Семь минутГора учебников, высившаяся на столе перед Лили, полностью скрывала ее от посторонних глаз. Поэтому Джеймсу пришлось обойти почти весь библиотечный зал по кругу, заглядывая за каждую книжную баррикаду, пока она нашел ее: перед пасхальными каникулами Хогвартс накрыла лавина домашних заданий, от которой тяжелее всех пришлось выпускникам. Теперь вечно пустующая библиотека превратилась в место ежевечернего паломничества старшеклассников. Впрочем, глядя на Джеймса, который озирался по сторонам с таким живым интересом, словно вернулся в место, где не был уже лет сто и удивлялся, как тут все изменилось, мало кому пришло бы в голову, что Поттер тоже относится к загруженным старшекурсникам.
На каждом столе горели светильники, в теплых кругах света грелись учебники и свитки, скрипели перья, то и дело слышался напряженный шепот. Атмосфера царила как никогда ботаническая, словно экзамены не через два месяца, а уже завтра. Мадам Пинс, изредка отрываясь от картотеки, маленькими орлиными глазками с умилением оглядывала разворачивающуюся панораму на сгорбленные спины и нахмуренные лица, наверное, считая такую популярность библиотеки своей профессиональной гордостью.
Отодвинутый стул неприятно царапнул паркетный пол, когда Джеймс сел напротив Лили. Раздвинул книги и внимательно посмотрел на нее сквозь образовавшийся зазор. Ему была видна только часть лица: изогнутая бровь, пушистые ресницы и выбившаяся рыжая прядка. В кои-то веки Лили была одна, без Хейли, Алисы и Брайана.
- У тебя настроенный на меня радар? – тихо спросила она, даже не отрывая взгляда от пергамента, что-то усердно строча: знакомо скрипело перо в тонких пальчиках.
- Нет, я пришел на запах высокомерия.
Лили фыркнула; зеленый глаз, который он видел, глянул на него с интересом.
- Все равно ты не по адресу. Говори, что хотел и заканчивай меня отвлекать – мне еще два эссе нужно…
- Избавь меня от подробностей, ладно? – тихо попросил Джеймс. Он подпер щеку рукой, прищурился от света лампы, которая очерчивала четкий круг - только стол, и не дальше, - и не сводил глаз с ее ресниц. – Я только хотел спросить, долго ты еще? Просто нам с Сириусом нужно кое-куда смотаться, и я до девяти могу не успеть…
Глаз распахнулся, внимательно глядя на него, и Джеймсу показалось, что сердце пропустило удар. Чертова Эванс…
Лили покосилась на соседку по столу, которая сидела, ссутулившись над тоненькой брошюркой по Зельям, то и дело бросая взгляды на Джеймса и ежесекундно поправляя выбившуюся прядь мышиного цвета волос. Это была какая-то невзрачная хаффлпафка, или ревенкловка… Когда они без формы – все на одно лицо. И эта самая девочка, делая вид, что читает, явно прислушивалась к разговору. После их с Джеймсом недавней выходки Лили все время казалось, что общественность проявляет к ней повышенный интерес – или это уже паранойя? Как бы то ни было, лишний повод для сплетен сейчас абсолютно ни к чему.
- Джеймс, слушай, - едва слышно прошептала Лили, наклоняясь к зазору между книгами. Джеймс сделал тоже самое. От нее повеяло каким-то ароматом, настолько тонким и нежным, что он и не понял сначала, что это. – Сегодня я не могу. Ну никак не получается, мы с Брайаном договорились… Давай завтра, идет?
Джеймс мучительно долго глядел на нее, замечая, как подрагивает веко. По пути сюда он переживал, что продинамил ее сегодня, но Эванс всегда все переворачивает с ног на голову: получается, это она динамит его…
- До четырех, я думаю, вы закончите?
Зеленый глаз смерил его удивленным и недовольным взглядом, бровь чуть нахмурилась. После короткой паузы Лили озадаченно произнесла:
- И что же мы будем делать там в четыре утра?
- А ты как думаешь? – Джеймс уже поднимался, игнорируя ее возмущение и громкий шепот в спину: «Поттер, я не приду!».
Шестнадцатая ступенька лестницы около третьего поворота слева на четвертом этаже – да, того самого, который охраняют гигантские проржавевшие доспехи, - ужасно скрипит. Эхо этого предсмертного скрипа в ночной тишине заполняет весь коридор до самого каменного потолка, и однажды Лили своими глазами видела, как миссис Норрис, наступив на эту ступеньку, едва не отдала концы от неожиданности. Еще недели две назад поход Лили закончился бы аккурат на этом месте. Но сейчас она осторожно перешагнула скрипучую ступеньку, и, мягко ступая, двинулась дальше. Было безумно холодно и мрачно, как никогда, даже привычное подрагивание уютных факелов не разгоняло вязкий полумрак в закоулках замка; в окнах четвертого этажа сейчас можно было разглядеть только зябкую предрассветную темноту. На Хогвартс опустилась тишина, в которой Лили отчетливо слышала только свое сбивчивое дыхание. Кутаясь в тонкую черную мантию, она шла мимо портретов, которые мирно похрапывали в своих рамах, и ей пришло в голову, что четыре утра – самое подходящее время для шалостей, даже для крупных, вроде набега на лабораторию.
