12 ноября, среда - начало"Вокруг старой башни я кружу и кружу уже тысячу лет..."
Рильке Райнер Мария, "Солнечная песнь Навахо".
Тусклый утренний свет заливал молчаливые фигуры, застывшие вокруг свежевырытой могилы. Двое похожих друг на друга представителя волшебного похоронного бюро "Post Mortem" по обе стороны от нее, напряженно вытянув палочки, держали в воздухе гроб из красивого вишневого дерева. Старый священник в черной сутане монотонно выводил слова похоронной молитвы, уставившись в раскрытый томик Библии. Слегка накрапывал противный мелкий дождь.
Мужчины одеты в одинаковые черные пальто, в одной руке трость, в другой – цилиндр. Женщины в платьях и шляпках, черные вуали скрывают лица, пальцы, обтянутые кружевной перчаткой, сжимают костяные ручки зонтиков.
Холодно.
Тихо. Никакого похоронного марша, никаких речей – только глухие слова святого отца далеко разносятся по пустому в такой ранний час кладбищу.
- ...Господи Боже, милостью твоей жившие в вере находят вечный покой. Благослови эту могилу и пришли своих ангелов стеречь ее. Мы похороним тело Шейлы Креадоры Лейстрандж, прими ее душу к себе и позволь ей возрадоваться с твоими святыми навеки. Через Христа просим об этом Господа нашего. Аминь.
Два близнеца из похоронного бюро по-дирижерски взмахнули палочками и гроб начал медленно опускаться в могилу.
Ни всхлипываний, ни тем паче заламываний рук. Все очень пристойно и обыденно. Хотя и эффектно – будто сцена из фильма. Хоронят Шейлу Креадору Лейстрандж – как кофе пьют. Умерла, так умерла. Все там будем. Вот "Chateau Latour" из лейстранджевских погребков выпьем за упокой ее души – и все.
Если кому и в самом деле жаль ее, то он этого и под страхом смерти не покажет. Ведь это же верх неприличия – выражать свои эмоции. И неуважение, простите, к покойнице, между прочим.
Но вряд ли кому-то, в самом деле жаль дочь гордой Беллатрикс. Таких чувств дети Пожирателей Смерти не знают. Не обучены. Единственное, что они испытывают в данный момент – это жажда мести. И это – правильно. Это – разрешено.
Это – понятно.
И все знают, кто обязан теперь вырвать око убийцы за око Шейлы Креадоры Лейстрандж.
По неписаному закону крови и власти.
Драко Малфой подошел к краю разверстой пасти могилы и кинул на гроб первую горсть слегка влажной земли. Отошел, уступая место следующему, брезгливо вытер ладони шелковым платком. Он тоже не испытывал особых сожалений по поводу смерти Шейлы – дурман-трава все равно свела бы ее в могилу через каких-то два-три года. Наши пороки, увы, слишком дорого нам обходятся.
Драко сам принял решение о том, чтобы похоронить Шейлу на фамильном кладбище Малфоев. Их родство, пусть и достаточно дальнее, позволяло ему это. Хотя бы место упокоения одного из Лейстранджей останется нетронутым, когда задыхающиеся от жадности твари из Министерства наложат свои лапы на Лейстрандж-мэнор. Малфой едва удержался от злого стона.
Панси Паркинсон неслышно приблизилась к нему, коснулась рукой плеча. Он мотнул головой, показывая, что все в порядке.
Все действительно было в порядке.
- Как там Забини? - вполголоса спросил Драко, когда они уже изрядно отдалились от основной группы присутствующих.
- Очухивается понемногу, - тихо ответила Панси. - Как прикажешь скрывать его от Грэйнджер?
- Его комната расположена в старом крыле, а на вход туда наложены такие охранные заклятия, что даже наша бывшая леди заучка ногу сломит. Буде ей вздумается вдруг туда забрести.
- Надеюсь, ты прав. И все же это слишком рискованно.
- Что за жизнь без риска?..
Из отдаления они наблюдали за тем, как служители похоронного бюро несколькими движениями палочек подняли целые пласты легко поддающейся земли и опрокинули их в могилу, разом скрывая полированное дерево гроба. Еще несколько латинских слов, резкий взмах палочки – и земля сама собой утрамбовалась, аккуратно приняв на себя каменное надгробие: мраморную плиту и распростершего над ней крылья ангела.
Мало-помалу люди начали расходиться. Высшее дворянство рассаживалось по фиакрам, коням и прочим волшебным средствам передвижения, чтобы отправиться в свои отдаленные от столицы поместья. Они еще вернутся в Малфой-мэнор, дабы должным образом почтить память усопшей, но это будет только вечером.
Драко подождал, пока все уедут и даже Панси удалится в сторону чернеющей за его спиной громады поместья, и только тогда позволил себе подойти к могильной плите.
"Шейла Креадора Лейстрандж
1980-2003
Dieu aye merci de son ami"
["Боже, помилуй ее душу" (фр.)]
Где-то неожиданно громко заклекотала галка. Сильно пахло землей.
- Что вышло из праха, в прах возвратится... - прошептал Драко Малфой, и безмолвие этого ноябрьского утра было ему ответом. Затем он повернулся, собираясь направиться в замок, но на полпути замер: сзади него, на усыпанной гравием дорожке, стояла Гермиона Грэйнджер. И смотрела.
- Любуешься, Грэйнджер?
***
- Да. Да. Нет. Мне плевать, черт возьми, как вы это сделаете. Должно же что-то записываться на магической таможне? Или вы там зря хлеб свой проедаете?.. Что?! Слушай ты, козел, у меня тут по Лондону шляется серийный убийца, и если ты немедленно не пришлешь мне с совой список приезжих в Англию за последний месяц, то... Очень хорошо. Жду.
