Глава 4Снейп устало опустился в кресло. Последние пару часов он провел в утомительной роли посредника между миром живых в лице миссис Грейнджер и миром призрачных существ в лице ее дочери Гермионы. После этого ему пришлось отвести живую Грейнджер обратно в комнату, где их с мужем поселила МакГонагалл. И вот наконец он снова был один. Благословенная тишина, всегда царившая в его комнатах, сейчас была как никогда кстати.
Северус не знал точно, почему чувствует себя таким разбитым. Не такой уж тяжелый и длинный был день. В его жизни бывало множество дней гораздо хуже, когда он так смертельно не уставал.
— Должно быть, старею, — пробормотал он себе под нос.
Потому что признаваться в том, что его измотали сами события, он не хотел. Все это время, с того момента, как он понял, что Грейнджер — призрак, он старался не думать об этом. Это было не так уж и сложно, пока та мельтешила перед его глазами и выглядела вполне живой. Только редкие оговорки и короткие мгновения, когда становилась заметна ее прозрачность, напоминали о случившемся. А потом был этот длиннющий диалог с ее матерью. С ее убитой горем матерью. И осознание случившейся трагедии накатило на Снейпа с неожиданной силой.
Ее больше нет. Невыносимой гриффиндорской выскочки, всезнайки, старосты и просто жуткой зануды Гермионы Грейнджер больше нет. То, что он видел сегодня, лишь эхо, остаточный след, который вот-вот растворится в воздухе. И не останется ничего, кроме воспоминаний.
А ведь у него есть эти воспоминания и какие! Ее испуганный голос, истерика со слезами и дрожащее тело, почти прижатое к нему в темноте и тесноте ниши. Ее теплая ладонь, лежащая в его руке. Решительный блеск в глазах. Настойчивый шепот: «Я вас здесь не брошу». Как она радовалась ему, как обнимала... Их странные разговоры на грани приличия после возвращения из того мира. Зачем все это приключилось на Хэллоуин? Зачем ему все эти воспоминания? К чему была вся та их борьба за выживание два месяца назад? Он рисковал собственной жизнью, чтобы найти ее и вывести из лабиринта. Она, в свою очередь, готова была погибнуть там вместе с ним. И что теперь? Какое-то невнятное происшествие, правду о котором он никогда не узнает, — и вот ее уже нет. Почему? Почему она? Почему сейчас?
Страшный ответ на эти вопросы, о котором не хотелось думать: из-за него. Опять. С ней все было бы в порядке, если бы она не пошла к нему в тот вечер. Сейчас бы она дома готовилась встречать Рождество с родителями, а он сидел бы тут и спокойно читал книгу, ожидая конца каникул и ее возвращения. Все было бы хорошо. Только теперь вот... не будет. Он не уберег ее. И ее тоже. Зачем он выжил на Хэллоуин? Ради двух коротких месяцев странной неравноправной дружбы?
— А что мы будем делать теперь? — ее голос раздался над его ухом так неожиданно, что Снейп непроизвольно вздрогнул.
— Опять вы, — недовольно проворчал он. — Без понятия! Лично я собирался поспать, а вы... Я не знаю.
Он огрызался и не смотрел на нее, потому что больше всего сейчас боялся, что не справится с собственными эмоциями и либо скажет что-то лишнее, либо сделает что-то лишнее. Расплачется, например. Нет, это маловероятно. Хотя...
Гермиона тем временем села на неудобный диван и удивленно посмотрела на своего учителя.
— Как это «не знаю»? — не поняла она. — Что значит «собирался поспать»? Мы же еще... Еще не нашли меня.
— И у меня больше нет никаких мыслей по поводу того, где вас искать, — снова огрызнулся Снейп, все еще демонстративно глядя в камин, а не на нее. — Я не знаю, что еще мы можем сделать. У меня закончились идеи.
Гермиона молча опустила голову, стараясь скрыть разочарование. Она не ожидала, что профессор сдастся так быстро. Так просто.
— Ну, ладно, — пробормотала она. — Тогда... может быть...
— Что вы там мямлите? — раздраженно переспросил Снейп.
— Сегодня ведь Рождество. И мой последний день, если верить той информации, что нам удалось собрать. Завтра к этому же времени я развеюсь... И вы единственный, кто меня видит и слышит... Мы могли бы с вами...
