Глава Глава 4Сейчас, сидя за столом и глядя на непривычно счастливое лицо Северуса, Эйлин вспоминала, как Тобиас забирал их с сыном из роддома. Разумеется, никаких цветов жене он не принес, да она и не ждала ничего подобного, но все равно ей было ужасно обидно. Ее соседок по палате заваливали букетами, шариками и мягкими игрушками. Конечно, все это являлось абсолютной ерундой, не доказывавшей подлинных чувств мужей окружавших ее рожениц, но ей почему-то казалось, что, если бы Тобиас подарил ей цветы, все, возможно, встало бы на свои места, и они вернулись домой настоящей семьей.
Но чуда, естественно, не произошло. После рождения сына жизнь Эйлин Снейп нисколько не изменилась к лучшему. Скорее наоборот. Тобиас по-прежнему пил, работал от случая к случаю, и они еле сводили концы с концами. Он вечно пребывал в раздражении, особенно когда Северус принимался плакать. К счастью для Эйлин, малыш словно ощущал напряженную атмосферу в семье и в основном вел себя тихо. Иногда на молодую женщину накатывало такое отчаяние, что она готова была наступить на горло своей гордости и вернуться к родителям, постаравшись вымолить у них прощение. Она прекрасно понимала — никто в родном доме ее не ждал. К тому же с ребенком от пьяницы-маггла.
Всякий раз, когда после очередного скандала с мужем, сопровождавшегося рукоприкладством, она судорожно нашаривала в прикроватной тумбочке свою волшебную палочку, ей представлялось исполненное презрения лицо бабушки Элеоноры и ее тихое, но от этого не менее ядовитое:
— Я же предупреждала тебя держаться подальше от этого мерзкого маггла! А теперь иди туда, откуда пришла. Ты больше не Принц. Отныне ты — Эйлин Снейп, и твое имя выжгли с родового гобелена.
Эйлин жалела, что ни на дух не переносит алкоголь. Она наивно полагала, что, напившись, ей было бы легче совладать с душевной болью и одиночеством. Может, тогда у нее с Тобиасом появилось бы подобие общего интереса, и он опять, как в первые месяцы их брака, начал бы обращать на нее внимание. Но даже от единственного стакана скотча ее непрерывно тошнило и невыносимо болела голова. Кроме того, в таком состоянии она почти не могла ухаживать за новорожденным малышом, к которому привязывалась с каждой неделей все сильнее и сильнее. Иногда ей казалось, что они с Северусом — одни в целом мире, и, если разразится катастрофа, прийти им на помощь будет просто некому.
Эйлин снова практически перестала колдовать и уповала лишь на то, что Северус родился обделенным магическими способностями. Она знала, как муж ненавидел и боялся всего волшебного, и молила бога, чтобы сын рос «обыкновенным» ребенком. Но и эти ее надежды рассыпались в пыль, когда в возрасте пяти лет Северус взмахом руки остановил брошенную в его сторону отцом бутылку. Тобиас тогда был слишком пьян и не смог адекватно оценить произошедшее. Но Эйлин буквально почувствовала потоки магии, взвихрившиеся вокруг напуганного мальчика.
А между тем скрывать «ненормальность» сына становилось все сложнее. Если бы в свое время она не призналась Тобиасу в том, что сама является волшебницей, можно было бы объяснить всплески сырой магии паранормальными способностями Северуса. Эйлин видела подобных людей по телевизору и сумела бы убедить мужа, что мальчик — экстрасенс. Но сделанное несколько лет назад признание перечеркивало такую возможность. Всякий раз, когда Тобиас начинал кричать на нее при Северусе, происходили странные, а иногда и страшные вещи. Однажды Снейп-старший, на протяжении всего обеда оскорблявший жену, называя ее уродиной, а собственного сына — ведьминым отродьем, потребовал пива. Она покорно достала ледяную бутылку и подала мужу. Тот схватил ее и завопил от неожиданной сильной боли, а на его ладони расцвел багровый ожог. В тот же вечер, когда Эйлин пришла пожелать Северусу спокойной ночи, ее лицо «украшали» безобразные синяки. Именно тогда она и поведала сыну о том, кем являлись они оба, рассказала о Хогвартсе и умоляла постараться не колдовать при Тобиасе, прекрасно понимая, что нельзя требовать подобного от юного мага. Северус плакал, ему было нестерпимо жаль мать, но в то же время затаенная радость поселилась в его сердце. Он не просто ненормальный урод. Он — волшебник! И скоро поедет учиться в школу для таких же, как он сам!
Так и повелось. Северус как мог сдерживал рвущуюся из него магию, а если это ему не удавалось, по его счетам щедро платила Эйлин. Будучи трезвым, Тобиас панически боялся «больного на всю голову мальчишки», поэтому вместо «ведьминого отродья», как он теперь постоянно называл сына, избивал жену.
Пока однажды, в приступе пьяной ярости, не ударил подвернувшегося под руку Северуса об стену...
