Глава 4. О чём можно говорить, и о чём не следует.Папа, как и всегда, встал раньше брата — Ичиго радостно улыбнулся в ответ на безукоризненно вежливое «доброе утро». Рюукен, как и обычно, выглядел идеально — брюки, рубашка, свежие носки и домашние тапочки. Будто менеджер, заглянувший к ним в квартиру по работе — но для Ичиго это зрелище было олицетворением домашнего уюта.
— Хочешь на завтрак чего-нибудь конкретного, пап?
Рюукен немного сдвинул брови, обдумывая ответ на это вопрос и разглядывая свой будущий кофе — в ту же секунду, как он вошёл в комнату, Ичиго поставил на огонь турку. Рядом уже потихоньку подходили разные заготовки, которые потом превратятся в завтрак, обед и ужин — но ради папы Куросаки вполне мог приготовить что-то совершенно иное.
— Нет, на твой вкус. Собираешься сегодня заступить на смену?
Ичиго работал в папиной больнице уже около года, но Рюукен всё равно задавал этот вопрос каждую субботу — и Куросаки пока что ещё ни разу не сказал «нет». Да, быть медбратом было совсем не так легко, как ему когда-то представлялось, но Ичиго не собирался отступать. Он собирался быть врачом, как папа, а настоящий врач должен побывать и обычным работником, чтобы понимать, что к чему.
Хотя, разумеется, папину больницу унаследует Урью. И Ичиго был бы последней сволочью, если бы завидовал.
— Конечно. Только занесу еду Иноуэ, и сразу туда.
Учитывая все обстоятельства, это было преступной слабостью, но Ичиго ничего не мог с собой поделать. Орихиме была совершенно не приспособлена к жизни в одиночестве, и только стальной желудок спасал её первые несколько недель после смерти брата. Потом это надоело Тацуки, и она пожаловалась Куросаки — и с тех самых пор он готовил для девочки по мере сил. Папа относился к этому спокойно, прекрасно понимая, что Ичиго всё равно надо тренироваться, и их семья вполне могла себе это позволить.
Получив ответ, папа кивнул и удалился в столовую — ждать завтрака и читать утренние газеты, а парень вернулся к своим кастрюлькам. Через некоторое время заглянул Урью — узнать, как дела, и стащить ванильный коктейль из холодильника. Брат всё ещё его любил — сам Ичиго давно не получал от сладкого химического молока былого удовольствия.
Даже завидно немного, на самом деле.
Традиция завтракать всей семьёй была одним из нерушимых правил, и лично Ичиго испытывал к ней смешанные чувства. С одной стороны, собираться семьёй всегда здорово, но обычно такие посиделки заканчивались скандалами — с тех пор, как умер дедушка, спокойное взаимодействие брата и отца Ичиго мог по пальцам пересчитать.
Вот и сейчас за столом висела гнетущая тишина, нарушаемая только стуком палочек и кружек — Куросаки не стал что-то выдумывать и устроил им день традиционной кухни. В какой-то момент парень даже начал надеяться, что всё обойдётся — однако, когда пришло время десерта, и Куросаки на пару секунд отлучился, папа решил заговорить.
— И каковы твои успехи в рукоделии, Урью?
Ичиго почувствовал, как сильно напрягся брат, даже находясь на кухне. Плохо, очень плохо — он как раз вытаскивал самодельные моти, и ему стоило ускориться.
— Наш клуб признан лучшим по школе, и нас…
— Этого недостаточно. Тебе стоит приложить больше усилий.
Урью отбросил чашу с рисом и вскочил, ударив руками стол.
— Я пытаюсь! Пытаюсь, чёрт возьми! Почему ты не можешь просто оставить меня в покое!
Ичиго всё ещё стоял на кухне, но всё равно мог точно сказать, что папа сохранял полное спокойствие — наверняка он сейчас тихо выдохнул и взял кусочек лосося.
— Значит, ты пытаешься недостаточно. И не разбрасывайся едой — уважай труд своего брата.
— Да ты…
— Я никогда не ограничивал ваш выбор увлечений, никогда не противился и честно выдаю деньги. Всё, о чём я прошу — результаты, которые послужат доказательством, что это намерение серьёзно. Ты руководишь клубом кройки и шиться с того момента, как ты его основал, и до сих пор не продвинулся дальше. Урью, ты должен стараться сильнее.
Кажется, этот раунд остался за папой — брат кинул об стол что-то ещё и скрылся за дверью своей комнаты. Ичиго сунулся с тарелкой в столовую — Рюукен сидел, потирая ладонью лицо, растерянно вращая очки за дужку.
Куросаки осторожно поставил перед папой вторую чашку кофе, а потом тихо сел на своё место, напротив мужчины. Он всегда так сидел — с самого детства, когда они ещё ютились в маленькой комнатке в здании под снос. Обычно они просто молчали, пока папа не успокаивался, снова становясь рассудительным Исидой Рюукеном, но в этот раз мужчина подал голос:
— Скажи, я так много от вас прошу?