— Нет, не могли бы, — жестко отрезал Снейп. — Я и так провел с вами весь день. Я устал. Вы забываете, что я пока еще жив. И как любому живому человеку, мне нужен отдых. Мне нужно поспать.
Гермиона не верила своим ушам. Отдых? Сон? О чем он говорит, черт побери? У нее осталось несколько жалких часов, которые она может провести с ним. И после этого она уже больше никогда не побеспокоит его. Никого не побеспокоит, если уж на то пошло. Ему что, трудно побыть с ней эти несколько часов? Трудно поддержать ее? Он потом сможет спать сколько угодно.
— Я... простите... Я думала, — она замолчала, испугавшись, что голос может подвести. Не хватало только сейчас снова расплакаться перед ним. — Я не думала, что вы так устали, — все-таки скороговоркой произнесла она. — У меня не так много времени осталось...
Снейп с силой сомкнул веки, потому что в какой-то момент ему показалось, что слезы на глаза все-таки попытались навернуться. Она что, издевается? Зачем она все время напоминает ему?.. Неужели она не видит, неужели не понимает?
— Я не привык так долго находиться в чьем-либо обществе, мисс Грейнджер, — холодно отчеканил он. — Мне нужно хотя бы немного побыть одному. Мне нужно... подумать. Обо всем.
— Ах, подумать, — Гермиона разозлилась и вскочила на ноги. — Ну что ж, не буду вам мешать. Отдыхайте, спите, думайте. Жаль, что я уже не успею узнать, до чего вы додумаетесь!
Теперь настала очередь Снейпа раздраженно вскочить на ноги.
— Что вы пристали ко мне?! — чуть ли не заорал он. — Я не виноват в том, что с вами произошло! Я не звал вас к себе, не назначал вам отработок. Меня не было в том коридоре, и я не могу вам помочь. И теперь я ничего не могу для вас сделать, так чего вы от меня хотите?!
Гермиона так не ожидала этой вспышки, что непроизвольно попятилась назад, не заметив, как прошла сквозь диван, на котором только что сидела.
— Хочу? — переспросила она. — От вас? Я ничего от вас не хочу, профессор. И ни в чем вас не виню. Просто мне страшно оставаться одной, я не хочу в какой-то момент просто исчезнуть так, что никто и не узнает. Неужели вам так трудно побыть со мной еще несколько часов? Просто чтобы я не была одна?
— Да, мне трудно, — вырвалось у Снейпа. Он смотрел на нее с непонятной ей злостью и тяжело дышал, голос его вдруг охрип и оттого звучал пугающе. — Никому из вас даже в голову не приходит, что мне тоже может быть тяжело. МакГонагалл, ваша мать, даже вы — вы все считаете, что мне наплевать, что мне все равно. Подумаешь, студентка погибла прямо в школе от неизвестного феномена накануне Рождества! Было бы из-за чего расстраиваться, она ведь была всего лишь гриффиндоркой, — он замолчал и перевел дыхание. Внутренний голос требовал от него немедленно заткнуться и не развивать эту тему, но Северус не желал его слушать. В конце концов, какая разница? Она уже все равно никому не расскажет. Поэтому он продолжил, но уже тише и спокойнее: — Никто из вас не понимает — не хочет понять! — что я сейчас теряю ничуть не меньше, чем ваши родители. И мне трудно, да. Я не могу видеть, как вы становитесь прозрачнее с каждым часом. Мне тяжело осознавать, что вас уже нет.
Гермиона смотрела на него широко раскрытыми глазами и удивленно хлопала ресницами. Трудно сказать, что ее поразило больше: то, что Снейп настолько сожалеет о ее смерти, или то, что он ей все это сказал. Когда он замолчал и снова опустился в кресло, отвернувшись от нее, Гермиона несвязно забормотала:
— Я на знала... Простите... Вы... Я просто не думала... Такие чувства... ко мне, то есть... из-за меня. Я... Простите меня...
Она повернулась к двери и мгновенно растворилась в воздухе. Снейп, смотревший в другую сторону, не сразу это заметил.
— Конечно, откуда у слизеринского декана могут быть чувства? — проворчал он.
