ПопыткаСудя по румянцу на щеках и потупленному взгляду, Гермиона была смущена.
– Давайте же, мисс Грейнджер, – раздраженно торопил я ее, – возьмите меня за талию.
Из–за того, что Гермиона не говорила, мы не могли воспользоваться каминной сетью. Перемещение с помощью портала было еще слишком опасно для ее здоровья. Оставался один выход – аппарирование. А это значило, что нам нужно было быть как можно ближе друг к другу. И именно это ее смущало. Если бы она знала, в каких растерянных чувствах был я сам. Мне пришлось прикрикнуть на нее, чтобы скрыть свое волнение.
Я взял ее за руки и притянул к себе поближе. Она была чуть выше моего плеча. Чисто вымытые волосы опять лежали непослушными волнами. И никакого запаха духов, который исходит от некоторых девушек. Только ни с чем не сравнимый запах ее кожи и волос. Гермиона, не поднимая взгляда, медленно обняла меня за талию. По спине вдоль позвоночника тут же побежали мурашки, стоило только почувствовать прикосновение ее пальцев через мантию. Стараясь не обращать внимания на свои ощущения, я тоже соединил руки у нее на спине.
– Готовы, мисс Грейнджер? – спросил я.
Уголки ее губ чуть приподнялись, и она моргнула в знак согласия.
Мы аппарировали на крыльцо моего дома.
– Прошу, – сказал я, распахивая перед ней дверь и заходя следом.
За спиной послышались новые хлопки: Помфри и МакГонагалл решили лично убедиться, что мой дом не напоминал чулан для метел.
Скрипя зубами от негодования, которое вызывал их визит, я спешно провел их по всему дому. Краем глаза я заметил, что Помфри провела пальцем по поверхности кухонного стола и одобрительно покачала головой.
– Домовых эльфов у меня нет, но чистоту я поддерживаю, – язвительно произнес я, глядя на нее.
Помфри смутилась и что–то тихо забормотала, оправдываясь.
– Северус, камин Кингсли и мой подключены к вашему, – сказала Минерва перед уходом. – Если вам что–то понадобится, сразу сообщите. В любое время суток.
Развернувшись к Гермионе, которая стояла около книжного шкафа, зачарованно его рассматривая (я сразу понял, какой предмет в доме будет ее любимым), она добавила:
– До свидания, мисс Грейнджер.
Я вызвался проводить их. Теперь я уже не хотел, чтобы они уходили. Их уход означал, что мы с Гермионой должны остаться вдвоем. Волнение, от которого хотелось глубоко дышать, чтобы успокоиться, плавно, но неизбежно накрывало меня. Я даже подумал, что было бы неплохо выпить немного успокоительного зелья.
– Северус, я хочу попросить вас сообщать мне о любых изменениях в ее самочувствии, – сказала МакГонагалл, когда мы вышли на крыльцо.
– Не беспокойтесь, Минерва, – в моем голосе сочился мед, – я буду сообщать вам о каждом ее шаге. И, конечно, о каждом своем.
– Приятного аппарирования, – я с усмешкой поклонился им, заметив, как щеки МакГонагалл вспыхнули.
Я вдохнул побольше воздуха, после того как они исчезли, и вошел в дом. Гермиона уже успела стянуть с полки какую–то книгу и теперь с интересом перелистывала страницы.
– Мисс Грейнджер, – позвал я ее, – я буду вам очень признателен, если вы проявите немного уважения и спросите у меня разрешения перед тем, как пользоваться моей библиотекой. Некоторые книги в ней очень ценные. И мне не хочется, чтобы они испортились только из–за вашего праздного любопытства.
Лучшая защита – это нападение. А мне сейчас как раз нужно было защититься от ее расстроенного взгляда. От легкого страха, который был в ее глаза. От того, как она смешно чуть–чуть дергала рукой, в которой держала книгу, видимо, не зная, что с ней теперь делать и куда ее положить. От того, что молния маггловской кофты немного расстегнулась, и я не мог оторвать взгляда от ее ключицы, видневшейся в вырезе. От бледной нежной кожи на шее, к которой хотелось прикоснуться.
Гермиона протянула мне книгу. Она не знала, что ей сейчас делать. Не нужно было читать ее мысли, чтобы понять это. Я был озадачен тем же вопросом.
– Чаю? – спросил я, подойдя к ней и взяв книгу из ее рук.
Почему–то мне сразу вспомнились разговоры с Дамблдором. С неизменными сервизами и мармеладом. Какие цели люди преследуют, когда предлагают чай? Самим сосредоточится на предстоящем разговоре? Расположить к себе собеседника, показывая, что ему здесь рады? Мне всегда казалось, что второе. Но сегодня, пожалуй, преобладало первое.
Она кивнула, и я жестом пригласил ее пройти на кухню.