Гарри аккуратно положил слуховую трубку на рычаг магфона, хотя хотелось двинуть новомодным аппаратом об стену. Дело не двигалось с мертвой точки, а время поджимало. Потерпев неудачу с Гермионой, убийца мог переключиться на следующую жертву, и кто знает, не подстерегает ли он ее как раз сейчас где-нибудь в переплетении лондонских переулков?..
Без стука в кабинет вошел, заметно подволакивая ногу, Аластор Грюм. Его лицо было мрачнее обычного, магический глаз вращался с неимоверной скоростью, выдавая нешуточное напряжение. Без единого слова приветствия старый аврор поставил свою клюку у стены, а сам уселся перед столом Гарри.
- В кои-то веки, - начал он хриплым, давным-давно сорванным голосом, впиваясь взглядом в лицо Поттера, - у нас произошло настоящее преступление. Из тех, о которых еще много времени спустя, будут писать в газетах, шепотом пересказывать друг другу над кружкой эля в тавернах долгими зимними вечерами, которыми будут восхищаться и ужасаться, путая правду с вымыслом...
Побарабанив пальцами по столешнице, он добавил:
- Преступление века.
В комнате повисло тяжелое молчание.
- К чему вы клоните, Грюм? - спросил Гарри после минутной паузы.
- К чему клоню? - просипел Грозный Глаз, положив локти на стол и наклоняясь к нему. - К чему клоню?! А к тому, что вы тут с Грэйнджер дерьмом занимаетесь, вы ни на шаг не придвинулись к разгадке, а если Отдел Авроров допустит еще одну смерть, с нас Министр три шкуры сдерет и вышвырнет на улицу! Ты понял, к чему я клоню, парень?!.
Аластор рывком встал и схватил свою клюку.
- Я не могу допустить, чтобы к нам потеряли доверие, Поттер, - прошипел он. - Пресса уже и так поливает нас грязью. Ищи Денниса Криви. Он нелегал, так что поброди в трущобах магического Лондона, где обитают все эти отбросы общества. У тебя есть двое суток. Больше времени я, увы, не могу тебе дать. И вот еще что. Слышал я, будто ты спелся с Драко Малфоем, Поттер... Искренне надеюсь, что это всего лишь грязные сплетни.
Шаркая ботинками, Аластор Грюм направился к двери. Выходя, обернулся:
- Через двое суток снова запылают костры, Гарри... И лучше бы у тебя было кого бросить в огонь. Иначе Министерство и само выберет, знаешь ли!..
И вышел. Гарри невидяще уставился в закрывшуюся за ним дверь.
- Черт побери! - вырвалось у него в наступившей тишине.
***
- Тебе следовало известить о похоронах Колина.
Ее отвратительно рациональный голос действовал ему на нервы. А на свете было мало вещей способных вывести его из себя. Увы, Гермиона Грэйнджер к ним относилась.
- А тебе не следует указывать мне, что я должен делать и что не должен.
Не глядя в ее сторону, он прошел мимо, направляясь к замку. Судя по шороху гравия за его спиной, она последовала за ним.
- Какого черта ты вообще вышла из дома? - резко спросил Малфой, не оборачиваясь. - Неужели не понимаешь, что если бы тебя увидел кто-то из наших...
- Я все понимаю, - перебила Гермиона, стараясь не слишком от него отставать, - и меня никто не видел. Я ведь пришла только сейчас, когда все уже уехали. Увидела тебя...
Она замолчала, а он вовсе не желал поддерживать разговор.
Мрачный это был день. Ноябрь растекался по небу, окрашивая его в пепельный цвет, неприятно моросил влагой, земля медленно превращалась в густую жижу грязи. Казалось, весь мир одел траур по Шейле Креадоре Лейстрандж, хотя была она ничем не выдающимся человеком. Или может, то был траур по уходящей эпохе?..
- Я... приношу свои соболезнования, Малфой. - По ее голосу было слышно, что ей стоило большого усилия произнести эти простые слова.
Драко резко развернулся и оказался с ней лицом к лицу. Гермиона едва успела остановиться, чтобы не столкнуться с ним.
- И что прикажешь мне с ними делать? - язвительно поинтересовался он. - Не утруждай себя фальшивым сочувствием, Грэйнджер. Боюсь, я все равно не смогу тебя отблагодарить.
- Ты вообще способен хоть что-то не воспринимать, как оскорбление? - возмутилась она. - Я не знала Шейлу, но я действительно сожалею о ее смерти, как сожалела бы о смерти любого другого...
- ...животного? - продолжил он, перебив ее. - О да, разумеется, ты же образцовая гриффиндорка! Благородная душа, прости грехи врага своего и все такое. И конечно, ты жалеешь Шейлу, как жалела бы, скажем, умершую собачку или птичку, не так ли? Но знаешь, дорогая, как бы ты ее не жалела, моей кузине это уже не поможет. Она мертва и вся волшебная Англия ликует, что вот, ушел еще один из нас. И ты тоже в глубине души этому рада.
- Нет, нет, - замотала головой она, но Малфой, казалось, не слышал и не видел ее, с головой уйдя в свою застарелую ненависть.
- Наше время уходит, - прошептал он, глядя словно сквозь нее, - и уходит безвозвратно. Что бы ни случилось в будущем, уже ничего не станет как прежде. Нам нет места в этом вашем новом мире. Его правильность и показная идеальность стоят у меня поперек горла. И очень скоро все закончится... И закончится плохо. Для кого? Не знаю. Пока не знаю.
Не дожидаясь ее ответа, он повернулся и, сунув руки в карманы брюк, зашагал в сторону замка. Гермиона не решилась последовать за ним.
Так и стояла она одна на дорожке, покрытой гравием, глядя вслед удаляющемуся светловолосому мужчине, и ноябрьский ветер выл и плакал между надгробиями и трепал ее волосы, бросая пряди в лицо.
