"Девушка и смерть" *
And just when it seems as though
You*ve got strength enough to stand
Sorrow*s child all weak and strange
Stands waiting at your hand
“Sorrow*s Child” (Nick Cave)
Гермиона откладывает в сторону папку с делом об убийстве. Наверное, нет никакой спешки – Эшли Макхоун давно мертва, а убийца (или убийцы) ее – вероятнее всего, тоже. Вернее, не было бы никакой спешки, если бы не…
Если бы время, отмеренное Северусу Снейпу, не подходило к концу. Если бы Гермиона не знала совершенно точно, что он может дать ей возможность получить ответ, который ей так нужен. Пять неполных дней. А потом – полнейшая неизвестность. Следы, оставленные Северусом Снейпом на этой земле, пока еще могущие привести ее, Гермиону Грейнджер, к ответу на единственный важный для нее сейчас вопрос, стираются и разглаживаются, словно их никогда и не было
Получив ответ на свой запрос, посланный Рону, Гермиона удовлетворенно улыбается. Персефона Эмброуз, чье имя фигурировало в материалах дела, все еще работает в родильном отделении Святого Мунго. Персефона Эмброуз, урожденная Уилкс. Единственная подруга Эшли Макхоун. Надо бы поговорить с ней.
Гермиона встает со стула и тут же садится обратно, почувствовав, что вот-вот упадет на пол. Надо бы хоть на несколько часов забыть обо всех делах и поспать. Но с каждым днем она спит все меньше и меньше, решив ликвидировать последствия недосыпания когда-нибудь потом. А пока нужно быть сосредоточенной, нужно быть бодрой, нужно, чтобы мозг воспринимал и анализировал информацию.
Гермиона открывает сумку и достает небольшую бутылочку из темного стекла. Последняя из созданных на сегодняшний день модификация бодрящего зелья. Несколько суток без сна – не проблема. Побочные эффекты минимизированы.
Гермиона варит его сама, не полагаясь на аптекарей. Отворачивает крышечку, пара глотков – и можно будет продержаться еще сутки. Зелье начинает действовать незамедлительно. По всему телу проходит горячая волна, температура повышается на несколько долей градуса, кажется, что сердце начинает стучать быстрее. Гермиона пережидает несколько минут, потом встает со стула и идет к выходу Архива, чувствуя, что зелье, кажется, не дало того эффекта, на который она рассчитывала, но часов на двенадцать хватить должно.
*****
Родильное отделение больницы имени Святого Мунго. Когда Гермиона входит туда, ей становится как-то не по себе. Как будто она кого-то обманывает.
Молодые (и не очень) мужчины с растерянно-счастливыми лицами, сидящие на мягких скамеечках у стен или беспокойно бродящие из угла в угол.
Проходя по коридору, Гермиона заглядывает в несколько палат.
Посетители и посетительницы. Мужья и отцы. Матери, сестры и подруги. Некоторые плачут, будто слушают сказку со счастливой развязкой. Когда так хочется поверить в невероятное.
Все эти: «На кого похож?», «Почти десять фунтов, крупный какой парень», «Назовем его Теодором в честь дедушки».
Все заняты своими делами, и Гермионе кажется, что на нее никто не обращает никакого внимания. Но это далеко не так. Ее мягко берут за руку. Гермиона оглядывается и видит средних лет целительницу, чей вид вызывает неизбежные мысли о свежеиспеченной сдобе, такая она румяная и пышная.
Вся в белом. Упитанный ангел с бейджем «Ф. Донован». Страшно приветливый и деловитый ангел с одной из этих «расскажи-мне-все-деточка» улыбочек.
- Ищете кого-нибудь, мисс…
- Грейнджер.
- Итак, вы кого-то ищете? Впервые у нас?
- Да. Впервые. Вообще-то мне хотелось бы увидеть одну из ваших сотрудниц. Персефону Эмброуз. Если это возможно, разумеется.
Целительница потрясающе нелюбопытна.
- Смена Персефоны только послезавтра, - говорит она, не выпуская руку Гермионы из своей. – Мисс, с вами все в порядке?
«Нет, со мной не все в порядке», - хочется сказать Гермионе. Сейчас она ненадолго заглянет к Гарри, проверит, как он там, ну а затем отправится к Персефоне Эмброуз домой.
