Глава 6 Прим. автора:
Советую читать под песню «In this moment — Scarlet».
Она, по-моему, подходит по смыслу.
Последний день перед рождественскими каникулами. Уже сегодня отправка домой.
Ученики всех факультетов ждут не дождутся, когда, собрав все вещи и расставшись со своими друзьями, предварительно договорившись вновь встретиться с ними на каникулах, разъедутся по домам.
Кажется, одна Гермиона Грейнджер не понимала, почему вокруг такой переполох.
Она, разумеется, любила своих родителей, но не догадывалась, отчего все так сильно ломятся к своим близким.
Ну, конечно. Они хотят поскорее обнять своих родных матерей, которые, широко улыбаясь, будут ласково обнимать в ответ, проливая слезинку за слезинкой. Они хотят увидеть тёплые глаза отцов, когда те будут крепко обхватывать их за плечи. Хотят, возвратившись в уютный дом, расслабиться, плюхнувшись на мягкий ковёр рядом с рождественской ёлкой.
Слизеринка тяжело выдохнула, прикрыв глаза и откинув голову с кудрявой копной волос на спинку кресла.
А кем были её родители? Аристократы до мозга костей, потомственные маги древнего знатного рода.
Кристофер всегда кичится своим чистокровным происхождением и презирает маглорождённых волшебников. Он холоден, презрительно относится ко всем, кого считает ниже себя по социальному статусу. Самоуверен, изворотлив. Внешность его весьма… необычная. Он — мужчина высокого роста, стройного телосложения, с короткими каштановыми волосами, с холодными голубо-серыми глазами, которые всегда пугали своей пронзительностью, с острыми чертами лица, бледной кожей.
Любовь всей его чёртовой жизни — Сьюзан Калхоун.
Сьюзан являлась единственной представительницей своего древнего германского рода. Она относится с пренебрежением к маглорождённым, но не издевается над ними, как это делает её муж. За это он её и укоряет. Обладает великолепными манерами, никому — кроме Кристофера и Гермионы, разумеется — не показывает истинных чувств. Сьюзан очень красива: средней длины прямые тёмные волосы, светло-медовые глаза, стройное телосложение, ровная осанка, тонкие губы, которые всегда растянуты в насмешливой полуулыбке.
Юная Грейнджер открыла глаза, заправив выбившийся из замысловатой причёски локон, и, лениво встав с кресла, подошла к идеально заправленной кровати. Взяв тёмную кофту, грубо бросила вещицу в чемодан.
— Чёртовы аристократы!
***
Девушка рвано выдохнула, горько усмехнувшись.
Вот он. Величественный мэнор. Поместье её семьи. Дом.
Открыв массивные ворота, слизеринка неуверенно сделала пару робких шагов по серым бетонным плитам, впитывая холодный поток ветра.
Уже в особняке, шагая по бесконечно длинным, мрачным и плохо освещённым коридорам, Грейнджер-младшая вслушивалась в свои, как ей казалось, тяжёлые шаги, которые громким эхом отдавались в голове девушки.
Она остановилась у двери, ведущей в Главный Зал. Прикрыла глаза. Шумно сглотнула.
«Отчего же ты не радуешься? Сейчас ты встретишь своих горячо любимых родителей!»
Гермиона глубоко вздохнула.
Кивнув самой себе, перед этим сказав, что она не слабачка и, как-никак, всё-таки Грейнджер, она решительно распахнула высокие двустворчатые двери.
— Ты задержалась, — раздался голос Сьюзан, как только девушка переступила порог столовой.
— Я извиняюсь, — пролепетала слизеринка, занимая место за длинным столом.
— Как Хогвартс? — подал свой голос отец, прищурив глаза и поджав сухие губы.
— Как всегда, отец, совершенно ничего нового, — всё так же не поднимая взгляда, ответила Гермиона.
Кристофер замолчал, вновь обведя холодным взглядом дочь. А через секунду всё же выдал:
— Ты не потрудилась привести волосы в порядок. Отвратительно.
Тупая ненависть к этому человеку горячей волной прошлась по напряжённому телу девушки, заставляя на секунду стиснуть зубы и закрыть глаза, раздражённо выдохнув.
Грейнджер-младшую это настолько разозлило, что та, позабыв о манерах, грубо откинула серебряную вилку на стол и, медленно встав, прошипела, прищурив глаза:
— Разве тебе есть до этого дело, отец? Это всего-навсего волосы! Не делай из этого проблему, чёрт побери!