Мысли порхали в голове стаей неугомонных бабочек – все перемешалось: свежие эмоции от свидания с Брайаном, адреналин от прогулок по замку в гордом одиночестве, сладкий ужас от предчувствия возможной встречи с Филчем, миссис Норрис или Пивзом, и странная теплота и томительная, вязкая, густая, как сливочная помадка тревога от предвкушения очередных посиделок в зазеркалье… Почему они с Поттером не могут пропустить ни дня, и почему Лили сейчас направляется не в спальню, не в свою теплую постель в башне Гриффиндора, о которой она мечтала еще с утра – об этом она старалась вообще не думать, так проще и легче. Жить моментами – еще одно, чему ее научил Джеймс.
Несколько минут спустя она уже касалась всегда холодной поверхности зеркала ладонью, одними губами шепча пароль. «Ерунда» - ужасно лаконично.
Джеймс сидел почти спиной к зеркалу, в пол оборота, так, что она могла видеть только часть его лица. Разложил перед собой на полу пергаменты с набросками, с собственными кривыми схемами и аккуратными чертежами Лили и что-то черкал. Свечи на стене не давали достаточно света, поэтому в комнате всегда были еще две лампы; сейчас они стояли по обеим сторонам от Поттера, бросая причудливые тени на стены и четко очерчивая его профиль. Здесь было тепло и очень уютно, несмотря на беспорядок, а может, как раз из-за него. Это напоминало Лили комнату ее кузена, настоящее мальчишеское логово, которое куда уютнее, чем ее собственная аккуратная спальня. На полу разбросанные свитки и пергаменты, стопки книг по углам, одна раскрытая на низком столике, которую Лили вчера заложила фотографией Джеймса, случайно слетевшей со стены, подушки на полу и диване, свисающий с подлокотника алый плед; и весь этот беспорядок залит неярким теплым светом ламп, который рисует мягкие тени на складках пледа, на закатанных рукавах рубашки Джеймса и в его волосах. Лили пригляделась к нему: галстук развязан, верхние пуговицы рубашки расстегнуты, морщинка на переносице, сосредоточен и серьезен, как никогда. Лили замерла, едва переступив порог, все еще держась пальцами за острый край деревянной рамы и не в силах отвести от него взгляда.
Джеймс вырос, черт побери…как же он вырос. От него веяло сейчас какой-то непривычной серьезностью, какой-то стабильностью, а может, ей только казалось? Ведь Джеймс Поттер, которого она знала все эти годы, был совсем другим – неуправляемым заносчивым балбесом, даром что талантливым. Она смотрела ему в спину, и чувствовала, как что-то сжимается внутри.
Джеймс обернулся слишком рано, как будто почувствовав ее взгляд, не дав ей возможности схватить за хвост ускользающую мысль, и Лили пришлось оторваться, сесть рядом с ним, заглядывая в наброски и изо всех сил пытаясь сосредоточиться. Он как будто был уверен, что она придет – по крайней мере, совсем не удивился. Впрочем, очень может быть, сейчас он не удивился бы и МакГонаггал, шагнувшей через зеркало и севшей рядом на ковер; Мерлин знает, зачем он ее вообще позвал. Джеймс устало потирал лицо, то и дело распрямляя спину и потягиваясь – Лили отводила взгляд. Он серьезно обсуждал с ней какие-то мелочи, но толку от Лили сейчас было мало, она как будто погасла: сил хватило, кажется, только на то, чтобы дойти до зазеркалья, четыре утра давали о себе знать. Мысли путались, но как она не старалась, выключить голову не могла. Они сидели молча, погруженные в работу, сравнивали чертежи, проделывая все в два раза медленнее, чем обычно, и ничего не мешало ей думать, думать, думать. Наверное, во всем был виноват недосып, но в голове крутились какие-то странные мысли, неприятные, нехорошие; все то, что Лили прятала от себя днем.
Необходимость выбора – вот что ее всегда пугало. Раньше все было как-то проще, за нее всегда решали родители, учителя, теперь же приходилось выбирать самой; Лили ненавидела сомневаться, но все, чем она занималась последние недели – это сомневалась каждую секунду, анализируя, просто препарируя себя, толком не понимая, зачем это делает. Она смутно подозревала, что сделала что-то не так, выбрала что-то не то, и никак не могла разобраться. И не с кем было об этом поговорить.
