Переоценка ценностей Гарри открыл глаза и с удовольствием потянулся. Тело уже не болело, да и чувствовал он себя намного лучше. Впервые за многие месяцы по-настоящему выспавшись, Гарри заметил, что полон сил и энергии. Однако когда он попытался подняться на ноги, у него опять ничего не вышло. Было очевидно, что симптомы отравления по-прежнему мешали организму работать в полную силу, хотя общее состояние было уже довольно сносным. Вздохнув, Гарри сел, подложив подушку под спину, и задумался, чем бы ему заняться. Сидеть без дела не хотелось, поэтому он взял принесённую Снейпом книгу и погрузился в чтение. К своему удивлению, Гарри признал, что текст действительно воспринимался гораздо проще: он понимал практически всё, что было написано, за исключением некоторых моментов. Сделав заметку спросить об этом у Гермионы, когда она придёт в следующий раз, Гарри мысленно переключился на события вчерашнего дня. Вновь и вновь прокручивая в голове вечерний разговор со Снейпом, он пытался понять, что это, собственно говоря, вообще было? С чего вдруг спустя столько лет взаимной ненависти человек, которого он, наряду с Малфоем, считал своим главным врагом в школе, решил переменить своё отношение к Гарри?
— Нет, не отношение, — поправил волшебник сам себя, не заметив, что начал говорить вслух. — Мнение. Переменил мнение, — задумчиво протянул он, внимательно разглядывая стоявшую на столике склянку с зельем.
Гарри с трудом мог поверить, что происходившие вчера с ним события не были сном. Снейп не стал насмехаться над его невольными откровениями. Напротив, предпочёл сделать вид, что вовсе ничего не слышал. Снейп, узнав о ночных кошмарах, молча принёс необходимое зелье, которое, как уже понял Гарри, являлось его личной разработкой. Снейп, несмотря на их конфликтные отношения, за вчерашний день сделал для юного волшебника столько, сколько ещё не делал ни один человек. Разве что Сириус да родители, которые отдали свои жизни за него. Снейп, будучи совершенно посторонним человеком, также спас ему жизнь. Размышляя о причинах взаимной ненависти, которая возникла с самого первого урока, Гарри много раз размышлял о том, могло ли быть всё иначе. Мальчик понял, что во многом сам провоцировал профессора своим вызывающим поведением. Если теперь по каким-то ему одному известным причинам Снейп решил дать им шанс, нужно было попытаться хотя бы попробовать начать всё сначала. Гарри просто обязан был всеми силами ухватиться за эту возможность... Хотя бы для того, чтобы получше узнать человека, который спас ему жизнь. Их вражду, длившуюся уже много лет, теперь, наконец, можно было прекратить. Главное — показать Снейпу, как сильно он заблуждался насчёт Гарри. Раз уж сама судьба подарила им второй шанс, нельзя было пускать всё на самотёк. В конце концов, он всё равно ничего не теряет, а если удастся наладить отношения со Снейпом, то, может быть, тот сможет рассказать Гарри побольше правдивой информации о родителях, не идеализируя их поступки.
Вздохнув, волшебник откинулся на спинку кровати. Долго пребывать в сидячем положении у него по-прежнему не получалось. Прикрыв глаза, он мысленно вернулся к воспоминаниям о родителях, размышлял о том, какими они были на самом деле. Его отец, которого все единогласно называли героем, творил со Снейпом ужасные вещи. Воспоминания, которые он увидел нечестным путём, долгое время не давали Гарри покоя. Мальчик был разочарован поведением отца. Может быть, желание искупить вину своего родителя стало ещ одной причиной, по которой он так загорелся мыслью о том, чтобы изменить свои взаимоотношения со Снейпом. Решив, что обязательно сделает всё возможное, чтобы зарыть наконец топор войны, Гарри вновь погрузился в чтение книги, будучи уверенным, что путь к сердцу профессора лежит через его предмет. Он настолько зачитался, что в очередной раз не услышал, как скрипнула входная дверь. Лишь когда рядом раздалось едва слышное покашливание, Гарри вздрогнул и, отложив книгу, уставился на нежданного гостя.
— Неужели чтение оказалось настолько увлекательным? — усмехнувшись, поинтересовался зельевар, проводя палочкой над головой Гарри. Заметив его удивлённый взгляд, профессор нехотя пояснил. — Диагностические заклинания, Поттер. Я должен убедиться, что токсины, поступившие в ваш организм вместе с ядом, который вы приняли, начинают выходить.