Эйлин до сих пор с содроганием вспоминала те несколько мгновений, когда она пребывала в полной уверенности, что Тобиас убил их сына. Она склонилась над ним и ничего не почувствовала. Волшебная аура, всегда окружавшая Северуса и видимая только ей одной, пропала. Сердце остановилось. Пульс не прослушивался. Она сжала в объятиях обмякшее тело и в тот же самый миг ощутила еле заметное дуновение магии, превратившееся в мощный поток, коконом окутавший мертвого мальчика. В ту же секунду его ресницы слабо вздрогнули, а сердце, нерешительно стукнув раз или два, снова начало биться. Вот тогда она и закричала «Энервейт», который услышал возвратившийся в тело десятилетнего ребенка умерший в Визжащей хижине второго мая тысяча девятьсот девяносто восьмого года профессор зельеварения Северус Снейп.
* * *
Эйлин смотрела на Северуса и понимала, что тот очень изменился с тех пор, как умер у нее на руках, а потом неожиданно, совершенно чудесным образом вернулся к ней. Конечно, смерть, пусть и клиническая, накладывает на человека свой отпечаток, но с Северусом случилось нечто гораздо более странное. Его магическая аура стала в разы сильнее. Внешне он по-прежнему оставался десятилетним мальчиком, худым, бледным и замкнутым (хотя сейчас, например, он весь светился от затаенного счастья), но в нем, несомненно, появилось что-то новое, и Эйлин пыталась, но не могла найти этому объяснения. Он выглядел и говорил как ребенок, но за те несколько минут, пока лежал бездыханным, будто повзрослел сразу на много лет. Это пугало Эйлин, но, вероятно, в нынешней сложной ситуации произошедшая с Северусом перемена сулила им с сыном примирение с семьей Принц. Отношение Элеоноры к мальчику, ее желание сделать из него своего преемника, безусловно, отразится и на Эйлин. Отныне она не будет чувствовать себя никому не нужной отщепенкой. И все это — благодаря Северусу!
* * *
Снейп изо всех сил старался не привлекать к себе внимания. Он ел, не поднимая глаз от тарелки, но при одном воспоминании о Лили и о том, что у него все получилось, пусть и ценой незначительного магического истощения, на его губах время от времени появлялась столь несвойственная ему улыбка.
— Ну и как твои успехи, Северус? — Эйлин, сидевшая прямо напротив него, смотрела на сына с нескрываемым волнением.
«Если я сумел аппарировать без волшебной палочки, может, удастся провести сеанс поверхностной легилименции?» — подумал Северус, беззаботно глядя в глаза матери. Результаты заставили его совершенно успокоиться. Выяснилось, что Эйлин уловила произошедшие в нем перемены, но решила, что они вызваны краткосрочным пребыванием сына за гранью.
— Не хочу его слишком хвалить, а то, неровен час, испорчу, — ответила за него старая миссис Принц, — но ты родила и впрямь смышленого мальчишку, Эйлин. Ума не приложу, каким образом. Ведь сама ты особыми талантами никогда не обладала. Так же как, к моему великому сожалению, и твой отец. А уж про папашу Северуса, этого Снейпа, — она презрительно скривилась, — и говорить не приходится! Впрочем, я слыхала, что полукровки иногда оказываются очень сильными магами, посильнее иных чистокровных, — и она бросила полный укоризны взгляд в сторону сына с невесткой.
— А как же теория Волдеморта о том, что браки между волшебниками и магглами приведут к нашему исчезновению? — запальчиво спросил уязвленный пренебрежительным тоном матери Декстер.
При звуках этого имени Северус весь обратился в слух. Он боялся, что прабабушка — единственный человек, который нормально относился к ним с матерью в этом доме — может оказаться приверженцем молодого, харизматичного и еще не превратившегося в бездушное чудовище Темного Лорда.
— Глупые бредни заносчивого мальчишки! — строго припечатала миссис Принц, и у Северуса отлегло от сердца. — Глупые и опасные. Все волшебные семьи так или иначе — родственники. Без притока свежей крови все они обречены на болезни и постепенное вырождение. Возьмем, к примеру, Малфоев: у них в роду уже несколько поколений рождается всего один младенец мужского пола, и только по счастливой случайности род до сих пор не прервался. А Блэки? Их старшая дочь Беллатриса — совершенно чокнутая, не удивлюсь, если им так и не удастся пристроить эту истеричку. Лично я считаю, что все это обожествление чистой крови и возведение на пьедестал Волдеморта не кончится для Блэков и Малфоев добром. Этот выскочка производит на меня весьма отталкивающее впечатление. Его окружение готово целовать ему ноги, смотреть противно! Кроме того, он, похоже, тяжело болен. С тех пор как я последний раз сталкивалась с Волдемортом в доме у Блэков, он стал еще бледнее. А эти глаза, в которых иногда вспыхивают красноватые отблески? Я даже думала, что мне почудилось сослепу. А потом кто-то сморозил при нем какую-то чушь — глаза у него так и заалели. Много чего повидала я на своем веку, но, сдается мне, этот человек, если он вообще человек — абсолютное зло.
