5. Они - БашняДжеймс лениво плелся по коридорам к своему шкафчику, чтобы закинуть в него ненужные учебники и, наконец, пойти домой. Настроения совсем не было, а желание курить заполняло каждую клеточку кожи. А все из-за проклятой Эванс, от которой невозможно отвести взгляд. Любил ли он кого-то настолько сильно, печалился ли о чем-то так же? Было бы бесчестно ответить да, потому что как бы парень ни хотел вырезать лезвием все эти чувства, он знал — ничего не получится. Потому что эта чертовка проникла слишком глубоко, покорила его сердце и забрала с собой, оставив напоследок горечь обиды и необузданную ревность. Нет, он не любил ее. Он ее ненавидел. Настолько сильно, что по крови разносился адреналин, а злоба заставляла его упиваться ее болью.
Поттер с силой сжал челюсти, стиснув в руке учебник, и подумал, что пора бы найти себе кого-то нового, нежели пытаться разозлить Лили. В конце концов, ему и дела нет до ее рыжих волос, пахнущих персиком, и грусти в этих бездонных глазах. Иногда надо уметь забывать старое, отдавать прошлое течению времени и уходить на второй план. Джеймс завернул за угол, невесело себе что-то насвистывая, когда обнаружил Доркас Медоуз, которая наглым образом облокотилась о полированную поверхность его шкафчика. Подозрительно сузив глаза, парень вновь надел маску полнейшего безразличия и спокойно подошел к разъяренной девушке, у которой по лицу мозаикой складывались все эмоции.
— О, Доркас Медоуз. Чем обязан, башенька наша? — Поттер откровенно смеялся над девушкой, а весь ее вид был для него нереально жалок.
— Губу попридержи, Поттер, — грубо отозвалась девушка, глянув на него со всей ненавистью. — Жизнь ничему не учит, а? Еще раз увижу тебя рядом с Ли…
— А то что, Доркас? Вновь придешь ко мне под покровом ночи и будешь умолять вернуть все назад? Начать все сначала?
Доркас дернулась, как ошпаренная, глянув на Поттера со странной тоской. Медоуз смотрела в его темные глаза, не узнавая более того теплого взгляда, коим он одаривал Эванс, и вздрогнула, вспомнив прошлую весну. Да, кажется, тогда она действительно пришла к нему. Наплевала на гордость, уважение, постучалась в его дом. Ибо, смотря на разбитую Лили, у которой на лице было невыносимое отчаянье, она не могла терпеть. Это было выше чертовых сил: наблюдать, как ее лучшая подруга медленно сгнивала внутри и превращалась в то, чем она была раньше. И как же угораздило их разойтись? Казалось, они были идеальны. И их счастливые улыбки, которые освещали жизнь их друзей, добивали этот эффект.
— Нет, Поттер. Я себя еще уважаю, — холодно отчеканила Доркас. — Оставь Лили в покое. Она и так настрадалась из-за тебя, уж не тебе ли знать? И если в тебе осталась хоть крупица совести и прошлых чувств, то просто не трогай ее.
Поттер сжал учебники в своей руке, пытаясь не закричать на девушку, смотрящую на него так досадно. Мерлин, разве знала Доркас, как страдал он сам? Как старался вычеркнуть имя того, кого любил так долго? Он умирал точно так же, покрываясь мраком под маской безразличия. Нет, Джеймс не кидался под машины, не планировал свое самоубийство, он просто погибал в отчаянье, погружаясь в него с головой. Черт побери, знала ли Медоуз, сколько раз он пытался стереть из памяти дорогу в дом Эвансов, как избегал их встреч? Как почти что ревел, когда узнал, что случилось с Лили? Как тайком приходил к ней в палату и приносил ею любимые мандарины?
— Проваливай, Доркас, — прошипел он, отодвигая девушку от своего шкафчика. Самое меньшее, что он хотел делать сейчас, — это разговаривать с ней и выслушивать нотации, которыми его сердце уже измучено. На удивление, Медоуз ничего не сказала в ответ; развернувшись на каблуках, она стремительна покинула коридоры. «И правильно», — холодно подумал Джеймс, закинув за спину портфель.