И Ичиго не знал, что ответить. «Если ты что-то делаешь, доводи это до совершенства» — основный принцип, который папа повторял с самого детства. Поэтому его стены были завешаны грамотами и сертификатами, поэтому они с братом занимали первые места с тех самых пор, как начали заниматься карате и айкидо.
И именно поэтому у Урью были проблемы.
Самому Куросаки с этим было проще — он выбрал в качестве хобби кулинарию, и мог не только покупать литературу и ходить на курсы, но и участвовать в конкурсах, устраиваемых разными ресторанами. У брата же такого шанса не было — даже модельные показы на высшем уровне не распределяли модельеров по местам. Единственным выходом, который они придумали, было открытие собственного магазинчика и шитьё на заказ. Они даже пытались это осуществить, пытались изо всех сил — но пока что никому не был нужны вещи, вручную созданные старшеклассником.
И Ичиго стоит постараться, чтобы мечта брата не стала недосягаемой только потому что «он подошёл к вопросу недостаточно серьёзно».
Но, с другой стороны — это же папа.
— Нет, пап. Всё хорошо. Просто занятие Урью… С ним не так просто. Но, уверяю, он и в самом деле старается изо всех сил.
Рюукен в последний раз вздохнул, затем выпрямился и окончательно успокоился. А потом слегка приподнял бровь и перешёл на деловой тон.
— Хорошо. А что насчёт тебя? Уже думал по поводу новых курсов? Или пока что отдыхаешь?
Ичиго осторожно улыбнулся, радуясь, что папа перешёл на него и перестал думать об Урью.
— Решил немного передохнуть, но я уже подбираю занятия по итальянской кухне. Переживёшь месяц пасты?
Старший Исида слегка улыбнулся шутке, и на этом разговор можно было считать исчерпанным. Больше ничего особенного не происходило — Иноуэ, как обычно, попыталась отказаться от еды, и в благодарность подарила ему какую-то милую ерунду (всё было настолько плохо, что ерунде от Орихиме в его комнате была отведена целая полка, и он помнил каждую безделушку), призраков на улице было столько же, сколько и всегда, а в папину больницу не поступило никого особенного.
По крайней мере, до тех пор, пока в его отделение не попали Чад и Рукия Кучики. Окровавленные, с висящими ошмётками кожи, словно к ним приклеили бомбы, а потом взорвали.
И насквозь, целиком и полностью пропахшие пустым.
Ичиго даже мог его классифицировать, мог рассказать об особенностях его атак, и мог придумать минимум четыре тактики противодействия на случай, если по какой-то причине не удастся собрать лук. Только вот его лучший друг — не квинси, а глупая девчонка-шинигами не смогла его защитить.
Если у Куросаки и оставались какие-то тёплые чувства к Кучики Рукии, в этот момент они растворились быстрее, чем кусочек сахара.
Как и ожидалось, лечить девочку не пришлось — выкроила момент и сбежала. К Урахаре, наверное — чинить дорогую игрушку. А вот Чад куда-либо сбежать не смог, хоть и порывался — у него местами были выдраны куски мяса, а рана на руке доходила до кости. Ичиго плюнул на всё, вплотную занялся другом — и ничуть не был удивлён, когда на вопрос «Чад, что случилось?» получил насквозь лживое:
— Мы с Кучики зажигали фейерверки и проигнорировали технику безопасности.
Ичиго не осуждал, конечно — в такой ситуации он бы тоже не сказал правды. Одно из правил квинси, которое никто в здравом уме не станет нарушать, одно из тех откровений, после которых даже самые лучшие друзья могут подумать, что тебе место в дурке.
В любом случае, Куросаки не стал зацикливаться на этой теме, и успокоенный Чад начал расспрашивать, долго ли ему тут лежать, а после отключился от лекарств. Ичиго в ту же секунду рванул в раздевалку, чтобы выудить из своих вещей небольшой флакончик из тёмно-синего стекла. «Heilung», отвар из тайных рецептов квинси, без которого раны, оставленные пустым, могут вообще не зажить — отличная вещь без цвета и запаха, ускоряющая заживление и сбивающая метки. Жаль, нельзя было использовать с Орихиме — увы, чудо-отвар работает только с открытыми ранами.
Благодаря пропитанным бинтам время пребывания Чада в больнице сократилось всего до недели, и изумлённым врачам оставалось только рассматривать еле заметные шрамы. Про его случай даже хотели напечатать в журнале, но папа успел быстро свернуть эту инициативу и выдал сыну новую порцию отвара, из семейных запасов. Рукия тоже давно вернулась в школу, и вокруг Куросаки установилась иллюзия того, что жизнь наладилась.
Квинси слишком хорошо понимал, что шинигами принесла с собой проблемы.