Она покосилась на Поттера, потирающего затекшую шею.
Она действительно не знала, что потом. Лили любила логику во всем; теперь же ее жизнь строилась вообще вопреки всем законам логики, это касалось всего: Джеймса, Брайана, ее курсовой, ее безумных планов, ее поступления – вообще всего. Какое-то совсем паршивое состояние, когда ты не знаешь, чем ты занимаешься и чем хочешь заняться, когда ты, Мерлин, вообще ничего не хочешь. И ты не знаешь, как сложилась бы твоя жизнь, выбери ты что-то другое, и незнание медленно убивает тебя, и на душе кошки скребут, а назад пути нет. И у тебя нет никакой опоры, почвы под ногами, чего-то незыблемого, за что еще можно держаться. Любовь или не любовь, дружба или нет, учеба, семья… Что из этого любить, за что из этого драться? Где единственно верный путь, которого она всегда ждала? Наверное, она просто смертельно устала. Устала учиться на износ, успевая доделывать вовремя все курсовые и эссе, сдавать тесты и отвечать на занятиях, устала выслушивать очередное домашнее задание, понимая, что планы на субботу убиты, устала быть старостой и быть в ответе за все, что творит Гриффиндор, устала спать по четыре часа в сутки, устала прятаться в зазеркалье, всякий раз опасаясь, что Брайан узнает, устала быть успешной, веселой, устала нравиться всем… Мерлин…
- Я больше не могу, - убитым голосом сказал Джеймс, отвечая на ее мысли, и откинулся на ковер. Лили замутненным взглядом смотрела на него пару секунд, почти не осознавая происходящее, окончательно теряя грань, отделяющую сон от реальности, а потом с облегчением сделала то же самое, чувствуя, как расслабляются уставшие мышцы, как мягкий густой ворс ковра щекочет уши. Их головы оказались на одном уровне; через несколько секунд Джеймс шепнул «Нокс» и стало темно; а еще через несколько секунд Лили уже крепко спала.
- …и чудовищной длины юбка – по самые пятки, - Алиса скривила острый носик и захихикала. – Не хочу подливать масла в огонь, но… представляешь, как Стивен путался в этих шторах, пытаясь…
- Фу, Алиса! Избавь меня от подробностей… – Лили поморщилась и ткнула подругу в бок, отмечая про себя, что и разговаривать уже стала фразами Джеймса. – И откуда ты все это узнаешь?
- Ох, брось, Лил, - протянула Алиса, - тебе бы точно не повредило побольше интересоваться жизнью других. Немного общения помимо уроков, чуточку воображения – и вуаля. Тем более, что в этом удивительного, я сто лет ее знаю, мы живем в одной спальне с незапамятных времен, да и мы с Мэри, как-никак… подруги!
Лили громко фыркнула, но Алиса и ухом не повела, только дрогнувшие губы говорили о том, что она всеми силами сдерживается, чтобы не рассмеяться. Лили подумала, что собирать последние сплетни все равно бессмысленно: рано или поздно тебе обо всем сообщат, таков уж Хогвартс с его «тайнами».
Они сидели на скамейке во внутреннем дворике замка, доедая принесенные из Большого Зала бутерброды и запивая одним на двоих стаканом тыквенного сока. Несмотря на то, что было время обеда, здесь собралась почти вся школа, что-то жуя, смеясь и обмениваясь новостями; младшие с громкими криками играли в какую-то дурацкую игру – очередное веяние школьной моды, которые теперь проходили мимо Лили и других старшекурсников. Погода, наконец, улучшилась, так же внезапно, как и в прошлый раз, и поэтому не внушала никакого доверия. Может быть, у них был всего день, чтобы насладиться: на плиты школьного двора горячими пятнами ложилось солнце, в воздухе тянуло густым терпким запахом леса и сырой земли, а небо было высокое и изумительно-синее, настоящее весеннее небо. Алиса сняла черную школьную мантию, и проходящие мимо парни косили глазами на длинные стройные ноги, которые не скрывала короткая юбка.
- Смотри, смотри, - Алиса наклонилась к самому уху Лили, которая с нарочито спокойным видом медленно пережевывала свой бутерброд, - вот они, все преимущества коротких юбок.
Лили проследила за ее взглядом. Поодаль, на краю площадки стояла компания ребят со старших курсов – кажется, шестой-седьмой, - среди которых Лили заметила пару знакомых ревенкловок, несколько парней с их курса и Инессу Ред в юбке короче терпения Филча. Лили невольно задержала на ней взгляд.
- На тебя смотрят. Тобой интересуются. Тебя обсуждают, - прокомментировала Алиса, закидывая ногу на ногу, и двое сидящих неподалеку хаффлпафцев покосились в их сторону.
