Глава 55.
Следующий день проходит совершенно бесполезно; погода стоит под стать моему мрачному настроению – серые тучи давят своей тяжестью на Шеверни и резкие порывы ветра раздражающе бьют в окно. Сумерки опускаются на имение незаметно, точно мягким одеялом укутывая замок и парк.
Я бессмысленно перебираю бумаги в кабинете, размышляя над вчерашним вечером и понимая, что впервые в жизни оказался лицом к лицу с ситуацией, в которой не вижу выхода, что крайне неприятно.
Погруженный в свои мысли, я не сразу улавливаю едва различимый стук. Оглянувшись, обнаруживаю в окне филина Артуса, сосредоточенно стучащего клювом в стекло. Я сильно удивлен, так как дядя не любит пользоваться совиной почтой, предпочитая разговоры тет-а-тет через камин; отвязав в спешке запечатанное письмо, я изумленно вчитываюсь в прыгающие по строчкам слова:
«Арман!
Я надеюсь, ты получишь это письмо до того, как в Шеверни прибудет отряд авроров – Рене написал на тебя сегодня донос в Отдел по Борьбе с Темными Искусствами. Ты знаешь, какое влияние он имеет в Министерстве, поэтому я не удивлюсь, если они уже дали ход делу. Имей в виду, защита на имении стоит неважная, любой охотник на демонов сломает ее в два счета, а их, скорее всего, будет несколько, учитывая подробное описание Розье, данное Рене. Не вздумай призывать духа – тебя поймают, и тогда тебе не избежать гильотины.
Искренне твой,
Артус Камий Розье».
Я не могу поверить, что Рене дошел до того, что открыл семейную тайну! Но дядино письмо, игнорирующее все правила этикета, убеждает меня в серьезности написанного, я понимаю, что начинаю паниковать.
В библиотеке хранится немалое количество древних гримуаров, формально запрещенных законом, а в охотничьем домике доказательств о моей причастности к гоетии хватит на несколько смертных приговоров. Защита на Шеверни и вправду стоит неважная, укрепить ее сейчас у меня не хватит ни умения, ни времени.
Если дядя прав, и Министерство уже отрядило отряд авроров, то они прибудут с минуты на минуту. Я пытаюсь сообразить, что нужно предпринять, когда комната озаряется зеленым сиянием, и в камине появляется Артус:
– Арман? Ты еще здесь?
– Да. Я только что получил твое письмо. Что мне делать? – я старательно не обращаю внимания на сквозящую в моем голосе панику.
– Беги. Я только что разговаривал с Рене, он сказал, что уже принимаются меры, ты знаешь, что это значит, – дядя нерешительно замолкает, – черт, Арман, ты даже представить себе не можешь, в какую передрягу попал!
Я прекрасно это понимаю. Как и то, что выхода у меня нет; но все еще пытаюсь возразить:
– Рене не мог выдать семейную тайну, он не настолько безрассуден; последствия могут быть плачевными для всего семейства.
– Тем не менее, он это сделал! И если ты сейчас же не покинешь Шеверни, то тебе придется туго.
В воздухе висит какая-то недосказанность, но мы оставляем ее без внимания.
– Я не могу так просто сбежать! Должен быть какой-то выход!
– Слушай, Арман, я попробую все уладить, просто ради твоей же безопасности тебе лучше сейчас исчезнуть из страны. Возьми самое необходимое и беги из Франции; проси у Блэков Убежища, раз уж они втянули тебя в это. Я аппарирую сейчас в Министерство, может, мне удастся их задержать немного. Беги!
Дядя исчезает в языках зеленого пламени, я остаюсь в пустой и внезапно ставшей холодной комнате и еще какое-то время смотрю на огонь, будто надеясь, что все это дурной сон. Бой часов возвращает меня в реальность.
Я быстрым шагом спускаюсь по лестнице, направляясь к выходу, и выхожу в парк; пересекаю лужайку перед замком, углубляясь в чащу. Обычно недолгий путь к охотничьему домику кажется мне невероятно длинным; я перехожу на бег – мне кажется, будто за мной уже гонятся авроры. Добравшись до места, лихорадочно распутываю охранные чары, и, не рассчитав силы, вышибаю входную дверь слишком мощным заклинанием.
