VI Глава. Отпечатки на стекле.Сквозь окно льется лунный свет,
Прикоснись же к нему, скорей!
На стекле оставляя след,
Ты ладонью его согрей!
Все преграды сломай, разрушь,
Не сейчас нам судьба сгореть!
Но запомни, что с наших душ
Отпечатки нельзя стереть...
Еще одна неделя пролетела незаметно, словно кто-то с силой крутанул часовую стрелку на часах мира. Еще одна неделя ноября осталась позади, приближая зиму, которая обещала быть нежной и мягкой. Ноябрь лукавил. Ноябрь смеялся над людьми, меняя тепло на холод, град, на мокрый снег. Ноябрю казалось, что он был единственным победителем этого мира, но куда уж ему было до проказницы Судьбы, которая нещадно мешала многим делать то, что им так хотелось, и лишь изредка отпускала нитки, за которые дергала, чтобы взглянуть на девственную чистоту Ноябрьского снега.
Джеймс Поттер пребывал в блаженной задумчивости, чем ужасно раздражал Сириуса Блэка и удивлял всех остальных. Гриффиндорец считал каждую минуту времени, проведенную не с Лили, в надежде на то, что дьявольские часы побегут быстрее. Он никогда в жизни еще не чувствовал себя таким счастливым, как эту невыносимо долго-быструю неделю.
Нет, он естественно не изменился так кардинально, как казалось его ревнивому другу. Джеймс все так же разводил балаган на уроках, все так же мешал преподавателям и задирал слизеринцев, но все он это делал так грационзно, так воздушно, как будто выпил зелье удачи, которое они совсем недавно проходили на зельеварении (Снейп, единственный претендент на главный выигрыш у Слизнорта, в тот день умудрился проспать, чем в который раз доказал, что не является любимцем Удачи).
Всю эту неделю новоиспеченной парочке все время кто-нибудь мешал побыть вдвоем, но они переносили это спокойно и легко. Все эти люди, вечно появляющиеся в тот момент, когда парень с девушкой решали, что победа за ними, являлись свидетелями того, что чувства имеют место, чем доставляли влюбленным огромное удовольствие.
Сейчас был самый разгар Истории Магии. Унылый призрак монотонно бурчал про революцию кентавров, или гоблинов, или еще невесть какого магического народа. Была сдвоенная пара у Хаплпафа и Гриффиндора, и, разумеется, первые пытались все законспектировать, усиленно пыхтя и иногда переспрашивая преподавателя, сбивая его с мысли. Из Гриффиндорцев желание вести конспект было где-то у трети (к которой извечно относились Люпин и Эванс), все остальные занимались своими делами: Питер преспокойно спал на парте, пуская слюни на новенькое перо; Сириус осторожно помахивал палочкой, заставляя шнурки одного из Хаплпафцев завязываться в причудливый узел; Джеймс перебирал в руках медные локоны Лили, которая усиленно, но в то же время легко и одухотворенно, записывала каждое слово профессора.
Солнце заглянуло в окно, заставляя медные прядки искрится в руках Джеймса. Он засмотрелся на игру света и упустил момент, когда Лили подалась вперед чтобы взять чистый пергамент. Ее волосы натянулись в его пальцах, заставляя девушку обернуться.
Джеймс словно сквозь золотистую дымку сна видел, как медленно она поворачивается к нему, как солнце замирает на ее лице, искрясь в зелени ее глаз, как в солнечном луче, целующем ее волосы, пляшут пылинки. Ее губы дрогнули, расплываясь в улыбке, а в уголках глаз разбежались лучики.
Джеймс словно забыл, как дышать, залюбовавшись на ее такое привычное, и в то же время совсем другое лицо. А время услужливо замерло, став вдруг вязким, как кисель, позволяя насладиться каждой частичкой ее солнечного образа. Она словно вся была пронизана этим солнцем, которое сейчас любовалось на нее через окно, и парень так ясно понимал, что все те крохи ее забавного гнева, ее равнодушного внимания за все эти годы рассыпаются и становятся подобными этой пыли, что танцует в солнечном луче.
Джеймс улыбнулся в ответ спустя вечность. А может быть, прошла лишь доля секунды, а может быть, он улыбался уже тогда, когда она еще не смотрела на него через эту танцующую пыль. Гриффиндорцу казалось, что он улыбался ей всю свою жизнь, а она всегда смотрела на него вот так, сквозь призму своего зеленого лета и этот солнечный луч…
- Просыпайся, - мягкий голос Лили, в котором Джеймс отчетливо слышал улыбку.
Парень открыл глаза, чувствуя тонкие пальчики в своих непослушных волосах. Наваждение улетучилось вслед за солнцем, которое спряталось за небольшим облаком. Наверное, гриффиндорец задремал, хотя ему самому казалось, что он закрыл глаза лишь на мгновение.
Он поднял голову и посмотрел на Лили. Он никогда в жизни не испытывал таких чувств, что сейчас щемили его сердце. Ему так хотелось прижать ее к себе, забрать ее вовнутрь себя, чтобы больше никто-никто не смог увидеть эту ее улыбку, этот мягкий свет, из которого она была соткана.
Но все, что позволил себе Джеймс – это встать из-за парты и обнять ее за плечи этаким собственническим жестом, в надежде, что никто не посмеет забрать ее у него никогда.
***
Лили Эванс привычным жестом положила сумку на свой любимый библиотечный столик. По правде сказать, этот столик был их с Северусом, и вести сюда Джеймса было как минимум жестоко, но девушке даже не пришло в голову, что для Снейпа это будет равносильно предательству, да и сам Снейп тоже не пришел ей в голову в тот момент. Угрюмый друг как-то отошел на задний план в этот дивный день, пронизанный солнцем, и гриффиндорка всеми силами старалась ввести Джеймса в каждую частичку своей жизни, подобно тому, как он вошел в этот день. И этот столик, будучи таким реальным, таким вечным за все годы обучения, стал для Лили своеобразным оплотом надежности. Ей казалось, что если поставить рядом этот столик и Джеймса, то парень тоже уже никуда не денется из ее жизни.