***
Этим утром, как назло, ее трясло, как в лихорадке, обещая в скором времени очередной приступ. Невилл Лонгботтом, конечно, не преминул это заметить и теперь тихо выговаривал ей за ненужные волнения, которыми, без сомнения, и было вызвано ухудшение в ее состоянии. Мадам Малкин чуть не плакала от расстройства, а Луна считала, что Невилл все преувеличивает. Какие вообще волнения нарушали спокойное течение ее жизни? Невилл на это только разводил руками.
- Но ты не волнуйся, Луна, - говорил он успокаивающе. - Это временные трудности. Ты преодолеешь и их. Только помни обязательно позвать мадам Малкин, когда почувствуешь приближение приступа!
Приступы. Ее проклятье. Никто не знал что это на самом деле такое, и она не думала когда-нибудь кому-то это рассказать. Слишком уж это было страшно. Пусть лучше Невилл и мадам считают приступы просто потерями сознания. Так оно безопаснее.
Тем более, что начались у нее сравнительно недавно. Всего-то недели две назад. Она с огромным трудом уговорила мадам Малкин не рассказывать о них Гарри. У него и своих проблем достаточно. Например, эти убийства.
Как всегда когда она думала о них, у нее заболела голова. Поморщившись, она стала массировать виски. Эта неделя тянулась, как сгущенка, повисшая на крае ложки. Луне уже надоело считать дни до понедельника. Слабость охватила ее настолько, что у нее не было сил даже дойти до уборной. Но когда Гарри придет, все изменится.
- Не нервничай по каждому пустяку, - втолковывал ей тем временем Невилл, - не злоупотребляй кофеином, не выходи на балкон, не отказывайся от лекарственного зелья, не...
- А дышать мне можно? - довольно-таки раздраженно прервала она нескончаемый поток его запретов.
И к своему удивлению почувствовала, как его теплая рука погладила ее голову.
- Можно, - услышала она его печальный шепот. - Даже нужно...
Чуть позже, когда осмотр был закончен, Невилл вышел из комнаты Луны и поманил за собой мадам Малкин. В гостиной он повернулся к ней и тяжело вздохнул, прежде чем начать говорить.
- Ее состояние ухудшается с каждым днем, и самое худшее, что я не могу понять почему. Как будто что-то гложет ее изнутри, высасывает из нее силу по капле. Я встречусь с Гарри и посоветую ему почаще к ней заглядывать: по-видимому, ей становится лучше от его визитов.
- Что же нам делать? - в отчаянии прошептала мадам Малкин.
Невилл мрачно взглянул на нее.
- Молиться, - глухо ответил он.
***
Замок казался слишком пустым, а коридоры слишком длинными и пыльными. Многие двери не открывались, навсегда запертые какими-то мудреными заклятиями. Везде, кроме центральной части, царило запустение, не слишком заметное, но все же было видно, что всем этим давно уже никто не пользовался. Промозглый сквозняк гулял здесь, забираясь скользкими пальцами под одежду.
Гермиона не понимала, как Драко Малфой способен жить в этом гигантском холодном особняке в полном одиночестве. Ну не считая изредка наведывавшихся гостей, вроде той же Панси Паркинсон.
Кстати, о Паркинсон. Завтракать Гермиона предпочла на кухне специально, чтобы избавить себя от весьма неприятных взглядов аристократки. Под неусыпным наблюдением Панси у нее вообще кусок в горло не лез. Малфоя после того случая на кладбище она не видела и теперь корила себя за то, что вообще туда сунулась.
Гарри не давал о себе знать. Гермиона злилась, но ей ничего другого не оставалось, как ждать. Предоставленная самой себе, она решила побродить по замку, благо это оказалось весьма длительным занятием.
Однако она мало смотрела по сторонам. Все ее мысли занимало вчерашнее происшествие. Она не могла не вспоминать, как его руки сомкнулись на ней, заломили шею, не могла забыть запах дорогой кожи и звук его голоса, не могла... О Господи. Возможно, она выбрала неправильную работу.
Нет. Ее работа была всей ее жизнью. Убери ее и ничего не останется. И потом, будучи аврором Гермиона наконец-то обрела возможность действительно что-то делать и менять к лучшему. Дело было не столько в моральном удовлетворении от раскрытия очередного преступления, сколько в чувстве победы и восстановления справедливости. Наконец-то она могла на что-то влиять.
Но в этот раз она чувствовала себя беспомощной. А Гермиона Грэйнджер очень этого не любила. А еще больше ей не нравилось то, что своенравная судьба вновь свела ее с Драко Малфоем.
Не то чтобы она совсем не думала о нем в течение этих лет. Несколько раз они даже встречались на официальных приемах в Министерстве, где все вежливо чурались его, как прокаженного, но все их общение ограничивалось приветствиями и несколькими фразами. Однако каждая такая мимолетная встреча надолго отпечатывалась в ее памяти и ночами она ворочалась в постели, силясь выбросить из головы ненавистный образ бывшего слизеринца.
После окончания школы прошли годы, но отношения между ними не утратили прежней остроты, с внезапной ясностью осознала Гермиона. Каждое столкновение с ним оставляло на ее губах привкус перца с шоколадом, и это ощущение никак не желало проходить. Что же делал с ней этот странный человек, ее бывший враг и сокурсник?..
Она горько усмехнулась. Что бы с ней не происходило, для него это не имеет никакого значения. И удивительно было бы, если бы имело. Он видит в ней только помеху... и, пожалуй, ступеньку к достижению какой-то своей, пока еще непонятной ей, цели. Иначе, зачем ему было так настойчиво убеждать ее остаться в Малфой-мэнор? Уж явно не из желания насладиться ее "чудесным" обществом.
Гермиона почувствовала неприятный холодок в сердце. Чего добивается Драко Малфой? И как это связано с ней?
