I live in a dreamВы когда-нибудь ощущали, что все, происходящее с вами, фикция, мираж, галлюцинация?
- … почему ты не разбудил…
Как вы чувствуете себя, когда понимаете, что от вас ничего не зависит? Будь-то жизни ваших близких, постоянно подвергаемые опасности, или проигрыш любимой квиддичной команды. Для меня нет ничего хуже чувства собственной беспомощности. Судьба и так слишком часто вмешивается в мою жизнь, потому я стараюсь делать все, что могу, в любой ситуации. Во всяком случае, точно буду знать, что попытался, и теоретически мне не в чем себя упрекнуть. Теоретически – потому что все равно буду.
Но сейчас я был беспомощным, как новорожденный. Находясь на границе между реальностью и сном, приблизительно понимал, что со мной происходит, но не контролировал ситуации. Это было так… так угнетающе. И я ничего не мог поделать.
- … откуда я знал… просто…
Вас посещало чувство нереальности происходящего? Когда кажется, что вы сторонний наблюдатель.
- … мокрый… высушить…
Меня куда-то зачем-то несли, а я так хотел, чтобы оставили в покое. Но не мог сказать. Странное болезненное состояние давало о себе знать. Навалилась такая усталость, что не было сил даже рта раскрыть, будто Империо наложили.
- … скорее, ему нужна…
Потому что все настолько плохо, что выглядит ночным кошмаром.
- … аккуратней… что…дай сюда…
Меня била дрожь, кости ломило. Тело как чугуном налилось. Высушенная чьим-то заклинанием одежда неприятно колола кожу. А голова болела так, словно дядя Вернон дрелью просверлил в ней парочку дыр.
- … я сам… ладно-ладно, только…
Все звуки вокруг перестают существовать, действие происходит, будто в замедленной съемке.
- … уверенна… а если…
Вокруг кто-то без устали копошился. Слова доносились обрывками, как из другой комнаты. У меня была уверенность, что я знаком с говорящими, но так и не смог распознать их. Зато знал точно - мне очень неуютно, а тут еще они! Но как об этом сказать?
- … не зли… хуже…
А вы просто в ступоре, не можете пошевелить и пальцем, наблюдаете, что же будет дальше.
- … виноват… мог сделать…
Казалось, что нести меня будут вечно, так долго все это длилось. Я плавно парил в воздухе. Меня сопровождали ужасно раздражающие шумы и случайный неяркий свет, как от фонарей на ночной трассе. А я был не в состоянии открыть глаза, чтобы понять, где нахожусь. Господи, да куда же мы направляемся? Силы уходили. В конце концов, я отключился.
А дальше…
В сознание меня привел резкий свет, неприятно ударивший по глазам, привыкшим к полумраку.
- … жар… плохо…
Я хотел отвернуть голову от источника раздражения, но не смог. Мышцы по-прежнему отказывались подчиняться приказам уставшего сонного мозга.
- … кладите сюда… сейчас посмотрим…
Наконец, меня положили на мягкую кровать, подушка была слишком высокая, шея сразу же неприятно заныла. В висках отстукивал пульс.
- …как давно…
И тут в горло влилась ядреная жидкость, которая, судя по вкусу, состояла из Адского Огня. Я закашлялся и тут же подскочил, как ошпаренный, резко открыв глаза.
Без очков не сразу различил хозяйку больничного крыла в ночном чепчике на голове, а позади нее Рона и Гермиону.
- Мистер Поттер, вы меня слышите? – спросила мадам Помфри. - Вы понимаете, где находитесь?
И прежде, чем утвердительно ответить, я снова провалился в забытье.
***
Всю ночь мне снилось, как Дадли и его мерзкие дружки колотили меня битами загонщиков, а я не мог сдвинуться с места и, свернувшись калачиком, ждал, пока им надоест издеваться. И, проснувшись, чувствовал себя так, будто не сон это был вовсе. Руки затекли, еще я отлежал левую ногу. Медленно перевернувшись на другой бок, я открыл глаза, к своему удивлению осознав, что нахожусь в лазарете. Возле моей кровати сидел Рон, читая
Все о квиддиче. Услышав, что я зашевелился, он опустил журнал и радостно воскликнул:
- Гарри, дружище! Ну, наконец-то!
- Чего ты орешь? – спросил я, натягивая одеяло на голову и пытаясь вспомнить, как очутился здесь.
- И совсем не ору, - возразил друг, - как самочувствие, ничего не болит?
Не снимая одеяла с головы, я замотал головой. Тем не менее, Рон понял:
- Схожу за Помфри, пусть осмотрит тебя, и пойдем уже отсюда.
С этими словами он зашагал к кабинету медсестры. Я даже не успел ничего спросить.
Вылезать из-под одеяла совершенно не хотелось. Но надо было прояснить ситуацию - восстановить события вчерашнего вечера и желательно в хронологическом порядке. Вроде бы ничей день рожденья мы не отмечали и в квиддич не выигрывали, и, кажется, не проигрывали. Наверное, вообще не играли. Что за бред?
Я пролежал неподвижно еще пару мгновений, а затем сбросил одеяло. Может, я вчера Волан-де-Морта убил и не заметил? Ну да, дурацкое предположение. С другой стороны, я частенько после схваток с ним попадаю сюда.
Не без труда все же удалось сесть. Я надел очки, кем-то предусмотрительно положенные на прикроватную тумбочку, и осмотрелся. Комната слегка ходила ходуном, но я вполне мог ее разглядеть. Кроме меня, здесь никого не было. Идеально застеленные кровати пустовали, навевая своей белизной уныние и холод. Воздушная занавеска раскачивалась легким ветерком, шедшим из приоткрытого окна. Родное больничное крыло… Который раз я уже здесь? Может, проще тут поселиться? Или для начала перенести зубную щетку, как делают те парни, что съезжаются со своими девуш…
Словно снежный вихрь, воспоминания чередой пронеслись в голове, не давая сфокусироваться на чем-то конкретном: поход в Хогсмид, происшествие в тоннеле и Запретный лес, Чжоу, торжествующий Малфой и разочарованная Гермиона. А дальше холод, леденящий ветер и снег, много снега. И я – весь мокрый по пути в замок.
«…я не желаю ничего знать. Между нами все кончено».
О нет! Нет, нет, нет. Я больше не буду, пожалуйста. Лучше уж Дадли с квиддичной битой. Нет, это сон, потому что… потому что так просто не может быть на самом деле!
В приступе бессильной ярости я вскочил с кровати и пнул стул, на котором недавно сидел Рон. Грохот от падения только раззадорил меня. Хотелось крушить все, что попадалось на пути. Эх, мне бы сейчас палочку!
- Мистер Поттер, что за вопиющие нарушение дисциплины? Сейчас же в постель, иначе я не выпишу вас до следующего Рождества!
Мадам Помфри всегда появляется вовремя.