Подвал встречает зловещей атмосферой, но мне сейчас не до этого: я собираю в спешке книги, амулеты, таблички с именами демонов, запихивая древнейшие артефакты в первый попавшийся под руку мешок.
Выбравшись из подвала, я с сожалением окидываю взглядом здание, прежде чем поднять палочку:
– Incendio! – мой голос эхом разносится по лесу, и дом вспыхивает, точно факел.
Быть может, если они не найдут запрещенных предметов, я смогу выйти сухим их воды.
Как я добрался до антиаппарационного барьера, я помню с трудом. Сердце бешено колотилось, готовое выпрыгнуть из грудной клетки, мысли смешивались в голове одним большим комом, я бежал, не разбирая дороги, туда, где должна была быть граница имения.
Небо угрюмо наблюдает за мной, а я чувствую себя загнанным в клетку зверем; отчаяние от осознания серьезности ситуации накатывает ледяными волнами. Выйдя на опушку леса, с облегчением переступаю через невидимую линию – кажется, будто здесь другой, не пропитанный обреченностью воздух.
Закрыв глаза, я сосредотачиваюсь на обдуваемом всеми ветрами волнорезе в Кале – единственном месте, которое приходит в голову в этот момент. На мое счастье, прилегающий пляж пустынен в это время. Я быстрым шагом направляюсь в сторону порта, чтобы сесть на первый же паром до Дувра. Пользоваться маггловским средством передвижения – безумство, но у меня нет другого выхода, если я хочу как можно быстрее попасть в Лондон. Отправиться в малознакомый Лондон – еще одно безрассудство; решительно, в последние дни я стал просто чемпионом по необдуманным поступкам. Малознакомый, потому что до этого я там были лишь один раз, когда, отец, вопреки обыкновению, взял меня с собой в Англию на одну из своих деловых встреч. Целый день сидеть в гостинице было скучно, но вечером отец отвел меня в Косой Переулок, где мы ели мороженое в каком-то кафе. Название заведения давно выветрилось из памяти, а во рту еще оставался необыкновенный вкус сладкого шербета.
Спустя многие годы я продолжал недоумевать, почему же в тот критический момент я хотел попасть именно в Лондон; быть может, с ним было связано это яркое воспоминание из моего детства, а может, я надеялся на чью-то помощь… Направься я тогда в солнечную Италию или же на рыцарский остров британской Мальты, возможно, моя жизнь повернула бы в другое, более приятное русло.
Я успеваю к причалу в самую последнюю минуту – последний корабль Кале – Дувр отходит от пристани, под разиллюзионным заклятием я переношусь прямо на палубу парохода, где в шуме бьющихся об борт волн никто не замечает хлопка аппарации. Холодный неприветливый ветер дует в лицо, пристань с каждой минутой отдаляется все дальше и дальше; корабль разрезает серые воды пролива, унося меня к берегам хмурой Англии.
На что, черт возьми, я надеюсь?
Два часа тянутся бесконечно долго, я успеваю несколько раз проклясть маггловские виды передвижения и магглов в целом; когда мы прибываем в Дувр, уже стоит глубокая ночь. Перебрав в памяти все знакомые места, я аппарирую в Косой Переулок в Лондоне, напротив того памятного кафе. Направившись к выходу через местечко с неблагозвучным названием «Дырявый котел», я спрашиваю у бармена, как мне пройти на площадь Гриммо. Хозяин заведения с подозрением смотрит на меня, протирая грязным полотенцем стакан, затем советует вызвать «Ночного Рыцаря». Спустя десять минут путаных объяснений я, наконец, понимаю, что это и как им пользоваться.
Магический автобус высаживает меня прямо на нужной мне площади. Я долго стою перед калиткой дома под номером двенадцать, не решаясь войти.
Что я скажу Блэкам?
Наконец, замерзнув в промозглой лондонской ночи, стучу в массивную деревянную дверь. На пороге появляется странное сморщенное существо, и скрипучим голосом произносит:
– Что угодно господину?
Я вспоминаю, что у британцев вместо прислуги домовые эльфы; я читал о них в детстве, но никогда не представлял, как они выглядят.
– Мне срочно нужен мистер Сигнус Блэк.
– Боюсь, мастер Сигнус сейчас не сможет вас принять, – старый домовик одаривает меня весьма неприязненным взглядом, ясно давая понять, что полночь – не самое лучшее время для визитов.