Над этим стоило поразмыслить.
Во всяком случае, лучше думать об этом, чем задаваться дурацким вопросом, какой же он использует одеколон, что ей мерещится его запах даже здесь, в этих мрачных коридорах, спустя несколько часов после их последней встречи?..
Погруженная в свои мысли, Гермиона и не заметила, как оказалась у огромной, до самого потолка, двери, богато инкрустированной золотом и драгоценными каменьями. Замирая от восхищения, женщина коснулась двери и к ее удивлению та легко распахнулась, открывая ее глазам...
- Библиотека! - воскликнула Гермиона, не в силах охватить взглядом все это книжное великолепие, потому что малфоевская библиотека представляла собой самое большое и самое ценное собрание литературы во всем волшебном мире. Сколько состояний было потрачено на каждый из этих потрепанных фолиантов, сколько времени занимали поиски какой-нибудь особенно редкой книги, сколько слез орошали кожаные переплеты, сколько жизней было разбито здесь, сколькими смертями было оплачено каждое новое название в громадном каталоге, ибо эта неуправляемая страсть к книгособирательству родилась в невообразимо далеком прошлом, в душе первого из Малфоев, когда тот сидел за грубо выструганной партой в одной из самых бедных школ Лютеции, города, известного ныне, как знаменитый Париж.
А традиции надо уважать. И каждый новый Малфой, вступая в права наследования, считал своим долгом добавить в коллекцию пару книг, окропленных кровью не в меру жадных букинистов.
Гермиона глубоко вздохнула и ступила в святая святых династии Малфоев.
Знакомые образы, преследовавшие ее со вчера, наконец-то сошлись в одно целое. И она вспомнила, хотя с тех пор прошло много лет.
Теперь Гермиона Грэйнджер знала что искать.
***
Из списка недавно прибывших в волшебную Англию, Гарри, как и ожидалось, ничего нового для себя не вынес. Он чувствовал, что подходит не с того конца, что упускает что-то важное... Следовало бы связаться с Гермионой, но он хотел, чтобы она отдохнула после вчерашнего потрясения. Да и вряд ли она скажет ему что-то, чего он еще не знает...
Грюм был прав. Прав даже в том, чего не сказал прямо, а намекал между строк. Министерство не потерпит еще одного безнаказанного убийства. В волшебном обществе растет недовольство... И ему нужен козел отпущения.
И Гарри даже догадывался, кого выберут на эту роль. Не его самого, конечно. Ему сделают выговор, и дело этим и кончится. Ореол славы защищает его не хуже памятного заклинания материнской любви. Скорее это будет кто-то из отверженных...
Из чистокровных волшебников. Ну конечно! И удобно, и выгодно. Они поймают сразу двух зайцев: люди будут знать, кого ненавидеть, а Министерство заграбастает себе еще одно огромное состояние и тысячи акров земли. Идеальный выход из положения.
Догадаться, кого именно они выберут, тоже не составило труда. Не зря Грюм упомянул Малфоя... Так они поймают еще и третьего зайца: устранят угрозу повторения войны в его лице, потому что без него чистокровные просто шайка проигравших. Такого удара они не вынесут. Можно было сразу понять, что Министерство ни за что не упустит такой возможности раз и навсегда разделаться с остатками аристократов. Слишком велик был его страх перед ними и слишком страшным их преступление: они проиграли войну. И выжили.
Драко Малфой был стержнем, который не удалось сломить, как не старались. Он объединял их, держал вместе, одновременно привязывая к себе. Практически он основал государство в государстве. Свое собственное королевство, все еще жившее по странным чистокровным законам. Год за годом правительство выискивало в нем брешь, и теперь пришел их час.
На этот раз Драко Малфою не выкрутиться. Министерство пойдет на все, чтобы признать его виновным. Его даже вряд ли довезут до Азкабана: "забудут" нанести пару защитных заклятий на тюремную карету и озверевшая толпа разорвет его на месте. И ни один правозащитник не посмеет заступиться за сына Пожирателя Смерти.
С другой стороны, почему это должно волновать его, Гарри Поттера? Ну, ликвидируют Драко Малфоя. Заслуженно или нет, какая разница? Что он, скучать по нему будет? Вовсе нет, кофе они вместе не пили, хлеба не преломляли, и прочая чушь... Посадят, так посадят, по нему уже давно Азкабан плачет. Тоже мне невинная овечка... Наверняка сидит сейчас со своими чистокровными дружками и заговор планирует. Это все равно рано или поздно случилось бы. Так ему и надо!..
Уже выходя из кабинета, Гарри Поттер понял, что он со своим хваленым гриффиндорским благородством крупно влип.
***
Разнообразие книг слепило глаза. Гермиона часто бросала свои поиски, увидев какое-то особенное произведение, бережно открывала, погружаясь в мудреные сплетения слов, и только спустя долгое время вспоминала, что ищет все-таки не это. Подобное повторялось много раз, пока она совершенно случайно не наткнулась именно на то, что искала.
- "Древние магические обряды и повторяющийся в них образ вызова Дьявола", составлено Альбрехтом Безумным, с комментариями Урсулы ван Индерберг, - вслух прочитала она выдавленные на коже переплета слова. Наконец-то!
Долго-долго Гермиона перелистывала ветхие страницы в поисках, – она и сама точно не знала чего, – но это должно было быть там. Альбрехт Шпоргессон, написавший книгу, действительно был безумен, но и Деннис Криви тоже. Исток сумасшествия ищи в сумасшедших книгах...
А братья Криви всегда любили книги. Гермиона часто натыкалась на них в школьной библиотеке.
Она не ошиблась. "Обряды" представляли собой не научный труд, а детище фанатика. Вряд ли Альбрехт был сатанистом в обычном смысле этого слова – Дьявола он считал кем-то вроде Темного Лорда, насколько могла понять Гермиона. Кем-то материальным, кого можно вызвать в наш мир и служить ему. Почему людям всегда так хочется найти кого-то, перед кем можно преклоняться? Что это – издержки ущербной человеческой природы?..