Не дождавшись ответа, он, наконец, обернулся, ища глазами Гермиону, и только сейчас понял, что остался один. Как и хотел. Только почему-то легче от этого не стало. Нисколечко.
***
Некоторое время Гермиона бессмысленно металась по замку, как настоящий неупокоенный дух. Она появлялась то в библиотеке, то в гриффиндорской башне, то в Общем зале, то в кабинете директора. Два раза даже заглянула в комнату, где оставались ее родители, но оба раза сбегала оттуда спустя считанные секунды. Видеть их было нелегко. Особенно не имея возможности общаться.
Комнаты Снейпа она избегала даже в мыслях, понимая, что сейчас они во многом управляют ее перемещениями, но в конце концов все равно оказалась в подземельях. Только не в гостиной, откуда ее выгнал профессор, а в том месте, на котором она исчезла сутки назад.
Гермиона села у стены, подтянула колени к груди и обхватила их руками. Холода она не боялась, поскольку все равно его не чувствовала, а куда еще пойти — не знала. И пусть тут в ее уши продолжал лезть назойливый шепот, она собиралась провести последние часы до полного исчезновения посреди пустынного коридора.
Она мысленно перебирала в голове воспоминания — самые лучшие их тех, что у нее имелись. О доме и родителях, о Хогвартсе и друзьях. Она думала об испытаниях и вызовах, перед которыми никогда не пасовала. О планах и мечтах, которым уже не суждено было исполниться. За девятнадцать лет она успела узнать и пережить столько, сколько не все успевают узнать и пережить за долгую-долгую жизнь. Так стоило ли ей огорчаться и роптать?
Она задавалась этим вопросом и понимала: да, стоило. Потому что все равно осталось так много всего, чего она пока не успела. Чего-то добиться. В кого-то влюбиться. И не так, как в Рона: это детское увлечение осталось уже как будто в прошлой жизни. Так же, как и восхищение Крамом. Нет, Гермиона сожалела о большой, всепоглощающей любви, которая не успела случиться в ее жизни. Хотя бы такой, как у того же Снейпа к Лили Эванс: не гаснущей спустя года. Она хотела бы так полюбить. И еще больше хотела, чтобы так полюбили ее. Только теперь уже поздно.
Мысли о Снейпе заставили ее снова почувствовать, как наливаются слезами глаза. Вот странное наваждение: она бесплотна, ничего не может коснуться, ее мертвое тело лежит неизвестно где, а слезы катятся по щекам как настоящие. Кажется, она даже чувствует их мокрый, теплый след, который они оставляют на щеке, и солоноватый привкус.
— Вот вы где, — неожиданно раздалось над ее головой.
Голос профессора Снейпа звучал устало и без привычного сарказма. Гермиона не стала поднимать голову, чтобы посмотреть на него. Что ему здесь нужно? Он просил оставить его в покое, она оставила.
Не дождавшись ее реакции, Снейп опустился на холодный каменный пол рядом с ней, привалившись спиной к слегка влажной стене.
— Я думала, — она шмыгнула носом, — что вы пошли спать. Вы же устали.
Он едва слышно хмыкнул и вздохнул.
— Простите меня, мисс Грейнджер.
— За что?
Он пожал плечами, как будто его удивил ее вопрос.
— За трусость. За слабость. За грубость. За попытку спрятать голову в песок. За то, что накричал на вас. И выгнал.
Гермиона удивленно посмотрела на него и слабо улыбнулась.
— Вы кто угодно, но не трус, профессор Снейп, — мягко заметила она. — И слабым я бы вас не назвала.
— Но как еще объяснить мое нежелание видеть, как вы… постепенно исчезаете? — он тоже повернул к ней голову, глядя на ее уже заметно прозрачное тело.
— Вы не обязаны через это проходить, — настала ее очередь пожимать плечами. — Тот факт, что по странной прихоти судьбы вы единственный, кто может это наблюдать, еще ничего не значит.
— Значит, — возразил он. — И это не странная прихоть судьбы, мисс Грейнджер.
В его тоне было что-то такое незнакомое, немного пугающее. Какая-то мрачная решимость, словно за те полчаса, что они не виделись, он пришел к некоторому выводу и принял его, а теперь собирался поделиться с ней.
— А что это тогда? — она как зачарованная смотрела в его темные, казавшиеся черными, глаза.