– Это важно. Мое имя Розье. Если твой хозяин не спит, доложи ему обо мне.
Существо хмурится, но кивает, пропуская меня в прихожую, и тут же исчезает с громким хлопком. От скуки принимаюсь разглядывать убранство дома и прихожу к неутешительному выводу – дом выглядит снаружи гораздо приятнее, чем изнутри. Не успеваю я с сожалением вспомнить уютный Шеверни с его светлым камнем и легкой конструкцией, как эльф вновь появляется в прихожей:
– Мастер Сигнус ждет вас, мистер Розье. Я вас провожу.
Мы поднимаемся по старой лестнице, я размышляю о том, что и как мне стоит сказать Блэку.
На стене висит старинный гобелен, на котором, судя по лицам и именам под ними, изображено семейное древо. В этом доме все говорит о древности рода Блэков – я впечатлен.
Сигнус, дожидающийся в библиотеке, вскакивает навстречу, когда я вхожу:
– Мистер Розье! Кричер сказал, что что-то важное, я не успел переодеться.
Я киваю, красноречиво взглянув на домовика, и Блэк отпускает его, затем приглашает меня сесть в кресло напротив.
– Поверьте, мистер Блэк, я бы не стал наносить вам столь поздний визит, если бы от этого не зависело многое. Дело в том, что после вашего с Друэллой исчезновения я оказался крайним, и Рене решил отомстить мне за поддержку кузины. Он написал донос в Министерство, и оно открыло на меня охоту. Я не могу оставаться во Франции; за то, что я практиковал черную магию, мне грозит смертная казнь. Мне нужно Убежище. Вы – единственный, кто может помочь мне в создавшейся ситуации, – я внимательно наблюдаю за тем, как меняется лицо Блэка.
Уже в этот момент мне становится ясно, что я проиграл по всем пунктам; все в собеседнике говорит об этом. Я ненавижу себя за то, что втянулся по своей воле в эту игру, за то, что приходится так унижаться и просить о чем-то людей, которым бы я меньше всего хотел быть обязан.
После продолжительного молчания, Блэк говорит:
– Мистер Розье… Я понимаю как сложность вашей ситуации, так и то, что от нашего решения может зависеть многое. Но Убежище было только вчера предоставлено Друэлле; это сложный обряд, и мы не можем практиковать его так часто. К тому же, Орион, являющийся главой рода, только сегодня утром уехал с Альфардом, когда он вернется, я не знаю. А проводить ритуал может только он.
Дьявол! Мне хочется проклясть этого человека прямо здесь, со всеми его извиняющимися улыбками и витиеватыми объяснениями. Неведомая сила удерживает меня от необдуманного шага. Я только собираюсь в самых изысканных выражениях поблагодарить Блэка за потраченное время, как он продолжает:
– Но, насколько я понял, ваша ситуация весьма необычна. Том Риддл лестно отзывался о вас; быть может, вы можете обратиться к нему со своей просьбой.
Насколько мне противно быть просителем, настолько же идея Блэка не лишена смысла.
– Я не знаю, как его найти, – я возражаю больше для вида.
– Это несложно. Дайте мне несколько минут, я вас провожу, – с этими словами Блэк выходит из гостиной, я остаюсь в гордом одиночестве.
Конечно, после нашего не слишком вежливого прощания, Риддл может не согласиться, но, что-то мне подсказывает, что он был слишком заинтересован в нашем знакомстве, чтобы ответить категорическим отказом.
Спустя некоторое время вновь появляется Блэк и с ним Друэлла, которая тут же бросается ко мне:
– Арман, что случилось? Сигнус сказал мне, что ты бежал из Франции!
Пропустив шпильку мимо ушей, я натянуто улыбаюсь:
– Рене донес о Розье в Министерство. Ты знаешь, что со мной могут сделать за мои… интересы. У меня нет другого выхода.
Дрю недоверчиво смотрит на меня, но я, обняв ее, шепчу на ухо:
– Не при Блэке.
Кузина незаметно кивает, пропуская меня к выходу, где дожидается Блэк. Мы вместе спускаемся по лестнице, только скрип ступенек нарушает холодную тишину. Блэк берет меня за локоть, крепко сжав пальцами, аппарирует неизвестно куда, и я вместе с ним. Нас протягивает по узкой тесной трубе вдоль пространства; сильный толчок возвращает меня в реальность.