- Где Гермиона? – спросил я, отплевываясь от горькой микстуры, которую заставила выпить непреклонная хозяйка больничного крыла. Так всегда: то острое, как имбирь, то горькое, как полынь, то просто блевотно-позывное. Маггловские лекарства и то не такие мерзкие.
- Ты попал, старик, - многозначительно вздохнул Рон, присаживаясь на краешек кровати, как только Гроза Лазарета скрылась в своем кабинете.
- Она все рассказала?
- Видел на Карте, - ответил он. - Тебя, ее, Чанг. Хотел предупредить, но не успел, - Гринграсс остановила. Это ж надо было, именно в тот…
Рон сбивчиво и очень эмоционально пересказывал свой вчерашний вечер, щедро осыпая слизеринку разными проклятиями. Но меня не волновало, почему дежурила Гринграсс, а не Паркинсон, почему Рон не успел предупредить, каким образом она помешала ему. Да-да, друг, я верю, ты сделал все, что мог. Только мне от этого не легче.
- … нашел тебя в гостиной на диване. Температура – заоблачная, ты весь горел. Я испугался, Гермиону разбудил. Мы левитировали тебя сюда, а когда она узнала, что никакой опасности нет, развернулась и ушла. Утром я предложил навестить тебя, но она сказала, что ей надо в библиотеку.
- Понимаю, - ответил я. Мне нужно было ее увидеть. Возможно, не все еще потеряно, возможно, я бы мог все исправить.
- И мне досталось. Я же покрывал тебя! Сказал, что знаю, где ты, и что все в порядке. Здорово же ты меня подставил.
- Я сам себя подставил.
- Чем ты вообще думал? Какого гриндилоу спутался с этой Чанг?
- Сложно объяснить, - сказал я. Не хотелось снова возвращаться во вчерашний вечер.
- Да уж, конечно, - съехидничал Рон, - вообще удивляюсь, что она не прибила нас с тобой на месте.
- Она сказала, что мы останемся друзьями.
Хотя лично я уже сомневался.
- Дурак ты, нашел время.
- Можно подумать, для этого есть подходящее время, - вяло возразил я.
- Рад, что ты осознал это. Очень
вовремя, кстати, - не остался в долгу Рон.
***
- Ну вот, как я собственно и говорил. С МакГонагалл треплется, - заявил Рон, кидая Карту на стол и направляясь к окну. В его комнате во всю пылал камин, и было ужасно душно. Взявшись за ручку рамы, Рон нерешительно спросил:
- Может, не стоит? Помфри только-только выписала тебя.
- Все нормально, - ответил я, присаживаясь на кровать. После скоропостижной выписки я вернулся в спальню, принял душ, переоделся, и, не позавтракав, - потому что после этой мерзкой микстуры нельзя есть несколько часов - пришел к другу. Я не хотел оставаться в одиночестве сейчас.
- Ты даже не представляешь, как сильно напугал меня, - сказал Рон. Я не ответил. И хотя мне действительно было совестно, что заставил лучшего друга переживать, это ничего не меняло. Я нуждался в разрядке - отвлечься от реальности даже ценой собственной жизни - единственный шанс не сойти с ума, находясь на пике отчаяния. У меня на душе было противно, ведь винить, кроме себя, больше некого. Слава Мерлину, Рон все понимал. Думаю, он поступил бы так же. Все лучше, чем напиться до потери памяти и выброситься из Астрономической башни. Чарли рассказывал, что так поступил его однокурсник.
Как Гермиона примет меня? Разозлится и станет упрекать? Ударит? Быть может, не захочет разговаривать. Или расплачется. Я ставил себя на ее место, думал, как бы поступил. И, если судить объективно, все сводилось к тому, что я бы отреагировал гораздо эмоциональней, а в итоге все равно так же потребовал разрыва. Но только в том случае, если бы это был Малфой. Я бы все ей простил, только не хорька.
Гермиона не я, она рассудительней. Она сумеет понять и даст мне еще один шанс. В конце концов у нас с Чжоу так ничего и не было, кроме поцелуев.
Но какие бы доводы я не приводил, внутренний голос все равно посмеивался: «Успокаивай себя, если тебе от этого легче, ты ведь сам все прекрасно понимаешь».
– Как она вообще? – спросил я.
Рон присел рядом и задумался.
- Знаешь, на удивление спокойно. Если сравнивать с предыдущими вашими ссорами, она не проявляет никакой агрессии. Даже наоборот, приветливая. Ну, насколько можно соотнести «Гермиона» и «приветливая». Не знаю, хорошо ли это, просто странно, не по-гермионовски как-то.
- То есть, когда мы увидимся, она не будет на меня орать и кидаться всем, что в зоне досягаемости?
- Определенно. Она взяла себя в руки. Если и будет злиться, то скорее предпочтет игнорировать, но никак не кричать и крушить все вокруг. Уж я-то этих девчонок знаю, с Лавандой и не такого натерпелся! Короче говоря, наша Гермиона сейчас ледяная статуя и ничто не сможет пошатнуть ее хладнокровие.
Не успел он закончить предложение, как дверь резко распахнулась и в комнату ворвалась «хладнокровная» Гермиона:
- Серьезно, Уизли?! Последнее место?
Не обращая на меня никакого внимания, она подлетела к обалдевшему Рону, схватила его за воротник и рванула на себя.
- Двести баллов! Мы отстаем на двести баллов! Это, по-твоему, нормально?
Стараясь не делать резких движений, я тихонько встал и отошел в дальний угол. Еще не хватало попасть под руку, тогда от меня останутся только разбитые очки, и то не факт.
- Отпусти, - пробовал протестовать Рон. – Я что ли эти баллы потерял? Есть целый факультет – с них и спрашивай!
- Нет, Рональд Билиус Уизли, я буду спрашивать с тебя! Ты староста и обязан знать! Мне надоело одной краснеть перед МакГонагалл за все ваши выходки!
- Ничего не обязан! Что ты сразу на меня все валишь? Я не Фред и Джордж, - возмутился Рон и, осмелев, сделал опрометчивый шаг: - И вообще, не кипятись, кому эти баллы нужны? Мы же не первокурсники, это не так и важно.
- Не важно? – спросила ошарашенная Гермиона. – Не важно…
- Ну, я…
Он понял свой промах, но было слишком поздно. Гермиона неожиданно отпустила Рона, от чего тот повалился на кровать, а сама грозно нависла над ним.
- Я идеально делаю домашние задания и отвечаю на уроках, и за это получаю баллы. Я единственная посещала абсолютно все предметы, и с двенадцати лет писала научные работы, и получаю за это баллы. Только я в хронологическом порядке могу перечислить восстания гоблинов, начиная с девятого века и указать книгу, страницу и абзац, где описан трансцендентальный реализм –
и за это я тоже получаю баллы! Я зарабатываю для факультета ежегодно 73,2% от всех баллов. Больше, чем получил Пуффендуй за последние десять лет. Так что не смей мне говорить, что это не важно, ясно?
- Вполне, - сглотнул Рон, медленно отползая на другой край, пока кровать не закончилась.
