Глава 6Драко нерешительно провел рукой по лакированной крышке рояля. Давно, уже очень давно он не играл, все не было случая. А сейчас, кажется, самое время.
Малфой поерзал на неудобной кожаной скамеечке, открыл крышку и, вздохнув, аккуратно положил руки на клавиши, примериваясь.
Посидев так немного, он почувствовал – можно.
Сейчас можно.
Он резко взмахнул руками и взял первый аккорд. Эхо прокатилось по пустым комнатам; стены этого дома давно не слышали звуков рояля и теперь, казалось, жадно впитывали в себя каждую ноту, как только что распустившийся цветок впитывает в себя солнечный свет и дождь. Музыка была и вправду похожа на ливень – каскады нот вылетали из-под ловких пальцев пианиста, и каждая, словно капля воды, отскакивала от столов, стульев и шкафов; капли собирались в лужи, а те превращались в один бурлящий поток, полный воронок и подводных камней. Драко играл осенний проливной дождь, играл звучащий вдалеке гром, играл острые, звонкие молнии, играл темную, беззвездную ночь… Вокруг него сейчас не было никого и ничего, были только его пальцы, и были бесконечные черно-белые клавиши, его единственный инструмент, с помощью которого он мог сотворить новый мир или разрушить старый, несовершенный; он мог выйти за рамки возможного, а мог продолжать вращаться в круговороте событий и лиц, безразличных, похожих друг на друга своей ограниченностью и приземленностью. Но сейчас в его душе был только один образ, прекрасный, недосягаемый – стоящая у камина женщина с красивыми карими глазами. Именно этот образ Драко играл сейчас, превращая свое изумление перед внезапно открывшейся ему красотой, свою нежность, странное, непривычное чувство, свое восхищение перед этой женщиной, удивительной, непохожей на других, страстной и робкой, смелой и нерешительной одновременно, – превращая все это в грустную, легкую мелодию, похожую теперь на летний дождь: солнечные зайчики вперемешку с тучами, жаркий день, сменяющийся прохладным вечером…
Заскрипели ступени на старой деревянной лестнице – сверху, из своей комнаты, спустился Северус Снейп с чашкой кофе и вазочкой с креветками. Он тихо подошел к дверям и застыл в проеме, неподвижный, молчаливый. Идеальный слушатель.
Драко давно не был у него дома. Давно не играл на рояле по ночам, как сейчас. В первый раз это случилось, когда сошла с ума его мать, Нарцисса, и он узнал об этом из «Пророка», потому что не мог навещать ее, будучи в бегах. Тем вечером он пришел к Снейпу, открыто, не прячась, и допоздна играл на пианино какую-то рваную, неровную, отчаянную мелодию. А утром, ни слова не говоря, ушел, и Снейп не видел своего крестника целых шесть месяцев, до Рождества. А на Рождество Драко снова явился ночью и снова играл на старом рояле до рассвета. В утреннем «Пророке» на третьей странице Снейп увидел маленькое объявление о похоронах – четыре строчки, не больше. В камере Азкабана умер Люциус; тело привезли в Англию, чтобы похоронить на семейном кладбище Малфоев.
А потом было всего три ночи и три новых мелодии. Одна, удивленно-счастливая – амнистия и помилование Драко (он был оставлен на свободе и даже мог использовать магию, кроме Непростительных Заклятий, разумеется); вторая, решительная, чуть похожая на марш – это Малфой открыл свою фирму, уговорил Снейпа работать с ним и теперь начинал свое дело; и сегодняшняя, удивительно грустная, серьезная, наполненная странной светлой печалью… И Снейп никак не мог понять, что это значило. Если бы он не знал Драко, то подумал бы, что пианист влюбился. Но – это же Малфой, в конце концов. Малфои не влюбляются.
Драко, не прекращая играть, вполголоса сказал:
- Я сказал ей, крестный. Я сказал ей про письмо.
Ну вот, подумал Снейп. Совершилось. Он действительно влюбился.
- О, - он не знал что сказать. – Хочешь креветку?
- Я уже говорил тебе, что ты не умеешь утешать страдающих?
Ну вот, он начал язвить. Все в порядке. Можно расслабиться.
- Я бывший Упивающийся и педагог с двадцатилетним стажем. Скажи, откуда во мне взяться состраданию?
- Действительно. Извини, не подумал.