- Со мной все хорошо, не… - начинает Гермиона, но не успевает договорить. Перед глазами плывут темные круги, звуки куда-то пропадают, словно на уши надвинули плотную шапку. Еле успев схватиться за плечо держащей ее за руку целительницы, Гермиона сползает на пол. Свет гаснет.
*****
- Она вовсе не беременна, - чей-то довольно сварливый голос. Гермиона чувствует, как на ней задирают рубашку и дотрагиваются теплой шершавой ладонью до живота. – Такая худая. До чего только эти диеты доводят.
Гермиона хочет возразить, что она вовсе не на диете, просто порой забывает поесть, но язык не слушается.
- О, а это что? – судя по звукам, кто-то вытряхивает ее сумку.
- Так. На четвертый этаж. Срочно. Похоже на отравление.
Гермиона чувствует, как ее поднимают и перекладывают. Везут на каталке по коридору. Ее качает, как в лодке.
Беспокойное море вздымает утлую лодчонку на высоких волнах. Рев и грохот.
Какая непроглядно черная холодная вода. Лучше не смотреть, а то голова закружится и наизнанку вывернет.
Свет снова гаснет.
*****
Сознание возвращается. Гермиона открывает глаза и видит что-то белое. Этой белизне нет ни конца, ни края. И тут только она понимает, что смотрит в потолок. Стремительно садится в кровати, не обращая внимания на слабость и головокружение.
- Я в больнице, - тихонько говорит Гермиона, пробуя эти слова на вкус, но вовсе не затем, чтобы к ним привыкнуть. Палата пуста. Остальные две кровати никем не заняты. Гермиона выбирается из кровати, быстро
обшаривает палату. Ее вещей и одежды нет.
Нужно уходить. Где же часы? Наверное, со всеми остальными вещами. Сколько прошло времени?
Гермиона снова присаживается на кровать. В голове шумит, руки подрагивают. Но медлить нельзя.
Открывается дверь. Гермиона с самым смиренным видом сидит в постели.
- Добрый день, мисс Грейнджер, - приветливо говорит вошедший. Я целитель Уотт.
- Что со мной произошло? – спрашивает Гермиона, кутаясь в одеяло. Ее знобит.
- Вы в отделении «Отравления растениями и зельями», мисс Грейнджер. Наш лаборант внимательнейшим образом изучил зелье, найденное в вашей сумочке и нашел, что оно сварено по всем правилам. Просто имела место некоторая передозировка. Плюс общее истощение организма. Позавчера вас доставили сюда в довольно-таки плохом состоянии, и я порекомендовал бы…
- Когда? – вскрикивает Гермиона, отказываясь поверить услышанному. – Вчера?
- Позавчера, - поправляет ее целитель.
- Позавчера, - потрясенно повторяет Гермиона. Позавчера. Она потеряла почти два дня. Ни на йоту не приблизившись к ответу.
- Мне нужно идти, - говорит она. Выбирается из постели. – Где я могу получить свои вещи и одежду?
- Но мисс Грейнджер, вам нужно пробыть здесь как минимум сутки. Чтобы мы могли завершить курс лечения…
- У меня нет времени, - обрывает Гермиона.
Препирательства с целителем Уоттом не дают желаемого результата, и тогда Гермиона, изображая покорность судьбе, снова забирается в постель. Едва дождавшись, когда за Уоттом захлопнется дверь, Гермиона выходит в коридор. Ей нужно найти заведующего отделением. Гермиона умеет настоять на своем, если возникает такая необходимость. И, наконец, ей это удается. Под неодобрительным взглядом заведующего отделением она подписывает необходимые бумаги, вполуха слушая предупреждения.
«…предупреждена о последствиях…»
«..под свою собственную ответственность…»
«..обязуется не предъявлять претензий…»
Все это, и даже более того. Даже в случае собственной смерти, усмехается Гермиона, выводя подпись.
И идет получать свою одежду и вещи, а вслед ей несется неодобрительное бормотание заведующего. Тот начал работать еще в те времена, когда молодых целителей действительно учили заботиться о пациентах. Даже вопреки желанию последних.
*****
«Ее смена послезавтра», - всплывает в памяти Гермионы. Всплывает медленно. Нехотя.
Ничего, еще порция бодрящего зелья, и все будет в порядке.