Раскрасневшаяся и разгневанная Гермиона резко повернулась, направилась к выходу, по дороге заметив меня, и тут же затормозила. Я испугался и почувствовал, что покраснел, машинально сжал руки в кулаки, как будто собирался защищаться.
«Вот тут-то мне и конец», - подумал было я, однако, все, что услышал в своей адрес, это равнодушно брошенное:
- О, привет, Гарри. Уже выписался. Рада за тебя.
Затем она рванула дверь и хлопнула ею с другой стороны.
И это все? Все, что она может мне сказать? Неужели я заслуживаю только «рада за тебя»? Наверное, она специально так себя ведет, чтобы сделать мне больно своим напускным безразличием, чтобы я знал, каково было ей. Но ведь это же глупо - так нашу проблему не решить. Нужно обязательно поговорить и чем скорее, тем лучше, иначе я навсегда потеряю ее.
- Я вчера заработал пятьдесят баллов у МакГонагалл, - сообщил Рон из-под кровати.
***
Растрепанная Гермиона стояла на подоконнике, затем нагнулась, схватив горсть снега, и стала посыпать им голову. Коридор объяли сумерки, и по вздрагивающим плечам сложно было определить, плакала она или смеялась. Ее голос перекрывал громкий бой часов. На миг я засомневался, Гермиона ли это.
Внезапно она опустилась на колени с намереньем достать снег с внешней стороны окна, но поскользнулась и сорвалась. Я было дернулся, но… не сдвинулся ни на дюйм - прирос к месту и не мог даже пальцем пошевелить. Хотелось кричать от злости и отчаяния, но и этого я не мог, будто был парализован проклятьем.
Так прошло несколько кошмарных мгновений, сопровождающихся моими недовсхлипами. И вдруг в окне показался знакомый силуэт. Гермиона плыла по воздуху, но выглядела довольно живой, разве что бледнее обычного. А может, это просто лунный свет делал ее кожу светлой.
Стало страшно, но ведь я не мог убежать.
- Гарри, почему ты не спас меня, Гарри?
Я хотел объяснить, как сильно люблю ее, как боюсь потерять, и что лучше сам умру, чем позволю ей уйти на тот свет. Но молчал. А Гермиона тем времен подлетела ко мне вплотную и осуждающе проговорила:
- Гарри, ты никогда не слышишь меня, Гарри.
Секунда, и она пропала, будто аппарировала. Где-то на краю сознания мелькнула мысль, что в Хогвартсе этот фокус не пройдет. Здесь явно что-то не так.
- Гарри, - голос Гермионы раздался из-за спины, я не мог обернуться, - мне надоело, Гарри.
Да что она заладила - Гарри и Гарри!
- Помни, как только солнце сядет, мы больше не пара.
Я заставил себя открыть глаза и прервать этот идиотский сон.
Голова раскалывалась, в горле пересохло. Я приподнялся и оглядел спальню. Удивительно, но никто из ребят не храпел. И никаких повисших в воздухе Гермион тоже не наблюдалось.
Я встал и, накинув мантию, спустился в гостиную. В комнате было прохладно - сонные портреты кутались в свои одежды. За окном еще было темно. Медленно, будто с парашютами, падали снежинки. Я плюхнулся в кресло и уставился на одинокую горстку пепла в камине. Не покидало чувство тревоги - сон не хотел выходить из головы. Было в нем что-то похожее на те, что связаны с Волан-де-Мортом: уж очень правдиво все выглядело. Но никто не может аппарировать в Хогвартсе, а тем более, выжить после падения с башни. Зато мы с Гермионой на фоне вчерашних событий вполне можем разругаться еще сильнее. «Помни, как только солнце сядет, мы больше не пара». Вот что волновало больше всего. Слова звучали как пророчество, и хотя я никогда не верил в предсказания - как-то с третьего курса не сложилось - в конце концов мы живем в волшебном мире! Может, это действительно что-то вроде предупреждения, а может, глупости и лучше сейчас сходить на кухню, выпить кофе и перестать придавать значение каждому звуку и образу.
Боясь разбудить ребят, я тихонько зашел в спальню, достал мантию-невидимку и направился вниз. Но едва переступил порог гостиной, как невесомая мантия чуть не улетела. Я обернулся - окно, из которого в моем сне выпала Гермиона, было распахнуто настежь…
***
Тишина – штука довольно коварная. Умиротворяющая, спасительная или дискомфортная, неприятно звенящая она – парадокс - одновременно самое тихое и самое громкое явление на свете. Порой на пользу нам, а иной раз нет. Но я никогда не знал, что тишина может найти себе место даже среди нестерпимого шума.
Я, Рон и Гермиона сидели в Большом Зале и завтракали. Нас обволакивал гул, состоящий из голосов учеников всех курсов и факультетов; звяканья столовых приборов; музыки, доносящейся от когтевранского стола; слышно было уханье сов, которые приносили своим владельцам письма и прессу. Из общей массы голосов отчетливо выделялся бас Хагрида.
Было утро понедельника, но все выглядели такими бодрыми, веселыми и жизнерадостными, как будто Волан-де-Морта победил какой-то другой парень, и в волшебном мире больше ни у кого нет проблем. Только у меня. Или, может, ничего необычного не произошло, а просто я поругался с девушкой, которую безумно люблю, и сам во всем виноват.
Казалось, лишь наша троица среди этого шума хранит молчание. Мы с Роном вяло хлебали кофе, а Гермиона читала параграф перед заклинаниями и, похоже, не ощущала никакой неловкости. Она пила чай и с аппетитом жевала тост с вареньем, которое то и дело капало на тарелку. Пальцы были в джеме: тем не менее, ее – всегда такую педантичную и опрятную – этот факт не волновал вообще, равно как и наше с Роном присутствие.
После всего, что произошло в выходные, она не игнорировала нас, не язвила, наоборот, очень мило общалась, даже слишком мило, точнее приторно-мило. Из-за этого складывалось впечатление ненатуральности. Но Гермиона, казалось, ничего не замечала. Она просто ела свой тост (чтобы, Мерлин упаси, не капнуть джем на страницу – вот что на данный момент тревожило ее больше всего). То ли дело мы с Роном - нашу неловкость можно было измерить в милях.
- Думаю, если
Пушки Педдл сыграют так же плохо и на выезде, им уже ничего не светит, - сказал Рон.
- Ага, - откликнулся я.
И снова тишина.
- От них в сборную в этом году даже вратарь не попадает, - продолжал рассказывать само собой разумеющиеся факты Рон, косясь на Гермиону. Она шумно перевернула очередную страницу чистой рукой.
Все наши привычные разговоры совсем не шли, разбиваясь о гермионину притворную нормальность, словно маленькие волночки о неприступную прибрежную скалу.
- Вкусная сегодня каша, - сказал я, уставившись в нетронутую тарелку.
- Ага, - подтвердил Рон, который не ел каш вообще. Наконец, он решил хотя бы формально вовлечь Гермиону в разговор.
- Передай, пожалуйста, пирожки.