Драко взял последний аккорд и повернулся к Снейпу. Тот снова протянул ему вазочку с закуской.
- Ты со своими креветками как Дамблдор с лимонными дольками, не к ночи будь помянут, - заявил Малфой, набивая рот морепродуктами. – Пока не съешь, не отстанет.
- Ну, куда мне до Господина Директора, - усмехнулся Снейп, за десять лет привыкший к наглым малфоевским шуточкам про Альбуса. – Я еще только учусь; он в моем возрасте уже кормил ими Темного Лорда.
- Крестный, что мне делать? – безо всякого перехода грустно спросил Малфой.
- Ну… как тебе сказать, - Снейп задумчиво почесал затылок. – Зависит от того, о чем конкретно ты спрашиваешь. Хотя, в общем, проще всего повеситься.
- Не смешно. Теряешь квалификацию, - все так же грустно и безнадежно ответил Драко. Северус страдальчески вздохнул : оба Малфоя, и старший, и младший, могли веревки из него вить этим тоном, причем все они прекрасно это знали, но Снейп по-прежнему не мог устоять больше пяти минут, а Малфои по-прежнему этим пользовались. Точнее, теперь только младший из них.
- Ладно, выкладывай, что тебе нужно, мне уже не терпится надеть мой ночной колпак и лечь спать, - старательно зевнул Снейп.
- Ты спишь в ночном колпаке? – удивился Драко, на мгновение выходя из роли безутешного страдальца.
- А ты думал, я на ночь надеваю на голову кастрюлю? – проворчал Снейп.
- Ну… от тебя всего можно ожидать, - примирительно произнес Малфой. Он помолчал немного, собираясь с духом, и произнес: - Крестный, это важно.
- Для кого? – серьезно спросил Снейп, уже догадываясь в чем дело.
- Для… меня. Да, это важно для меня. И, наверное, для нее тоже…
- Для нее? Ты знаешь, я старый глупый бывший учитель и не разбираюсь в загадках жизни. Давай, по порядку.
Драко не смог сдержать улыбку, услышав характеристику, которую дал себе Снейп. Впрочем, тот тоже ухмылялся.
- Ладно, по порядку. Старик Саммерс прочитал статью в «Пророке», возмутился и отказал мне в помолвке прямо на приеме.
Значит, "она" - это не Астория, подумал Снейп.
- Потом я увидел Блейза…
Снейп побледнел - неужели…
- А рядом с ним Грейнджер. Помнишь Гермиону?
Так, час от часу не легче. Хотя нет, вариант с Забини все-таки хуже.
- Вижу, что помнишь, - Драко отметил выражение лица крестного и не смог удержаться: - Ты еще ее заказал в том ночном клубе, а ее подружка на тебя вешалась, как самая настоящая…
- Я понял! – рявкнул Снейп, тем самым доставив садисту-крестнику несказанное удовольствие.
- Ну вот, - продолжил Малфой, наконец перестав смеяться, - я увидел Грейнджер на приеме, она пришла туда сама, представляешь, по фальшивому приглашению, только чтобы увидеть меня и спросить про письмо. Она, видишь ли, провела расследование, - в его голосе отчетливо были слышны насмешливые нотки, - разговорила Лонгботтома, и оказалось, что тот ни при чем. Так она явилась с ним к Забини, причем нагло, в открытую, без маскировки. Правда, платье у нее было ничего… Но я отвлекся.
- Я вижу,- пробурчал Снейп, которому совершенно не нравился восторг в глазах Драко, когда тот описывал Грейнджер.
- Ну, я ее спас от Блейза, мы немного потанцевали…
- Вы – ЧТО?
- Ну, вальс. Потанцевали. А потом она пригласила меня на танго…
Снейп выронил креветку.
- И в общем, я сказал ей про письмо. Я сказал ей, что это я его написал.
- Ты? Но почему? Зачем ты ей наврал? – Снейп ничего не соображал.
- Ну, понимаешь, я не мог ведь сказать правду, а она очень хотела знать, и она все равно найдет, она дотошная. То есть, я хотел сказать, целеустремленная. В общем, …
- Ты не поверишь, но я понял, - процедил бывший профессор.
- Ну, тем лучше, - сдался Малфой. – В общем, я решил повести ее по ложному следу, тем более что он ничего не объясняет; это был единственный вариант, потому что он не ведет ни к кому, кроме меня, и Гермиона ничего не узнает о нашем деле. Только при этом она… ну, в общем неважно.