Зелье находится в сумке. Для анализа, очевидно, взяли совсем немного: уровень жидклости в бутылочке почти не изменился.
Смена Персефоны Уилкс послезавтра.
То есть уже сегодня.
Персефона Уилкс встречает Гермиону без малейшего удивления, как будто давно ее ждала, только мягко выговаривает за то, что вошла в палату прямо в уличной одежде.
- Неужели кто-то еще занимается делом моей несчастной подруги? Спустя столько лет?
- Да, миссис Эмброуз, - смиренно отвечает Гермиона, исподволь разглядывая собеседницу.
Персефона Эмброуз, сорока пяти лет. Урожденная Уилкс. Чистокровнее просто некуда. Была замужем за магглом, Эндрю Эмброузом. Овдовела год тому назад. Работа – то немногое, что у нее еще осталось. А может, и не только. У Гермионы не было возможности попристальнее изучить личную жизнь миссис Эмброуз.
Персефона Эмброуз не очень-то хочет разговаривать прямо в отделении, где полным-полно любопытных ушей, и Гермиона покорно направляется в кафетерий на шестом этаже. Сидит там, наливаясь кофе. Пока перед глазами не начинает мельтешить «снег». Как бывает, если переберешь с кофеином. Оговоренные четверть часа уже истекли. И полчаса. Время неумолимо движется вперед. Утекает сквозь пальцы.
Персефона Эмброуз появляется только через час.
- Прошу прощения за задержку. Еле договорилась, чтобы меня подменили. Трудные роды, знаете ли. Итак, мисс Грейнджер…
- Что вы могли бы рассказать о вашей подруге, миссис Эмброуз? – Гермиона отдает себе отчет в том, что не вполне способна сейчас себя контролировать. И она бросается в атаку. – Какой она была, с кем общалась?
- Подруг у Эшли было мало, - говорит Персефона Эмброуз. – И, кстати, мисс Грейнджер. Мне сразу надо было спросить об этом. Вы из аврората? Хотя едва ли. Журналистка?
- Не «Пророк», - вымученно улыбается Гермиона. – И не «Придира». Я работаю только на себя. И ни на кого иного.
- У бедняги Эшли в не все благополучно было в семье, - говорит миссис Эмброуз. – Родители постоянно ссорились. Впрочем, поначалу они довольно хорошо жили. Только потом, когда Эшли была уже подростком, все и началось. Эшли старалась брать по две смены подряд, лишь бы поменьше бывать дома. Ее мать была чистокровной ведьмой. А отец – из магглов. Немало есть примеров…С моей матерью вместе училась одна чудачка, Эйлин Принц. Из хорошего рода, правда, совсем небогатого. После школы она встретила этого маггла, Тобиаса Снейпа. Ее бывшие одноклассницы чуть со смеху не умерли. Мол, отличная партия. Что дальше было, вы и сами знаете. Они не слишком хорошо жили, мисс Грейнджер. Эйлин порядком доставалось. И сыну ее тоже, - говорит Персефона Эмброуз. – Моя мать была одной из немногих одноклассниц, кто не порвал с Эйлин отношений. Странно, да? С учетом того, что они учились в Слизерине. Хотя, может, именно поэтому мать не прокляла меня, когда я встретила Эндрю и уехала с ним. Так что вы понимаете, каково приходилось Эшли. Одноклассники все в курсе – мол, полукровка. Хаффлпаффцы тоже порой вспоминали о происхождении. Мать с отцом постоянно ругаются. Подруг нет.
- А парень у нее был?
- Парень, - задумчиво тянет Персефона, а Гермиона вспоминает фотографию Эшли Макхоун, подшитую к делу. Вытянутое лицо, непонятного оттенка волосы, крупноватые зубы – от матери. Тяжеловатый подбородок и нос картошкой – от отца. И жалобно-просящее выражение глаз. Вечная неудачница, на которую едва ли обращали внимание одноклассники и – впоследствии – коллеги.
Мерлин , каково же было этой Эшли работать в родильном отделении, где основная публика – молодые (и не очень) пары?
- Знаете, мисс Грейнджер, едва ли у нее был парень. По крайней мере, в то время, пока она здесь работала. Эшли училась на два курса младше меня. В Хаффлпаффе. Мы не общались. Познакомились мы только здесь, когда она устроилась к нас на работу.