Не отрывая глаз от страницы, Гермиона протянула левую руку к вазочке, которая и так стояла рядом с Роном, и подвинула ближе на пару дюймов.
- Нет, я имел в виду те.
Она посмотрела несколько недоуменно сначала на него, потом на меня.
- Какая разница?
- Эти, - с видом знатока Рон указал на пирожки в вазочке рядом с ним, - с малиной, а я хочу те, - продолжил он о выпечке, что находилась по правую руку от Гермионы, - с вишней.
- Аааа… - ответила она и передала вазочку Рону, а затем снова погрузилась в чтение. Он пожал плечами, сочувственно взглянув на меня, как бы желая сказать: «я сделал все, что мог», и принялся давиться своим пирожком. Вскоре его заинтересовало что-то за моей спиной. Хоть я сидел напротив и не мог видеть, куда он там пялится, был готов поставить свою метлу, что объектом являлась Падма Патил.
- Интересно? – обратился я к Гермионе, набравшись храбрости. От этого меня бросило в жар. Неужели я потратил столько усилий, чтобы произнести единственное слово ровным тоном?
- Не очень, - пожала она плечами, не отрывая взгляда от страниц, - я писала доклад о заклинании Глухоты еще в прошлом году. В контексте прочих заклинаний, влияющих на сенсорные системы.
- Аааа…- ответил я. И снова эта угнетающая тишина в таком шумном зале.
К нам подошел улыбающийся Невилл. Господи, если даже он счастлив в утро понедельника, то пора мне основать Клуб жалких неудачников.
- Ребята, вы идете… - начал было он, и мы как по команде уставились на него, словно на спасательный круг. Невилл моментально шарахнулся и попятился как от опасных существ, к которым нельзя поворачиваться спиной, - ладно, до встречи на заклинаниях.
- Что это с ним? – удивился Рон.
- Умойся, - кинула Гермиона и, захлопнув книгу, поднялась. – Вы так и будете сидеть?
Мы переглянулись и поспешили за ней. Рон непроизвольно провел рукой по лицу, вытирая повидло с крошками, и пробурчал что-то вроде: «Я умывался».
И все казалось таким как всегда, не считая того факта, что Гермиона бросила меня.
***
Пока мы ждали Флитвика, Гермиона все так же, не желая с нами общаться, посвятила себя учебнику. Рон уставился куда-то в пол, время от времени нервно покашливая и кутаясь в мантию, – в коридоре было ветрено, как и всегда зимой. Мне ничего не оставалось, как тоже занять себя чем-нибудь. И я достал учебник по зельям – собственность некоего Принца-полукровки.
Позитив от нашей ссоры состоял в том, что я мог спокойно читать книгу, не рискуя нарваться на осуждение Гермионы, потому что теперь ее вообще мало волновало мое существование. А в книге и вправду было много интересного. Не успел я прочитать и двух предложений, как пришел Флитвик. Гермиона молниеносно влетела в класс и расположилась на первой парте, приглашая Невилла на свободное место. Глупо было надеяться, что она захочет сесть со мной.
В чем между Гриффиндором и Слизерином никогда отличий не существовало, так это в желании получать знания. Сказывалось утро понедельника: книги и письменные принадлежности появлялись на партах медленней обычного, разговоры стихали не так быстро, как следовало. Мы пытались оттянуть неизбежное – новую учебную неделю. Я бесцельно изучал содержимое сумки, и тут в голову пришла идея – попросить у Гермионы перо. Задумка сразу же показалась идиотской. Что-то из серии: мальчику очень нравится девочка, и он не может найти повода познакомиться с ней. Я такие глупости делал, когда был влюблен в Чжоу. А теперь думал, что лучше бы вообще ее не знал. И раз уж на то пошло, лучше бы не вылезал из чулана Дурслей. Столько бы нервов всем сэкономил, особенно Снейпу. Нет, ну ради этого точно стоит жить.
- Гермиона, у тебя нет пера? Я, кажется, свое забыл, - по-моему, соврал весьма правдоподобно, вроде бы даже не покраснел. Но это было неважно, потому что она и не думала оборачиваться, а просто протянула руку:
- Держи.
Пару мгновений я просто смотрел и не смог удержаться, чтоб не коснуться пальцев. Реакция Гермионы ошеломила. Она дернулась, будто с дементором поздоровалась. Даже виноватая улыбка не смогла скрыть ее отвращения.
Придушить. Сейчас же.
Мысль промелькнула всего на секунду, но в тот миг была так заманчива.
В реальность меня вернул Рон, дернув за рукав. Вокруг все шелестели пергаментами, записывая план урока, Флитвик что-то просматривал в своих записях. Я непонимающе посмотрел на друга, а потом на руку – оказывается, я сломал перо и оцарапался об острый край. Кровь вперемешку с чернилами, медленно стекала по ладони, а я даже не заметил. Самое главное, что я не чувствовал боли. Мне стало страшно.
- Гарри, ты в порядке? - прошептал Рон.
Я нашел в себе силы кивнуть.
- Гарри Поттер желает еще что-нибудь? – спросил Добби, готовый как всегда исполнить любое мое желание. На него с неодобрением косились коллеги, ведь работы на кухне было хоть отбавляй. Особенно мое присутствие нервировало эльфа с огромными ушами, который то и дело неодобрительно поглядывал в нашу сторону. Может, это кузен Кикимера?
- Нет, спасибо, я уже пойду.
Добби заметно погрустнел, но пытался не выдавать этого. К нам подошла Винки и, вытирая маленькие морщинистые ручки об испачканный фартук, спросила:
- Мистер Поттер не хочет булочек? Свежие, только испеченные.
- Нет-нет, в другой раз, до свидания.
Эльфы дружелюбно помахали на прощанье, я вышел в коридор. И только на полдороге к Выручай-комнате понял, что не смогу туда пойти, потому что забыл Карту в спальне. Так Рон с Гермионой меня в два счета вычислят, а возвращаться времени уже не было. Ну что ж, делать нечего, придется идти в Хогсмид.
Пробираясь по темному тоннелю, периодически спотыкаясь и поднимая в сырой воздух столбики пыли, я тысячу раз успел пожалеть о своей спонтанной вылазке. И чего в спальне не сиделось? Ведь можно было сослаться на сильную головную боль и не выходить в гостиную. Или еще вернее - съесть парочку блевотных батончиков и пойти в больничное крыло. Сидел бы сейчас с тазиком в руках, зато в тепле и уюте. А Гермионе мой вид явно не прибавил бы энтузиазма для выяснения отношений.