- Если неважно, то я пошел спать.
- Нет, подожди! – безотказная уловка работала как с Темным Лордом, так и с Малфоем-младшим. – Я… в общем, она теперь не будет… если узнает… то есть, я хочу сказать…
Драко явно совсем запутался и теперь пытался объяснить то, чего сам толком не понимал.
- Ты ее любишь и боишься, что теперь не сможешь поглядеть ей в глаза, - скучно сказал Снейп.
Малфой поднял на него глаза, полные надежды:
- Да, пожалуй, это так… И… ?
- И правильно делаешь, что боишься, - буркнул крестный, поднимаясь с кресла. – Разговор окончен.
Драко не сказал ни слова; он молча развернулся и ушел, хлопнув дверью. Снейп чувствовал себя последней свиньей, как и всякий раз, когда ему приходилось воспитывать крестника. Но иначе было нельзя. Малфой должен быть настоящим мужчиной, в любых ситуациях. Наделал – расхлебывай, как говорил маленькому Северусу его мудрый дедушка-маггл Боб Снейп, и нечего миндальничать. Разберется, не маленький уже.
Утешая себя такими мыслями, Снейп подошел к бару и ровно произнес:
- Черт, я опять забыл пароль.
Защитные заклинания испарились, и бар открылся. Бывший профессор постоял немного, выбирая вино на этот вечер, потом плюнул и взял початую бутылку огневиски:
- Сим-сим, закройся.
Бар снова был запечатан – необходимая предосторожность, если по дому шастают влюбленные Малфои.
~*~**~*~
Гермионе Д. Грейнджер.
22, Олд-Стрит.
Лондон.
Герми,
Я, конечно, понимаю, что это твое личное дело и вообще я бы предпочла не соваться в твою жизнь, но, может, ты просто не заметила - уже третий день от тебя ни слуху ни духу, ни на работе, ни в пабах, даже «Пророк» молчит. Может, прекратишь прятаться и объяснишь лучшей подруге, что происходит? Имей в виду, я все равно все узнаю.
Сью.
***
Марии-Сьюзан Робертс,
66, 13 Авеню.
Лондон.
Сью,
Ты не поверишь, но не происходит ровным счетом ничего. Насчет работы – ты вообще в мой кабинет заглядывала?
Гермиона.
***
Гермионе Д. Грейнджер.
22, Олд-Стрит.
Лондон.
Да! Я заглядывала в твой кабинет, и не один раз. Да, я нашла на столе твой отпуск, оформленный тобой же, причем в двух экземплярах. И нет, я действительно тебе не верю. Выкладывай!
Сью.
***
Марии-Сьюзан Робертс,
66, 13 Авеню.
Лондон.
Сьюзан,
Как я понимаю, фраза «ничего не происходит» тебе по каким-то причинам не понятна. Что ж, я готова повторить еще раз. Или написать ее по-французски?
Гермиона Грейнджер.
***
Гермионе Д. Грейнджер.
22, Олд-Стрит.
Лондон.
Можешь написать ее на всех языках, которые ты знаешь, но тогда отправляй со своей совой – мою загнать до смерти я не позволю.
P.S. Герм, ты отдаешь себе отчет в том, что впервые за семь лет непрерывной работы ты ни с того ни с сего берешь отпуск на неограниченный срок и при этом сидишь дома и повторяешь как мантру: «Ничего не происходит, Сью, ничего не происходит…»?!
Верная, всегда готовая выслушать тебя подруга.
***
Марии-Сьюзан Робертс,
66, 13 Авеню.
Лондон.
Дорогая Верная Подруга,
Я могу прислать тебе медицинское заключение о собственном психическом здоровье – если ты в нем сомневаешься. Если нет, просто поверь – все в порядке. И не вздумай заявляться ко мне на дом с апельсинами и цветами!
Гермиона.
***
Гермионе Д. Грейнджер.
22, Олд-Стрит.
Лондон.
А это мысль!
Жди.
Сью.
***
Через двадцать минут в окно дома 22 по Олд-Стрит постучали. Гермиона страдальчески вздохнула и взмахнула палочкой; окно открылось, и в комнату влетела Сью на метле и с маленьким гнилым апельсином в руке.