Она наблюдала, как он небрежно садится на стул, словно это была не библиотека, а комната отдыха; как он выглядывает из окна, чтобы знать, что именно видит Лили, каждый раз садясь за этот стол с кипой книг; как он обводит взглядом книжные полки, пытаясь понять, почему именно этот уголок библиотеки выбрала девушка; как вдыхает воздух вперемешку с книжной пылью. Она наблюдала за ним с тем самым волнением, с которым девушка наблюдает за парнем, впервые позвав его к себе домой, в страхе, что он не проникнется атмосферой ее мира. Ей захотелось начать оправдывать свои любимые предметы, лишь бы только уберечь их от его внимательно-небрежного взгляда. Сразу стало казаться, что здесь слишком пыльно, слишком душно, слишком уныло… Но Джеймс вдруг посмотрел на девушку и улыбнулся так, как улыбался только ей, и вся ее неуверенность исчезла.
Поддавшись секундному порыву, который был настолько несвойственен застенчивой Эванс, что глаза Поттера удивленно расширились, она подошла и прижала его к себе.
Лили вдруг так отчетливо поняла, что все эти книги, все ее укромные места, весь этот замок – все это так маловажно, пока есть Джеймс. Это он заставлял оживать все краски ее жизни, это он приносил вместе с собой солнце, это он был этим солнцем, которое теперь согревало ее своими лучами. И не важно, где они находятся и какая погода за окном. Пока есть Джеймс – все удастся, все сложится.
В тот момент, когда руки Джеймса обняли ее в ответ, ее решимость спала. Девушка вдруг поняла, что они в библиотеке, что они невозможно близко, что, Мерлин, его голова утыкается ей в грудь! Так же внезапно, как Лили очутилась рядом, она выскользнула из рук парня и, прелестно краснея, начала искать какую-то книгу на полке.
Она прекрасно понимала, что та книга, которая была им нужна для написания сочинения, находится в совершенно другом отсеке, но ей было так стыдно, что она никак не могла отвернуться от равнодушных книг и посмотреть на Джеймса.
А парень почему-то молчал, и когда Лили смогла хоть немного успокоиться, она несколько скосила глаза, чтобы посмотреть, что он там делает. Но его не было на стуле.
Чувствуя, как холодеют ладони, девушка резко развернулась, пытаясь отыскать гриффиндорца. Но ответ был менее сложен, хотя оказался более неожиданным. Джеймс стоял прямо у нее за спиной.
От неожиданности девушка в испуге прижалась к книжной полке, но когда поняла, что это Джеймс, место испуга заняло смущение. Парень стоял так близко, что ей пришлось несколько задрать голову, чтобы видеть улыбку на его лице, а он улыбался, мягко, осторожно. Все сокращая дистанцию, он легонько коснулся ее плеч, провел по предплечьям, оставляя мурашки там, где касался. Лили чувствовала, как ее бьет мелкая дрожь, но была не в силах даже пошевелиться. Это был один из тех моментов, которые она ждала и боялась всю свою жизнь, и поэтому она совсем не знала, как ей следует себя вести. Но зато Джеймс точно знал, что ему нужно делать, хотя и чувствовал ее страх и волнение.
Парень обхватил ладонями ее голову, словно опасаясь, что она может ее отвести, и осторожно прикоснулся губами к ее губам. В этот момент Лили почувствовала, как реальность ускользает, как они сами словно деформируются. Она подалась вперед, потому что страх отступил вслед за реальностью. Его губы были мягкими и, на удивление, ненапористыми, словно он растерял весь свой жизненный опыт, словно он тоже боялся этого момента не меньше, чем она.
В этот самый момент они были равны друг перед другом. Они оба впервые целовали тех, кого любили.
***
Северус Снейп судорожно хватал ртом воздух, стараясь на ощупь отыскать выход и остаться незамеченным. Он развернулся и, спотыкаясь, вышел из библиотеки в прохладу коридора. Там, среди книг, воздух обжигал легкие, словно парень вдыхал огонь собственного ада. Не видя перед собой ничего, кроме представшей перед ним несколько мучительных мгновений назад картины, слизеринец побрел по коридору.
Его маршрут закончился на астрономической башне. Здесь было еще холоднее, на каменном полу лежал блестящий снег, но ветра не было. Холодное солнце безразлично смотрело вниз, и ему не было никакого дела до человеческих драм, оно утратило свое сострадание много тысячелетий назад. Но под этим равнодушным взглядом жил мир, в котором у людей разбивались сердца и рушились жизни.
И, конечно же, Северус знал, во всяком случае, он мог предположить, что рано или поздно это случится. Он все эти годы знал, что это не он сам коснется впервые ее губ, но никогда, даже в своих кошмарах, он не представлял, что это будет Джеймс Поттер. Этот задира, укравший его солнце, этот ужасный выскочка, который только что, на его собственных глазах целовал его зеленоглазую нимфу. И слизеринец сам не понимал, чего сейчас больше в его душе: боли или ненависти. Эти два чувства дополняли, питали друг друга.
Но что он мог? Что мог сказать он Лили, осквернившей их уютный столик своей омерзительной любовью? Что мог сказать этому ненавистному подонку, который день ото дня осквернял Его Лили, Его маленькое солнышко?
Все, что мог слизеринец, это злиться. Злиться на Поттера, что тот всегда получал все самое лучшее. Злиться на Лили, которая никогда не видела в нем самом никого, кроме друга детства. Злиться на Нарциссу, что та тоже любила этого зазнайку, но не смогла отвести его от Лили. Злиться на отца, одарившего его своей непривлекательностью. Злиться на мать, влюбившуюся в магла и поселившуюся в его магловском районе.
И понимать, что злиться нужно только на себя, потому что всю жизнь боялся что-то изменить, что-то сделать, что-то исправить. И вот сейчас он уже начал пожинать первые плоды своего бездействия.