В деревне было на удивление малолюдно, что меня, в принципе, устраивало. Редкие прохожие, словно коты, аккуратно ступали по протоптанным дорожкам, боясь промочить ноги. Снег вел себя непонятно – то, завлеченный порывами ветра, падал большими легкими хлопьями, то превращался в ледяную крошку и прилипал к мантии. Казалось, прошла сотня часов прежде, чем перевалило за полдень. Я перестал чувствовать нос и пальцы рук и ног. Пару раз соблазнялся зайти в Кабанью голову, но останавливался в последний момент. В конечном итоге бесцельное шатание до чертиков надоело, и я отправился к замку: холод и голод победили нежелание сталкиваться с Гермионой. Да и потом, не устроили же они дежурство возле Карты. Во всяком случае, очень на это надеюсь. Схожу-ка, пожалуй, к Хагриду, давно не был у него. Стыдно признаться, но в последнее время мы навещаем его только когда податься больше некуда.
И снова мерзкий подземный ход – унылый, бесконечный, однообразный. Только крысы изредка попадались под ноги, пронзительно пищали и тут же уносились прочь. Хоть я и не согрелся, зато снова стал чувствовать нос, который теперь, стоит заметить, вполне ожидаемо был забит. Ну вот, догулялся. Я представил, что если бы сейчас кто-то шел по тоннелю навстречу и услышал мое шмыганье, решил бы, наверное, что здесь прячется какой-нибудь леприкон или книзель. Внезапно в носу зачесалось, будто кто-то перечное зелье пролил. И я громко и основательно чихнул - мгновенно разнеслось эхо – я стал искать носовой платок в кармане… Стоп! А это еще что такое?
Из глубины тоннеля с огромной скоростью навстречу мчался… свист. Я ничего не мог разглядеть, сколько не светил палочкой, но звук был весьма отчетливый, и приближался, словно Хогвартс-экспресс под мантией-неведимкой. Я не успел ничего предположить, как тоннель всего на секунду осветила яркая голубая вспышка, а взявшийся из ниоткуда мощный порыв ветра сбил меня с ног. Дышать стало тяжело, будто я находился на подводной лодке, и весь кислород закончился. С трудом держась за стену, попытался подняться, но снова упал и потерял сознание…
…- Мистер Забини, вам что-то непонятно? – спросил Флитвик. Все обернулись на слизеринца.
- Нет, профессор, все в порядке, - ответил он.
- Тогда продемонстрируйте нам, чему вы сегодня научились.
Забини рассеяно посмотрел на доску, затем на Малфоя, и выдавил из себя:
- Сэр, не думаю, что у меня получится. Просто не могу сосредоточиться, когда на меня смотрит целый класс.
Гриффиндорцы дружно засмеялись, только Гермиона со вздохом закатила глаза.
- Наш малыш боится, отведите его к мамочке, – пошутил Симус, но, заметив на себе укоризненный взгляд профессора, закашлялся и уставился в конспект.
- Более глупого оправдания я еще не слышал, - подвел итог веселью Флитвик, - пятнадцать баллов со Слизерина, останетесь после уроков.
Забини с яростью взглянул на меня, как будто это была моя вина.
- Мисс Грейнджер, не могли бы вы помочь мистеру Забини в частном порядке, раз уж он не любит колдовать на широкой публике? – продолжил Флитвик.
А это еще зачем? Пусть со своим Малфоем занимается… чем угодно. Ну правда, это уже слишком - не хватало, чтобы гриффиндорцы помогали слизеринцам. Это же противоречит здравому смыслу и подрывает взлелеянную веками вражду!
Гермиона поразилась не меньше.
- Само собой за дополнительные баллы, - соблазнял профессор, прекрасно зная, в каком положении сейчас факультет. И, услышав заветные слова, самая ответственная в мире староста сдалась.
***
Весь день Гермиона была чрезвычайно занята ну очень важными делами: устроила генеральную уборку в своей комнате, причем без магии; писала доклад с труднопроизносимым названием, забаррикадировавшись солидными и жуткими трактатами; выспрашивала гриффиндорцев, какие кружки они посещают, и довольны ли питанием… Даже Рон попал в немилость. Бедняге пришлось самому делать астрономию, за что он естественно обиделся на меня.
Но когда Гермиона назначила для самой себя и попавшихся под руку Невилла и Джинни внеочередное экстренное собрание ГАВНЭ, я понял, что лучше сегодня к ней не подходить, и сделал вид, что не заметил, как вечером она кралась на дежурство, налетев на Дина, заходившего в гостиную. Я не стал ее дожидаться и отправился спать, за что Рон меня простил, поскольку вернувшаяся Гермиона сделала вместо него необходимые расчеты и чертежи.
Весь этот абсурд меня и злил и веселил одновременно. До оскомы логичная Гермиона сейчас вела себя как первокурсница. А потому я планировал не трогать ее пару недель, но не смог выдержать и дня. Вторник, казалось, тянулся дольше экзаменационной недели. Учителя читали лекции, словно в замедленной съемке, а стрелки часов жили в каком-то другом измерении – черепашьем или улиточном. Мое терпение иссякло после ужина, и я подошел к Гермионе. Она расположилась в гостиной подальше от всех за черчением какого-то графика.
- Не помешаю? – спросил я, опустившись в соседнее кресло, слегка задев уголок пергамента. Гермиона нахмурилась и неопределенно ответила:
- Ну, так.
- Занята?
- Через пятнадцать минут собрание старост, - сказала она, взглянув на часы, - угадай, кто пойдет?
- Могла бы Рона попросить.
- Просила однажды, - фыркнула Гермиона. - Потом выслушивала от седьмого курса, что мы им не спланировали график пересдач итоговых работ. Оказывается, этим должны были заняться старосты факультетов, а не главные, как обычно. Но Рон, видимо, забывает обо всем на свете, находясь в радиусе мили от Падмы Великолепной. Что ему проблемы других? Всегда ведь есть Гермиона, и вообще…
- Поговорим позже, да? - мой вопрос грубо вернул мисс Грейнджер из Царства Ответственности и Перфекционизма.
- Конечно, - кивнула она и рассеяно стала собирать письменные принадлежности со стола. – Я уже опаздываю. Ты сегодня на отработке? Удачи.
Гермиона вскочила с кресла и побежала в свою комнату, роняя на ходу перья.
Сейчас она в корне отличалась от той девушки, которую я знал раньше. Раньше в ней не было ни капли неловкости и притворства, всегда уравновешенность, презентабельность и много других заумных, как она сама, эпитетов. Но все изменилось в один вечер, и мне приходится с этим мириться. Все никогда уже не будет как прежде.
***
В сегодняшнем наказании радовало одно – я не у Снейпа. А значит, жизнь почти прекрасна. От меня требовалось бездумно копировать бланки нарушений в кабинете Филча, периодически чихая от толстейшего слоя пыли на столе, пока завхоз начищал до блеска кандалы в подвале. Такой педантичный касательно порядка во всем замке Филч почему-то не хотел поддерживать его в собственном кабинете.