Скрестив руки на груди и всем своим видом выражая неудовольствие, хозяйка дома смотрела, как ее лучшая подруга аккуратно ставит метлу в угол, приглаживает растрепавшиеся волосы у зеркала и достает из кармана маленький букетик пластмассовых цветов.
- Уф - фыркнула Сью, протягивая начальнице апельсин и цветы. – Весь офис обегала, пока не догадалась в столовку спуститься, там удалось потихоньку стырить букет со стола и апельсин из холодильника. Нравится?
- Очень, - хмуро отозвалась Гермиона, вертя в руках подарки. – Ну и гадость эти цветы – мало того, что пластмассовые, так еще и пахнут странно. Как такое можно терпеть в столовой…
- Герми, они пахнут нормально. Для столовой. Там вообще все так пахнет, - ответила Сью, скидывая промокший плащ и устраиваясь у камина. – Итак?...
- Итак… все плохо, - сдалась Гермиона, понимая, что избежать объяснений не получится.
- А поподробней?
- Все ужасно, - вздохнула она.
- А еще подробней?
- Сью, у меня скоро кончится словарный запас.
- Возьми словарь. Только рассказывай, - попросила подруга.
- Ладно. Итак, как ты помнишь, Малфой сказал нам, что письмо написал Лонгботтом…
***
Невилл уже третий раз пытался воззвать камин к действию, но тот только шипел и плевался зеленой золой. Технические неполадки, будь они неПОладны, - подумал Невилл, и тут же поздравил себя с первым в жизни каламбуром. Что же делать…
Со вчерашнего вечера он пытался дозвониться до Гермионы, но жестокий камин был непреклонен. Никогда еще Невилл не чувствовал себя таким беспомощным перед лицом современной техники. Даже тогда, когда впервые потерял Тревора в огромной махине – Хогвартс-экспрессе. А ведь именно тогда они познакомились с Гермионой, и она помогала ему найти несносную жабу, а он молился, чтобы поиски продлились подольше. Как давно это было…
Невилл был сам не свой с того момента, как увидел Грейнджер на балу, в кругу танцующих. Это было как озарение; одно короткое мгновение – и он понял, насколько она прекрасна. Лонгботтом не спал всю ночь, ходил по комнате кругами, пил и пробовал писать стихи. Когда к рассвету бутылка дорогого бестолкового вина опустела, а очередной лист бумаги полетел в огонь, Невилл рухнул на диван в гостиной и проспал до обеда сном младенца.
Не обнаружив в доме Протрезвительного Зелья, Лонботтом выпил пачку аспирина и полбутылки Болеутоляющего Зелья; головная боль прошла, но легкое опьянение осталось.
Невилл спустился в гостиную, посмотрел на тлеющие головешки, и его многострадальную голову посетил гениальный план. Все так просто! Он немедленно вызовет Гермиону с помощью камина, признается ей в большой и чистой любви, а дальше все будет просто – она с радостью бросится ему на шею и запечатлеет на его губах горячий поцелуй. Представив себе эту картину, Невилл решительно взял с полки баночку из-под майонеза, в которой лежал летучий порох…
***
- Так и сказал?
- Так и сказал. Могу повторить слово в слово!
- Давай!
- «Письмо написал я, Грейнджер. Я», - сказала Гермиона, пытаясь подражать голосу Малфоя.
Сейчас, когда она сидела рядом со смеющейся Сью, ярко горящим камином и тарелочкой с печеньем, происшедшее уже не казалось Гермионе ужасно трагичным. Теперь все было запутанно и непонятно… Но не трагично. Нет.
- Знаешь, что я думаю? – спросила Сью.
- Представь себе, знаю, - засмеялась Гермиона. – Ты думаешь, что я должна перестать думать об этом дурацком деле и о Драко в частности.
- Представь себе, ты не угадала, - загадочным голосом сказала подруга. – Мы проведем тайное расследование!
- Что?
- Тайное расследование! Только ты и я. Мы будем следить за Малфоем и Снейпом. То есть, ты за Малфоем, а я за Снейпом.
- Сью, я не поняла – зачем нам за ними следить?