Северус Снейп тяжело опустился на заснеженный пол и прислонился к стене, спиной чувствуя холод древних камней. Это не имело никакого значения, пожар его души затушил дождь отчаяния. И содрогаясь всем телом, в этот холодный день слизеринец мерз от промокшей насквозь души.
Он не любил дождь с детства. В ненастье отец был еще более раздражительным, ссоры случались чаще, и, убегая из дома на старую детскую площадку, Снейп мог часами мокнуть под дождем, лишь бы только не слышать больше этих ужасных криков.
Но вот от дождя всегда можно уйти – встать под крышу или спрятаться под зонтик – а что делать, если холодные капли тарабанят по стенкам души, грозясь затопить ее? А она звенит, отчаянно звенит, разбрасывая осколки. И этот звон отдается в ушах, подобно звону бьющегося стекла. Вот только ничего невозможно сделать. Даже если попытаться склеить разбитую душу – какие-то осколки уже не найти.
***
Эрика Забини шла по пустынному коридору подземелья, желая поскорее добраться до гостиной, где ее уже должен был ждать брат. Каблучки отстукивали удары ее сердца, которое билось то медленнее, то быстрее, в зависимости от мыслей девушки.
Со злополучной помолвки прошла уже неделя, а слизеринка так и не решилась сказать родителям о том, что она вернула кольцо хозяину и не желает больше видеть их ни вместе, ни по отдельности. Она прекрасно знала, что они рассердятся, и откровенно трусила. Просто она надеялась, что мистер и миссис Гринграсс сами сообщат о разрыве помолвки, чем они непременно уберегли бы Эрику от первой вспышки гнева четы Забини. Но писем из дома не было, да и Дэвида бы тут же заставили поговорить с сестрой, но все было как обычно.
Эрика ощущала себя словно подвешенной на границе между двумя состояниями: с одной стороны, она уже была невестой Дэрека, но с другой стороны она просто все еще ею считалась. И эта непонятная неопределенность выбивала слизеринку из колеи. Она целую неделю избегала своего «все еще» жениха, делала все, чтобы они пересекались только на занятиях и при этом не могли даже случайно контактировать. Но что больше всего раздражало Забини, так это реакция самого Дэрека. Он как будто бы и сам не стремился наладить с ней контакт, попытаться уговорить ее не разрывать помолвку, или хотя бы просто объяснить ей свое поведение. Гринграсс точно так же ходил на занятия, точно так же держался в стороне от школьной жизни, точно так же не пытался проводить время со своей невестой. Но Эрика заметила, как внимательно он смотрит на нее каждый раз, когда у нее не получается развести их пути на занятиях. Вот только выражение его лица было настолько непроницаемым, что девушке приходилось лишь догадываться о его мыслях.
И это была еще одна причина, почему Забини тянула время. Она все еще пыталась понять, что в голове у этого странного парня, и почему он так ненавидит ее, ведь они никогда даже толком не разговаривали. Эти мысли ужасно отвлекали ее всех привычных занятий, но, даже тратя на них большую часть своего времени, она так и не смогла понять, о чем думает Дэрек и о чем он молчит, что так тщательно скрывают его непроницаемые глаза.
- Хватит! – выдохнула Эрика в тишину подземелий, остановившись на секунду, чтобы перевести дух. – Мне нет до этого никакого дела.
Она вдруг поняла, что все ее попытки понять Дэрека тщетны, потому что он сам не хочет быть понятым, и особенно понятым ею. А значит, больше не было смысла тянуть с разрывом помолвки, и Эрика точно знала, о чем хочет поговорить с братом.
Вдохнув побольше воздуха Эрика завернула за угол и чуть не столкнулась с Дэреком. От неожиданности девушка отшатнулась от него и, вовремя поняв, что за человек перед ней, попыталась его обойти. Но слизеринец сделал шаг в сторону, вновь преграждая ей путь.
Эрика остановилась и со злостью в зеленых глазах посмотрела на парня. Его лицо было таким привычно спокойным, но янтарные глаза, казалось, пытались прожечь ее насквозь. Это разозлило девушку еще больше.
- Чем могу помочь? – Забини даже сама поразилась не столько самому вопросу, сколько спокойствию в своем голосе.
На секунду аристократке показалось, что черты его лица стали мягче, но она никак не могла понять, в чем это проявилось, потому что его лицо по-прежнему ничего не выражало. Но парень молчал. Его смягчившийся взгляд обволакивал ее, но тоже не мог ничего объяснить.
- Я так устала от этой бесконечной молчанки. Я выхожу из игры.
Эрика проговорила это так устало, словно они действительно уже вечность играли в эту ужасную игру. У девушки больше не было сил пытаться разгадать загадки его души. И желания тоже не было. Она обошла парня и направилась в сторону гостиной, но он схватил ее за локоть.
- Ты не должна разрывать помолвку.
В его словах не было просьбы. Он не уговаривал ее, потому что ему не хотелось ее уговаривать. Ну, или Эрике казалось, что не хотелось. Она обернулась и посмотрела в его глаза и впервые увидела то, что не видела раньше. В его глазах произошла перемена, как будто он вновь что-то вспомнил, что его очень сильно огорчало. Этот взгляд был точно таким же, как и во время помолвки. Словно он жалел, что она была сейчас рядом с ним.
«Каждый чертов день видеть ее лицо!»
- Почему же?
Он не ответил. В его фигуре было что-то тоскливое. Словно это Эрика ненавидела его, а не наоборот.
- Да хватит уже! – выкрикнула девушка, чувствуя, как злость поднимается по позвоночнику. – Не я виновата в разрыве помолвки! Я не знаю, почему ты меня ненавидишь! Это ты виноват, что все так вышло!
Стоило девушке произнести последние слова, как на его лицо исказилось то ли от ужаса, то ли от вины, но то, что случилось потом, Забини никак не ожидала.
- Да, я ненавижу тебя! Потому что рядом с тобой я ненавижу себя! – выкрикнул Дэрек в негодовании, но почти сразу понял, что сболтнул лишнего.