Имя: Эмилия Харпер
Факультет: Пуффендуй
Курс: пятый
Дата отработки: 2 мая 1938 года
Нарушение: посещение Хогсмида в неотведенное время…
Безрассудная и веселая Эмилия Харпер наверняка давно позабыла о том, как неудачно в один весенний день прогулялась до соседней деревушки. Скорее всего, теперь она уважаемая глава семейства с тремя детьми: двумя суетливыми, чересчур заботливыми дочерьми и сыном-занудой. У нее шесть или даже девять внуков, и все они тоже когда-то учились здесь, нарушая дисциплину. Она развлекается, слушая по вечерам радио и прогуливаясь с малютками-правнуками в парке неподалеку от дома. Сначала они кормят уток, ну или гриндилоу, а потом Эмилия садится на скамью погреться на солнышке, пока дети рядом играют с мячом или снитчем. Несмотря на ревматизм и одиночество (ее достопочтенный муж сошел в могилу несколько лет назад) Эмилия, пожалуй, счастлива. Но этот бланк хранит ее «позор» пока завхоз будет здравствовать, то есть, по меньшей мере, еще лет девятьсот.
А все потому, что у бедняжки Эмилии Харпер не было мантии-неведимки. Хотя, возможно, если бы ее и у меня не было, не лез бы, куда не нужно. И не сбегал от Гермионы куда подальше, когда мы ругались, а пытался бы решить проблему, как и подобает любому нормальному мужчине… Так, стоп! Это уже из оперы ужасных девчачьих журналов Парвати, которые украдкой от нас читает Симус, и вся наша комната тайком от него. Вернемся к бланкам…
Никогда еще свежий воздух не был таким приятным и вкусным. Он пах… свежестью. Недаром близнецы говорили, что лучше не использовать этот ход, он же наполовину разрушен, зачем я только полез туда? Потому что хотел, чтобы меня не нашли. Да уж, и труп мой тоже, вероятно, нашли бы нескоро. Я не знал, сколько пролежал без сознания, по всей видимости, достаточно долго, потому что, когда подходил к жилищу Хагрида, уже темнело.
Свет в доме не горел, на грядках лесничего тоже не наблюдалось. Вероятно, пошел в замок или на поиски очередной милой зверушки. Я присел на ступеньки, обдумывая, что делать дальше. Хоть я и проголодался порядком, но возвращаться в школу не хотелось. Мне нужно побыть на свежем воздухе, надышаться.
Внезапно на одной из грядок промелькнуло что-то черное - Клык. Увидев меня, он радостно завилял хвостом и подбежал с намерением зализать до смерти. «Странно, - подумал я, - Хагрид всегда запирает своего пса, когда уходит. Значит, он все-таки где-то здесь».
Мокрый и раззадоренный бегом Клык радостно смотрел на меня, высунув язык и пуская слюни.
- Испачкать хочешь, да? – спросил я собаку. – Ничего, у меня тоже есть против тебя оружие. Как тебе понравятся мои сопли, а, Клык?
Волкодав знал, что я обращаюсь к нему, и слушал, наклонив голову. На какое-то мгновение мне даже показалось, что он все понял. Но уже в следующую секунду он стал пританцовывать передними лапами.
- Где Хагрид? Где твой хозяин?
Клык замер, а затем развернулся и побежал в направлении Запретного Леса. Он остановился, не добежав каких-то десяти метров, и поощрительно гавкнул. Вообще-то волкодав не любил Запретный Лес. Удивительно, что он бежал туда по собственной воле.
- Нет, не пойду, - ответил я псу. Конечно… как будто ему можно возразить. Хотя, вдруг он меня к Хагриду ведет. Особого интеллекта за Клыком никогда не наблюдалось, но все же стоит попробовать. В нерешительности я встал и пошел за волкодавом.
Ветер не проникал между деревьями, будто над Лесом возвели огромный шатер. То тут, то там слышались различные шорохи, над головой пролетело нечто, отдаленно напоминающее птицу. В мрачное место занесло меня, и я - о, ужас - нарушил еще одно школьное правило.
Снова подбежал Клык.
- Ну и где Хагрид? Ты меня обманул? – спросил я пса, почесав у него за ухом. Позади треснула ветка. Я резко обернулся, но никого не увидел, наверное, что-то маленькое пробежало. Пожалуй, лучше вернуться обратно. Промелькнула мысль найти кентавров и спросить у них, что со мной могло произойти там, в тоннеле, но жалкие остатки инстинкта самосохранения настояли на возвращении в замок. Правда, хватит уже блуждать без дела по окрестностям. К тому же, Клык снова куда-то исчез и не появлялся. Наверное, я ему надоел…
К сожалению, ужин закончился, последние ученики, не спеша, выходили из Большого Зала. И я снова решил сходить на кухню – такой голодный, что, наверное, эльфа бы съел. Мысль, конечно, крамольная, особенно если озвучить ее в обществе Гермионы. Я снял мантию в одном из безлюдных коридоров, аккуратно свернув ее, положил во внутренний карман. Больше всего сейчас хотелось переодеться и съесть горячий-горячий суп. В очередной раз шмыгнув носом, я чихнул, и услышал позади себя удивленный голос, который никогда не спутал бы с другим.
- Гарри?
Я медленно обернулся, заставляя себя не шмыгать:
- Привет, Чжоу, как жизнь?
Я отложил последний формуляр и посмотрел на часы. С минуты на минуту должен был вернуться Филч, отработка закончилась. От нечего делать я пролистал стопку бланков и снова наткнулся на Эмилию Харпер.
А возможно, все не так. И жизнь ничем не лучше канализационной трубы, по которой я скатывался, спеша на встречу с Василиском. Возможно, Эмилия Харпер была забитой девочкой, которую однокурсницы дразнили из-за того, что мантии ей шила мама, и в Хогсмид она пробралась, чтобы произвести впечатление на соседок. Или они сами послали ее туда за сливочным пивом, а Эмилия, обрадованная, что на нее обратили внимание, тут же понеслась в деревню, но ее словили. Она чистила кубки в Зале Славы, глядя на победы талантливых предшественников, и думала, что ей никогда такой не стать. Эмилия выросла и пошла работать в Министерство, где просидела всю жизнь в малюсенькой комнатушке, делая погоду. А бывшие однокурсники заглядывали к ней не для того, чтобы перемолвиться словечком, а потребовать солнце вместо дождя. И Харпер покорно убирала осадки. Сейчас она давно уже на пенсии, живет в крошечной квартирке на окраине Лондона с кошками в придачу, и думает о том, что могла бы стать выдающейся, как студенты, чьи имена на кубках в Зале Славы. Могла, но не стала. А необдуманная вылазка в Хогсмид была единственным ярким, запоминающимся событием за всю ее жизнь. И этот бланк - документальное подтверждение ее сиюминутного бунта против Правил и того, что она вообще существует. Ведь никто не слышал об Эмилии Харпер, о ней не писали в
Пророке.
Зато все слышали о Гарри Поттере. Одному Мерлину известно, сколько раз я жалел о том, что возведен в разряд живой легенды. Малейшее происшествие с моим участием и пересудов не избежать. Хотел бы я побыть каким-нибудь… да вот хотя бы… Стедфордом Ренджем, который десять лет назад чем-то не угодил Снейпу. Могу поспорить, что бы парень не сделал, в списке Снейпа «лучше съесть жабу, чем находиться с этим человеком в одном помещении» я на почетном первом месте.
