Глава 5Мне всегда бабушка говорила: не приближайся ко злу. Не разговаривай со злом, не смотри на зло. Но разве можно с точностью назвать её злом? Давно я считал, что да. Но сейчас мое мнение о ней резко поменялось. Да, она была грубой, резкой, жесткой, в словах вечно сквозил яд и сарказм. Но теперь только я узнал, какая она на самом деле. И она порой бывала даже милой…
***
– Профессор Стебель, не могли бы вы разрешить мне использовать вон ту корзинку с землей?
– Что ты хочешь там вырастить, Невилл? – мой любимый профессор с нежностью оглядела свои растения и остановила взгляд на мне.
– Фиалка, профессор, – я улыбнулся, вспомнив о дорогой девочке, которую только неделю назад впервые поцеловал.
Мы не общались с тех пор, только изредка ловили взгляды друг друга. Я опять стал мягким и тихим, а она снова стала дерзкой и далекой, но что бы ни происходило впредь между нами, для меня тот вечер все равно останется самым прекрасным, таким, что о нем я никогда не стану жалеть. Я просто счастлив, что это у меня было. И остается оно только ее и моим.
И меня даже не задевает то, что у нее есть парень. Потому что в их паре нет любви, я их и парой не назвал бы, если бы она сама не говорила, что они встречаются. Мне и вправду было все равно, что Пэнси Паркинсон, по сути, изменила Драко Малфою со мной.
– Фиалка? – переспросила преподаватель моей любимой травологии и удивленно посмотрела на меня. – Это маггловский цветок, не так ли?
– Да, он великолепен!
– Я за любые растения, вы же знаете, мистер Лонгботтом, – улыбнулась мне профессор Стебель и погладила края корзины.
***
Восьмое марта. Я, к сожалению, не успел найти все ингредиенты для духов и подарить Пэнси Паркинсон готовый «Аромат первой любви». Но я, пожалуй, так и назову их.
Мы сидим в Большом зале. Наконец-то совы начинают кружить над нашими головами и скидывают в руки ученикам письма, газеты и разные посылки. Конечно, большая часть почты достается девочкам.
Я сначала отыскиваю глазами Ханну Аббот и улыбаюсь, когда она смотрит на меня, развернув свой подарок. Она вся лучится радостью и сначала довольно прикусывает губу, а затем шепчет: «Спасибо». Я счастлив оттого, что мой подарок понравился Ханне. Я снова улыбаюсь ей и, кивнув, перевожу взгляд.
Я напряженно смотрю, как обычная школьная сова кружится над Пэнси и, наконец, кидает ей в руки небольшой сверток. Она сначала просто смотрит на него, явно раздумывая, от кого же посылка. Затем с легкой улыбкой поднимает голову и искоса смотрит на меня.
Да, молодец, девочка, узнала мою руку.
Второй филин кружится над ней, а вот и третий, черный, красивый, скорее всего, их фамильный. Пэнси ловит один сверток за другим и раскрывает их, отложив мой в сторону. Я волнуюсь. А вдруг ей не хотелось, чтобы я что-то дарил? Вдруг она вообще хочет забыть о том вечере? Кажется, я совершил ошибку…
Пэнси, посмотрев оба подарка, говорит что-то рядом сидящим подругам и встает из-за стола. Она собирает свои свертки и идет к выходу. Я с беспокойством и непередаваемым словами вниманием слежу за каждым ее движением, улыбкой, взглядом. Мне казалось, что я считал каждый ее вдох и выдох.
Вдох. Пэнси останавливается у двери.
Выдох. Смотрит мне в глаза.
Вдох. Едва заметно улыбается мне.
Затаивает дыхание. Подмигивает и выходит.
Сумасшедшая улыбка ложится на моё лицо. Мне так и хочется выбежать из Большого зала вслед за Пэнси, попросить ее улыбнуться для меня еще раз. Услышать снова ее голос и такой красивый смех…
Но я смотрю на Полумну, которая уже минуту говорит мне что-то.
– Извини, я задумался. Не могла бы ты повторить? – я озадаченно посмотрел на нее, а она, недолго думая, присела к нам за стол.
– Я надеюсь, вы не против? – я отрицательно покачал головой и согласно моргнул. – Хорошо. Я думаю, у вас все получится, – отрешенно-мечтательным голосом сказала Полумна.