Пока закипала вода в чайнике, я доставал с полки чашки и готовился к разговору. Эта идея появилась у меня на днях, и теперь я хотел предложить ее Гермионе.
– Мисс Грейнджер, – начал я, ставя перед ней сахарницу и чашку с горячим чаем, – существует способ улучшить ваше самочувствие. Я этого еще ни разу не делал, но, думаю, что справлюсь.
Гермиона дула на чай, чтобы он остыл, и внимательно меня слушала.
– Зелье Восприимчивости. Вы слышали о таком? – Она кивнула. – Если я воспользуюсь легиллименцией, когда вы будете под его действием, возможно, мне удастся вернуть вам прежнее состояние.
– Шансы на положительный результат небольшие, но они есть, – продолжал я, пока она раздумывала, прихлебывая чай. Конечно, кому хотелось, чтобы копались в его голове? – Если вы согласны, то можно будет попробовать через два дня – как раз столько мне понадобится, чтобы сварить зелье.
– Что ж, хорошо, – сказал я, когда она снова кивнула, соглашаясь.
Чай мы допили в тишине.
Вечером того же дня я сидел у себя в кабинете, подготавливая ингредиенты для зелья Восприимчивости. Гермиона находилась у себя в комнате с книгой, которую я дал ей почитать. Она поднялась к себе сразу после обеда. Я не знал что делать: подняться к ней и спросить, нужно ли ей что–нибудь, или ждать, что она сама спустится.
В голову лезли безумные мысли. Я прогонял их, как мог, но они все равно возвращались, отвлекая меня от работы. Отбросив с раздражением нож, которым я нарезал корень валерьяны, я откинулся в кресле, закрыл глаза и сложил руки на груди. Лучше было обдумать все сейчас.
Первое, что меня тревожило: как мне вести себя с Гермионой? Наблюдая за ней в Хогвартсе, я думал, что хорошо ее узнал. Ее привычки, ее жесты, ее походку. Глупец! Этого было мало. Ничтожно мало для того, чтобы жить с ней под одной крышей. Когда я приобрел ворона, мне дали свиток с правилами ухода за ним. Продавец долго рассказывал о его характере и пристрастиях в еде. Как мне сейчас не хватало подобного свитка! Оставалось только надеяться, что со временем я все это узнаю.
Второе: что мне делать, если она вспомнит о своих друзьях? Особенно, про Поттера и Уизли. Я привычно поморщился, произнеся про себя его фамилию. Что я должен буду ответить ей на вопросы про Поттера? А я был уверен, что такие вопросы рано или поздно обязательно возникнут. Единственное, что я считал верным в тот момент: ограничить ее связи с внешним миром, окружить дом защитными заклинаниями, отменить подписку на газеты. Это было вполне оправданным решением, не только из–за Поттера и Уизли. Гермиона должна находиться в тишине и покое. Никаких новостей, никаких встреч. Отпуск, так сказать. Отпуск от всего, что было ранее. От всего, кроме меня. Ну и, конечно, МакГонагалл. Она, наверняка, будет ее навещать. Но за нее я мог не волноваться. Минерва всегда обожала Гермиону: она не сказала бы ничего, что могло вызвать новый магический срыв. Что ж, с этим я, пожалуй, разобрался.
Третье, самое важное: в последнее время я все меньше был уверен в своем теле. Я не мог не обращать внимания на появляющуюся тяжесть в паху, когда Гермиона находилась рядом. Тогда я видел только один выход из этой ситуации: по возможности сторониться ее и почаще принимать ледяной душ. Я был уверен, что смогу себя контролировать. Глупый и самонадеянный болван!
Перед сном я заглянул к Гермионе в комнату – дверь была не заперта. Она так и заснула в одежде с раскрытой книжкой в вытянутой руке. Я боялся, что, проснувшись и увидев меня в комнате, она могла испугаться. Но не удержался и отвел за ухо прядь волос, которая падала ей на лицо. Она не проснулась, и я, укрыв ее пледом, вышел из комнаты. В этот вечер она не требовала, чтобы я прочел ей книгу перед сном.
Два дня пролетели незаметно. Я почти все время проводил в кабинете, занимаясь зельем. А Гермиона валялась на диване в гостиной с очередной книгой. У меня возникало ощущение, что она старалась быть у меня на виду. Стоило мне посмотреть в ее сторону через открытую дверь кабинета, как я натыкался на ее взгляд. Несколько раз она заходила ко мне в кабинет с кружкой чая и аккуратно ставила ее на край стола. А потом так же тихо выходила. Гермиона хотела быть полезной. Один раз она даже попыталась приготовить завтрак.
– Не знал, что вы умеете готовить, – сказал я, пережевывая подгоревшую яичницу, пока Гермиона с виноватым видом ковырялась вилкой в тарелке.
Наверное, стоило воспользоваться предложением МакГонагалл, чтобы домовые эльфы доставляли еду из Хогвартса.
