Глава 6. Судебное заседание …кто-то властный наши души друг от друга уводил.
Чем же я вам не потрафил? Чем я вам не угодил?
Ваши взоры, словно пушки, на меня наведены,
словно я вам что-то должен… Мы друг другу не должны.
Что мы есть? Всего лишь крохи в мутном море бытия.
Все что рядом, тем дороже, чем короче жизнь моя…
Ваймс знал, что Карцер умеет быть убедительным, и вести за собой людей. И люди шли. Целая толпа. Словно завороженная голосом Карцера. А он пел, что-то о городе, где власть взяли чёрные жирные крысы. Ваймс никогда не слышал такой песни, хотя был неплохо знаком с городским фольклором. Песня была откровенно сумасшедшая, и, в тоже время, гениальная. Ваймс подумал, что снадобье Игоря уж очень сильное, раз позволяет человеческому мозгу выдавать такие вирши. С другой стороны, что они знали о Карцере? Возможно, он во время, свободное от убийств, баловался стихоплётством.
Карцер вцепился здоровой рукой в решётку клетки, чтобы не упасть – нога, из-за сломанного колена, была как чужая. Под воздействием обезболивающего ему хотелось взмыть над крышами и лететь, взорваться самому и взорвать весь мир, сказать всем как он их любит и ненавидит, в одно и тоже время. За него это сделала песня, вырывающаяся из его горла, разрывающая лёгкие и надсаживающая голосовые связки. В этой песне, рождённой в одночасье, не без влияния наркотических средств, которыми его накачали, Карцер выплеснул всё, что накопилось: мысли и чувства, обличённые в слова и эмоции. Правда, с эмоциями он явно… переусердствовал, так что смысла в песне осталось немного. Но от лирики смысла обычно и не ждут. Добрые горожане были довольны. И, впоследствии, люди даже запомнили эту песню, и она, частично видоизменившись, вошла в городской фольклор.
Ваймс, управляя повозкой, краем глаза посматривал за реакцией окружавших его людей.
Веселинка ехала рядом с ним, сжав губы и смотря прямо перед собой, командору неоткуда было знать, что сержант думала о последнем поручении капитана Моркоу. Вернее, ломала голову, как задержать суд над Карцером. Ещё ей не давал покоя вопрос: а нужно ли это делать?
Игорь, позади клетки, задумчиво внимал карцеровой песне, вцепившись в свою сумку с лекарствами. Лириков меж Игорей не водилось. Но это не означало, что они чужды были прекрасного. А песня – Игорь это вполне осознавал – была прекрасна.
Люди, составляющие толпу, начали бросать монетки, как делает всякий, кто хочет отблагодарить за развлечение. К вящей радости Шнобби Шнобса, умевшего находить крупицы радости где угодно.
- Шнобби, прекрати! – строго окликнул капрала Ваймс.
- Да я только… - пытался оправдаться Шнобби, но встретил взгляд Ваймса и молча отдал ему подобранные монетки.
Также молча забрав деньги, Ваймс сунул их в карман. Но люди всё равно продолжали кидать мелочь. Часть попала в телегу Карцера, который не обращал на это никакого внимания. Упавшее мимо телеги подобрали вездесущие анк-морпоркские детишки, шнырявшие под ногами. Впрочем, Шнобби, как заметил Ваймс, тоже не остался внакладе, втихаря продолжая составлять конкуренцию детям в подбирании монет.
***
Капитан Моркоу вернулся в Псевдополис-Ярд. Он положил блокнот со своими записями на стол, сел, и уставился на них.
- Стоит ли оно того? – сзади неслышно подошла Ангва и положила руку на плечо Моркоу. – Командор прав. И среди убитых Карцером двое полицейских.
Моркоу молча посмотрел на неё снизу вверх.
***
Патриций Хэвлок Витинари просматривал бумаги. Его секретарь, Барабант, стоял рядом, подавая листы по очереди, и забирая прочитанные обратно, дабы сложить их по порядку.
- Знаете, Барабант, - сказал патриций, - я всегда немного гордился своей способностью подбирать персонал.
- Да, сэр. Но разумно ли… - начал секретарь и осёкся, встретившись взглядом с приподнявшим бровь начальником.
- Продолжайте, - подбодрил Витинари.
- Э… я хотел сказать, вряд ли можно назвать этого Карцера идеальной кандидатурой.
- Напротив, - возразил патриций, - он то, что нам нужно. Подходящий человек в надлежащее время, - по губам Витинари скользнула улыбка. – Я в восторге. Запиши семафорное сообщение для леди Марголотты: «тролль А4 на А2».
- Гм… Конечно, сэр, - секретарь поспешил записать. – А что на счёт Карцера?
Патриций откинулся на спинку стула, чтобы посмотреть на него.
- Почему все так беспокоятся на счёт Карцера?
- Он убийца, сэр.
- Я тоже, Барабант, - напомнил Витинари. – Дипломированный, между прочим.
- Э… да, сэр. Но…
- У всех есть предел, Барабант. Есть мнение, что если кто-то столько пережил, - патриций кивнул на папку в руках секретаря, озаглавленную: «Карцер. Медицинский осмотр», - то, вполне естественно, будет бросаться на всех подряд, - Витинари сделал паузу, и добавил: - Главное в этот момент: не стоять рядом.
- Я не об этом, сэр.
- М?..
- Этот Карцер… он… плохой.