Мы стоим на поляне перед необъятным темным лесом, сбоку вдалеке возвышается внушительного вида замок. В полной тишине Блэк широко шагает к большим кованым воротам, я спешу за ним, пытаясь унять колотящееся сердце. Я думал, Риддл – полукровка; оказывается, у него есть родовой замок. Это интересно.
Ворота раскрываются сами по себе, чуть дальше нас встречает очередной домовой эльф.
– Мистер Лестрейндж у себя? – спрашивает властным голосом Блэк.
Эльф кланяется до земли:
– С мистером Риддлом в гостиной, сэр.
Идя по выложенной гравием дорожке, я отстраненно думаю о том, что если мне откажет Риддл, нужно будет как можно скорее уезжать из Англии – в первую очередь меня отправятся искать именно сюда.
Средневековый неприступный замок мрачно наблюдает за нами пустыми глазами окошек-бойниц. Мне хочется плюнуть на все, развернуться, сбежать, чтобы не просить, не унижаться и не быть обязанным.
Шаги гулко отзываются эхом в каменных коридорах, по которым нас ведет семенящий эльф; из гостиной раздаются приглушенные мужские голоса вперемежку со сдержанным смехом. Когда мы появляемся в комнате, разговор резко смолкает. Риддл удивленно смотрит на меня, когда навстречу нам поднимается статный темноволосый мужчина лет тридцати:
– Сигнус, не ожидал тебя увидеть в это время.
– Очень важно, Родерик. Позволь тебе представить – мистер Арман Розье.
– Родерик Рэймон Лестрейндж. Рад знакомству, – мужчина кланяется.
– Я удивлен, мистер Розье. Вы соскучились по кузине и решили посетить Англию? – Том смотрит насмешливо, будто уже заранее знает, о чем я пришел его просить.
– Мне нужна ваша помощь, мистер Риддл, – я неопределенно пожимаю плечами.
Том бросает быстрый взгляд на Лестрейнджа.
– Я предоставлю вам свой кабинет, – тот с готовностью кивает, приглашая следовать за собой. В воздухе висит какая-то слаженность; хотя я готов поклясться, что хозяин этого дома – Лестрейндж, в Риддле по-прежнему чувствуется нотка превосходства.
Выходя из кабинета, Лестрейндж плотно прикрывает за собой дверь – я угадываю слабо выраженную субординацию между ним и Томом.
– Итак, мистер Розье, я вас слушаю. Чем обязан столь неожиданному визиту?
С Риддлом нельзя вести такой же прямой разговор, как с Блэком, но желания выдумывать тонкости у меня нет. На меня словно наваливается какая-то усталость, апатия; в конце концов, если он откажет, я всегда найду, где укрыться.
– На меня объявили охоту во Франции – мне нужно Убежище.
Риддл внимательно смотрит, слегка прищурившись:
– И ты пришел с этим ко мне? Странно. Во Франции у меня создалось впечатление, что ты мечтаешь от меня отделаться, Розье.
– Ты – единственный, кто знает, в чем дело. Ты в состоянии оценить ситуацию.
– Полагаешь?
– Гоетия запрещена уже несколько веков. Мне грозит гильотина, если меня поймают.
Риддл смеется:
– Какое мне до этого дело, Розье?
Вопрос неприятно режет по живому, я злюсь на Тома за то, что он вполне справедлив в своем жестоком любопытстве. Спустя минуту молчания, так и не дождавшись от меня ответа, Риддл продолжает:
– Допустим, я дам тебе Убежище. Чем ты мне отплатишь?
– Чем смогу. В долгу не останусь, поверь.
Том кивает, задумчиво разглядывая зеленое сукно на письменном столе. Я готов поклясться, что он размышляет, что бы взять взамен.
Если бы я знал в тот момент, что просьба о помощи отдаст меня до конца дней в служение полукровке Риддлу, я бы немедля унес ноги из замка Лестрейнджа. Впрочем, тогда я думал только о том, чтобы избежать встречи с французскими аврорами; остальное меня мало волновало. Сядь я спокойно и поразмышляй над ситуацией, возможно, нашел бы приемлемый выход. Природная спонтанность сыграла со мной злую шутку.