– Что? – не понял я и встрепенулся. Неужели она о нас с Пэнси?
– Ты не понял? Правда? – невозмутимо продолжала она. – Я о тебе и Пэнси Паркинсон. Я думаю, у вас все получится, – повторила Полумна, ничуть не смутившись.
– Я… – я осекся и задумался: делать вид, что я не понимаю ничего, или все же открыться и быть искренним? – Мне кажется, ты видишь это все немного не так, как есть на самом деле.
– Да? То есть у вас уже все получилось? – без какой-либо иронии спросила Полумна, глядя на закрытую дверь Большого зала.
– Что? Я не это имел в виду… – я пребывал в легком шоке.
– Но получается именно так, – с легкой улыбкой произнесла Полумна, разглядывая меня сонными глазами. – Даже если это не так, то ты просто светишься изнутри. Ты знаешь это? – после недолгой паузы спросила она.
– Правда? – с недоверием спросил я, слегка боязливо поглядывая на все-замечающую-подругу.
– Правда. И если ты хорошо постараешься, возможно, она станет добрее. Ведь тебя она изменить сумела. Удачи! – Полумна встала и, мечтательно улыбнувшись, пошла к выходу.
– Спасибо… – прошептал я ей вслед, но она явно услышала это не ушами, а сердцем, и, посмотрев на меня в последний раз, скрылась за дверью. – Я могу сделать ее добрее… – и, счастливо улыбнувшись, я вышел из Большого зала.
***
– Я думала, ты пунктуален, Мямля, – с хищной улыбкой встретила меня Пэнси.
– Но ведь мы не определяли время. Да и встреча назначена не была.
– Но ты очень хорошо чувствуешь мои желания, я вижу. Ближе не подойдешь? – тихо спросила она, начиная ерзать на подоконнике.
– Ты этого хочешь? – с улыбкой спросил я, замедляя шаг.
– М-м… Кажется, ты начал играть, – прищурившись, вызывающе говорит Пэнси, отчего у меня в животе словно появляется радуга.
– Подстраиваюсь под тебя, – я даже не знал, что могу просто взять и так дерзко поцеловать кого-нибудь, тем более Пэнси Паркинсон.
Сначала она засмеялась мне в губы, а затем, притянув меня к себе ближе, обвила руками мою шею и нежно ответила на поцелуй. Кажется, сейчас нас не волновал тот факт, что мы находимся в коридоре, а мимо могут пройти ученики.
Стоило мне подумать об этом, как в наш любимый коридор третьего этажа завернула Ханна Аббот. Она, хихикнув, побежала туда, откуда пришла и начала с кем-то разгоряченно спорить. Мы оторвались друг от друга и прислушались.
– Нет, ты послушай меня! Мне кажется, этот коридор совсем неинтересный, пойдем по этому.
– Зачем? Мы ведь зря теряем время! – послышался мужской голос.
– У меня сегодня праздник, и я хочу пойти по тому коридору! – упорно говорила Ханна.
– Только потому, что сегодня твой праздник! – голоса начала удалятся.
Спасибо, Ханна!
Недолго думая, я, схватив Пэнси в охапку, направился к нише.
– Ух! Ты, оказывается, такой сильный! – хохотнула она и обняла меня крепче. Я криво улыбнулся и опустил ее на пол.
– Продолжим? – с вызовом спросила Пэнси, соблазнительно улыбаясь. Меня немного озадачивает, но приятно удивляет ее поведение.
***
Сколько времени мы простояли в той нише? Бог весть сколько… Но это были лучшие моменты в моей жизни. Разве мог я подумать, что когда-нибудь Пэнси Паркинсон обратит на меня внимание? Или что я буду так болен ею? Похоже, Полумна была права. Я постараюсь не упустить эту «жар-птицу».
Я распаковываю посылку: амбра золотистого цвета. Да, я заказал это для моего парфюма два дня назад, и вот мой заказ уже здесь. Теперь, пожалуй, остался только один ингредиент. И я думаю, это должен быть цветок. Только я перебрал почти все знакомые мне варианты, но это все не то.
Странные у нас отношения: если мы сегодня видимся с Пэнси, то следующая встреча будет не раньше, чем через месяц. А мне хочется видеть ее часто, так часто, насколько это возможно. Но что-то вечно этому препятствует.