— Не смей! — рявкнул Кристофер, быстро встав из-за стола и кинув белоснежную салфетку куда-то на пол. — Заткни свой рот, девчонка! Ты росла в чистокровной семье, а значит, обязана подчиняться мне или же своей матери!.. Разговаривать ты так будешь со своими погаными маглами, в этом не менее поганом Хогвартсе, но со мной — никогда. Поняла?
Гермиона опустила голову, вслушиваясь в слова отца.
— Поняла? — с большим нажимом спросил он, сжав кулаки.
Девушка лишь едва заметно кивнула, прикрыв глаза и ожидая последующего действия отца, ибо знала, что этот мужчина никогда не оставит что-либо безнаказанным.
— А теперь, чтобы ты усвоила ещё лучше… — мужчина с хладнокровным спокойствием поднял палочку и наставил её на дочь. — Круцио!
Грейнджер-младшая упала на пол, неестественно выгнувшись дугой. Она погрязла в мучительной агонии, водовороте адской боли и невыносимого жжения.
***
— Но почему бы не выбрать кого-нибудь другого, отец? — прикрикнул юноша, не сдержавшись, и сжал кулаки так, что послышался хруст костяшек.
— Не смей повышать на меня голос, щенок! — рявкнул Люциус, встав с кожаного кресла, не давая больше возможности сыну возвышаться над ним. — Персефона Паркинсон станет твоей женой. И ни слова больше!
— Но она мой друг!..
— Мне без разницы.
— И она вовсе не любит меня!
— Плевать я на это хотел!.. Замолчи, мальчишка, и послушай меня: мы с Паркинсонами заключили договор насчёт вашего брака ещё тогда, когда вы и ходить не могли. Паркинсоны — отличная семья, половина состояния которой перейдёт на наш счёт после вашего бракосочетания. Это довольно-таки выгодно. И Паркинсоны такого же мнения, Драко, — выговорил Малфой-старший, свысока поглядев на сына. — Считай это браком по расчёту. Без любви. Но, конечно, может, ты влюбишься в итоге в эту девушку, ещё и поблагодаришь нас после.
Его насмешливый тон. Уверенная поза. Ехидная и до жути противная ухмылка. Колючий взгляд.
«Ненавижу тебя, ты, блядский ублюдок!»
— Будто мне есть, за что вас благодарить! — выплюнул Драко, посмотрев отцу прямо в глаза.
Тот не оставил это без внимания.
Приподняв бровь, он с неким удивлением и медленно поднимающейся яростью в глазах чётко произнёс:
— Повтори.
Малфой-младший испытал какое-то чувство внутри, напоминающее лёгкий страх, которым он буквально давился, когда был маленьким, смотря, как отец медленно направляет на него палочку, и быстро отогнал это ощущение. Не растерялся.
— Ты мне противен.
Люциус медленно выдохнул через нос, пытаясь, видимо, немного остудить свой гнев.
Он не горел желанием издеваться над сыном Непростительным.
Но, кажется, придётся.
Нарцисса, всё это время стоявшая позади этих двух мужчин, испугалась. Действительно, чёрт подери, испугалась.
Её муж в приступе ярости мог избить сына насмерть, и это не показалось бы ему чем-то сродни садизму.
Она побоялась за сына.
Миссис Малфой охнула:
— Драко!..
Юноша и глазом не повёл.
Всё так же испепелял эти ненавистные глаза своими, точно такими же.
Люциус всё ещё молчал, определяя, злится он на сына или же, наоборот, испытывает малую долю гордости за то, что сын в кои-то веки дал ему отпор, не побоявшись.
— Я не хотел этого, но ты, к своему же разочарованию, меня вынуждаешь, — чётко выговорил он стальным голосом, от которого по телу парня почему-то побежала стая мурашек.
В его тоне не было ни намёка на то, что он жалеет. Только холод.
— Круцио!
Не успел парень одуматься, как мельком увидел, что отец быстро наставляет на него свою палочку.
Невыносимо.
Адски мучительно.
Противно.
Ты слаб, Малфой.
***
— Что вы делаете?! Немедленно прекратите! — раздался в комнате душераздирающий крик девушки, голос которой уже срывался и невероятно сильно дрожал.