– Хорошо. Я дам тебе Убежище. Тебя никто не посмеет тронуть – над тобой будет защита рода Гонтов, потомков Салазара Слизерина, – Том смотрит на меня в упор, словно проверяя на прочность.
Я чувствую на душе тяжесть, будто огромный камень навалился на грудь, мешая дышать – Риддл не из тех, кто просто так сыплет фамилиями.
– Благодарю.
– Не стоит. Ты будешь служить мне; ты и твой демон. Мне нужны опытные темные маги.
Камень с грохотом рушится вниз, в ушах, оглушая, стучит кровь.
Дьявол меня побери! Служить ему – что за чушь?
– Это не чушь, – спокойный голос Риддла отталкивается от стен и заполняет всю комнату, – вы, французы, так мало интересуетесь тем, что происходит на островах, а ведь Британия – сильнейшая держава магического мира. Что ты слышал о Вальпургиевых Рыцарях?
Я тщетно пытаюсь выловить из памяти хоть что-нибудь о вышеназванных рыцарях, но кроме мальтийского ордена Святого Иоанна ничто не приходит на ум. Том недовольно морщится.
– Неважно. Поймешь все позже. Итак, я предоставляю тебе Убежище, а в обмен ты мне отдаешь свои знания и демона. Справедливо, как считаешь?
Был ли у меня выбор? Не уверен. Все было предрешено заранее, с того самого момента, когда я пообещал поддержку Друэлле. Риддл всегда действовал интуитивно, скользя на гребне удачи, которая была к нему благосклонной; даже тогда выигрывал не я, а Том. Будь я чуточку умнее, понял бы, что рано или поздно смог бы вернутся во Францию, стоило лишь переждать несколько лет. Бросившись с разбегу в омут, я так и не смог из него выбраться.
– Вполне, – мой голос звучит резко в тишине кабинета.
Риддл смотрит на пляшущий в камине огонь с нескрываемым удовольствием:
– Готов ли ты дать Непреложный Обет?
– Да.
Том кивает, щелкает пальцами; тут же в комнате с громким хлопком возникает домовой эльф.
– Мне нужен мистер Лестрейндж.
Домовик кланяется, исчезая; спустя несколько минут в дверях появляется Лестрейндж.
– Родерик, ты будешь нашим Скрепчим. Итак, клянешься ли ты, Розье, в обмен на родовую защиту Гонтов стать одним из Рыцарей Вальпургии?
– Клянусь, – я зачарованно наблюдаю, как из приставленной к нашим сцепленным рукам палочки Лестрейнджа вырывается тонкая нить алмазного пламени.
– Клянешься ли ты предоставлять мне свои умения в темной магии, когда я того пожелаю?
– Клянусь.
– Клянешься ли ты, Розье, служить Лорду Вольдеморту?
– Клянусь, – вырывается у меня раньше, чем я успеваю подумать о связи между Риддлом и неизвестным мне Лордом; третья огненная нитка крепко связывает нас, обвившись вокруг двух предыдущих.
***
Убежище Риддл мне предоставил в тот же день, умело и быстро проведя обряд; закончился кошмар предыдущих суток, когда каждая тень преследовала меня, грозя превратиться в отряд авроров. Я думал, что самое тяжелое позади; как же я оказался неправ.
Мучительное жжение на левом предплечье теперь стало частью меня, как и незамысловатый рисунок, уродующий кожу; едкий привкус служения чужим идеалам впитался в меня, точно в губку.
В одночасье я потерял все: имя, семью, родину, права и репутацию. Я стал никем, безликим беженцем на просторах дождливой Англии; все ради того, чтобы позлить своего дядю. Цена, которую мне пришлось заплатить за эту, казалось бы, невинную шутку, оказалась слишком высокой.
Не имея твердых позиций, не стоило даже пытаться идти против сильных мира сего; в своем юношеском максимализме я не понял одного – никогда не стоит помогать слабому, если не уверен, что сам сможешь опереться на сильного. Я считал себя сильным; как же я ошибался – миру хватило нескольких часов, чтобы доказать обратное.
Единственное, что упустил из виду Риддл – он не заставил меня поклясться отдать ему душу. Быть может, именно это оказалось моей маленькой победой в уже давно проигранной войне.
Fin