— А почему этим занимаетесь вы, а не мадам Помфри, сэр? — выпалил Гарри, внимательно следя за реакцией профессора.
— Потому что, к моему глубочайшему сожалению, единственный специалист по ядам, находящийся в школе, — это я, — обманчиво ласковым голосом произнёс Снейп.
Решив больше не испытывать терпение профессора, Гарри замолчал, позволяя тому завершить осмотр. Закончив, Снейп удовлетворённо хмыкнул — очевидно, его порадовали результаты диагностики.
— Ваш организм практически полностью оправился от воздействия яда. Полагаю, что уже через несколько дней вас можно будет выписывать. Постарайтесь не перегружаться и не скакать по больничному крылу, как безмозглый баран; надеюсь, вам это будет по силам?
— Да, профессор, — ответил Гарри, изо всех сил старясь быть предельно вежливым. Заметив, что Снейп уже собирается уходить, он поспешно добавил: — Профессор, ещё раз спасибо за зелье и за книгу. Она действительно оказалась очень интересной.
На секунду Гарри показалось, что Снейп собирается ему что-то ответить, но тот, в задумчивости постояв какое-то время возле двери, молча покинул помещение. Вздохнув, Гарри поудобнее устроился на кровати, вновь возвращаясь к чтению. Очевидно, наладить отношения со Снейпом будет не так-то просто.
После обеда его навестила Гермиона, которая по просьбе друга разъяснила ему малую часть непонятных моментов. К сожалению, сама она тоже знала далеко не всё. Как позже призналась Гермиона, многие вопросы Гарри ставили её в тупик. Она никогда не задумывалась о том, в чём заключается разница между материалами, из которых изготовлены разные котлы, почему какие-то зелья нужно начинать варить в холодном котле, а какие-то в уже кипящем. Подруга Гарри также не знала, почему при изготовлении некоторых видов зелий ни в коем случае нельзя было накрывать котёл крышкой, а для других это было необходимо. В конце беседы у Гарри уже изрядно болела голова от переизбытка информации, однако впервые за всё время изучения он по-настоящему начал интересоваться зельями. Гермиона с радостью обсуждала с ним всё, что знала, радуясь, что её друг наконец решил взяться за ум и начать усердно заниматься. Они с легкостью проговорили бы до самого ужина, но мадам Помфри в очередной раз выставила Гермиону, говоря о том, что больному нужен отдых. Оставшись в одиночестве, Гарри не сильно расстроился, понимая, что совсем скоро его уже выпишут. Следующие несколько дней, проведённые в больничном крыле, были ничем не примечательными. Гарри просыпался, пытался потихоньку ходить, медленно передвигаясь из угла в угол, затем отдыхал и снова начинал разрабатывать затёкшие мышцы. Наконец его старания увенчались успехами: где-то на четвёртый день он уже мог уверенно и весьма быстро передвигаться по комнате, а спустя ещё двое суток и вовсе чувствовал себя совершенно здоровым. В день выписки Гарри едва мог усидеть на месте, чем весьма напрягал суетившуюся вокруг него мадам Помфри. Убедившись, что её пациент полностью здоров, она отпустила Гарри, напомнив о том, что первое время ему нельзя перенапрягаться. Пулей выскочив из больничного крыла, мальчик стремительно направился в гостиную. Он соскучился по друзьям. Сегодня был выходной, а значит, они могли провести много времени вместе. Оказавшись в помещении, он увидел Гермиону и Рона, практиковавшихся в трансфигурации. Улыбнувшись, Гарри подкрался к ним, стараясь быть незаметным.
— Что делаете? — громко спросил он.
От неожиданности Гермиона вскрикнула и резко повернулась. Рон, который был напуган не меньше подруги, быстрее пришёл в себя и принялся обнимать Гарри. Успокоившись, Гермиона последовала его примеру. Улыбнувшись, Гарри вырвался из объятий и сел на диван, приглашая друзей присоединиться. Рон и Гермиона наперебой принялись рассказывать ему о том, что происходило в школе за то время, которое он провёл в больничном крыле. Он с удовольствием слушал рассказы друзей, словно наяву видя все описываемые ими события. Они проболтали весь день, изредка прерываясь на обед и ужин, впервые за время, прошедшее после смерти Сириуса говоря обо всем открыто.
Уже ночью, дождавшись, пока Рон уснёт, Гарри накинул мантию-невидимку и отправился в совятню, желая в тишине и спокойствии обдумать события прошедшей недели и заодно навестить Буклю. Оказавшись наверху, он скинул мантию и подошёл к насесту с совами. Увидев своего хозяина, Букля негромко ухнула и забралась ему на плечо. Внимательно оглядевшись и убедившись, что он совершенно один, Гарри судорожно вздохнул и начал говорить.