Сегодня двадцать первое апреля. Я иду в Выручай-комнату. Там я могу забыть обо всем, читая книги по травологии либо думая, какой ингредиент должен быть последним.
Я на секунду останавливаюсь у нашего подоконника, по привычке. Закрыв глаза, я облокачиваюсь о стену. Вдруг что-то легко касается моих губ и сразу же исчезает. Я резко распахиваю глаза: Пэнси. Я вижу, как она улыбается мне и, разворачиваясь, быстро уходит.
Прелестная девочка!
Это поднимает мой дух и настроение как минимум дней на десять. Чудо!
***
Время пролетает очень быстро для меня. Огорчения и радости идут рука об руку. Один день я погружаюсь в глубокие и грустные мысли, на другой улыбаюсь, словно все счастье мира у меня на ладони.
Я уверенно шагаю вперед, набираясь смелости, отваги и мужества. А рядом со мной необозримо идет Пэнси, дерзко улыбаясь.
Конец учебного года. Четвертое мая. Я запоминаю каждый день, когда имел возможность видеть ее вблизи. Но мне постоянно чего-то не хватает.
Мне кажется, что я готов поселиться на этом подоконнике. И Пэнси я вижу в два раза больше теперь, когда провожу здесь все свое свободное время. Я думаю, она тоже проходит здесь специально, чтобы вспоминать, чтобы видеть меня.
И мне сейчас даже неважно, с кем она встречается и встречается ли вообще с кем-нибудь. Главное, что мыслями она моя. Не знаю, как долго это будет продолжаться, но меня радует, что сейчас я могу назвать эту девочку своей.
Я не спал сегодня всю ночь. Мы сидели на этом подоконнике с Ханной и говорили полночи, затем убегали от Филча. После я проводил Ханну к гостиной их факультета и, грустно расставшись с ней, вернулся в нашу спальню. Теперь Ханна стала для меня очень близка, девушка, которая всегда слушала меня и не осуждала, что бы то ни было. И как только раньше я мог не замечать этого света в ней, который притягивал, который согревал буквально всех, кто пожелал бы теплоты?
Кажется, я задремал.
– Лонгботтом, – тихо и сладко протянул такой знакомый мне голос, и девушка, подув мне на волосы, мягко убрала челку с лица. – Неужели гриффиндорцы выгнали тебя из вашей гостиной за то, что ты целуешься со слизеринкой? – я вслушивался в каждую нотку ее голоса, не открывая глаз. Хочу насладиться этим, пока есть возможность, потому что мне кажется, что это счастье скоро закончится.
Она легонько прикасается своими мягкими губами к моим. Я думаю, мне никогда не забыть эти блаженные мгновения.
Невилл, очнись! Мне надо открыть глаза, но я боюсь, что она исчезнет, как в моих снах.
– Лонгботтом, может быть, ты все-таки откроешь свои глаза? – мягко говорит Пэнси, гладя меня по щеке. – Совсем скоро мне надо будет уходить, а ты даже не хочешь посмотреть на меня.
С каких пор это все стало таким? Она больше не грубит, не ерничает, в ней нет больше сарказма по отношению ко мне, только нежность и некая любовь.
Я открываю глаза – она все еще передо мной – и улыбаюсь. Пэнси улыбается мне в ответ.
– Ты становишься красивее с каждым днем.
– Ты тоже меняешься, причем в лучшую сторону. Мне тебя теперь и Мямлей-то назвать стыдно. Ты только открыл глаза, но мне уже пора идти…
– Почему мы стали так мало времени проводить вместе? – грустно спрашиваю я, держа ее за руку.
– Прости, подготовка к экзаменам, ты ведь понимаешь.
– Но ты умная девочка и быстро сможешь все усвоить. Может, подаришь мне один день?
– Я подумаю, – с этими словами Пэнси собралась встать с подоконника, но я потянул ее за руку обратно к себе и запечатлел долгий поцелуй.
– Кто я для тебя? – спросил я, когда мы закончили поцелуй.
– Ты для меня всегда будешь Мямлей, – и, оттолкнувшись от подоконника, она встала и пошла по коридору. Я наблюдал за ней, пока она не скрылась за поворотом.