А ведь с чего все началось, если подумать. Откуда взялась это война, Мародеры, противостояние с Башней и невозможная любовь к Лили? Эта история, пожалуй, затрагивает далекое детство, когда он еще был любим обоими родителями, не думал о комнате с лиловыми обоями и о своем одиночестве. Тогда нарядно одетый Джеймс стоял посреди ярко освещенного зала, где парочки, крутясь в танце, пугали малыша своей быстротой движений. Сам Поттер от природы был неуклюж, поэтому понуро стоял в сторонке, пытаясь отыскать глазами среди толпы своих родителей. Именно тогда он познакомился со своим ровесником и наследником крупной фирмы — Сириусом Блэком. Что же могло сплотить их, что заставило отыскать друг друга в толпе? Будущее бессмысленное скитание по миру и глобальное одиночеству где-то внутри. Мальчики сдружились, стали втихаря встречаться по будням, прогуливать многочисленные занятия в школе, где их часто наказывали за отвратительное поведение и отстраняли от занятий. Все закончилось в один день, когда Ориону Блэку надоела их дружба, против которой неоднократно выступала Вальбурга, и, собрав все свои вещи, великое и благородное семейство Блэков переехало поближе к столице. Но только ничего не помогло. Мальчики продолжали общаться письмами, видеться иногда на светских приемах и медленно подступать к организации «Мародеры».
Поттер на мгновение остановился возле доски почета и посмотрел в самый верх, где сияла фотография Римуса Люпина, у которого лицо было бледнее обычного. Когда у Лунатика спрашивали, почему он — такой тихий и спокойный — сдружился с отпетыми хулиганами, парень лишь загадочно пожимал плечами, тепло улыбаясь. А ведь все и началось именно тогда, когда Блэк перевелся в эту проклятую школу. Именно здесь Сириус познакомился с Римусом, которого все любили, но сторонились. Люпина всегда окружал ореол загадочности, а постоянные отсутствия на уроках играли ему явно не на руку. Что уж было поделать, но у Римуса Люпина по жизни была гипохромная анемия, от которой он страдал определенными периодами и не появлялся в школе. Наверное, именно это и заинтересовало Сириуса, поэтому однажды, когда Джеймс ждал очередной встречи с другом, ему пришла весточка, в которой говорилось о прибавлении в их рядах. Медленными-медленными шажками ребята постепенно, сами того не осознавая, зарождали свою компанию, в которой не хватало еще одного значительного человека. Питер Петтигрю, выросший в неблагоприятной семье, был забитым ребенком, вечно запинающимся и дрожащим. Затравленный, он прятался в пыльных классах, держа в своих пухленьких ручках потрепанный томик библии, которую ему постоянно вручала мать. Было тяжело назвать его одаренным, еще тяжелее — способным, но каким-то образом ему удалось поступить в это элитное заведение на бюджет и сдавать кое-как экзамены. И вот, однажды судьба свела их всех вместе, в классе для наказаний, и заставила посмотреть друг другу в глаза. Обделенные вниманием, мертвые где-то внутри, они сплотились вместе и придумали себе название, доселе устрашающее учителей — Мародеры.
Джеймс улыбнулся, вновь лениво зашагав по направлению к пустому классу физики, где Сириус назначал Мародерам встречу. Скорее всего, они опять будут обсуждать четные попытки отомстить Башне и уменьшить их влияние на учеников. Хотя и не признать того, что это было весело и забавно, было бы глупо. Мародерам всегда не хватало соперничества; привыкшие к своему первенству, они явно скучали. Джеймс жил еще с отцом в загородном доме, поэтому о переезде и речи не могло быть. В тот момент и началось зарождение Башни, состоящей из Доркас Медоуз, Флоры Фрэнсис, Майкла Корнера и Лили Эванс. Вспомнив о последней, Поттер нервно сглотнул, неминуемо падая в воспоминания. А ведь он знал ее задолго до того, как перевелся в школу. Когда дочке мэра исполнилось пятнадцать, Питер Эванс созвал все высшее общество на бал, и именно тогда он увидел ее. Грустного подростка в темно-синем платье, чьи рыжие волосы небрежными локонами лежали на плечах. В ее глазах Джеймс прочел уныние и печаль, но где-то глубоко внутри, на самом дне этих зрачков, плескалось дьявольское веселье. Тот праздник был сорван самой же именинницей, когда байк с ревом ворвался в помещение, и наездник жестом позвал Эванс к себе. Девушка без зазрения совести уселась на заднее сидение без шлема или других вещей, обеспечивающих безопасность, и шумно покинула праздник. Да, именно тогда, черт возьми, он влюбился. Влюбился так сильно, что частенько наблюдал за Лили на балах издалека, никогда не решаясь подойти ближе. Сидя в лиловой комнате, чьи окна выходили на мрачный лес, парень медленно переставал думать о матери и других проблемах, все чаще вспоминая рыжие волосы.