— Вы бы поосторожнее в высказываниях, матушка, — зашептала Марша, испуганно оглядываясь по сторонам, словно ожидая, что в ответ на крамольные речи свекрови в их маленькую гостиную сейчас нагрянут Пожиратели смерти во главе с Волдемортом. — Про нового Темного Лорда ходят зловещие слухи. Утверждают, он своей мощью превосходит самого Гриндевальда, а неугодные ему волшебники таинственным образом исчезают. Особенно из светлых.
— Ну, тогда мне бояться нечего. Принцы испокон веку были темными магами. Да и где, скажи на милость, он найдет зельевара, равного мне в мастерстве, коли ему вдруг понадобятся яды или еще что? Да и кто побежит к нему с докладом о предосудительной болтовне выжившей из ума старухи? Уж не ты ли, дорогая невестушка? — она ткнула морщинистым пальцем в Маршу, и та, побледнев, съежилась на стуле.
— Ты намекаешь, что варишь зелья для этого... этого...
— Этого безумца, хотел ты сказать, Декстер? Да, приходится иногда. Он передает свои «пожелания» через Друэллу Блэк, а я ей же отношу готовые зелья. И так уже несколько лет. Просто вы с женой не замечаете очевидного. Он рвется к власти, и рано или поздно это приведет к войне, говорю я вам!
— Бабушка, может, мы не будем обсуждать... Волдеморта при Северусе, мне кажется, он боится, — подала голос мать.
Снейп в самом деле не ожидал от себя такой реакции: он не мог проглотить ни кусочка, пальцы сжимали рукоять ложки так, что побелели костяшки. Ему даже стало трудно дышать. Он словно опять услышал произнесенное холодным отстраненным тоном: «Убей!» — а потом почувствовал на горле острые как бритва зубы Нагини.
— Можно я пойду в нашу с мамой комнату? — спросил Северус, борясь с дурнотой и накатывавшими воспоминаниями о мгновении собственной смерти.
— Да, Эйлин права. Иди. Нечего тебе слушать разговоры старших. Мал еще!
Снейп не помнил, как добрался до их с матерью новой спальни. В ушах все еще отдавалось попеременно «Убей!», сказанное за минуту до того, как змея накинулась на него, и «Жаль...», когда он уже бился в агонии. Северус пинком захлопнул дверь комнаты, бросился на кровать и закрыл лицо руками, стараясь унять бешено бьющееся сердце.
«Ничего, — уговаривал он испуганного десятилетнего мальчика, раздавленного потоком чужих, взрослых эмоций, — ты справишься. Ты сильный. Тебе был дан второй шанс. Так сумей воспользоваться им!»
* * *
Разумеется, он переборол себя. Призраки смерти оказались слабее его собственной воли, и уже через час Северус робко постучался в дверь спальни миссис Принц.
— Бабушка, можно мы продолжим занятия? — спросил он, едва старая волшебница возникла на пороге.
— А как ты себя чувствуешь? — она пропустила Снейпа в комнату и пытливо вгляделась в его лицо. — За обедом ты был сам на себя не похож. Или мои разговоры о Волдеморте так тебя испугали?
— Я... — Северус поставил простенький ментальный блок и с восторгом понял, что и это ему удалось без помощи волшебной палочки. Казалось, его новым возможностям не будет предела. — Я не знаю, кто это.
К счастью, Элеонора не владела легилименцией. Иначе, загляни она поглубже в сознание стоявшего перед ней мальчишки, то ужаснулась бы тому, насколько хорошо Северус «знаком» с темным магом, которого сама она, мягко говоря, недолюбливала и немного побаивалась.
— И слава Мерлину, что не знаешь! Да и откуда? Твоя мать больше десяти лет назад покинула мир волшебников, а этот... с позволения сказать, Темный Лорд примерно тогда и заявил о себе, — она похлопала рукой по постели, приглашая правнука присесть. — Эх, если бы был сейчас жив твой прадед Септимус, разве мы докатились бы до сотрудничества с этим мордредовым отродьем?! Уж он бы дал ему отпор, и мне не пришлось бы варить всякую... пакость, — она посмотрела на магический портрет, висевший на стене, и закусила губу, вероятно, чтобы нечаянно не обнаружить перед правнуком свою слабость. Изображенный на холсте мужчина внешне поразительно напоминал взрослого Северуса Снейпа, только совершенно седого. — Ну, ничего не поделаешь... Может, оно и к лучшему, что сердце Септимуса не выдержало побега Эйлин с этим ее магглом. Не думаю, что строптивость мужа понравилась бы Темному Лорду... — она подавила тяжелый вздох. — А ты похож на него. Хорошо бы еще и таланты его унаследовал. Он и зельеваром был замечательным, и в ментальных науках равных ему, пожалуй, не имелось...