Эрика попятилась от парня и почти столкнулась с Дэвидом Забини, появившемся в коридоре. Слизеринка замерла рядом с братом, даже не взглянув на него. Она в ужасе смотрела на Гринграсса, лицо которого уже приняло свое обычное выражение, от чего казалось особенно жутким в данной ситуации. Девушка подняла руку и ухватила брата за край рубашки, словно маленький напуганный ребенок.
- Дэйв, он ненавидит меня…
***
Ричард Пьюси открыл глаза и перевернулся на другой бок. В его комнате было темно из-за плотных синих штор, но парень точно знал, что время близится к обеду. Вчера слизеринец прибыл в поместье, чтобы провести первую половину этого злополучного дня с отцом, но, промучившись почти всю ночь от бессонницы, бессовестно проспал завтрак.
Парень опять перевернулся и лег на спину. Он никак не мог принять удобное положение. Полог над его головой баюкал тьму.
Ричард накрыл себе голову второй подушкой и глухо зарычал. Сегодня был один из самых худших дней его жизни. Сегодня Эва станет невестой Паркинсона.
Раздался хлопок.
- Доброе утро, молодой господин! – писклявый голос домового эльфа было слышно даже сквозь подушковый шлем. – Хозяин попросил вас разбудить!
Из под подушки снова раздалось рассерженное рычание.
- Пошел вон! – голос был жестким, даже не смотря на заглушку.
Эльф в нерешительности переступил с ноги на ногу, не зная, что делать.
- Но Хозяин велел…
Не успел эльф договорить, как Пьюси резко сел и запустил в слугу той самой подушкой, которой пару минут назад пытался себя удушить. У парня было такое свирепое выражение лица, что испуганный эльф тут же исчез.
Слизеринец снова повалился с глухим стоном на кровать. Больше всего на свете он сейчас хотел оставаться в своей комнате, в своей темноте. Он накрылся одеялом, которое нежно шуршало от его резких движений.
Но тишина продлилась не долго, раздался стук в дверь, после чего та отварилась.
- Рич, если ты сейчас же не встанешь, то останешься без обеда, - Мистер Пьюси щелкнул пальцами, и в комнате тут же завозились двое эльфов, которые начали раздвигать все шторы. – Боюсь, прежде чем нам предоставят ужин, Паркинсон будет долго потчевать нас своими горделивыми речами…
Ричард не столько видел, сколько инстинктивно чувствовал каждое движение отца по комнате. Вот он проходит к окну и, будто бы впервые видит, удивляется солнцу, едва выглядывающему сквозь облака. Вот он вздыхает и проходит к полке с книгами, бросая короткие взгляды на своего сына. Какое-то время он стоит так, спиной к кровати, заложив руки за спину, якобы читает названия на переплетах. Потом поворачивается и долго смотрит на ком одеяла, под которым его ребенок пытается совладать со своей яростью, чтобы та, ненароком, не излилась на невиновного родителя. И, наконец, мистер Пьюси, понимая, что лишние круги по комнате не помогают подобрать нужных слов, наконец-то садится в кресло у стены.
Ричард знал каждый этот шаг, каждый вздох по звуку. Его отец всегда вел себя подобным образом, если нечем было утешать. А утешать действительно было нечем. Поэтому парень еще сильнее зажмурил глаза, пытаясь представить, что его нет, и дома этого нет, и мира этого нет. Потому что без нее все не имеет смысла: ни этот мир, ни положение в обществе, ни он сам. Особенно он сам.
-Рич…, - Эридан Пьюси тяжело вздохнул. – Ты ведь знаешь, что у тебя не получится пролежать так всю жизнь.
Мистер Пьюси был хорошим отцом. Он всегда старался помочь своему единственному сыну и словом, и делом. Он всегда хотел сделать из ребенка его любимой женщины нечто большее, чем он сам. Но он так хорошо понимал, что чтобы не было сейчас сказано, это не дойдет до разума его несчастного мальчика. Потому что в том возрасте, в котором находился юный Пьюси, так сложно смотреть на собственные проблемы непредвзятым взглядом. И так сложно понять, что жизнь будет идти дальше, не смотря ни на что, даже на желание умереть.
Ричард в ответ лишь глухо простонал. Уже не со злостью, а с молящим отчаянием. Ему так хотелось, чтобы все оставили его в покое. Но это было невозможно.
- Ричард Эридан Пьюси! – мужчина начал терять терпение. – Немедленно прекращай. Я не хочу доставлять Паркинсону удовольствие нашим опозданием.
- Я не пойду, - без сил проговорил Ричард из-под одеяла.
- Прекрати эти глупости, будь мужчиной, в конце концов! – Эридан повысил голос, пытаясь вывести, таким образом, сына из состояния апатии.
- Я никуда не пойду.
На это раз голос Ричарда был тверд, но его отец прекрасно знал, что более шаткого состояния, чем то, какое сейчас было у слизеринца, сложно было представить.
-Сын, ты, конечно, можешь сейчас сколько угодно жалеть себя и действительно никуда не пойти. Вот только подумай, каково будет нести эту ношу бедной девочке, если ее единственная опора уже сломалась? – голос Эридана был тихий, но твердый.
Сказав это, мистер Пьюси встал с кресла и тихо покинул комнату, предоставляя сыну время принять верное решение.
Ричард откинул одеяло с лица и почувствовал прохладу комнаты. Спутанные мысли, как по приказу вставали на свои места. Его отец был прав. Он – Ричард Пьюси. Он всегда принимает верные решения.
- Два… - выдохнул он в прохладу комнаты и встал.
***
Сарра Лоуренс вошла в холл поместья Течеров и протянула дорожную мантию домовику, который встретил девушку на пороге.
- А, Сарра, здравствуй, - из гостиной вышла миссис Течер и подошла к гостье, чтобы обнять ее в качестве приветствия. – Эвелин ждет тебя в своей комнате.
- Здравствуйте, миссис Течер.