- Да? Я бы назвал его скорее эмоционально незрелым, а также социально неустроенным. Большую часть жизни господин Карцер провёл в тюрьмах, - Витинари взял в руки письма из разных тюрем, присланных по запросу городской Стражи о Карцере. - И оказавшись в большом мире, он должен быть плохим, чтобы понять, что такое этот мир, и как с ним обращаться. Тут подходит теория: быть плохим, чтобы стать хорошим, как необходимый этап взросления.
Барабант посмотрел на бумаги у себя в руках и нервно прочистил горло, собираясь что-то сказать, но Витинари вскинул ладонь в предупреждающем жесте. Встав, патриций подошел к открытому окну. К Дворцу приближалась процессия с поющим Карцером в авангарде, и звуки песни уже можно было различить.
- «Жирные чёрные крысы»? Интересно… - заметил правитель города.
***
В зале суда Ваймс обнаружил глав гильдий, Кривса, а также, к некоторому своему удивлению, Наверна Чудакулли, Архиканцлера Незримого Университета.
- Что вы делаете здесь, среди этих сволочей, Архиканцлер? – не понижая голоса, и ничуть не смущаясь начавших переглядываться глав гильдий, спросил командор. Он считал Наверна Чудакулли честным человеком, хоть тот и был волшебником, что, по мнению Ваймса не всегда являлось уделом честных людей.
- Сам не знаю, - недоумённо нахмурившись, пророкотал Чудакулли. – Витинари прислал мне приглашение. И здесь отличный шерри, - наклонившись к Ваймсу, подмигнул он.
Волшебники, что ни говори, всегда были падки на дармовую выпивку и закуски. А Витинари, как отлично было известно Ваймсу, специально для посетителей держал шкафчик с дорогими напитками.
Внимание Ваймса привлекла молчаливая группа гномов. Они серьёзно глядели на командора Стражи из-под своих железных шлемов. Ваймс кивнул им. Что он мог ещё сделать для них? Только арестовать преступника. Повесить же Карцера было не в его власти.
- … компетентный – значит «соответствующий», - донеслось до Ваймса. Он обернулся. Вильям де Словв объяснял что-то главе Гильдии Воров, господину Боггису, - совокупность полномочий, которыми обладает или должны обладать определенные органы и лица согласно законам, нормативным документам, уставам, положениям…
- Мы могли бы взять расходы на себя, - с надеждой прервал его Боггис.
С другой стороны Ваймс услышал, как глава Гильдии Торговцев, отозвав Чудакулли в сторону, говорит ему:
- А не могли бы вы, Наверн, превратить этого Карцера, скажем, в лягушку?
- Мог бы, - легко согласился Чудакулли. - Но надолго ли? Явится какая-нибудь принцесса с поцелуйно-депрессивным психозом, и нате вам пожалуйста!..
Разговоры, однако, начали стихать – это в Большой Зал быстро вышел Витинари. Он оглядел зал, и обратился к Ваймсу:
- Введите задержанного.
Ваймс отступил на пару шагов, и кивнул стоящей в дверном проёме Веселинке. Та на пару минут исчезла из вида, затем вернулась в сопровождении Детрита, который на вытянутых руках нёс нечто, завёрнутое в плед.
Пока Ваймс и его подчинённые возились с завёрнутым в плед человеком, в зале установилась настороженная тишина. Все присутствующие с одинаковым выражением лёгкого ужаса наблюдали за манипуляциями Стражи. Кроме патриция. Ему было интереснее наблюдать за лицами сидящих перед ним людей. Что он и делал с нескрываемым удовольствием.
Ваймс закончил пристёгивать Карцера к Детриту, и жестом фокусника, демонстрирующего очередное чудо, откинул край пледа, явив присутствующим несколько помятый лик преступника.
Секретарь патриция взглянул на Витинари. Тот кивнул ему.
- Судебное заседание объявляю открытым, - провозгласил секретарь. – Слушается дело: Карцер против Анк-Морпорка.
- Протестую, - сразу же заявил Карцер, слегка пошатываясь и с трудом фокусируя взгляд на патриции. – Я не против Анк-Морпорка. Я только – за! - и радостно улыбнулся.
- Мы это учтём, - ответил Витинари, и обратился к секретарю: - Продолжайте, Барабант.
- Обвинитель…
Ваймс перестал слушать. Он злился, разглядывая застывшие лица гномов, потеющие от ужаса физиономии глав гильдий, невозмутимого Витинари и смеющегося Карцера.
Перед Дворцом его догнал доктор Газон, за которым Ваймс послал ранее. И, после осмотра Карцера, Газон сказал командору, что долго тот не протянет без операции. И, здесь и сейчас, Ваймс знал, что Карцера хватит ненадолго. Он уже догорал, поддерживаемый только обезболивающим Игоря. Ваймс помнил взгляд Газона и его слова: «мы же с тобой не мясники, командор».
Ваймс посмотрел на Карцера. Тот знал, как обращаться с аудиторией. Он владел ею. Играл с нею. Смеялся над ней. Ваймс прямо чувствовал исходящую от кучки разряженных снобов, именуемых главами гильдий, липкую беспомощную злобу.
Обвинитель ничего не мог сделать. Кривс, в качестве защитника, был слишком опытен. Куда уж против него любому из городских адвокатов.
- Что вы делаете? – вопросил доктор Низз, глава Гильдии Убийц. – Вы сейчас допускаете: Aditum nocendi perfido praestat fides*.
___________
Примечание:
Aditum nocendi perfido praestat fides. – «Доверие, оказываемое вероломному, дает ему возможность вредить».