- Мне это не нужно, - равнодушно отозвалась Лили, отбирая у нее стакан с соком и делая большой глоток, - не нужно. Я не люблю, когда меня обсуждают.
- Дело не в этом, Лили! Просто нужно иногда… нарушать свои правила.
Лили повернулась и в упор посмотрела в честные голубые глаза подруги. Алиса пожала плечами.
- Говорю, что думаю.
- Люпин просил передать, что сдал рапорт за тебя, - за их спинами возник Хейли, нагруженный едой по самый подбородок.
- О, пирог с почками, - Алиса вытянула руку, но Хейли ловко уклонился – сработали годы тренировок. - Жадина, - обиделась Алиса.
- Привет, Хейли, - Лили подвинулась, похлопав ладонью рядом с собой, и парень сел. Вид у него был донельзя довольный, и Лили подумала, что дело, наверное, не только в пироге. Солнце щедро заливало их, отчего его волосы казались непривычно золотистыми, ветер теребил отросшую и спадающую на глаза челку. Хейли прищурился и зашуршал свертками. – Что случилось?
- Ничего, - мгновенно ответил парень, откусывая огромный кусок бутерброда. Но блестящие глаза и покрасневшие скулы выдавали его с головой. Лили сейчас нечасто видела его таким; последнее время он ходил какой-то подавленный и унылый, и она не знала, почему. Она вообще очень мало думала о своих друзьях теперь. На душе вдруг стало горько и противно от самой себя. Лили отвернулась от него, спрашивая себя, что же с ней происходит, что, черт побери, происходит…
- Я тебе скажу, что с ним. Он начал встречаться с этой хаффлпафкой… как ее… ну же, Лил, она еще ходит на колдомедицину! Они там и познакомились, когда Хейли пошел подопытным кроликом.
- Джулия Уоллис? – Лили широко улыбнулась, снова поворачиваясь к другу, все мрачные мысли мгновенно улетучились. Та самая Джулия, которая теперь работает в паре с Брайаном вместо Лили?
- Ой, нет, - сказал Хейли. - Это не Джулия. Джулия была ошибкой.
- Джулия была прежде всего ошибкой природы, Хейли, - сочувственно сказала Алиса, и тот послал ей угрожающий взгляд.
- Это Дженни, Дженни Эббс. Лили, ты знаешь ее.
- Дженни? - Хейли, рот которого был уже занят, лишь пробурчал что-то неразборчивое, но вид у него был донельзя самодовольный и гордый – удивительно, как ему удавалось так выглядеть с набитым ртом. – Вот это да!
- Весна, - коротко сказала Алиса. – А вот и Поттер.
Лили показалось, что на нее опрокинули котел холодной воды – так неожиданно прозвучала его фамилия, вымыв из головы все посторонние мысли. Она чуть повернула голову, стараясь не выглядеть слишком заинтересованной: Джеймс пересекал площадку, попутно здороваясь со знакомыми и хлопая по рукам парням. Сейчас он выглядел получше, чем утром: синяки под глазами почти исчезли, и весь его вид говорил о том, что он бодр, полон сил и весел – выспался, не прейдя сегодня ни на одну пару. Лили заметила небрежно перекинутую через плечо мантию, румянец от свежего воздуха, ямочки на щеках. Она могла бы разглядывать его сколь угодно долго, если бы не опасалась, что заметят друзья, сам же Джеймс даже не повернулся в сторону скамеек, где они сидели. Странно: Лили знала, что Сириуса, Питера и Ремуса здесь нет, куда же он?.. Она получила ответ на свой вопрос, когда он подошел к компании, стоящей на краю двора, и по-хозяйски закинул руку на плечи Инессе Ред, шестикурснице и охотнице гриффиндорской сборной.
Сердце пропустило удар и вокруг стало почему-то слишком тихо.
Мир сузился до этих двоих, обесцветив все остальное: Инесса повернулась в его руках и звонко чмокнула Джеймса в губы, вызвав смех своей компании.
Когда через пару мгновений Лили удалось по кусочкам собрать себя в одно целое, звук словно включили обратно, и она уже слышала, как Алиса что-то шепчет ей на ухо, и была уверена, что меньше всего на свете хочет слышать это.
- …в раздевалке, после последнего нашего матча с Хаффлпафом, представляешь?
- Что?..
- Я тоже удивилась сначала… хотя… не думаю, что они на самом деле встречаются, Поттер все время где-то пропадает, а Инесса все вечера проводит в гостиной… Это странно…
Пока Алиса обдумывала ситуацию, Лили пыталась отключиться и подумать о чем-нибудь другом, но получалось не очень. Раньше она слишком мало думала о Поттере, чтобы что-то такое замечать. Теперь… просто было непривычно, что у него кто-то есть. Просто непривычно, да. Она так привыкла, что он один, что… в общем…
- Но она ужасная, - вырвалось у Лили. Инесса нарочито громко смеялась и выворачивалась в руках Джеймса, привлекая всеобщее внимание не только короткой юбкой, но и своим поведением. И вообще – она ведь такая стерва, о чем Джеймс только думает… И они там…в раздевалке после матча… как раз в тот день, когда она впервые попросила его о помощи… Вот Мерлин… Лили потерла веки пальцами, мысленно ужасаясь.