Сарра с улыбкой посмотрела на женщину, к которой всегда питала теплые чувства. Пьера Течер напоминала ей ее лучшую подругу и так не похожа была на ее собственную мать. Миссис Лоуренс была особой слишком высокомерной и себялюбивой, чтобы быть хорошей матерью, и слишком светской, чтобы ее это заботило.
Девушка начала подниматься по ступеням на второй этаж, оставляя мать своей подруги позади. Детям сложно жалеть взрослых в полной мере, потому что они еще пока умеют жалеть только свой возраст, особенно, если есть за что жалеть.
Мисс Лоуренс остановилась около комнаты своей лучшей подруги и осторожно постучала, словно боялась, что дверь рассыплется от ее прикосновений. Эвелин по ту сторону двери, вероятно, попросила ее войти, но Сарра не расслышала точно. Она осторожно открыла дверь и заглянула в комнату.
Эвелин сидела на полу, нещадно сминая юбку красивого серебристо-черного платья. Она то и дело наклоняла голову, тряся черными кудрями в такт своих мыслей. Сарра видела только ее красивую спину, затянутую в корсет, и поникшие плечи, и эта картина показалась ей настолько ужасной, что девушка рванулась в комнату и упала на колени перед подругой. Ее ужаснуло выражение глаз Эвелин. Ее карие глаза всегда были печальными, но сейчас они были такие пустые, словно это была лишь кукла, сделанная на заказ родителями Эвы.
- Я умираю, Сарра. Еще какой-то год, и я буду мертва.
Ее голос дрожал, и у Сарры побежали мурашки по спине. Словно в комнате в один миг наступила зима, и все покрылось снегом. Холодные хлопья ощущались почти физически на каждом миллиметре кожи.
Лоуренс протянула руки и коснулась лица подруги своими ледяными пальцами. Эва вздрогнула, и ее взгляд принял осмысленное выражение.
- Почему ты сидишь на полу?! – воскликнула Сарра, пытаясь отвлечь девушку от роящихся мыслей.
Эва удивленно посмотрела по сторонам, словно секунду назад она была совсем в другом месте и никак не могла понять, как же она очутилась здесь.
- Я, должно быть, упала, - Эва попыталась улыбнуться, но вышло у нее не очень. – Ну и хорошо, зато больше не упаду. Ниже уже некуда.
Сарра подалась вперед и обняла подругу. То ли, чтоб успокоить ее, то ли, чтобы не видеть ее лица. Девушка еще никогда не испытывала такой горечи, и создавалось такое ощущение, что этой горечью под языком стала ее душа, и никуда уже от этого не деться.
Она так и не сказала Эве, что отец нашел ей жениха, что помолвка, скорее всего состоится, следующей осенью, что он ее гораздо старше, и, что собирается увезти ее в Америку. Она никому этого не рассказала, то ли из страха, то ли из нежелания в это верить. Да и как она вообще могла рассказать, если только при одной мысли об этом ее душа снова наполнялась этой невыносимой горечью, которая застывала на кончике языка и мешала говорить. Когда-нибудь она обязательно им расскажет, но не сегодня.
Сегодня заключается контракт о передаче Эвелин Альберту Паркинсону.
***
Айрис и Нарцисса вошли в большой зал и присели на красивую софу у окна. Помолвка Течер и Паркинсона еще только начиналась, гости медленно подтягивались на празднество, а виновников торжества еще не было видно. Нарцисса бросила неприязненный взгляд на прошедшего мимо них Дэрека Гринграсса. Эрика сказалась больной и на празднике не присутствовала, но девушки отлично понимали, что это является предупреждением для семьи ее жениха, с которой она совершенно не хотела видеться.
Айрис старалась не сильно вертеть головой, но у нее это слабо получалось, потому что она никак не могла отыскать Ричарда. И именно в тот момент, когда она уже было подумала, что он не пришел, Нарцисса легонько тронула ее за руку и безмолвно указала глазами на компанию из трех человек в самом дальнем углу зала.
Рэйвенкловку даже не удивилась, что Нарцисса уже знала про Ричарда. Она была уверена, что это Эрика рассказала ей. Сама то Забини уже давно догадалась об этом.
Ричард сидел в кресле, откинувшись на спинку, с таким отчаянием на лице, что Айрис содрогнулась от жалости к нему. В соседнем кресле сидела Сарра и держала его руку обеими руками, она ничего не говорила и только хмурилась. Люциус стоял напротив и что-то рассказывал. Никто, кроме двух девушек не обращали на них никакого внимания.
- Бедный Рич, - прошептала Айрис, не в силах отвести взгляд.
- Что эта Лоуренс к нему прилипла? – раздраженно протянула Блэк, отворачиваясь.
- Она его сестра, да и девушка Люциуса, - Ростер не видела ничего страшного в том, что друзья пытаются успокоить слизеринца.
Айрис знала, что браки между двоюродными братьями и сестрами широко практикуются в их чистокровном обществе. Это было нормально с точки зрения родителей, и порой совсем не нормально с точки зрения детей. Но Айрис смотрела, как Сарра гладит руку Ричарда, и не чувствовала никакой ревности.
- Да я-то знаю, - Нарцисса прищурилась. – Однако, это ничего не значит для старшего поколения. Родители Сириуса – двоюродные брат и сестра.
Блондинка начала в задумчивости обводить взглядом гостей, словно придумывала, как быть. Она совсем недавно узнала о привязанности своей подруги, но теперь всеми силами хотела ей помочь. Вдруг она, улыбаясь, повернулась к рэйвенкловке.
- Мистер Малфой смотрит на меня, и он явно недоволен, что я не с его сыном сейчас, - она подмигнула и резко встала. – Не стоит его злить!
Айрис удивленно смотрела, как Нарцисса подошла к компании. Она что-то сказала Лоуренс, после чего та ушла. Потом Нарцисса взяла Люциуса под руку и повела его прочь, сказав что-то напоследок Ричарду. Парень посмотрел им вслед и тоже встал. Он подошел к столу с напитками и, взяв оттуда бокал, начал осматриваться. Их взгляды встретились прежде, чем девушка успела отвернуться.