— Привет, дружище, как ты тут была без меня? Я обещаю, что больше никогда не совершу подобной глупости, хоть мне и очень тяжело будет продолжить жить без Сириуса. Он ворвался в мою жизнь так стремительно, что на миг я даже поверил, будто в моей жизни, спустя столько лет одиночества, боли и страданий, наконец началась белая полоса. Помнишь, я рассказывал тебе, как он обещал забрать меня из этого ада? Как клялся мне, что никогда меня не оставит и не позволит больше Дурслям морить меня голодом или запирать на замок? Как говорил мне о том, что дядя больше не посмеет меня бить? Многое действительно изменилось. Побои и издёвки сменились полным безразличием. Я этому очень рад, но что будет, когда они узнают о том, что Сириус умер? Уверен, тогда всё начнется сначала и ещё с большей силой, — хрипло проговорил Гарри и замолчал, медленно поглаживая птицу.
Букля внимательно вслушивалась в его слова, как будто действительно его понимала. Позволив погладить себя, она легонько ущипнула Гарри за палец, словно говоря о том, что всё слышит и помнит. Гарри закрыл глаза и тяжело задышал, изо всех сил сдерживая подступавшие слёзы. Он просто не мог больше молчать; боль, копившаяся в нём всё это время, требовала выхода. Гарри было просто необходимо поделиться своими чувствами с кем-нибудь, даже если это будет просто сова.
— Букля, понимаешь, мне стало страшно жить. Жить, понимая, что я не могу больше держать эти эмоции в себе, и в то же время знать, что мне совершенно не с кем ими поделиться. Рядом со мной нет никого, кому я мог бы рассказать о своих переживаниях. Наверное, именно поэтому я вновь обращаюсь к тебе. Я знаю, ты не можешь мне ответить, и, наверное, это сейчас прозвучит глупо, но, когда я говорю всё это тебе, мне становится намного легче. Я словно чувствую твою поддержку, — прошептал Гарри, внимательно глядя в глаза птицы.
Ненадолго замолчав, он подошёл к краю башни, судорожно вдыхая ночной воздух. Прикрыв глаза, Гарри мотнул головой, словно отгоняя непрошеные мысли, и нервно сглотнул. В горле образовался странный ком, мешавший нормально говорить, слёзы подступили с новой силой; когда он вновь заговорил, его голос сильно дрожал:
— Букля, я не справляюсь. Я не могу загружать Рона или Гермиону своими проблемами, уверен, у них и без меня их хватает. Но и так жить я тоже больше не могу. Мне нужен хоть кто-нибудь рядом. Кто-то, кто сможет пусть не поддержать меня, но хотя бы выслушать, не прерывая, дать возможность высказаться, излить то, что уже давно накипело. Букля, мне нужен хоть кто-нибудь, кто сможет меня понять! — Голос Гарри сорвался и перешёл в судорожные рыдания. Эмоции, которые в течении долгого времени он силой держал в себе, стремились вырваться наружу, лишая его контроля над своим телом. — Я хочу, чтобы хоть кто-то на этом свете меня любил просто за то, что я — это я. Не за то, что я — Гарри Поттер, а просто потому что я — Гарри. Объясни мне, почему именно я должен спасать мир? Неужели я обязан постоянно рисковать своей жизнью, жизнью близких мне людей, просто потому что кто-то решил, что я — Избранный? Почему я должен жить в постоянном страхе за себя и своих близких; или я тоже должен умереть, как мои родители, как Седрик, как Сириус? Ненавижу! Ненавижу всё это. Почему я должен постоянно переживать весь этот ужас только лишь во имя выдуманной кем-то великой цели? Кто сказал, что я хочу быть Избранным? Кто сказал, что я хочу жить такой судьбой? С какой стати мне всё время говорят, что судьба магического мира зависит только от меня? Серьёзно? Шестнадцатилетний подросток — единственная надежда на спасение взрослых и умудренных опытом магов? Я ненавижу их всех! Постоянно меня гнобящие, критикующие, бросающие меня одного в трудную минуту, ждут от меня, что я и дальше буду жертвовать своим счастьем в угоду им? С какой стати? Мерлиновы кальсоны, с какой стати, я вас спрашиваю? Мне хочется разгромить всю эту башню, крушить и ломать всё, что только стоит у меня на пути. Хочется орать так громко, чтобы слышали все. Ненавижу! Слышите меня? Я вас ненавижу!