- Ужасная, - подтвердила Алиса, - но красивая.
Хейли рядом задумчиво кивнул.
Лили шумно выдохнула, мысленно застонав.
- Кстати, - вдруг вспомнила Алиса, поворачиваясь и закрываясь ладонью от слепящего солнца. – Я тут слышала, что все думают, будто это ты встречаешься с Поттером.
Лили, как раз допивавшая остатки тыквенного сока, подавилась и закашлялась, забрызгав все вокруг. Хейли участливо похлопал ее по спине – от всей души, едва не выбив дух.
- Даже о свадьбе кто-то говорил, - продолжала Алиса, проницательно глядя на покрасневшую подругу, - я в это не верю, но все же…
- Странные выводы, - коротко сказала Лили, вытирая руки и подол мантии. – Давайте сменим тему, я уже устала от бесконечного обсуждения чьих-то романов. Давайте об учебе поговорим.
- А что тут говорить? – серьезно сказал Хейли, задумчиво почесывая затылок. – Мы заканчиваем Хогвартс.
Троица с пониманием переглянулась, и грустно уставилась на щедро залитый солнцем школьный двор, с которого, смеясь и переговариваясь, их однокурсники спешили на послеобеденные занятия.
В спальне номер восемь гриффиндорской башни царила блаженная тишина: девочки разошлись кто куда: Мэри сидела внизу в гостиной, делая домашнее задание, Сара и Гретхен, кажется, были на поле, смотрели тренировку, вернее, тренировки - сегодня команды едва не передрались за возможность полетать, наконец, под солнцем, и в итоге мадам Хуч поделила поле на две части, предоставив право тренироваться сборным Гриффиндора и Ревенкло. Тут же, конечно, выплыла вся правда о нарушениях запрета на тренировки командой Гриффиндора – неизвестно, кто разболтал, слизеринцы или обиженные ревенкловцы, у которых отобрали половину поля, но факт остается фактом – у Джеймса сегодня будут проблемы. Далекие крики со стороны стадиона вместе с яростным щебетом птиц и гомоном малышей с площадки внизу ворвались в маленькую комнату, едва Лили удалось распахнуть тяжелые створки окна. Все еще довольно прохладный и сырой ветер перелистнул страницы забытого учебника на кровати Алисы, поля которого были сплошь изрисованы сердечками и витиеватыми буквами, которые нетрудно было угадать. Лили забралась на широкий подоконник, села, обняв руками колени, и замерла: лицо приятно холодил ветер, и пахло весной, наконец-то по-настоящему пахло весной.
От этого хоть чуть-чуть, но становилось легче.
Она моргнула пару раз и опасно высунулась из окна, пытаясь разглядеть, кто из младших внизу, и отвлечься от мыслей о Брайане. Как раз, когда у всех парочек Хогвартса весеннее обострение, у них просто какой-то кошмар.
Просто не думать об этом сейчас.
Несколько минут назад, прежде чем она, пинком распахнув дверь, ворвалась в спальню, у них состоялся весьма неприятный разговор из серии «ни о чем», но которые, тем не менее, оставляют в душе отвратительный осадок и горькое разочарование, а еще какое-то нехорошее предчувствие. Причем, они оба думали об этом, Брайан тоже – Лили не сомневалась, когда смотрела на его сердитый профиль.
В общем, до того, как вернется Алиса, можно подумать о чем-нибудь другом. Со стадиона долетели чьи-то вопли и смех, Лили бросила туда насупленный взгляд и, естественно, подумала о Поттере.
За время, проведенное в зазеркалье, они, кажется, успели по-настоящему подружиться. Хотя… Лили бы не стала это с уверенностью утверждать, потому что были моменты неловкости и скованности, и странного напряжения, и затянувшихся пауз. По крайней мере, она в душе уже считала Джеймса другом – может, просто из-за того, что проводила с ним чертову кучу времени, а может, из-за того, что каждый день узнавала его с новой стороны. Что по этому поводу думал сам Джеймс, Лили понятия не имела, а спросить не могла. Да и зачем? Им и так было хорошо. Позавчера он показал ей вход в кухню – это была последний пробел на почти завершенной карте. Дорисовать было пятиминутным делом, но в зазеркалье они вернулись через добрых пол часа, нагруженные свертками и корзинками:
- Устроим пикник, - прокомментировал Джеймс, проходя сквозь зеркало и освобождая столик.