Гермиона Грейнджер, очнувшись несколько часов назад, быстро — как это было возможно в её состоянии — выбежала из столовой, украдкой вытирая прозрачные бусины, которые горячим потоком скатывались по пунцовым щекам.
Немыслимо. Всё снова повторяется.
«Лучше уж быть в этом чёртовом Хогвартсе, но только не тут, нет! Не среди этих херовых маньяков!»
Было очень больно. Она, в принципе, давно привыкла, но всё равно с каждым разом было всё больнее и больнее.
Грейнджер-младшая добежала до своей комнаты и, схватившись за позолоченную ручку, словно за спасательный круг, резко распахнула дубовую дверь.
Сделав пару больших шагов, Гермиона резко прыгнула на свою двуспальную кровать, идеально заправленную шёлковыми простынями цвета серебра.
Просто лежала, почему-то только сейчас заметив, что её постель невообразимо мягкая — а шёлк ещё и создаёт ощущение нежности — и отдаёт лёгким запахом мяты. Её же собственным запахом.
Вспомнив непроницаемое лицо Кристофера, когда тот смотрел, как она извивается на мраморном полу Зала, захлёбываясь в мученической агонии; нервно кусающую свою нижнюю губу Сьюзан, которая всеми силами старалась сдержать себя и не броситься перед дочерью на колени, проливая солёные слёзы, которые кое-как держала. Девушка против воли почувствовала, как готова погрузиться в рыдания — она хотела отпустить эту боль и обиду, выплакав её.
Но — нет.
Слёзы — признак слабости.
Никогда не давай слабину. Значит, никогда не плачь.
Можно сказать — её девиз.
Утерев жалкие слезинки, которые всё же скатились по щекам, Грейнджер неуклюже встала с постели и, шмыгнув носом, направилась к туалетному столику.
Взглянула на себя в отражении.
«Ты жалкая».
Криво усмехнулась.
Через некоторое время, успокоившись окончательно, Гермиона спустилась в гостиную, где как ни в чём ни бывало сидели её родители и занимались своими делами.
Девушка, тихо выдохнув, решилась:
— Я могу увидеться с Драко?
Побольше уверенности в голосе.
Кристофер, оторвавшись от книги, которую до этого момента углублённо читал, повернулся к дочери, прищурив глаза, и, окинув её своим взором, произнёс:
— Ненадолго. Я всё ещё зол на тебя, — и вновь приковал свой холодный взгляд к строкам.
Слизеринка тяжело выдохнула, прикрыв глаза и попытавшись в очередной раз не сорваться.
«Самой же хуже будет, — прозвучал ехидный голос в голове. — Даже не пытайся».
Решив в кои-то веки согласиться со своим внутренним «я», Грейнджер еле заметно кивнула самой себе и, подняв голову, посмотрела на отца.
— Спасибо, — сухо поблагодарила она и, даже не дождавшись ответа, быстрыми шагами начала выходить из большой комнаты.
И сейчас, стоя в Главной гостиной Малфой-мэнора, замерев в большом дверном проёме, видя, как один из самых родных ей людей лежит на тёмном паркете почти без сознания, слабо дрожа, а вокруг его головы образовалась немалая лужа алой густой крови, которая запачкала его короткие пепельные волосы, заменив какими-то грязными локонами. Гермиона чувствовала, как её тело парализовало, замуровав невидимыми цепями.
«Его пытали Круциатусом», — единственная мысль.
— Мисс Грейнджер?
Немного отойдя от оцепенения, девушка посмотрела на родителей парня.
Люциус, нахмурившись, до сих пор держал палочку в вытянутой руке и недоумённо смотрел на слизеринку.
— Что Вы делаете здесь? Вы проявляете крайнее неуважение! — оскалился он.
Гермиона, поджав губы в тонкую полосу и сжав кулаки, немного двинулась корпусом вперёд.
— Прекратите! Живо! — крикнула она. Переведя взгляд с равнодушного Малфоя-старшего на Нарциссу, которая, опустив голову, нервно теребила края рукавов на своём платье, она срывающимся голосом выкрикнула: — Миссис Малфой! Чего же Вы просто так стоите?! Остановите его!
Не обращая внимания на Люциуса, который исказил лицо в гримасе ярости и гнева, на Нарциссу, которая с жалостью смотрела на сына, Грейнджер подбежала к Драко и, упав на колени перед ним прямо в лужицу бордовой крови, взяла его лицо в свои дрожащие ладони.