- Жалкое зрелище, не так ли? – его голос раздался совсем близко.
- Прости, что?
Айрис старалась справиться с нахлынувшим волнением, глядя, как он садится рядом с ней и протягивает ей второй бокал. Она кивнула и взяла напиток трясущимися руками.
- Да я о себе, - парень горько усмехнулся. – О, отец, ты знаком с мисс Ростер?
К ним подошел мистер Пьюси, и Айрис почувствовала еще большее волнение. Она никак не могла понять, как так получилось, что она сидит с самым потрясающим парнем в присутствии его отца.
- Да, - мужчина мягко улыбнулся рэйвенкловке. – Девушка, что так красиво исполняет любимую музыку твоей матери.
Айрис удивленно посмотрела на мужчину, пытаясь понять, о каком музыкальном произведении он говорит, и когда он вообще мог его услышать в ее исполнении. Ричард так же удивленно переводил взгляд с девушки на отца и обратно.
- О чем вы, сэр? – Айрис улыбнулась.
Она видела, что Ричард засмотрелся на ямочки на ее щеках.
- О помолвке мисс Забини и мистера Гринграса, конечно, - мужчина улыбнулся в ответ.
Айрис побледнела, вспоминая, как плакала над роялем. Ей вдруг стало так стыдно, что при этом присутствовал не кто-нибудь, а именно мистер Пьюси. Ей начало казаться, что он специально подошел, чтобы посмеяться над ней. Мужчина, заметив реакцию девушки, поспешил ее успокоить.
- Не стоит так смущаться, вы очаровательно играли! Откуда вы знаете это произведение, если не секрет?
- Миссис Пьюси сама меня научила, когда я была ребенком…
Ричард задумчиво на нее посмотрел, словно что-то вспоминая, и отпил из бокала.
Вдруг в зал вошел сначала жених, а следом и невеста. Мистер Паркинсон начал говорить речь, и все вынуждены были встать и подойти ближе. Айрис облегченно вздохнула, когда рядом оказалась Кэссиопея, встав, таким образом, между рэйвенкловкой и отцом Ричарда.
Айрис никак не могла понять, была ли эта беседа благоприятным событием, или же наоборот. Но она знала наверняка, что ни эта беседа, ни отчаяние Ричарда по поводу этой помолвки не изменят самого главного.
Она будет и дальше его любить.
***
Эвелин Течер стояла в парадном зале поместья Паркинсонов и смотрела своему жениху в глаза. На ее пальце уже красовался перстень с буквой «П», но мистер Паркинсон еще продолжал говорить поздравления. А она стояла и с тоской смотрела на самого ненавистного для нее парня и пыталась понять, как так вышло, что именно он оказался ее судьбой. Это все казалось таким странным: его медные волосы, эти жестокие глаза, звериный оскал вместо улыбки. Так не похож был он на Ричарда, так много было в этом смысла.
Она стояла и не слышала поздравлений, а только думала о том, как мало она прожила на этом свете до появления в ее судьбе этого ужасного человека. Совсем чуть-чуть, но в эти чуть-чуть уместилась вся ее жизнь, потому что дальше уже не будет ни покоя, ни счастья, и жизни тоже уже не будет. Вот он, обратный отсчет. Девушка чувствовала, как медленно она начинает умирать, чтобы в тот день, когда она станет миссис Паркинсон умереть окончательно и не чувствовать уже ничего.
Но она еще была жива и чувствовала эту ноющую боль в груди. Потому что все, вообще все сейчас было неправильно. Но это было, и уже поздно было бежать от этого.
Поздравления закончились, и Эвелин подошла к родителям. Миссис Течер кинулась обнимать дочь и гладить ее по волосам. Мистер Течер был крайне доволен и щелкнул дочку по носу, в качестве одобрения. Эва посмотрела на него долгим взглядом и отвернулась к матери, которая старалась радостно улыбаться. Но Пьере было проще: она не знала, что за человек жених ее дочери, и искренне верила, что с ним ей будет лучше, чем под вечным гнетом отца. А девушка не решилась ее разочаровывать. Она чувствовала, как кольцо невыносимой тяжестью прижимает ее к земле, как будто бы она держала в руке что-то невероятно тяжелое. Невероятно тяжелое будущее.
А потом подошли Сарра и Люциус и отвели ее подальше от основного сборища гостей. Они не улыбались, а только хлопали ее по плечу и обнимали. И девушка почувствовала себя такой несчастной, что готова была расплакаться. А потом подошел Ричард.
Несколько невероятно долгих мгновений они просто стояли и смотрели друг на друга, не в силах пошевелиться или вымолвить слово.
- Эва… - выдохнул он беззвучно, прижимая ее к себе. – Мерлин… Эва!
И тогда она не выдержала. Слезы хлынули из ее глаз и, стекая по ее щекам, оседали на его плече. А она прижалась к нему, мечтая слиться с ним воедино, чтобы уже никто в этом мире не имел власти их разлучить.
- Эва, не плачь, - прошептала Сарра, когда Ричард наконец-то выпустил девушку из объятий. – Сюда идет Паркинсон!
Лоуренс быстрым движением достала палочку и, что-то шепча под нос, навела на лицо подруги. Слезы тут же высохли, а припухлость и краснота спали, словно их и не было.
- Мой отец желает разговаривать с моей невестой, - Альберт Паркинсон взял ее за локоть и повел прочь.
Эвелин обернулась и бросила долгий взгляд на Ричарда. И эта боль в его глазах, эта боль в ней самой, придали ей сил держаться. Потому что она еще жива. Потому что еще есть время.
***
Люциус Малфой сидел в спальне Ричарда и вертел в руках пустую бутылку огневиски. Этих бутылок скопилось уже много, но Пьюси каким-то чудом сохранял способность нормально разговаривать, хотя и выпил их все почти в одиночку.
Они сидели на полу, прислонившись спиной к торцу кровати. Торжество уже давно кончилось, и была глубокая ночь, но Ричард решил упиться до смерти, а Люциус не мог оставить его одного в таком состоянии.