- Вообще-то, пикники утраивают на улице.
- Правда? Так написано в руководстве по пикникам?
На это Лили нечего было ответить. За окном в тот день еще было промозгло и накрапывал мелкий серый дождь. Поэтому они отмечали завершение карты в теплом и уютном месте, смеясь и разговаривая о совершенно посторонних вещах, и все было просто, и легко, и понятно, и это называлось «пикник».
Она много думала о нем, об Инессе, и о себе. Нельзя же так… Нельзя любить одного человека, и в тоже время столько думать о другом. Лили не понимала, почему так, и еще – она действительно понятия не имела, как Джеймс к ней относится, и это, вкупе со всем остальным, сводило с ума.
Они закончили с картой – действительно закончили, все от и до, все закоулки и переходы, и Лили теперь знала замок так же хорошо, как и мародеры. Она знала о потайном ходе, ведущем в Хогсмид, знала о кухне, в общем, теперь Хогвартс стал куда роднее и ближе, чем еще месяц назад. Лучше поздно, чем никогда. Теперь дело оставалось за малым – определиться с маршрутом в лабораторию и обратно, и все. Сейчас, когда осуществление того, зачем, собственно, все затевалось, больше не нужно было откладывать, Лили вдруг запаниковала: они рисковали многим, очень многим, и если раньше она думала об исключении из Школы как-то отрешенно, то теперь мысль об этом, и еще о разбирательстве, которое им грозит, вытеснила из головы все остальное. Правда, она не спешила делиться с Джеймсом своими страхами – как-никак, это была ее идея, отступать Лили не собиралась, и приходилось все держать в себе. Они решили, что до пасхальных каникул пытаться не имеет смысла: оставалось всего несколько дней, и лучше потрать их на подготовку. Гениальная идея Джеймса заключалась в том, чтобы проникнуть в кабинет Слизнорта, активировать сигнальные чары и, укрывшись мантией, просчитать, сколько времени понадобиться зельевару для того, чтобы добраться до кабинета.
Не считая того, что Лили было просто страшно, она еще действительно не понимала, зачем все это - не видела смысла. Ей казалось, что репетиции ни к чему, что можно завтра же проникнуть в лабораторию, не затягивая – но Джеймс уперся, словно баран, и Лили раздраженно думала, что он просто тянет время, только не могла понять, зачем. Пришлось согласиться.
Она прикрыла глаза ладонью, вспоминая вчерашний вечер.
Подземелья встретили их неуютной, настороженной, холодной тишиной; тихие шаги казались слишком громкими, дыхание – слишком шумным, почти неощутимый шорох мантии-невидимки – усиленным в несколько раз. Впрочем, может быть, так казалось только Лили, потому что она действительно нервничала; что касается Джеймса – он, в общем-то, не особо напрягался. Наблюдал за Лили краем глаза, но молчал, за что она была ему благодарна: никаких ехидных комментариев сегодня.
Они прошли мимо класса Зельеварения, мимо кабинета Слизнорта, мимо предполагаемого входа в слизеринскую гостиную. Слава Мерлину, им никто не встретился: у большинства студентов сейчас шли занятия, только у выпускников послеобеденное время оказалось свободным, его выделили для самоподготовки. Лили настаивала на алиби, но Джеймс горячо убеждал ее, что в мантии их никто не увидит, а не пойман – не вор; что из лаборатории ничего не исчезнет, Слизнорт подумает, что это ложная тревога, а значит, смысла проверять каждого, кто был свободен в это время, у них не будет. Он называл ее перестраховщицей и занудой, но Лили, которая впервые в своей жизни совершала нечто почти криминальное, не могла избавиться от нехорошего ощущения. Хорошо бы, чтобы все прошло точно по плану, но что если что-то пойдет не так? Они попадутся, даже не начав по-настоящему действовать!
У Слизнорта не было занятия; они следили за ним до самого кабинета на шестом этаже. В идеале, кто-то должен был остаться и присмотреть за ним, но Лили наотрез отказалась отпускать Джеймса в лабораторию одного. Им чертовски не хватало подмоги, но рассказывать кому-то было очень опасно – чем меньше людей знают, тем выше шансы, что все сойдет им с рук. Джеймс не рассказал даже своим парням, что уже говорило о многом.