— Это и есть та связь, о которой вы догадались почти сразу, а мне потребовалось время, чтобы признать ее. Та самая связь, которая объединяет меня с юным слизеринцем, наблюдавшим угасание призрака Элизабет Милфорд. Правда в том, мисс Грейнджер, что с последнего Хэллоуина я был очарован вами. После Лили Эванс, вы первая девушка, рядом с которой мне было настолько приятно находиться. Вам, наверное, не очень приятно слышать это, — он отвел взгляд от ее растерянного, если не сказать ошарашенного, лица. — Мужчины вроде меня, — не совсем то, о чем мечтают юные девушки вроде вас. И я бы никогда вам этого не сказал. Да что уж там, — он криво усмехнулся, — я бы и сам это едва ли понял, если бы… не все это.
— Вы ошибаетесь, профессор Снейп, — слегка охрипшим от волнения голосом отозвалась Гермиона. — Девушки вроде меня, не так часто становятся объектом чьей-то любви, чтобы привередничать. И поверьте, мне очень лестно слышать, что я оказалась настолько интересна, чтобы привлечь внимание взрослого, умного мужчины вроде вас. Учитывая то, как долго ни одна другая не могла тронуть ваше сердце. Я сожалею только об одном…
— О чем? — он снова повернулся к ней, на этот раз вглядываясь в ее лицо пытливо, словно искал признаки неискренности. И не мог найти ни одного.
— О том, что вы не сказали мне это при жизни, — она снова грустно улыбнулась.
— Знаете, в правилах Хогвартса есть специальный пункт, запрещающий преподавателям домогаться студенток, — фыркнул Снейп, пытаясь скрыть за этим свое смущение.
Он не знал, радоваться ее словам или проклинать их. С этого момента Гермионе Грейнджер было суждено стать еще одной глубокой, незаживающей раной на его сердце.
— Зато вы могли бы меня поцеловать, — почти шепотом, с озорным смешком, заметила Гермиона, чем ввергла его в еще больший шок. — Я бы никому не сказала, честное слово.
— Не уверен, что вам бы это понравилось…
— А вот я почему-то уверена, что понравилось бы…
Едва сказав это, она вдруг болезненно застонала и прижала ладони к ушам.
— В чем дело? — Снейп напрягся и повернулся к ней всем корпусом, на полпути остановив руку, которая собиралась ее коснуться. — Что с вами?
— Шепот, — болезненно проскулила Гермиона. — Становится громче и… не знаю… становится больно.
Снейп с такой силой стиснул зубы, что они едва не заскрипели и не начали крошиться. Если бы только он мог что-то сделать. Как-то помочь ей. Хотя бы уйти без боли.
А потом его внезапно пронзила догадка, заставившая ноющее сердце пуститься галопом. Как она может испытывать боль, если мертва? После смерти нет боли, это он хорошо знал по собственному опыту.
Гермиона вдруг встала, ее руки безвольно повисли по бокам, взгляд остекленел.
— Я поняла… поняла… Я уже иду…
С этими словами она повернулась на сто восемьдесят градусов и шагнула вперед. Прямо в стену. И исчезла.
Снейп подскочил на ноги, мгновенно доставая палочку. Он понятия не имел, что за той стеной, но заклинание сорвалось с губ раньше, чем мысль успела сформироваться в голове. Многовековая каменная кладка разлетелась на куски, открывая вход в темный коридор.
— Люмос!
Снейп торопливо пошел по коридору, который закончился всего через несколько метров небольшой комнатой. Комнатой, наполненной истлевшими человеческими останками, посреди которой лежало тело Гермионы.
— Мисс Грейнджер!
Он упал рядом с ней на колени, приподнял, обхватив за плечи, провел над ее телом палочкой. Жизнь едва теплилась в ней, но все же девушка была еще жива.
— Мисс Грейнджер, вы меня слышите? Гермиона!
Она не отвечала, пребывая в глубоком обмороке. Он наложил на нее заклинание стазиса, чтобы выиграть время, а потом подхватил на руки и понес прочь. Про то, что он может ее левитировать, Снейп как будто забыл, предпочитая держать ее сам. Ее тело пугало бледностью, холодом и полной неподвижностью, но по крайней мере, она все еще была жива. И это было намного больше, чем он имел всего несколько минут назад.