- Представляешь, этот урод Паркинсон сказал мне, - Ричард сделал еще один глоток. – Что позволяет нам с Эвой встречаться до их свадьбы, при условии, что мы будем делать это тайно, дабы не порочить его честь и честь его будущей жены!
Ричард допил бутылку и метким броском швырнул ее в камин напротив. Пламя безропотно проглотило подачку и загорелось пуще прежнего, выдыхая пепел в комнату.
- Он мне позволяет, - парень схватился за волосы и заорал. – Как я желаю ему смерти!
Люциус сидел и не знал, как помочь другу пережить то, что предстояло пережить и ему самому. Он беспрепятственно наблюдал, как Пьюси вскакивает и начинает ходить по комнате, сшибая все, что попадается ему под руку. И не знал, правильно ли он поступает, что не вмешивается в буйства друга. Просто Ричард всегда был сильным, и если сейчас он ведет себя так, то это лишь означает, что ему ужасно больно, и никто не в силах помочь ему.
Никто не мог помочь этим несчастным, отчаявшимся подросткам, которые так хотели жить и самолично принимать решения, принимать участие в строительстве и ломке своей судьбы. Но волей происхождения они могли лишь принять на себя роль наблюдателя. И видеть, как нещадно мнут и комкают их будущее, и чувствовать при этом, в какой агонии мечутся их души от этой пытки.
Они все были сильными. Каждый из них. Но в их ситуации это только мешало, только делало еще хуже и больнее. Сильного человека нельзя сломать под себя, а значит остается только сломать ему все. И их родные родители ломали сначала их, а потом им.
Как можно жить праведно в такой ситуации? Как можно не возненавидеть мир, жизнь и самих себя? Как можно не причинять боль, если ее так много в них самих?
Они не знали этого, и никто не хотел им рассказывать. Так кто виноват, что со временем все они неизбежно черствеют и становятся жестокими? Разве они?
***
Эмили Поттер стояла на краю стадиона и наблюдала за снующими по небу фигурами в синих мантиях. Они с Патриком собирались в Хогсмид, и девушка ждала окончания тренировки. Изначально они планировали встретиться в холе, но погода выдалась на редкость теплой для ноября, и рэйвенкловка решила прогуляться, но пришла все равно раньше назначенного времени.
- Эй, Поттер!
Эмили обернулась и увидела Сириуса Блэка, который шел по сугробам в квидичной мантии и с метлой на плече. Она приподняла одну бровь, пытаясь понять, что ему от нее надо, готовая в любую минуту достать палочку и наслать на него проклятие. Парень в свою очередь забавно перешагивал снег и улыбался своей красивой улыбкой.
- Ну что ты такая сердитая? – гриффиндорец остановился рядом с сестрой своего друга. – Ты что, совсем мне не рада?
- Напомни, а почему я должна быть тебе рада? – Эмили покачала головой и опять повернулась к стадиону.
- Ну как же, я же такой милый, - Сириус продолжал расточать обаяние, почем зря.
Рэйвенкловка закатила глаза и ничего не ответила. Его поведение уже начинало выводить ее из себя.
- Серьезно, - Блэк вдруг перестал дурачиться и посмотрел на девушку в упор. – Я хотел извиниться за свое идиотское поведение по отношению к тебе. Я бы хотел, чтобы мы подружились, но сам все испортил. Ты простишь меня?
От неожиданности Эмили не нашлась что сказать. Извинение от Сириуса Блэка было таким неожиданным и редким явлением, что в пору было сомневаться в реальности происходящего. И именно в этот момент она поняла, что уже давно не злится на него по поводу той вечеринки, да и вообще всего.
- Ладно, все нормально.
- Поттер, ты такая классная! – Сириус просиял.
- Ты что, не помнишь мое имя? – Эмили хитро прищурилась. – А еще в друзья набиваешься!
- Хм, Джеймс вот никогда не жаловался, а я так люблю вашу фамилию.
Парень рассмеялся и тряхнул своими чернильными волосами.
- Гораздо больше, чем свою собственную… - тихо добавил он, отводя взгляд.
Эмили не успела ничего ответить, потому что тренировка сборной Рэйвенкло уже закончилась и к ним спешил переодевшийся Патрик. Он смерил подозрительным взглядом гриффиндорца, но все же протянул ему руку для рукопожатия.
- Amelie, идем?
Девушка кивнула и протянула ему свою руку, чтобы он помог ей выбраться из сугроба на тропинку. Он быстро и почти невесомо коснулся ее щеки губами, и они пошли прочь от стадиона.
- Удачи на тренировке, Блэк! – крикнула Эмили, не оборачиваясь, а только махнув рукой на прощание.
Она не знала, нужна ли была ей дружба Сириуса, но понимала, что, хотя ее к нему вроде бы не тянет больше, она получила удовольствие от беседы с ним. Даже большее удовольствие, чем, когда они разговаривали с Патриком. При мысли об этом девушка виновато закусила губу и крепче сжала руку своего парня, который в этот момент боролся с ревностью. Бедный Патрик разрывался от двух чувств, которые он питал к Сириусу. С одной стороны, он уважал его, как очень хорошего игрока, но с другой стороны тот его ужасно раздражал как парень, и, в особенности, как парень, который ошивается около его девушки.
- До скорого, Поттер! – донеслось до них.
Эмили наклонила голову, якобы перешагивая кучку снега, но на самом деле, чтобы скрыть предательскую улыбку, которая появилась на ее лице.
***
Сириус Блэк стоял и смотрел вслед удаляющейся парочке. Он чувствовал удовлетворение от того, что они с Эмили вроде как больше не враги. Он обещал Джеймсу помириться с ней, и он сдержал обещание. К тому же она была хорошей девушкой, и гораздо больше была похожа на Джеймса, чем сама считала. Этот Поттеровский характер Сириус бы не смог спутать ни с чьим другим. Для него это было так же легко заметно, как выделяется Лили Эванс на фоне слизеринских девушек. Наверное, Блэк не смог бы сейчас точно сказать, в чем же именно заключается этот Поттеровский характер, но чувствовал, что это именно то, что нужно ему в жизни. Один друг Поттер у него уже был, так почему бы не собрать коллекцию? Тем более что это крайне редкий экземпляр.