- Герми, пойми, эта ситуация в корне нелогична, - принялась объяснять Сью. – Сначала Драко якобы пишет компрометирующее письмо на самого себя и отправляет его тебе; затем заявляет, что понятия не имеет о нем и сваливает все на Лонгботтома, которого ничего не стоит разговорить; в конце концов, когда ты действительно заставляешь Невилла рассказать правду, Малфой вдруг признается, что это он. Как ты думаешь, зачем весь этот спектакль?
- Ой, действительно, - сказала Грейнджер, чувствуя себя преглупо. – И как я не подумала… Я, кажется, была слишком потрясена, чтобы размышлять логически.
Наверное, только Сью могла так красноречиво промолчать, чтобы в тишине повисла фраза: «И что бы ты без меня делала…».
Внезапно камин в комнате зашипел и выкинул три зеленых искры. Гермиона вздрогнула и в недоумении посмотрела на подругу; та страдальчески вздохнула и посоветовала:
- Разблокируй!
- Ах да, точно… - определенно, это из-за погоды. Просто дождь негативно влияет на мозговую активность, успокоила себя Гермиона, прошептав заклинание.
В ту же секунду камин вспыхнул зеленым пламенем, и в нем показался…
- Невилл? Что ты делаешь?
- О, привет, Гермиона… - пробормотал тот. – Я как раз проходил мимо…
- Мимо камина? – удивилась Грейнджер.
- Эээ… Ну да…В общем, подумал – как ты там… После вчерашнего, - вся решительность куда-то испарилась, и Невилл мучительно соображал, что же делать – сбежать без объяснений или…
- Кстати, - сказал он. – Я, кажется, тебя люблю.
- Очень мило, - отозвалась Гермиона. – То есть.. что?!
Отступать было поздно.
- Ээ… в общем, представь, что я встал на одно колено, - понес околесицу Лонгботтом. – И да, я хотел сказать тебе, что вчера ты была… то есть, ты и сегодня, но вчера особенно… в общем, я думаю, что ты прекрасная и умная, и мою жабу ты так быстро нашла, и когда ты сердишься или думаешь, ты очень мило хмуришься, и тебе идет, когда ты распускаешь волосы, как сейчас, и…
Гермиона слушала эту полубредовую речь с изумлением и некоторым страхом. Варианта было два – либо Невилл помешался, либо…
- Да ты пьян!
- Сознаю, это мой недостаток, - покаянно ответил Лонгботтом. – Но я ответственный и не курю!
- Но Невилл, так нельзя!
- Я завтра же брошу!
- Нет уж, бросай сейчас, - строго сказала Гермиона, призывая Протрезвительное Зелье. – Держи, - она бросила склянку в камин (все равно на ней Чары Неразбиваемости), - выпей и ложись спать. Я позвоню завтра утром, когда ты проснешься, узнаю, как дела, хорошо?
- Хорошо, - грустно сказал Невилл и послушно исчез.
- Спокойной ночи, - сказала Гермиона в пустоту.
Из угла раздалось приглушенное хихиканье.
- Сью! Что такое?
- Ми… миило… - протянула та сквозь смех.
- Что? Тебе не стыдно? Он же пьян!
- Зато, по-моему, у него серьезные намерения… Ой, не могу! Жабу-у… - заливалась Сью. – Ты знаешь, Герми, у тебя очень оригинальные поклонники!
- А от тебя зато даже Снейп бегает! – сердито сказала Гермиона, целясь подушкой в подругу.
- Это ненадолго! – весело воскликнула Сью, бросая подушку обратно. – Кстати, ты помнишь о нашем плане? Начинаем Большое Расследование с завтрашнего дня! И я тоже ухожу в отпуск!
- Отлично. Только в неоплачиваемый.
- Злая жадина, - отозвалась Сью, забирая метлу из угла. – До завтра!
- До завтра… добрая фея, - ответила Гермиона, провожая подругу до балкона.
***
Невилл во второй раз за день рухнул на диван и попытался уснуть. Ему было ужасно жалко себя и стыдно за глупое признание. Хорошо еще, Гермиона не поверила ему. И плохо, что стоит ему рассказать ей о своих чувствах, она не примет его в серьез. Посмеется... Ах, женщины...
Лонботтом выпил зелье и заснул, прижав к груди склянку, которой касались руки любимой женщины. Во сне Невилл был героем-любовником, спасающим принцессу Грейнджер от злого чудовища Малфоя. В финале Гермиона звонко целовала спасителя в щеку, а Драко погибал страшной смертью. Невилл счастливо улыбался...