Тоскливо.
И неправильно. Неправильность режет глаза. Деннис не взял какой-то один обряд одного народа и следовал ему. В том, что он делал, сливалось разное и противоречащее друг другу. Например, нельзя читать заклинания над атамэ, сам кинжал – застывшее заклинание. А он читал, еще как читал, приставив леденящую сталь к ее горлу... словно бы... Словно бы...
Гермиона резко захлопнула книгу, не заботясь даже о сохранности страниц, так поразило ее только что осознанное.
Словно бы Денниса Криви самого вели. Подкинули книжку, объяснили на пальцах, дали обряд, который точно не подействует, потому что включает в себя взаимоисключающие компоненты... и что? Что дальше? Пальчиком указали цель и послали убивать во имя придуманного Дьявола?..
Вполне возможно.
Но кто на такое способен? Кому так доверяет Деннис Криви, несчастный, свихнувшийся после пыток Пожирателей?.. Самое время вспомнить Стокгольмский синдром. Или это синдром Хельсинки? Неважно. Успокойся, Гермиона, успокойся, это всего лишь твои домыслы, плоды не на шутку разыгравшегося воображения... Это ровным счетом ничего не значит. Криви – сумасшедший, кто знает, как работает его безумный мозг? Прочитал книжку, вычленил из прочитанного разные элементы, соединил вместе, абсолютно не понимая, что это ничего ему не даст... Кто знает?..
И все же где-то внутри росло принеприятнейшее ощущение, что их водят за нос. Ее, Гарри, Денниса... Даже Малфоя. Хотя этого попробуй поводи...
Проклятье. Все было так хреново, что хоть вешайся.
Интересно, эльфы дадут ей пеньковую веревку, если она попросит?..
***
- Приготовьтесь, месье, ваша медсестра прибыла!
- Кончай шутить, Панси, - с коротким смешком выпрямился на подушках Блейз. - Хотя медсестра из тебя получилась первоклассная. Больница Святого Мунго многое потеряла в твоем лице!
- Ах, я думала устроиться туда, но оклад слишком маленький. - Панси деловито сдернула с Забини одеяло и стала критически ощупывать места ушибов. - В конце концов, кто может прожить на десять серебряных в неделю?
- Действительно, - усмехнулся Блейз. - Ну, как там наша гриффиндорская девочка-припевочка?
- Обживается, - пренебрежительно хмыкнула Паркинсон, вновь накрывая мужчину одеялом и усаживаясь на стул рядом с кроватью. - По-моему, уже успела серьезно поругаться с Драко, не зря тот ходит как в воду опущенный с самого утра.
- Это из-за похорон, наверное.
- Возможно. Они с Шейлой были близки...
- Мне жаль, что я не мог присутствовать на похоронах.
- Это не твоя вина, Забини, - покачала головой Панси.
- А где Драко? - спросил он.
- Ушел. - Коротко ответила Паркинсон. - Давно уже, куда – не сказал. Девчонка бродит по замку. Слава Мерлину, в другом крыле. Скоро уже начнут съезжаться наши...
- Слушай, Панси, тебе вовсе не надо сидеть здесь и держать меня за ручку. Иди себе развлекайся, мне вовсе не нужна компания.
- Блейз Забини! - оскорбительно воскликнула Паркинсон, вставая. - Я ведь могу и обидеться! Я развлекаюсь уже пять лет, так что сидеть у ложа больного для меня приятное разнообразие. К тому же тебя больным можно назвать лишь с большой натяжкой: если бы я тебе не запретила, ты бы уже скакал по комнате, как горный козел. Раскрой мне свой секрет – как ты ухитряешься так быстро поправляться? Это же просто феноменально!
- Ты хочешь продать этот секрет колдомедикам за пару миллионов? - ухмыльнулся Блейз. - Мне полагается как минимум семьдесят процентов, так и знай.
- Еще чего не хватало! Пятьдесят на пятьдесят.
Они рассмеялись в унисон, но очень быстро смех затих, забился где-то в горле пойманной птицей и воздух стал горьким на вкус.
- Теперь это долг крови, - тихо сказала Панси, снова опускаясь на стул. - Драко должен отомстить за Шейлу, иначе... иначе ты знаешь, что будет. А свергнутые короли долго не живут.
- Да, - произнес Забини. - Для нас всех настают тяжелые времена.
- А когда они были легкими? - мрачно усмехнулась Панси. - Времена меняются, но для нас они всегда темны. Наверное, это злой рок. Еще одна плата за чистую кровь.
- Не слишком ли дорого мы расплачиваемся? - прошептал Блейз, встречаясь с ней взглядом.
- Делай как все мы. - Она криво улыбнулась. - Не думай об этом. Тогда все становится очень просто.
Она замолкает и в спальне наступает щемящая тишина. За окном пасмурно и Блейзу Забини начинает казаться, что в углах комнаты шевелятся тени. Азкабан, Азкабан, неужели ты никогда не оставляешь в покое, не уйдешь, не забудешься?..
Телом он уже почти здоров. Но что такое тело, когда внутри все пусто, выжжено безглазыми провалами в капюшонах дементоров?..
Да. Панси права. Надо всего лишь не думать.
***
Временами ему становилось так плохо, что он даже имени своего не помнил. Периоды беспамятства чередовались с редкими озарениями, когда мозг работал четко и ясно и рисовал столь красочные картинки, что хотелось выдрать себе глаза ногтями. И выдрал бы, если бы эти озарения не были весьма скоротечными.