- Эй, Блэк!
Сириус повернул голову и расплылся в улыбке. К нему спешил Джеймс Поттер собственной персоной. Гриффиндорец остановился около друга и попытался отдышаться.
- Ну что, идем? – Джеймс улыбнулся.
Аристократ кивнул и пошел по тропинке к стадиону. Команды еще не было, потому что они с Джеймсом договорились прийти пораньше, чтобы отработать парочку зрелищных приемов для предстоящей игры. Сириус собирался было уже оседлать метлу, как вдруг ему прямо в затылок прилетел большой снежок. Парень резко повернулся и увидел, что Джеймс согнулся пополам от смеха.
-Ну держись, Поттер!
Сириус схватил комок снега и со всей силы запустил в друга. Тот увернулся, чем еще больше раззадорил Блэка. Он снова схватил снежок и кинул более метко, сразу же угодив Джеймсу в лоб.
- Ты испортил мне прическу! – Поттер сделал снежок побольше и попал им в плечо друга.
- Да ее уже ничем не испортишь! – Сириус залился смехом, метко попав Джеймсу в грудь.
- Что?! Да что бы ты понимал в мужской красоте! Отрастил патлы, как у девчонки!
- Все лучше, чем это перекати-поле у тебя на голове!
- А ты если неделю голову не помоешь, то на Нюнчика похож будешь!
Сириус метким броском попал Поттеру точно в нос, чем рассердил друга окончательно. Джеймс, отплевываясь от снега, бросил метлу и вприпрыжку побежал к Блэку. Тот в свою очередь, громко смеясь, принялся убегать, но по сугробам бежать было неудобно. В следующий момент оба барахтались в снегу в шуточной драке.
Через пару минут начали подтягиваться и другие члены команды гриффиндора, которые тоже с превеликим удовольствием присоединялись к этой битве снежками. И к тому моменту, когда появилась капитан команды, все были уже изрядно промокшие и уставшие, но невероятно счастливые. Ровно до тех пор, пока Джейн не начала читать лекцию про безответственное отношение к предстоящим матчам. Тогда уже все начали корить бесшабашную парочку за то, что своим безудержным весельем фактически сорвала тренировку.
- Нормальная у меня прическа! – прошептал Джеймс насупившись, после того, как капитан перестала на них кричать и приступила к объяснению стратегии игры.
Сириус прыснул, чем вывел и так нервную Джейн из себя окончательно, за что и получил по голове метлой. Не смертельно, но достаточно неожиданно.
- Теперь у тебя прическа похожа на воронье гнездо, - беззвучно рассмеялся Поттер, за что получил тычок в бок.
Джеймс сделал было вид, что обиделся, но через минуту они уже вдвоем вывели своего капитана своим хихиканьем.
***
Нарцисса Блэк сидела на подоконнике в коридоре и наблюдала за тем, как Джеймс и Сириус играют в снежки по колено в снегу на школьном стадионе. Ей казалось, что она даже здесь слышит их заливистый смех. Больше всего сейчас она жалела, что не может вскочить с этого подоконника и побежать туда, к ним. Вернее, может, конечно, но реакция у них будет совсем не такая, какую бы хотела видеть девушка.
- Нарцисса! – раздался вдалеке звонкий голос Эрики.
Блэк обернулась и увидела идущих к ней Айрис и Эрику, которая уже перестала притворяться больной. Обе были немного грустными, но искренне улыбались блондинке. Айрис тут же запрыгнула на подоконник и села рядом с Нарциссой, Эрика предпочла не мять новую дорогую юбку и осталась стоять.
- Ты что здесь сидишь? – спросила Айрис удивленно, потому что это окно было самым холодным, в этом коридоре вечно гуляли сквозняки.
Нарцисса вместо ответа повернула голову и снова посмотрела на дурачившихся гриффиндорцев. Обе девушки проследили за ее взглядом и переглянулись.
- Какое неподобающее поведение для тех, в чьих жилах течет чистейшая кровь Блэков! – надменным голосом произнесла Нарцисса, продолжая внимательно следить за действиями парней.
Айрис перевела удивленный взгляд с Блэк на Забини, но та лишь пожала плечами.
- Я должна так говорить, но как я могу так думать?! – блондинка посмотрела на подруг, ища поддержки.
- Посмотрите на них! – воскликнула Нарцисса, снова поворачиваясь к окну.
Джеймс побежал да убегающим Сириусом и повалил того в снег. Они начали смешно барахтаться в сугробе, и Нарцисса испугалась, что оглохнет от их хохота, который слышала лишь она. Подруги тоже смотрели на эту забавную битву, и Айрис не удержалась от улыбки.
- Это два самых совершенных создания! Они абсолютно не такие как все! Не любить их – это так же неестественно, как непереносимость младенцем молока его матери! Это просто невероятно! Но если одного из них природа сделала моим братом, то как я могу не любить второго, который так сильно с ним связан?! Да стоит мне подумать об этом, как все мое естество восстает и бунтует!
Она прервала свой страстный монолог, чтобы отдышаться. Удивленные столь бурным проявлением эмоций у такой всегда спокойной Блэк подруги смотрели на нее не отрываясь.
- Посмотрите на них! – Нарцисса снова привлекла внимание подруг к происходящему на стадионе.
На поле пришли остальные участники команды и с радостью присоединились к снежной битве.
- Они как два маленьких солнца! Где бы они не появлялись, – там всегда весело! А стоит им уйти, как все начинают скучать и расходятся, - Нарцисса снова посмотрела на девушек горящими глазами. – Так ответьте мне, как можно их не любить?
Девушки молчали. Сейчас Нарцисса словно бы была не здесь и говорила не с ними – убедить ее в чем-то было попросту невозможно. Поэтому они сохраняли молчание, глядя в пляшущее в ее глазах серебро.