Наконец вернулся Филч, противным скрипучим голосом официально возвестил об окончании отработки. Ну что ж, Эмилия Харпер, до встречи. А встреч у нас явно будет не мало, ведь я обладаю магнетизмом, который притягивает отработки.
***
Особых поводов для радости не было: прошла только середина рабочей недели, надо готовиться к итоговым контрольным, плюс неуклонно приближалась очередная отработка. Несмотря на все это, я шел по ярко освещенному коридору в отличнейшем настроении, здороваясь со всеми подряд и глупо улыбаясь. Некоторые улыбались в ответ, но большинство смотрело с искренним изумлением. «Как это печально, - подумал я, - люди никогда не удивляются, если ты как в воду опущенный, зато всегда поражаются веселью без причины».
Просто я решил, что вставать и ложиться с мыслью о том, что Гермиона не хочет со мной общаться, несколько депрессивно. И, возможно, измени я свой подход, она тоже изменится: улыбнется в ответ или хотя бы удивится.
Послеурочное время, конец учебного года – где же может находиться в такой час первая отличница Хогвартса? Я завернул за угол и наткнулся на сестру Парвати.
- Привет, Падма, - радостно поприветствовал я мимо проходящую мечту лучшего друга, - как дела?
- Здравствуй, Гарри, - улыбнулась она, - спасибо ничего. Рада видеть тебя в хорошем настроении.
- Спасибо. Случайно не знаешь, где Гермиона?
- В библиотеке.
- Глупый вопрос, - сказал я, - придумала, что оденешь на Рождественский Бал? А то Рон уже измучился в догадках.
- Эээ… - только и ответила приведенная в замешательство Патил.
- Ладно, пока, - я отправился дальше, оставив озадаченную Падму. Хотел было подмигнуть ей, но все же еще не настолько осмелел. Сразу представил как бы отреагировал Рон на то, что я так бессовестно его сдал. Совесть так и не проснулась.
Наконец я подошел к любимой комнате Гермионы во всем громаднейшем замке.
- Добрый вечер, мадам Пинс, - поприветствовал библиотекаршу приглушенным, но таким же радостным голосом.
- Здравствуйте, мистер Поттер, - без энтузиазма ответила та, отправляя книги по местам, - мисс Грейнджер в секции трансфигурации.
- Спасибо. Вот, домашнее задание пришел сделать, - на всякий случай добавил я.
- Не знала, что мисс Грейнджер не только делает за вас домашнюю работу, но и носит ваши конспекты и перья, - заметила мадам Пинс, глядя на меня (я не взял с собой никаких вещей).
Оставив реплику без ответа, я отправился в указанном направлении. И уже издалека увидел Гермиону за грудой книг, а рядом замученную Джинни, у которой родители не были стоматологами, так что гранит науки давался ей не так легко. Хотел было поприветствовать их, но что-то заставило меня остановиться и спрятаться за соседним стеллажом.
Джинни явно витала в облаках. Учебник, лежащий на коленях, интересовал ее не больше, чем какой-нибудь микроб. Застывшим взглядом она смотрела за окно, и бессознательно водила пальцем по столу, будто стирая пыль, которой - само собой – там и в помине быть не могло.
- О чем задумалась, красавица? – спросила Гермиона, не отрываясь от своих записей.
- Так странно и несправедливо, - ответила Джинни, - иногда люди любят друг друга, но не могут быть вместе.
Гермиона пожала плечами и безразлично бросила:
- Тоже мне новость, не морочь себе голову.
- Нет, серьезно. Почему так? – Джинни уставилась на подругу, заставив ее посмотреть в ответ.
- Не знаю, - честно призналась Гермиона, и, немного помолчав, добавила: - Иногда наоборот, люди расходятся, хотя и любят. Это еще печальней.
Я прекрасно понимал, что, говоря это, она явно имела в виду не абстрактные вещи, а вполне конкретный случай из своего жизненного опыта. Было приятно знать, что у нее все еще есть ко мне чувства, другое дело, что держит она их при себе.
- Наверное, – согласилась Джинни, - и все же, почему так происходит? Разложи по полочкам – ты же умеешь.
Интересно, с чего это вдруг младшая из клана Уизли завела такую тему? Неужели опять с Дином разругалась? Никогда не замечал за ней хандры и тяге к философским размышлениям. Будучи даже в самом паршивом настроении Джинни никогда не показывала этого окружающим. Она скорее бы сорвалась на ком-то, чем тихо сидела в уголке и печалилась.
Гермиона довольно долго молчала, а затем ответила:
- Потому что мало просто любить друг друга, надо еще иметь общие цели.
Вот, значит, как… Выходит, у нас разные цели? А я почему-то всегда считал – и, как мне казалось, небезосновательно – что у нас общего предостаточно. Разве предыдущие годы не лучшее тому подтверждение?
- Блин, Гермиона, ты такая умная, - Джинни покачала головой и стала разглядывать свой маникюр.
- И я никогда такой не была, если бы не учила трансфигурацию, - назидательно сказала староста Гриффиндора. - Ты готова?
- Нет еще, - быстро ответила сестра Рона и снова уставилась в книгу, но мысли ее так и не вернулись к параграфу. Да и Гермиона уже была не так сосредоточена на работе. Видимо, Джинни все-таки задела ее. Что ж, кажется, я не очень помешаю.
- Привет, Джин, - бодро начал я, не забыв о намеченной стратегии.
- Гарри, - улыбнулась Джинни, радуясь любой возможности отвлечься от трансфигурации. Гермиона тоже подняла голову, но лишь кивнула и снова приступила к работе – ни улыбки, ни удивления. Хотя, чему я собственно удивляюсь, это же мисс Грейнджер.
- Можно с тобой поговорить?
Джинни поднялась, поспешно сбрасывая свои вещи в сумку.
- Я помогу тебе с зельями позже, Гарри, не переживай, - ответила Гермиона, не поднимая глаз, однако писать перестала.
- Я не об этом.
- Извини, но у меня совсем нет времени, - возразила она, посмотрев на меня, - надо сделать проект по рунам, плюс проверить Джинни.
- Да я, собственно… - начала было Уизли, но понимая, что на нее никто не обращает внимания, замолчала.
- И вообще, у меня через полчаса занятие с Забини, так что…
Ну да, Забини. Конечно, он ведь важнее, чем наши отношения.
Чем я.
- С Забини? – удивилась Джинни и даже перестала собираться.
- Да, а что? – Гермиона живо подхватила эту тему, лишь бы со мной не говорить.
- Он же слизеринец!
- Если тебе станет от этого легче, я не набивалась к нему в репетиторы, - пояснила Гермиона. - Профессор Флитвик назначил меня.
- Я думала, Забини умный.
- Так и есть. Наверное. Не знаю! Я вообще про него ничего не знаю, он такой скрытный.