Ее ответ меня не вдохновил, но поцелуй может окрылить до конца этого месяца.
СОВ пугает меня и заставляет нервничать, и только когда она рядом, мне становится абсолютно все равно.
Ханна. Вдруг в этот момент в мои мысли ворвалась она. Я не думал о чем-то определенном, просто прокручивал моменты с ней, и ее имя звучало у меня в голове непрерывно. Я стал проводить с ней времени больше, чем с кем-либо другим. Интересно, где она сейчас?
***
В мае мы так и не встретились с Пэнси, не провели день вместе. А теперь настал жаркий июнь. Я сижу опять на том самом подоконнике, листая учебник по травологии, и вдруг понимаю: у нас нет ни единой колдографии. А что, если мы и вправду потеряем связь друг с другом? Если я больше никогда ее не увижу? У меня останется только память о нас, а воспоминания тоже стираются со временем.
Надо сделать хотя бы одну колдографию, точно!
Теперь еще один вопрос: какой будет девятый ингредиент? Я думаю о нем на протяжении нескольких месяцев. Это самая важная часть, решающий элемент. От него зависит очень многое.
Пэнси Паркинсон. Пэнси. Все мысли возвращаются к ней.
Пэнси.
Пэнси…
Конечно, Пэнси! Как я не смог раньше догадаться, каким будет последний цветок, составляющий парфюм?! Конечно же, это – фиалка!
Я срываюсь с места так резко, что коридор на несколько секунд начинает «качаться». Я ведь как чувствовал, выращивал их в теплицах профессора Стебель! И как только я мог оставаться так глух ко всем знакам?
Изначально я посадил «Анютины глазки» просто в честь ее имени, но, как оказалось, это был знак.
Я бегу в теплицу, быстро здороваюсь с профессором Стебель и, взяв корзинку, выбегаю оттуда. В спешке иду в нашу спальню, достаю нужные ингредиенты и направляюсь в Выручай-комнату. И пусть только кто-нибудь попробует оторвать меня от долгожданного создания парфюма!..
Что ж, конечно, позволено отвлекать меня в такой момент только ей…
– Пэнси? – я резко останавливаюсь возле нее.
– А я боялась, что ты забудешь мое имя за какой-нибудь месяц, – улыбнулась она уголками губ. – А куда, собственно, ты так торопишься? Что за набор? Лимоны, апельсины, смородина… Ты собираешься устроить пикник? С кем? – я приподнял брови в удивлении. – Ладно, я попыталась пошутить, и, кажется, не смешно. Что тут есть еще? Какой-то камень, а это что? – Пэнси взяла в руки колбочку и, открыв, понюхала ее. – Что это? Напоминает ваниль…
– Это перуанский-бальзам… – ответил я, не сводя глаз с ее лица.
– А вот этот цветок я узнаю… «Россыпь звезд». Я прочитала про эти цветы недавно. Это кедр? – спросила Пэнси, указывая на вторую колбочку с желтой жидкостью, на что я кивнул. – А что в корзинке? Цветок… Это… Это «Анютины глазки»? – она вскинула голову и с особым вниманием посмотрела на меня.
– Они самые, – с улыбкой ответил я, а ее глаза загорелись радостью. – Хочешь, я могу дать один из них тебе?
– Хочу. Но для чего тебе это?
– Я думаю, ты узнаешь совсем скоро.
– Это как-то связано с зельевареньем? Я помню, ты что-то говорил об этом после зимних каникул, – Пэнси задумчиво посмотрела на потолок, а я кивнул. – И куда ты сейчас идешь? – я пожал плечами и ответил, что «не могу сказать этого». – Но так нечестно! – возмущенно воскликнула она, ударив меня кулачком по руке.
– Правда, извини… Но я думаю, что скоро все тебе покажу, поверь, – с этими словами я, улыбнувшись ей напоследок, зашагал по намеченному пути, но остановился, перебирая в уме ингредиенты. Это тупик.
– Ну что? Решил все-таки позвать меня с собой? – спросила Пэнси, самодовольно улыбаясь.
– Нет, – не задумываясь, ответил я и сразу же пожалел о сказанном, видя расстроенное выражение лица Пэнси. – Я не это хотел сказать… То есть… Прости, Пэнси, но я хочу, чтобы это было сюрпризом. Кстати, как твои лилии?
