она посмотрела на совсем потерявшего голову во хмелю Сириуса. Она и ему бы расцарапала физиономию, причем с куда более ощутимым удовольствием.
Кэри закачалась на своих двух, как парусник при шторме. Ей срочно надо было поспать, срочно высказать Блэку, какой он гавнюк, срочно причесаться, ибо Лили уже битый час пыталась убрать торчащие пряди ей за уши, растрепав хвост еще больше, и, самое главное, срочно за что-нибудь схватиться, потому что еще чуть-чуть, и она упадет.
— Черт, Кэри, ты отдавила мне ногу! — поднявшийся с кресла, чтобы ей помочь, Римус Люпин ухватил ее за плечи, но Кэри наступила ему на ботинок, и парню пришлось применить колоссальные усилия, чтобы они оба не грохнулись назад себя на глазах у полупьяной публики, требующей хлеба, зрелищ и еще чуть-чуть сливочного пива, ибо малыш Джастин единодушно выдул последнюю бутылку.
Кэри хотела хихикнуть и не смогла — ей так невыносимо лень что-то говорить и делать… Обхватив Римуса за шею, она позволила ему усадить ее на кресло рядом с собой. И, хоть она и находила эту заботу о себе по-братски милой, но все же Кэри не могла не удивиться: с Римусом Люпином она была знакома более чем поверхностно. Они иногда болтали об учебе, помогали друг другу с эссе, вместе сидели в библиотеке, но, к сожалению, все их разговоры учебой и заканчивались. Римус, несмотря на убийственно симпатичную мордашку, был так же убийственно умен и застенчив, а что касается Кэри, то она совсем не чувствовала неловкости от молчания, и не особо страдала, когда разговор заходил в тупик.
— В хлам, да?
— Джеймс был очень добр ко мне, когда угощал вторым стаканам Огневиски.
Римус улыбнулся. Кэри захотелось постучать себя по голове, чтобы поскорее прошло опьянение, но ее руки крепко обхватывали шею Римуса: он сидел на подлокотнике и обнимал ее за талию, в любой момент готовый свалиться с кресла.
— А я хорошая, Римус? — внезапно спросила Кэри, подтянув ноги к груди. У Римуса поднялись брови.
— Это вопрос с подвохом?
— Совсем нет. Вот мне начинает казаться, что я живу не так, как должна. В том смысле, что я вроде как я все еще остаюсь собой, хотя и не уверена, что… А хотя, забудь. Я буду хорошей, что бы не хотела эта гадкая ведьма! — с жаром выпалила Кэри, слишком уставшая, чтобы испугаться своих слов, и уронила голову на плечо одноклассника.
— Вот и правильно, — одобрительно хмыкнул Римус, а Кэри, уверенная, что он не понял ни слова из того, что она сказала, закрыла глаза, отдаваясь мгновению черного сна.
«Чтобы черт забрал Сириуса Блэка» — вспыхнула в ее голове ревностная мысль. А Римус Люпин машинально растирал ее предплечье, впервые в жизни пожалев о том, что продолжает внимательно слушать Бинса на уроках Истории Магии, и только что, кажется, стал невольным свидетелем чужой тайны.