Он присосался к трубке кальяна и с тихим шуршанием втянул в себя пахнущие травами испарения. Застыл, пытаясь распробовать все до конца, не упустить ни молекулы горящей дурман-травы, затем слегка приоткрыл рот, выпуская из себя плотный дым.
Дым клубился под потолком, собираясь в очертания Шейлы Лейстрандж. Колин моргнул, и видение исчезло. Впрочем, нет. Исчезло? На самом деле ему никогда не исчезнуть.
Смешное слово – никогда. Терпкое на вкус. Вяжет язык.
Смешно и то, что он никак не мог вспомнить, какой была Шейла при жизни. Как бы он ни старался, перед глазами вставало одно: бледное, ужасно бледное лицо трупа. Такое же, как десятки других, которые он видел во время учебы в Колдомедицинской Академии.
Такое же. О Мерлин, такое же.
Правда, он помнил звуки. Переливы ее низкого грудного смеха, легкую хрипловатость, появлявшуюся в ее голосе, когда она сердилась. Стук каблуков замшевых туфель от Кардена. И еще запахи – она всегда пользовалась "Коко Шанель". Не классическим "№5", а более поздним ароматом, чуть сладковатым и дурманящим.
Все он помнил. Ощущение себя в ней и ее в себе, отражение света на потной коже. Только лица вспомнить не мог. Живого лица.
Он застонал, скатился на пол, не сумев удержаться слабыми пальцами за подлокотники дивана. Затуманенное наркотиком сознание кувыркалось в голове, выделывая сложные кульбиты.
Убью, думает Колин и дурман-трава радостно визжит в его мозгу. Найду и убью. Как Каин Авеля... Или Авель Каина?.. Кто сказал, что они за божью милость бились? Божья милость – дело наживное... За женщину они... Вот так. Потому что только женщины стоят того, чтобы за них... вот это самое. Воевать и убивать. Глупо, конечно. Но другого не знаем. К судьбам мира не приобщены, так за что же еще воевать? За женщин, за них, проклятых... А без войны не можем. Не обучены.
Забавно. Ведь она его даже не любила. А он за нее убьет. Издержки человеческой природы, а, Гермиона Грэйнджер?..
Если Бог небесный счет не предъявляет, мы сами его предъявим. Так, Колин Криви, брат безумного Денниса Криви, последователя столь же безумного Альбрехта Шпоргессона? Предъявим, предъявим...
Обучены.
А вы – распишетесь. В получении. Так, Деннис Криви, брат Колина Криви, любовника Шейлы Креадоры Лейстрандж?!
Так.
***
Драко Малфой был не в духе. В такое время всем следовало бы держаться от него подальше, но, увы, сегодня стыл на ноябрьском ветру особый день.
Кареты весело вкатывались во внутренний двор, все как одна черные, только гербы отличались разнообразием в формах и цветах. Геральдика всегда была любимым коньком чистокровной братии. О гербах спорили до хрипоты, о каждой, даже самой мелкой детали, леопард с поднятым хвостом на клетчатом поле, леопард с опущенным хвостом – уже гепард, тигры вообще запрещены, черт знает отчего, а вот гарпии – пожалуйста, вампиры нынче в моде и чтоб непременно на алом поле, а гарпии – прошлый сезон, отстой, так сказать... Да. Нечем заняться господам аристократам. Вот и бесятся...
Малфой стоял в дверях, встречая каждого гостя лично. Вот Алексо Бултстроуд на пару с сестрой, оба грузные, с отвисшими, но румяными щеками, маленькими глазками-щелочками и двумя-тремя подбородками. И Электра Крауч, совсем еще молоденькая сестра покойного Барти Крауча – для нее еще все это игра, просто игра в победителей и проигравших, принятых и отверженных... Крэбб и Гойл приехали как всегда вместе – иногда Драко казалось, что они даже мысли друг друга читают, настолько слаженно они всегда действовали. Радомир Долохов, мрачный тип, лицо худое, вытянутое, а руки вечно двигаются, все время Гамлета цитирует... Эрин Гиббон вместе с МакНейром, эти двое были обручены еще до войны, на шестом, кажись, курсе, помолвка, разумеется, не была расторгнута, но со свадьбой они все тянули и тянули в безнадежной надежде, что все как-то устроится само собой. Братья Руквуд, Арлон и Гарсон – близнецы с внешностью цирковых бойцов. Теодор Нотт, похожий на гориллу и такой же волосатый. Лица сменяются лицами, имена – именами, и за каждым ничего не значащий теперь титул, громадное состояние, длинная-предлинная родословная и пять литров чистейшей крови. Не голубой, правда. Но чистой. Чище некуда. Арийцы бы обзавидовались.
Последним прибыл Чарльз Эйвери. Один. Специально последним подгадал, сволочь. В знак пренебрежения, надо думать. Знак позволительный вообщем, но все же... Малфой усмехнулся, пропуская его вперед. Эйвери был... Как бы это назвать? Оппозицией. В нем бурлила злость, ярость на исход войны, дай ему волю – он тут же поведет их на штурм Министерства. А этого делать было нельзя. Малфой понимал это прекрасно, но Чарльз... Он застрял в детстве. В казаках-разбойниках. [Автор прекрасно отдает себе отчет в том, что в Англии вряд ли знают эту игру, но предлагает вашему воображению представить на этом месте английский аналог, поскольку сам автор британских детских игр не знает вообще.] И никак не мог понять, что игры стали взрослыми, где заклинание в лоб – не всегда единственный вариант.
И не всегда правильный.
На грешную землю медленно опускался синий, цвета индиго, вечер. Ветер танцевал между тяжелыми портьерами в открытых окнах, гости рассеивались между залами, сбивались в группы, обсуждали что-то вполголоса... Заговоры плели, наверное. Что еще делать злодеям в отставке? Драко беззвучно смеялся, проходя между ними, кивая каждому, но нигде не останавливаясь. Заговоры – дело хорошее...