- Вы ведь учились в Слизерине?
- Еще бы. Моих родителей хватил бы удар, если бы я попала куда-то еще. Думаю, вы захотите спросить меня еще и о Северусе Снейпе, не так ли? В последнее время всем опять стал интересен Северус Снейп. Еще бы. Так вот. Мы с ним никогда не пересекались. Я поступила уже на третий курс, когда он пришел на первый. Довольно быстро прибился к старшекурсникам. Фамилии тех старшекурсников вы и так знаете, не правда ли? Да, мой брат тоже был из той компании. В обществе ровесников Снейп не слишком нуждался, да мы бы его и не приняли. Он же был полукровка. А мы, девчонки, с самых малых лет рассматривали любое лицо мужского пола как вероятного кандидата в мужья. О да. Едва ли не с того возраста, когда дети учатся пользоваться ножом и вилкой. Это в крови, мисс Грейнджер. Но у некоторых это отмирает, поверите ли, как змеиная кожа. Уходит , перестает быть важным то, за что ты еще недавно был готов перегрызть горло кому угодно. Снейпа с его разбавленной родословной мы даже и в расчет не брали. Мальчишкам же он казался слишком сложным. И…пугающим, что ли.
- Я ведь даже не спрашивала вас о Северусе Снейпе, - говорит Гермиона, испытующе глядя на собеседницу. Может быть. Та скажет еще что-нибудь. Но Персефона Эмброуз рассказала все, что была намерена. Бывшая школьница-слизеринка, разве скажет она хоть что-то сверх того, что собиралась? Едва ли. Даже памятуя о том, что исповедь может очистить прошлое в один прием. Насколько это вообще возможно. Персефоне Эмброуз исповедь ни к чему.
- Но все равно спросили бы, верно?
- Может, и так.
- А теперь об Эшли Макхоун. Мы познакомились и подружились, только когда она пришла сюда работать. В ту пору я все еще ощущала вину за то, что сбежала из родительского дома. Вину и одиночество. И мы с Эшли стали почти подругами. Эшли еще училась на целительницу, но ей было нужно зарабатывать на жизнь, поэтому она начала работать. Ей доверили вести регистрацию новорожденных. Я в ту пору работала в приемном, рядом с ней. Когда поблизости никого не было, мы о многом разговаривали. Она говорила, что помнит меня по школе. Помнит, какая я была высокомерная и заносчивая. Ох, Эшли…Но это было чуть ли не единственным, что она рассказывала о школе. Она вообще была очень робкой, всего боялась. И очень хотела встретить такого парня, который не стал бы обращать внимания на то, что она полукровка.
- Эшли так этого стеснялась?
Эшли Макхоун, всю свою короткую жизнь прожившая не так, как хотелось. Стеснявшаяся своего лица, своего происхождения, вечно стремящаяся всем угодить. Пытающаяся использовать свой единственный козырь – хваленое хаффлпаффское трудолюбие. Хотя вовсе не оно было причиной того, что Эшли Макхоун предпочитала сдвоенные смены, а если бы ей позволили, то набрала бы еще больше рабочих часов. Даже единственная подруга Эшли, и та была напоминанием о вечных школьных унижениях.
- Да. Она вообще не слишком одобряла смешанные браки. Говорила, ничего хорошего из этого не выйдет. А хуже всего придется ребенку. Ну а через некоторое время у нее появились совсем другие друзья. Незадолго до того, как она пропала.
- Какие же друзья?
- Такие же, мисс Грейнджер, как и у первокурсника Северуса Снейпа. Да, вполне возможно, мой брат тоже был среди них. В то время я давно уже была замужем и совсем не общалась с родителями. И не знала, чем брат занимается. Подозревала, но не знала точно. А может, считала, что это не мое дело.
- Вы хотите сказать, что Эшли Макхоун была Упивающейся Смертью?
- Нет, этого я сказать не хочу. Хотя тогда они изредка принимали и полукровок. Но Эшли не стала Упивающейся Смертью. Зато один из них за нею ухаживал. И это не мой брат, скажу, прежде чем вы об этом спросите. Кто-то ухаживал за Эшли, моей несчастной подругой. Некрасивой хаффлпаффской девчонкой. Боящейся лишний раз поднять глаза. И полукровкой к тому же.