Вся злость и ненависть, которая копилась внутри Гарри годами, наконец вырвалась наружу, его словно прорвало. Теперь Гарри хотел высказать всё, что так долго держал в себе. Поделиться с Буклей своими обидами, переживаниями, своими чувствами. Злость и гнев настолько его захлестнули, что он сам не заметил, как начал обращаться уже не к Букле, а ко всем тем людям, которые когда-либо причиняли ему боль.
— Кто вы такие, чтобы судить меня? Кто дал вам такое право? Унизительные статьи в газетах, клевета, оскорбления, пренебрежительное отношение, издёвки, насмешки, преследующие меня всю мою жизнь. Чем я заслужил всё это? Друзья, которые рядом со мной только в радости, а в горе бросают одного; друзья, которые с лёгкостью отказываются от меня тогда, когда мне так сильно нужна чья-то поддержка. Нет, Гермиона, я вовсе не тебя имею в виду. А ты слышишь меня, Рон? Думаешь, я не вижу, как сильно ты мне завидуешь? Моей известности, богатствам, хранящимся в моем сейфе. Ты ведь именно поэтому подсел ко мне в купе. Подружиться с великим Гарри Поттером. И у тебя получилось: мы вместе, я считаю тебя своим другом, только вот ты не всегда можешь сдерживать свою зависть! Но чему ты завидуешь, Рон? Тому, что я потерял практически всех близких и родных мне людей? Если ты считаешь, что счастье можно измерить деньгами, значит, ты действительно тупица и не понимаешь, что, пока у тебя есть семья, родители, близкие и друзья, ты самый счастливый человек на земле!
Гарри глубоко вздохнул, словно пытаясь успокоиться, и медленно начал поглаживать сову, внимательно наблюдавшую за хозяином. Она вновь тихонько ухнула, как будто предлагала ему продолжить свою пламенную речь и высказать наконец всё то, что так давно требовало выхода. Прикрыв глаза и ненадолго замолчав, Гарри восстановил дыхание, а затем продолжил.
— А ещё я ненавижу себя. За то, что всё это время был таким слепцом и идиотом. За то, что так ужасно и дерзко вел себя по отношению к другим, так наплевательски относился к учёбе, не ценил того, что имел. Ненавижу себя за то, что после смерти Сириуса стал таким агрессивным и злым, перестал думать об окружающих. Посмотри на меня, Букля! Ты видишь, я становлюсь эгоистом. Говорят, что злоба накладывает отпечаток на лицо человека; видишь, каким я теперь стал? Я был готов бросить всех, оставить один на один с войной. Струсил и захотел умереть, чтобы не видеть всех этих ужасов. Наговорил сейчас такие ужасные вещи о своих друзьях, о людях, которые меня окружают. Я ненавижу себя за это, но всё же имею право на то, чтобы меня хотя бы выслушали! Неужели я не заслужил права на то, чтобы просто жить? Скажи мне, Букля, не заслужил? Я хочу, чтобы у меня была семья, хочу чувствовать чужое тепло и заботу. Хочу быть обычным человеком, который имеет право на слабость. Хочу жить как все. Хочу, чтобы меня услышали! Хочу, чтобы хоть кто-то был рядом! Я просто устал быть вечно один, брошенный всеми наедине с собой, со своим горем. Я знаю, что мои проблемы не разрешатся от того, что я кому-то о них расскажу, но порой мне нужен хоть кто-то, кто сможет меня понять и выслушать. Неужели я хочу от жизни слишком многого?
Букля ухнула, словно соглашаясь с тем, что Гарри не заслужил такой жизни, а потом слетела с плеча хозяина, давая ему возможность побыть в одиночестве. Гарри больше не пытался сдерживать слёзы, дав волю эмоциям. Он сидел на полу башни, судорожно рыдая, испытывая при этом несказанное облегчение, словно его окунули в ледяную воду после того как он провел несколько часов в засушливой пустыне. В голове постепенно нарастал шум, который спустя несколько минут угас. Дыхание выравнивалось. Успокоившись, он какое-то время простоял, держась за перила и всматриваясь в ночное небо, позволяя ветру ласково трепать свои волосы. Затем, облегчённо вздохнув, словно сбросив с души огромный камень, подхватил мантию-невидимку и поспешил вернуться в спальню. Полностью погружённый в свои мысли, чувства и эмоции, Гарри даже не заметил, что все это время, которое он провел в совятне, он был не один…