- Малфой.
Так. Оглянемся – медленно, словно делая одолжение всему миру...
- Эйвери.
Разумеется. Кто ж еще? День просто обязан был стать еще хуже.
- Отойдем?
Ну а как же. Отойдем, отойдем...
Они вышли на балкон. Вид открывался великолепный: зеленое поле, испещренное мелкими перелесками и рощами, на горизонте – гряда холмов. Если перегнуться через бордюр, внизу можно увидеть поникшие розовые кусты и голые ветки сирени – здесь начинается сад, любимый сад Нарциссы Малфой, в девичестве Блэк, давным-давно заброшенный, а точнее – лет пять назад.
С тех пор, как она умерла.
Малфой вниз смотреть не стал. Вместо этого он уставился на Эйвери и не опускал взгляда, пока тот, кашлянув, не начал говорить:
- Наши беспокоятся, Малфой. И ждут от тебя результатов.
- Результаты будут, - спокойно сказал Драко. - Я не менее тебя заинтересован в ответах, Чарльз. Но мне нужно время.
Эйвери отвернулся, закурил, прикрывая огонек спички ладонью.
- Времени нет. Кое-кто думает... что это провокация Министерства.
- Они бы не пошли на такое. Не посмели бы.
- Это ты так считаешь. Но всем известно, что мы – на редкость неприятное бельмо на глазу нашего замечательного правительства. Возможно, они, наконец, решили избавиться от него раз и навсегда...
- А убийство Беккера – тоже их рук дело? - ехидно поинтересовался Драко.
- Послушай. Я вполне допускаю, что в Лондоне завелся серийный убийца, религиозный фанатик или кто он там? Но так же я допускаю, что какой-нибудь ретивый сотрудник Министерства мог пришить Шейлу, затем посоветоваться с начальством и свалить все на маньяка. А заодно и нас накрыть.
- Версия ладная, - кивнул Малфой, - но с тем же успехом она может быть и неверной. Что ты предлагаешь? Ворваться в Отдел Авроров с палочками наперевес?
- Нет. - Эйвери немного помолчал. - Ответную провокацию.
Ого! А мальчик-то вырос...
Малфой сохранял невозмутимый вид. Поправил шейный платок, щелкнул ногтем по серебряным запонкам, откинул челку со лба...
- И что? - тихо спросил он. - Будем играть в провокации, пока кому-то из нас не надоест?
- Значит так, Малфой. - Лицо Чарльза налилось дурной кровью - хромает самоконтроль у мальчика, хромает... - Мы пять лет ждали неизвестно чего под твоим руководством. Мы как-то притерпелись к грязнокровкам в элитных клубах, к красно-золотым стягам на шпилях Министерства, к постоянным унижениям и проглатыванию оскорблений. Я был против, но молчал. До поры, до времени. Чего ты добивался? Ты думаешь, если мы будем сидеть и молчать в тряпочку, что-нибудь изменится? Нет! Нас просто перебьют по одиночке!
- Но до сих пор у них же это не получилось! - произнес Драко, невольно тоже повышая голос.
- Ты правильно сказал, - обрадовался Эйвери. - До сих пор! Они ждали этого часа, когда мы будем особенно уязвимы, и дождались. Им осталось только нанести удар.
- Эйвери, я согласен, что сейчас наступил переломный момент. Но идти напролом – неверно, как ты этого не понимаешь? Нас слишком мало, у нас есть только деньги, а в данном случае этого, увы, не хватит. Я не зря тратил время, пять лет. Я подготавливал почву, но не к войне. Скорее, к медленному смещению старых принципов и такому же медленному захвату власти. Медленному, понимаешь? Потому что повторить опыт наших отцов – силенок не хватит. У них было все, и власть, и положение в обществе, и целая шпионская сеть... А все равно не получилось. Неужели ты хочешь повторить это?!
- Мы знаем, почему война была проиграна, - веско заявил Эйвери. - Но в этот раз никакого Темного Лорда не будет. Я тоже не сидел, сложа руки все эти годы. Мне не удалось добиться многого, но...
- Что "но"? - разозлено перебил его Малфой. - Что "но"?! До тебя не доходит, болван, что нас никто не поддержит? Никто из бывших? Ни великаны, ни вампиры, ни самые кровожадные и злобные из волшебных народов? Может, дементоры, потому что они не умеют думать, но с ними одними каши не сваришь. А больше никто. Понимаешь? Н-И-К-Т-О. Слишком мало времени прошло.
- Я все понимаю, Малфой. - Чарльз говорил теперь тихо и словно бы устало. - Но выхода нет. Надо что-то делать, иначе нас раздавят. Кроваво и эффектно. Чтоб людишки полюбовались.
Эйвери ушел внутрь, а Драко остался, наблюдая за догорающим на горизонте солнцем. Тучи рассеялись, небо осталось чистым, отливая багрово-алым – цветом свернувшейся крови.
Чарльз, скорее всего, был прав. Малфой знал это, видел так же ясно, как видят собственную смерть на кончике палочки, когда тот уже начинает светиться зеленым. Он был прав и в том, что надо что-то делать. Надо. Но не воевать. Воевать уже пробовали.
Другое надо. Но для этого Малфою потребуется перетряхнуть все свои вбитые с детства устои и принципы. Ну да ничего. Из них давно пора пыль выбить.
***
- Мне "Гиннеса".
- Половину?
- Треть.
Бармен, старый негр с блестящей лысиной, умело откупорил запотевшую бутылку. Темное пенистое пиво полилось в высокий стакан, Гарри взял, отпил...
Хорошее пиво. Крепкое.
- Давно не заглядывал. - Бармен невозмутимо вытирал тряпкой столешницу.
- Дела, - коротко объяснил Поттер. - Что нового, Джи Джи?