Персефона Эмброуз замолкает, и они с Гермионой молча смотрят друг на друга. Тут и так все ясно, думает Гермиона. Упивающимся было что-то очень нужно от Эшли Макхоун. Та сначала, может быть, и согласилась. А потом испугалась и решила пойти на попятный. И те, кто притворялся таким доброжелательным, таким понимающим, те, кто, по мнению Эшли, могли бы помочь ей избавиться от двух навязчивых спутников ее неприметной серенькой жизни. От одиночества и отчаяния, разумеется. Такие замечательные новые друзья.
Они превратили и без того некрасивое лицо Эшли Макхоун в кровавое месиво.
И не только лицо.
После того, как тело Эшли пролежало несколько дней на августовской жаре, опознать ее удалось только благодаря медицинской карте, заведенной на работе.
Вечно пьяный папаша даже не явился на ее похороны.
- А потом с ней случилось то, что случилось, - резкий голос Персефоны Эмброуз прерывает ее размышления. – Если у вас больше нет вопросов, я пойду.
*****
Попрощавшись с Персефоной Эмброуз, Гермиона какое-то время сидит за столиком кафетерия, обхватив голову руками. Пора идти. Надо что-то делать. Иначе будет поздно.
Ноги сами несут Гермиону в отделение «Повреждения от заклятий». Кажется, ей знаком здесь каждый уголок. И уж точно все целители ее знают.
Гермиона открывает дверь в палату, где уже пять лет находится Гарри Поттер.
- Гарри, - тихонько говорит она, стоя на пороге. Ясное дело, он не откликается. Голоса, звучащие по эту сторону мира, не имеют для него ровным счетом никакого значения.
Раздается тихий скрип – это приходит в движение кровать, заколдованная таким образом, что лежащий в ней человек периодически переворачивается. Чтобы не было пролежней.
Тонкие руки не одеяле. Заострившееся лицо. Темные волосы неровно подстрижены. Гладкий белый лоб, на котором больше нет шрама.
И снова на какие-то мгновения Гермиону охватывает жгучее чувство стыда. Она в порядке, вот, стоит себе у порога. А он – лежит в постели, неподвижный и беспомощный. Пять лет прошло с тех пор, как он покинул ее. И Рона.
Гарри мог бы откупиться от скептиков и сплетников своей нелепой ранней гибелью.
Потому что мертвым героям все прощается.
Но Гарри недоплатил. Потому что все еще жив.
Его сердце все еще бьется.
Если Гермиона захочет, она может взять у целителей и посмотреть на графики его температуры.
Холодные и мертвые цифры, показывающие, что еще дышит и существует теплое и живое тело.
Вопреки всему.
Окно приоткрыто. Пахнет недавно прошедшим дождем.
Гермиона быстрым шагом подходит к постели Гарри и касается его руки.
- Я не говорю, что все будет в порядке. Врать не хочу.
Разумеется, Гарри ничего не слышит. Но он всегда ценил тех, кто ему не врал. И Гермиона говорит:
- Я сделаю что смогу. Докопаюсь до правды.
Пока еще можно сделать так, чтобы о Гарри больше вспоминали, чем забывали.
*****
Одного только не пойму, - говорит себе Гермиона, - зачем понадобилось выуживать сведения о рождении детей у Эшли Макхоун, когда эти самые сведения свободно публиковались в «Ежедневном пророке». Ведь именно так она сама когда-то нашла объявление о рождении Северуса Снейпа.
Четвертьчасового перелистывания газетных подшивок хватает, чтобы установить – ни в одном из пяти случаев родители не давали объявлений о рождении ребенка. Кровь проступает сквозь пожелтевшие газетные страницы, на которых так и не появились сведения о рождении тех, кому предстояло умереть через год с небольшим.
Джеймс и Лили Поттер тоже не давали объявления в газету.
Зато Гермионе удалось найти объявление о рождении наследника в семье Фрэнка и Элис Лонгботтомов.
* С той поры Любовь и Смерть, как сестры,
Ходят неразлучно до сего дня,
За Любовью Смерть с косою острой
Тащится повсюду, точно сводня.
(М. Горький «Девушка и Смерть». Просто понравилось название, а может, и не просто понравилось. Так нужно было для дела, наверное…)