– Все еще живы, – слегка обиженно произнесла она, скрестив руки на груди. А я почувствовал себя счастливым, потому что Пэнси явно испытывала ко мне довольно сильные чувства, раз они цветут до сих пор.
– Это отлично, но… Э-э-э… Ты не могла бы дать мне эти цветы? А я тебе подарю другие, – неуверенно начал я, а она, услышав это, округлила глаза.
– Ты, наверно, шутишь? – возмущению Пэнси не было предела.
– Правда, они мне сейчас очень нужны… Я ведь не могу сейчас уйти в Хогсмид, а они… Эти цветы играют очень важную роль… – я умоляюще смотрел на нее, пока она, тяжело вздохнув, не ушла, сказав, что сейчас принесет их.
Я стоял, прислонившись к стене, в коридоре седьмого этажа. Я изнывал от желания поскорее приняться за работу, но Пэнси вернулась только спустя минут сорок.
– Что теперь? – спросила она у меня, протягивая цветы.
– Больше ничего, спасибо, – ответил я, аккуратно положив цветы в корзинку. Затем я подошел к Пэнси ближе и нежно прикоснулся к ее губам. – Послезавтра на Астрономической башне в семь вечера, – прошептал я и быстро ретировался. Но чувство, что мне чего-то не хватает, не покидало меня до сих пор. Что это такое?
Выручай-комната, котел кипит, я тружусь. Пытаюсь работать по книге, чтобы создать поистине хорошее арома-зелье. С удивлением осознаю, что варить зелья не так уж и плохо, временами это даже втягивает в себя полностью.
Выливаю в котел масло кедра: насыщенный древесно-цветочный запах разливается по комнате. Следующим ингредиентом становится апельсин. Содержимое в котелке слегка вспыхивает: невероятно сочный взрыв. Мне уже нравится. В котел летит любимая Белая Лилия Пэнси, наполнившая мои легкие нежным и утонченным ароматом, при этом запах стал загадочным и чарующим.
Черная смородина. Полумна была права, сначала я еле ощущал запах смородины, но, как только я опустил ее в котел, легкий и терпкий запах вылился наружу. Аромат перуанского-бальзама насыщенно-сладкий и вправду похожий на запах ванили. «De siderum discursu» – это воздушный, теплый, травянистый аромат, придающий композиции чистоту и естественность.
Лимон. Очень легкая, яркая нота. Чистый, свежий и игристый запах окутал меня и заставил на несколько секунд прикрыть глаза. Амбра, конечно же, не натурального происхождения – качественный заменитель, – но как было сложно заполучить и это! Удивительно тонкий мускусно-древесный аромат. Сладковатая нота с интересным полутоном, который представляет собой нечто среднее между свежим и бархатистым. Теперь зелье обладало еще и соблазнительным запахом. И самый главный компонент – «Анютины глазки», они же трехцветная фиалка. Запах у фиалки потрясающий – будуарный, сладкий, с тонкими нотами свежей древесины, придающий парфюму легкую влажность и сочность. Фиалка была такой хрупкой и нежной, что мне было жаль ее губить даже для такого чудесного дела.
Сейчас я полностью уверен в том, что Пэнси этот запах понравится. Если раньше я сомневался, теперь знаю, что не может быть, чтобы этот аромат не понравился хоть кому-нибудь.
Мешаю три раза в левую сторону, четыре в правую. Добавляю немного нужных специй и эликсиров, которые появились в Выручай-комнате, как только я зашел сюда.
Кидаю щепотку «золотого песка» в котел, и зелье на секунду вспыхивает, а затем клубы розоватого дыма поднимаются к потолку.
Если бы в моем арома-зелье было шесть ингредиентов, то я варил бы его всего день. Но так как компонентов девять, я буду вынужден готовить его целых два дня.
Убавляю огонь до самого минимума и, оглядевшись, выхожу из Выручай-комнаты. Надо будет вернуться сюда через четыре часа, а пока найду Ханну, потому что мне кажется, что я давно с ней не общался. Я просто хочу увидеть ее.
***
– Если ты не забыл, через два дня у нас начнутся экзамены, – уже на лестнице услышал я ее голос.