Коридоры сменяли друг друга, переплетаясь и резко сворачивая, Джеймс и Лили поднимались и вновь спускались по узким лестницам, стараясь держаться как можно ближе, чтобы их не было видно из-под мантии; подземелье было огромно, неприветливо и пугающе. Карту они не взяли, Джеймс выучил путь наизусть, по крайней мере, Лили очень на это надеялась. Наконец, они остановились в одном из коридоров, внешне ничем не отличающемся от десятка других, которые они только что прошли. Из щелей меж темных камней сочилась вода, капли звонко падали с низкого потолка, и воздух был влажный и тяжелый, так, что его было трудно вдыхать. Факелы здесь находились на порядочном расстоянии друг от друга, и вместо того, чтобы давать свет, лишь сильнее сгущали тени в неглубоких нишах. Джеймс огляделся по сторонам, прошел еще несколько шагов, скидывая мантию. Подошедшая сзади Лили, приглядевшись, увидела прогнившую дверь, почти сливающуюся со стеной. Обычная деревянная дверь, набухшая и потемневшая от влаги, с обычной замочной скважиной, открывающаяся обычным ключом… Лили потрясенно смотрела на нее. Чего она ждала? «Не этого» - честно ответил внутренний голос. Это ловушка, Мерлин, просто наживка. Мнимая легкость.
- Джеймс, - тихо сказала Лили, не узнав собственный голос.
- Чшш, - отозвался он, уже ковыряясь в замке ножом с красивой резной рукояткой. Лили знала, что это нож Сириуса: он открывает любые замки, очень удобно.
Замок щелкнул еще до того, как Лили придумала, что сказать. Джеймс толкнул дверь, которая с трудом поддалась. Без малейшего звука она начала мягко открываться вовнутрь. Лили сглотнула и посмотрела на Джеймса. Тот посмотрел в ответ. Собранный, сосредоточенный, уверенный в себе и в ней.
- Помни: ничего не трогать, - шепнул он, и первым шагнул в лабораторию.
Лили шагнула следом через секунду, испытывая нечто вроде благоговейного ужаса. Подумать только, они только что проникли в святая святых зельевара! Первое время Лили ничего не воспринимала, кроме отчаянно колотящегося о ребра сердца и странного шума в ушах. Но спустя пару минут, оглядевшись, они и думать забыла обо всем, кроме того, что видела.
Едва они вошли, под потолком вспыхнуло сразу несколько ламп с холодным голубым огнем; в их ярком свете заблестели склянки, рядками стоящие на стеллажах вдоль стен. Лили прищурилась, привыкая к режущему глаза свету. В центре просторного помещения лаборатории тянулся длинный стол, часть которого была заставлена котлами разных размеров и форм, разделочными досками, какими-то горшками и пузырьками, а часть была пуста, и, похоже, стерильна. Обстановка и правда напоминала операционную, чувствовался какая-то упорядоченность, точность, правильность. Стеллажи, до потолка заставленные разных размеров баночками, колбами, штативами с пробирками, темными склянками; бочки в углу; небольшая арка справа – проход в смежную комнату. Лили заглянула туда, старательно следя, чтобы ничего не коснуться: они с Джеймсом специально были без мантий. В соседней комнате не было стола, здесь просто было много шкафов, за стеклами которых тоже стояли банки, а вдоль одной из стен были развешаны пучки высушенных трав.
Если все то, что Слизнорт хранил здесь, было запрещено и опасно, то как, должно быть, привлекательно лаборатория выглядела для слизеринцев…
- Как ты найдешь здесь то, что нужно?
Лили обернулась на голос: Джеймс стоял у дальней стены, читая названия на колбах. Лили повернулась к ближайшему шкафу: надписи местами стертые, местами вообще никаких опознавательных знаков, а некоторые колбы стоят лицом к стене: пока не повернешь, не прочтешь. Поворачивать каждую… на это уйдет уйма времени, преподаватели появятся здесь раньше, чем они найдут майоран. По крайней мере, с травами проблем быть не должно – они все на виду. Осталось только выяснить, как выглядит этот аконит…
- Держу пари, Слизнорт ориентируется здесь с закрытыми глазами, ему все эти этикетки до фени, - раздраженно сказал Джеймс, все больше убеждаясь, что распознать содержимое большинства колб невозможно.
Лили вернулась в главное помещение лаборатории, с трудом находя свой голос.
- Мне придется хорошенько подготовиться. Единственный вариант, похоже, искать компоненты по внешнему виду.
Джеймс, до этого стоявший спиной, озабоченно повернулся на ее встревоженный голос.
- Лили, ты в порядке? – осторожно спросил он, и Лили увидела смутную тревогу в его глазах. Нет, она не в порядке. Она чувствовала, что скоро нервы сдадут и… Мерлин знает, что тогда будет.
- Да, - легко солгала она, усилием беря себя в руки. – Это ведь наш единственный шанс, правда? Мне придется сейчас вспомнить все, что я когда-либо учила, и попробовать методом исключения убрать все лишнее. Думаю, в следующий раз у нас не будет столько времени, чтобы разобраться, что есть что.