- Смотря, что ты хочешь узнать. - Негр быстро обслужил нового клиента и вернулся к терпеливо дожидающемуся его Гарри.
- Нелегалы.
- Ну?
- Были? В последний месяц?
- В Лондоне всегда много приезжих. - Стакан Гарри опустел и Джи Джи снова наполнил его до краев. - И большинство из них нелегалы.
- Ты знаешь, о ком я. Волшебники-нелегалы.
- Я их и имел в виду.
- Что, так много?
- Министерство недавно издало новый указ... и британская магическая таможня строга как никогда. Сечешь?
- Секу, - согласился Гарри, отхлебывая из стакана. - Секу... А все же? Кто-нибудь необычный... есть?
- Среди нелегалов? - уточнил бармен, и в его шоколадных газах мелькнула слабая искорка интереса.
Поттер молча кивнул.
- Ну... Это подумать надо...
Все так же молча Гарри достал из кармана бумажник, отсчитал несколько новеньких банкнот. Специально обменял по курсу на пути сюда. Джи Джи хрустнул купюрами, те мгновенно исчезли, будто никогда и не было.
- Говорят, бродит тут один, - почти нечленораздельно буркнул он, машинально протирая стаканы. - То ли псих, то ли делается... Тот еще типчик. Дьявола поминает... всуе. Сечешь, парень?
- Секу. И где же он бродит?
- Да тут... недалече. Безглазого знаешь?
- Знаю.
- Ну вот... Там и найдешь.
- Спасибо, Джи Джи, - с чувством произнес Поттер. Старый сквиб действительно помог. Сам бы он искал Криви еще неделю как минимум.
Здешние места волшебники называли Третьим городом. Логика проста: волшебный Лондон внутри магловского – Второй и Первый города, и трущобы внутри волшебного – Третий. Как матрешка. Ходили слухи, что был и Четвертый город – внутри Третьего, но это уже относилось к разряду фантастики и мифов.
И без Четвертого, трущобы представляли собой настоящий лабиринт, обиталище преступников, нелегалов и представителей не особо... любимых народов. Чего там только не было! Бордели на все вкусы, казино, настоящие казармы для наемников... Министерство там не любили, на кровные склоки не обращали внимания. На войны им было плевать, на знаменитого Гарри Поттера и Вольдеморта в том числе. В Третьем за сходную сумму можно было нанять профессионального киллера, пару оборотней или вампиров – для чего угодно. Правда, в последние пять лет спрос на все это резко упал. Но Третий не отчаивался. Он терпеливо ждал, пока жители волшебного Лондона устанут от идеалов и снова придут.
Авроры туда соваться не рисковали, особенно к ночи. Но у Гарри особого выбора не было.
Благо, мотель Безглазого находился у самого входа в Третий, и собирались там преимущественно только что приехавшие нелегалы и прочие мелкие сошки. При доле везения Поттеру ничего не помешает.
Ему и повезло.
До мотеля он добрался без приключений. А вот дальше сюрпризы пошли по полной программе.
С Безглазым он был знаком, хоть и мельком. Приходилось как-то устраивать облаву в его мотеле, на кого – он уже не помнил, да это и не имело никакого значения. А вот Безглазого как ни старайся – не забудешь.
Субъект это был интересный. Импозантный – в трущобном понимании этого слова. Старый, очень старый, лицо – сморщенное, как печеное яблоко, глаза выжжены на какой-то давней войне и перевязаны тонкой тряпицей – оттуда и прозвище. Кем именно выжжены – не говорит. И еще не говорит, как видит... А он видит. Безглазый ходит без клюки, ничего не ощупывает, вообще ведет себя, как зрячий. Да и сам признавался не раз, что видит... Гарри когда-то имел привычку напиваться до чертиков, приходить сюда, хватать старика за грудки и требовать у него ответа: как он видит? Как?! Тот молчал. Всегда молчал. Поттер отпускал, плакал пьяными слезами, упрашивал его хоть пойти один раз, посмотреть на Луну, может, что-то сможет сделать... Но старик всегда отказывался.
- Не понимаешь ты... - говорил, и смотрел на Гарри, смотрел, черт бы его побрал!.. - Не понимаешь... Дело ведь не во мне...
А в ком дело – не говорил.
Постепенно Поттер не перестал напиваться, но перестал ходить. Давно уже перестал. А вот – довелось.
Мотель выглядел, как всегда: обшарпанное серое здание, внутри все дерево и жесть, сразу видно, что номера здесь дешевые.
- Вовремя! - прохрипел Безглазый за стойкой, не дожидаясь даже пока Гарри подойдет. - Ох, как ты вовремя, парень!
В руках он сжимал трубку магфона (надо же, и в Третий изобретение затейников Мини успело пробраться! Впрочем, в него даже, наверное, в первую очередь – черный рынок в трущобах процветал), видно как раз собирался куда-то звонить.
- В чем дело? - коротко спросил аврор.
Вместо ответа старик только мотнул головой в направлении лестницы. Гарри не стал устраивать допросы, вместо этого помчался по лестнице вверх, перепрыгивая через ступеньки, на бегу вытащив из кобуры палочку.
- Двенадцатый номер! - донесся ему вслед простуженный голос Безглазого.
Нашел быстро. Дверь была не заперта – между створкой и стеной имелся зазор. Перехватив палочку двумя руками, Гарри плечом толкнул дверь и ворвался в комнату.
И остолбенел.
В номере было двое. Или вернее, один человек и труп. Причем сходство между ними было несомненным.
Убил-таки Каин Авеля, безнадежно подумал Гарри, опуская палочку.
Или Авель Каина?..
Ребята, спасибо вам всем огромное за ваши отзывы, именно они и помогли мне так быстро накатать новую главу.
Ваша Шантанель.
Глава была отредактирована, ошибки по возможности исправлены. Прошу прощения за доставленные неудобства.