– Да, через два дня у нас начнутся экзамены, а через пятнадцать дней надо будет возвращаться домой. И мы навряд ли встретимся с тобой на каникулах. Поэтому нельзя терять времени, – ответил я спокойно, закрывая за собой дверь и присаживаясь на подоконник рядом с Пэнси. – Помнишь, я говорил про сюрприз? Так вот, возьми…
Пэнси открыла коробку в красной фольге и выудила оттуда хрустальный флакон.
– О! Какая прелесть! Ты сам сделал эти духи? – восторженно залепетала Пэнси. А я отметил про себя, что впервые вижу ее такой.
Она, сняв колпачок, поднесла флакон к носу и вдохнула этот чудесный аромат.
– Это и вправду прелесть! Как ты смог это сделать? – воскликнула Пэнси, удивленно глядя на меня.
– Мне стоило это упорного труда, зато результат превзошел ожидания! – улыбнулся я и уткнулся носом ей в щеку, вдыхая ее запах. – Но ты пахнешь все равно великолепней! – Пэнси мечтательно прикрыла глаза, позволяя мне целовать ее нежную кожу. – Я люблю тебя, кажется…
– Что? – Пэнси медленно открыла глаза, а я и сам был в шоке от того, что сказал. – Это правда? – она выжидающе смотрела на меня, а я сомневался, очень сомневался.
– Э-э-э… – я неловко отклонился назад и запустил руку в свои волосы. – Кажется… Я знаю, это очень важно и серьезно, и я…
Пэнси обвила мою шею и, нежно притянув к себе, начала целовать меня мягко и в то же время с жаром. Я не понимал, как она это делает, и тем более не ожидал, что любимая девочка начнет долгожданный поцелуй, который опять затянет нас в пучину беспамятства. Пэнси снова завлекла меня в сладостный плен своих ванильных губ, мягких и сочных.
Страсть и теплота обволакивали нас, а мои руки взволнованно, но плавно блуждали по спине Пэнси, временами притягивая ее к себе ближе.
Ее губы, такие податливые, слегка приоткрылись, предлагая пройти нам на новый уровень блаженства. Поцелуй из невесомого стал требовательным и страстным – нам требовалось большее. Я слегка прикусил нижнюю губу Пэнси и испугался, что мог сделать ей больно. Потому что ее губы казались мне нежными, как лепесточек лилии. Но она ответила мне тем же, долго потягивая мою губу. Это сводило меня с ума, и мне показалось, что из груди невольно вырвался какой-то звук.
Сердце выстукивало странную дробь, то стуча быстро, словно оно выскочит, то медленно, словно вот-вот замрет.
Тук-тук-тук.
Тук-тук-тук-тук-тук.
Тук-тук.
И от этого поцелуя я забыл обо всех своих страданиях, обо всей усталости. Ты прелестна!..
Прошло три часа. Мы не сходили с этого подоконника, продолжая целоваться. Комната пахла новыми духами – «Аромат первой любви».
Еще полчаса, мы впервые отрываемся друг от друга. Мы сидим, свесив ноги, и смотрим вниз: люди проходят мимо, но нас не видят. Я вижу Ханну, прогуливающуюся недалеко от хижины Хагрида, и сердце вдруг ёкает.
– Как ты думаешь, мы будем встречаться на каникулах?
– Если честно, я думаю, нет, – спокойно ответила Пэнси, посмотрев на меня. Но почему-то я не огорчился.
Что это со мной? Я думал, что буду сходить с ума от этой мысли, а меня это даже не ранило.
– Ты не расстраиваешься? – с легким удивлением спрашивает она, не сводя с меня глаз.
– Хочешь услышать правду? Нет… – я отвернулся к окну и только краем глаза заметил ее выражение лица.
– А мне грустно… Грустно, но легко… – наступило молчание. – Неужели это конец нашей истории? Мы так просто сможем расстаться с этим? Мы ведь столько времени развивали эту… любовь, столько старались ради нее, тратили свои силы и нервы… И неужели она могла испариться в один миг?.. – Пэнси была настолько удивлена этим открытием, что не могла скрыть этот факт.
Я воспринял это настолько спокойно и с легким сердцем, что в этот момент изумлялся только своей флегматичности.
– И вправду, всего несколько часов назад я сказал, что люблю тебя… Мне казалось, что я готов звезду тебе с неба достать, что, в принципе, по своим меркам и сделал… Даже как-то жаль, что так получилось, не думаешь?