– Начнем? – спросил я, ставя перед ней приготовленное зелье.
Гермиона неуверенно кивнула и потянулась к нему. Когда она осушила бокал, испуг в глазах пропал, а на лице появилось расслабленное выражение. Теперь она была готова.
– Легиллименс, – выкрикнул я, направив на нее палочку.
Водоворот образов мгновенно поглотил меня. Поборовшись с соблазном заглянуть в ее воспоминания, я начал работу. Нет, я не стал смотреть их. Мог, но не стал. Мне хотелось, чтобы она сама мне рассказала о своем детстве, о годах учебы, о тех мелочах, которые ее радовали.
Воздействовать на нее было трудно. Воспоминания о последней битве были, как будто затерты, и я не смог до них добраться. Почти все попытки исцелить и исправить поражения сознания натыкались на эти провалы в памяти. Похоже, попытка была безрезультатной.
Когда я закончил и взглянул на часы, то увидел, что прошел уже час. Гермиона сидела в той же позе на диване, немного откинувшись на его спинку.
– Финитэ, – произнес я, чтобы снять действие зелья.
Она открыла глаза и испуганно дотронулась до своей шеи.
– Мисс Грейнджер, как вы?
– В… В… – она прокашлялась, но голос все равно был тоненьким и звучал очень тихо. – В порядке. Спасибо, профессор Снейп.
– Хорошо, – коротко бросил я.
По лицу готова была расползтись довольная и счастливая улыбка, но мне пришлось напрячь губы, чтобы этого не произошло. Когда я так делал, получалась гримаса недовольства и отвращения. Я давно заметил: когда скрываешь что–то хорошее, все вокруг видят в тебе только плохое.
Наверное, так получилось и в этот раз, потому что Гермиона смутилась.
А ночью, не смотря на все мои надежды, у нее все равно случился приступ.
Во всяком случае, она начала разговаривать.
МакГонагалл появилась поздно вечером на следующий день сразу, как только я сообщил ей, что Гермиона заговорила. Я с хмурым видом наблюдал, как она вышла из камина, отряхивая мантию. Строгим взглядом она обвела комнату, задержавшись на миг на моем лице.
– Профессор МакГонагалл, – воскликнула Гермиона и подбежала к ней.
– Мисс Грейнджер, – ответила Минерва и обняла ее, удивив меня этим. – Я очень рада, что вам уже лучше.
– Это все профессор Снейп, – тише сказала Гермиона и покосилась на меня.
Я слегка кивнул ей, и уголок рта привычно заскользил вниз. Жесты и мимика, отработанные годами, очень помогали скрывать эмоции.
Сославшись на то, что меня ждала работа, которую нужно было срочно закончить, я скрылся в кабинете, сопровождаемый благодарным взглядом Гермионы. Она просила меня дать ей возможность поговорить наедине с Минервой.
Звук приглушенного разговора доносился из гостиной на протяжении следующего получаса. Я успел написать уже половину статьи для «Чудес зельеварения», когда в кабинет вошла Минерва, постучав в дверь для приличия.
– Поговорили? – спросил я, откладывая в сторону перо.
За ее спиной я не увидел Гермионы.
– Она делает чай, – ответила МакГонагалл на вопрос в моих глазах.
Я жестом предложил ей присесть на стул и, сложив руки на груди, приготовился выслушать ее.
– Северус, – начала она, – Гермиона просила не отправлять ее в Мунго сейчас, когда состояние немного улучшилось.
– Я согласен с этим. Здесь ее ничто не сможет потревожить. К тому же через месяц я хотел бы снова попробовать легиллименцию в сочетании с зельем. Раньше пробовать нет смысла – зелье Восприимчивости нельзя употреблять так часто в ее состоянии.
– А потом?
– А это мисс Грейнджер будет решать сама. – Я сверлил глазами МакГонагалл, – Или вы думаете, что я буду держать ее здесь против воли?
– Северус, я этого не говорила, – возмутилась она. – Я же вижу, что она хочет жить здесь, с вами. Она и сама мне это сказала.
– Да будет вам, – улыбнулась она, заметив удивление в моем взгляде. – Вы всегда были для нее суровым учителем, который снимал баллы с ее факультета. А я – ее деканом. Конечно, она рассказала мне некоторые вещи, которые не стала бы говорить вам.
Лежа поздно вечером в кровати и прокручивая в голове события минувшего дня, я снова вспоминал эти слова МакГонагалл. Я догадывался, что отношение Гермионы ко мне изменилось. Иначе, зачем она постоянно пыталась мне угодить: будь то принесенная чашка чая, очередная неудачная попытка приготовить обед или помощь в уборке кабинета после сваренного с ошибкой зелья. Но как бы я хотел знать больше о тех вещах, про которые говорила Минерва с самодовольной улыбкой! Знать, как Гермиона относится ко мне на самом деле.