И они разбирались, совместными усилиями, отрывочно вспоминая, как должно выглядеть то или иное зелье, тот или иной компонент, что должно храниться в темных склянках, а что – только в хрустале; после Лили поражалась, как им удалось в течение получаса, что они провели в лаборатории, ничего не коснуться, и почему они не думали тогда о профессоре Слизнорте – ведь в свободное от пар время он мог запросто спуститься в лабораторию… В тот момент это просто не приходило им в головы. Спустя полчаса стало ясно, что большего они не добьются. Джеймс направился к двери, приоткрыл ее лишь настолько, чтобы Лили могла выскользнуть наружу, а сам задержался, колеблясь. Лили стояла в полутемном коридоре перед дверью, и видела, как Джеймс оглядывает ближайший стеллаж на предмет, до которого можно дотронуться. Едва она протянул руку, коснувшись стеклянной дверцы, в лаборатории погас свет.
Сначала Лили решила, что это из-за того, что дверь слишком закрылась, но когда Джеймс медленно обернулся к ней, и тусклый луч факела упал на его разом побелевшее лицо, Лили поняла: они были правы, сигнальные чары наложены абсолютно на все, кроме двери.
- Джеймс, быстрее, - отчаянно зашептала она. – Скорее же!
- Часы, - беззвучно сказал Джеймс одними губами, и Лили бросила взгляд на стрелки, засекая время.
Джеймс двигался поразительно медленно, и Лили, которая вспоминала про эффект паутины и почти полное отсутствие воздуха, было больно смотреть на него. Больно и страшно. Внезапно она подумала о том, как же они будут выбираться из лаборатории, когда им нужна целая куча компонентов? Сколько же времени уйдет?
Он вынырнул из лаборатории спустя долгие несколько мгновений, который показались Лили часами. Дверь так же мягко захлопнулась, словно в нее никто и не входил, а Джеймс уже разворачивал мантию-невидимку, и в следующее мгновение укрыл их обоих, оттеснив Лили в ближайшую нишу. Прошло уже около трех минут с тех пор, как сработали сигнальные чары. Им оставалось только ждать, когда примчится Слизнорт, и молиться, чтобы он был один.
Секунды текли невыносимо медленно. Они стояли в неглубокой темной нише почти напротив двери, ведущей в лабораторию, вжавшись в стену, чтобы Слизнорт или кто угодно другой, шагая по узкому коридору, не дай бог не задел их краем мантии, и боялись даже дышать. Джеймс, лопатки которого больно упирались в холодные камни, прижимал к себе Лили, стоящую спиной к нему. Мантии едва хватало на то, чтобы укрыть их обоих. Лили глубоко и медленно вдыхала, пытаясь унять колотящееся где-то в горле сердце, живот сводило от ужаса, а мысли крутились только вокруг одного: Слизнорт идет сюда.
Через пару минут Лили более менее пришла в себя. Джеймс, кажется тоже: он шумно выдохнул куда-то в район ее шеи, и по спине Лили побежали сладкие мурашки. Она вдруг четко осознала, где она, с кем она; остро почувствовала, как его руки крепко и бережно прижимают ее к себе; каждой клеточкой своего тела ощущала его малейшее движение за спиной, его перетаптывания с ноги на ногу. Она повела затекшими плечами, и Джеймс снова выдохнул. Тонкая ткань ее рубашки позволяла чувствовать, как спина прижимается к его груди, как сильно бьется его сердце – только ли из-за Слизнорта?.. Она старалась не думать об этом, но не получалось. В голове испуганными птичками бились мысли о том, что у него очень сильные руки, наверное, во всем виноват квиддич; о том, что у него горьковатый и будоражащий одеколон, от запаха которого у нее кружится голова; она поймала себя на мысли о том, что прислушивается к его участившемуся дыханию.
Джеймс молчал.
Ей казалось, что время остановилось, хотя прошло не более пяти минут, Слизнорт все не появлялся, и Лили вдруг пришло в голову, что Джеймс затеял эту пробную вылазку только ради одного этого момента. В животе что-то болезненно-сладко сжалось, когда он покрепче перехватил ее другой рукой.
Они молчали.
Лили казалось, что она сходит с ума, что если Слизнорт не появится прямо сейчас, она точно спятит. Она не могла понять, почему вдруг стало так трудно дышать и так трудно связно думать.
Спустя еще одну долгую минуту они услышали торопливые шаги, пульсом разносящиеся по коридору, и Лили выдохнула, ощущая неповторимую смесь облегчения, разочарования, истерического веселья и легкой паники.
- Время, - едва слышно шепнул Джеймс прямо ей в ухо. Игнорируя вновь захлестнувшие мысли, Лили чуть повернула дрожащую руку.
- Семь минут.
Дверь в спальню скрипнула, открываясь, и Лили вынырнула из своих мыслей, оборачиваясь к вошедшей Алисе.
- Мне нужно с тобой поговорить, - серьезно сказала Лили.