– Да… Но мне кажется, что я тебя люблю!.. – воскликнула Пэнси с тревогой, вглядываясь мне в лицо. – Но осознала я это очень поздно. И я думаю, что это уже не нужно ни тебе, ни мне… – она опустила голову, и слезы начали капать из ее глаз.
– А когда-то ты меня ненавидела… – тихо произнес я и взял ее прохладную ладонь в свои руки.
– У меня никогда не было к тебе ненависти! Ты меня раздражал, потому что был мямлей и бестолочью. Но сейчас ты не такой… Нет! Я не люблю тебя, конечно, но ты мне нужен… Потому что я к тебе очень привыкла…
– Мы будем друзьями… – сказал я и осознал, что никогда не любил Пэнси, и что-то щелкнуло вдруг. – Знаешь, кажется, я понял, что все это время мне было нужно… И мне жаль, очень жаль, что это не ты, правда… – она подняла голову и в упор посмотрела мне в глаза. Через несколько секунд вся боль, которую я видел в ее глазах, исчезла. – Пойдем, я тебя провожу до подземелий, – я живо соскочил с подоконника и помог Пэнси слезть оттуда.
Почти всю дорогу мы шли молча. И только под конец я обнял ее за плечи, и она показалась мне сейчас такой маленькой и хрупкой, точно фиалка.
– Это ведь быстро пройдет?
– Я думаю, даже быстрее, чем я того ожидаю, – ответила Пэнси и неожиданно рассмеялась. – Нет, я смеюсь не от радости или оттого, что у меня все прошло… Но я знала с самого начала, что у нас ничего не получится и ты не тот, кого я ждала. И я не понимаю, зачем пошла на это… Я думаю, что ты правильно поступаешь, потому что нам не судьба быть вместе…
– Мне кажется, если я скажу, что люблю тебя, то ты забудешь о своих чувствах в короткий срок… – я улыбнулся ей, держа за плечи, и остановился недалеко от двери, ведущей в их гостиную. – Пэнси, я люблю тебя и буду любить всегда, но уже не так, как мне казалось раньше… Но это отнюдь не плохо. Просто знай, что ты можешь положиться на меня; если тебе будет нужно, я буду рядом… – я обнял ее и зашагал в обратную сторону. – Прощай, мой друг!
– Прощай, Невилл!.. – донесся до меня ее тихий голос, в котором уже не было той боли сожаления, которая присутствовала в начале. Впервые по имени, но это уже не так важно.
Вот и прошла первая влюбленность, которая останется в памяти всегда, но уже не будет колоть болью…
Как только я поднялся на первый этаж, понял, что и так слишком долго медлил и не мог осознать, что нуждался, увы, не в Пэнси. Я сорвался с места и понесся на крыльях ветра на улицу. Почти добежав до хижины Хагрида, я запыхался и, чуть ли не падая, прислонился к дереву. Быстро оглянулся и не смог найти ее, девочку, в которой по-настоящему нуждался. И нуждаюсь сейчас как никогда.
Вдруг слышу смех, доносящийся из-за дальних деревьев, находящихся у озера. Иду туда насколько можно быстрее, а расстояние словно и не уменьшается.
– Ханна? – еле произношу я, глядя на нее безумными глазами. Она изумленно смотрит на меня, не понимая, в чем дело. Я пытаюсь выровнять дыхание и, не обращая внимания ни на кого, подхожу к ней и беру за руку. Я чувствую, как пара глаз удивленно уставилась на меня, но меня сейчас это не интересует. – Ханна, я люблю тебя!..
В тот день я понял, что все это время мне не хватало именно ее, Ханны. Каждый раз, глядя на Пэнси, целуя ее, я не осознавал, что нуждался совсем в другой. И вот она смотрит на меня своими теплыми карими глазами, в которых горит любовь… Любовь ко мне…
На этом моя история первой любви с Пэнси Паркинсон заканчивается, и начинается новая с Ханной Аббот, бабушка...
Но я никогда не забуду запах первой любви…
Боюсь огорчить вас, дорогие читатели, своеобразным концом. Но я думаю, вы понимаете, что персонажи, порой, оживают и указывают автору, о чем писать. Поэтому приношу свои извинения. Спасибо, что все это время были с нами! 