— Джеймс! — услышал он девичьи голоса. Парень тяжело вздохнул, прекрасно осознавая, что поклонницы уже не отстанут от него. Джеймс спокойно развернулся, безразлично смотря на короткие юбки и открытые майки, которые были не по погоде, и равнодушно уставился на лицо главы фан-клуба. — Джеймс, а давай сходим куда-нибудь все вместе? Тут недавно открыли пиццерию, говорят, очень вку…
— Я занят, — холодно ответил Джеймс, снисходительно улыбнувшись. Как же он ненавидел это показное внимание и влюбленность, которая душила его самого.
— Но, а может…
— Простите, но я действительно очень занят.
Парень развернулся и так же медленно пошел обратно, остановившись только у окна. Багряные лучи заливали приветственную табличку школы, где золотыми аккуратными буквами было написано «Хогварст Скул».
***
— Я дома! — громко крикнула Эванс, выложив ключи на тумбочку. Ответом ей была привычная тишина, что немного успокоило Лили. Встречаться с родителями желания не было, а настроение было настолько убито, что единственное, на что ее хватило, — это громко прыгнуть на диван в гостиной. Подниматься в свою комнату и видеть презрительные взгляды ей до ужаса не хотелось, а бессмысленно лежать тоже. Поэтому, включив телевизор, девушка и не заметила, как задремала. Когда она проснулась, было уже темно, а телевизор передавал американское немое кино, что немного угнетало. Включив свет, Эванс уже собралась отправиться наверх, когда услышала звонок в дверь. Вздрогнув, девушка на ватных ногах спустилась вниз, даже не поглядев в глазок, и резко открыла дверь, с ужасом глядя на Башню.
— Эванс, — проговорила Медоуз, смотря на девушку немного устало. — Опять в облаках витаешь? Мы звоним тебе уже больше получаса.
Это было чертовски странно. Доркас разговаривала с ней, как будто ничего не произошло, а Майкл, который вовремя подсуетился, схватил дверь, мешая Эванс закрыть ее. Лили поежилась от холода, понимая, что этого разговора ей не избежать, и пригласила Башню жестом во внутрь. Хлопнув дверью, Лили медленно побрела на кухню, чтобы поставить чай.
— Вы… вы понимаете, что бы было, если бы мои родители были дома? — тихо поинтересовалась Лили, сервируя стол и пытаясь унять дрожь в ладонях.
— Они уехали на конференцию вместе с моими родителями, — спокойно ответил Майкл, склонившись над столом.
Эванс замолчала, медленно разливая чай и проклиная свои интеллигентные замашки. В голове кричали мысли, которые яро советовали ей выставить Башню за дверь и вообще уехать из этого города. Лили вздрогнула, когда ненароком вспомнила тот проклятый день, когда она, сидя на лавочке, просила вернуть все назад. Значит ли это, что она навсегда здесь? Девушка не знала, а отчаянье захватило ее в плен. В этом мире всего было слишком много: Мародеры, Башня, прошлое бунтарки Лили, у которой явно было не все в порядке с головой. Что же делать ей, человеку, чья жизнь всегда протекала однотонно и без всяких сюрпризов? Лили вновь окинула напряженным взглядом Башню и прикусила губу, не решаясь отпить чай.
— Что делать будем, Эванс? — вдруг поинтересовалась Доркас, мрачно поглядывая на подругу.
— Я ей все рассказала, Медоуз, — шепотом проговорила Флора, грустно поглядывая на Лили.
Эванс почувствовала внутреннюю дрожь, и чей-то тихий голосок в голове проговорил ей следующую вещь:
«Не смей терять их, Эванс». Лили прикрыла глаза, сжав руки. Всю свою жизнь она шла по запланированному пути, ни на что не надеясь, ничего не ожидая. Она смотрела на людей свысока, мерила их собственными стереотипами и подгоняла под собственное клише. Может, Лили оказалась здесь, чтобы научиться у бунтарки Эванс совсем не ее дьявольскому задору, а умению совершать безбашенные поступки, плевать на общественное мнение и творить свою судьбу самой? Тогда и нет смысла во всех этих лишних переживаниях, нет смысла в ее прежней жизни. Ибо Эванс, здесь и сейчас, находится в этой богато обставленной магловской квартире. Так почему бы и…
— Давайте начнем все сначала, — уверенно проговорила Лили, сжав ручку чашки.
И они смогут, уверенно думала Лили, чувствуя внутри бурю эмоций.
Доркас радостно завизжала и с уверенностью подошла к Эванс, обняв ее. Тепло от объятий мигом прошлось по телу, а настроение разом как-то улучшилось. Она посмотрела на таких же улыбающихся Флору и Майкла и поняла, что, возможно, этот мир не так уж плох.
Все потому, что они — безбашенная, агрессивная, шизанутая, ненормальная 'я'.
Все потому, что они — башня. 