- Хоть кто-то из змей не коронует себя, - съязвил я, чтобы снова обратить ее внимание на себя. И она прекрасно поняла, о ком речь. Сначала Гермиона хотела что-то сказать в мой адрес - много чего, причем явно не лестного, но огромным усилием сдержала себя и лишь улыбнулась.
- Джинни, удели особое внимание второму закону Необратимости, он самый сложный. Если что, я в классе заклинаний.
Она с силой захлопнула свой учебник, давая понять, что дальнейшие разговоры переносятся на неопределенное время.
- До вечера, Гарри.
От хорошего настроения не осталось ни следа. Интересно, как долго это будет продолжаться, неужели я буду чувствовать вину всю оставшуюся жизнь? Хотя вполне возможно, не каждый может похвастаться высококвалифицированными врагами. Где гарантия, что я не умру завтра? И вот тогда Гермиона точно пожалеет о том, что так и не выслушала меня.
- Она пошла в класс заклинаний? – спросила Джинни, кусая кончик косы, явно что-то обдумывая.
«К черту, - подумал я, - пошла бы она к черту!»
И снова то же чувство, что и на уроке Флитвика: всего на секунду мне опять захотелось ее придушить.
***
Со ступенек, что вели в мальчишечьи спальни, хорошо было видно, как она трудится над очередным докладом для неизвестно какого по счету предмета. Как всегда кусает перо и морщит нос. А ведь если бы не я, насколько спокойней и проще ей жилось. Книги, занятия, дополнительные занятия, книги… И самое главное, что ей это действительно интересно. Ее пугало то, что она не успеет прочитать за жизнь абсолютно все существующие книги. А запах страниц для нее лучше аромата любых духов. Единственное, что было важнее томов – это родители и друзья. А теперь я лишен этой привилегии. Она прячется от меня за огромными фолиантами, не желая понять, что какую стену из книг не выстроишь, от реальности не уйдешь. Не то время, не те обстоятельства, не тот факультет. Ее нормальная жизнь закончилась в одиннадцать с получением конверта от Дамблдора.
Вы когда-нибудь ощущали, что все, происходящее с вами, фикция, мираж, галлюцинация?
Наконец, она захлопнула последнюю книгу и стала собирать вещи. Я быстро спустился и, решительно преградив дорогу, без лишних церемоний начал:
- Гермиона, я уже неделю пытаюсь с тобой поговорить.
- О чем? – спросила с наигранным удивлением, поглядывая по сторонам в поисках спасительного круга, но в гостиной уже никого не было. И ведь понимала, что от разговора не уйти, однако все еще пыталась.
- Ты и сама знаешь, - жестко ответил я. Надоело любезничать.
- Понятия не имею.
Вас посещало чувство нереальности происходящего?
- Послушай, - сказал я, немного смягчив тон, - лучше б ты на меня накричала или учебником по голове стукнула.
- Не применяю методы твоей тети, - заявила она и попыталась обойти меня, но я не разрешил.
Когда кажется, что вы сторонний наблюдатель.
- Лучше уж так, чем твоя наигранная любезность.
- Дай пройти, – потребовала она.
- Нет, пока мы не поговорим.
- Мерлин, я разве что транспарант не развешивала и в рупор не кричала: не желаю об этом говорить, понимаешь? Почему до тебя так туго доходит?
- Но ты ведь даже не дала мне объясниться, - возразил я, и Гермиона ничего не ответила. Я решил, что таким образом она дает мне шанс, но когда уже хотел продолжать, она тихо сказала:
- А ты подумал, нужно ли мне это?
Потому что все настолько плохо, что выглядит ночным кошмаром.
Такого поворота я не ожидал. Все заготовленные слова застряли в горле. А Гермиона, уставшая и грустная, смотрела на меня умоляющим взглядом. Гостиная уменьшилась до размеров маленькой коробочки, стало тесно. Тени от огня падали на лицо Гермионы, делая ее похожей на призрака.
Все звуки вокруг перестают существовать, действие происходит, будто в замедленной съемке.
Очень вовремя спустился Рон, в руках держал несколько свитков. Видимо, Гермиона обещала помочь ему с заданиями.
- В чем дело? – непонимающе спросил он, но тут же разобрался в ситуации: - Нет, пожалуйста, не ругайтесь опять.
- Но я просто хотел объяснить, в чем дело, и что ты не при чем.
- Это все не важно, Гарри. Факты на лицо: мой парень предал меня, лучший друг - обманул, - возразила Гермиона.
- Ой, нет. Нет, нет, нет, - зачастил Рон, выронив по дороге свитки и быстро приближаясь к нам, - замолчите оба.
А вы просто в ступоре, не можете пошевелить и пальцем, наблюдаете, что же будет дальше.
- Лучше сам заткнись! – рявкнула Гермиона. От неожиданности Рон замер.
- Гермиона?
- Видит Бог, Гарри, я не хотела, но ты сам напросился. Хочешь поговорить? Ну что ж, давай! – сказала она и, не дав мне и слова вставить, продолжила: - Когда я увидела тебя с Чанг, то готова была убить. Я никого никогда так не ненавидела, как тебя в ту минуту. Даже Лестрейндж и Лорда вместе взятых. Они хотя бы не скрывают свое презрение к таким как я. А ты сделал то, в чем постоянно обвинял меня и Малфоя! – Гермиона повернулась к Рону. - И ты не лучше – хотел защитить от правды? Посмотри, как мило получилось. Я счастлива в своем «неведении»!
Это состояние длится каких-то пару секунд.
Я чувствовал, что покраснел, кровь выстукивала пульс в висках.
- Сейчас не время ссориться, потому я, как могла, сглаживала ситуацию. Ни к чему, чтобы за каждым углом в Хогвартсе сплетничали, и без того проблем достаточно, но до вас почему-то не дошло.
Она тряхнула головой, отбрасывая назад непослушные волосы.
- Кажется, все выяснили. Теперь довольны? Больше никаких недомолвок? – с сарказмом спросила Гермиона и, приложив руки к груди, с деланной заботой осведомилась: - Как ты, Гарри, полегчало?
Пока вы не понимаете, что все еще хуже.
Она развернулась, и, даже не захватив вещи, направилась в свою комнату. Я видел, как Гермиона уходит, но не мог этого допустить. Она не смеет вот так просто уйти, она должна понять.
Сам того не ожидая, я крикнул:
- Ты никуда не пойдешь!
Дверь перед ней захлопнулась с громким стуком, даже портреты на стенах проснулись. Испуганная Гермиона отскочила и моментально обернулась.
- Ты что, с ума сошел? Стоп… ты это без палочки?
Потому что происходящее – самая что ни на есть явь...
- Что это было? – спросил пораженный Рон.
- Кажется… - пробормотала не менее удивленная Гермиона, - похоже на неконтролируемый выброс магии. Но… почему?
- Гарри, дружище, с тобой все в порядке?
- Нет, - отозвался я, медленно опускаясь в кресло, - не в порядке.
Похоже, все очень серьезно.
… явь, которую, в отличие от сна, вы не в состоянии контролировать.
