Год 3: Кубок Огня и Системный Сбой (1994–1995) часть 4[Запись из дневника. Январь 1995 года. Коридоры Хогвартса.]
Местная «звезда» желтой прессы Рита Скитер выпустила статью о том, что Хагрид — полувеликан. Вся школа гудит. Слизеринцы делают вид, что их тошнит, пуффендуйцы боятся.
Я читал статью за завтраком и не мог понять одного: а кем они его считали раньше?
Хагрид ростом три с лишним метра. Он гнет кочерги руками. Он дружит с акромантулами.
— Серьезно? — спросил я у Осси, который брезгливо отодвигал тарелку с овсянкой. — Вы думали, он просто переел «Растишки» в детстве? Или что это результат неудачного заклинания Увеличения?
Осси промолчал. Маги иногда удивительно слепы к очевидному. Для меня, выросшего на былинах про Илью Муромца, великан — это круто. Это мощь. Я бы на месте Министерства дал ему грамоту и значок: «Самый добрый великан», а не травил в газетах.
И еще одна странность. Профессор Грюм.
Мой детектор рядом с ним уже не просто греется, а буквально фонит помехами. На днях я видел, как он хромал по коридору, постоянно оглядываясь. Он пил из фляги, но лицо его при этом дергалось, словно кожа была ему мала.
В ту ночь я снова бродил по замку, исследуя четвертый этаж (дорисовывал свой план), как вдруг услышал странный шорох.
Я замер в тени.
В нише за статуей Одноглазой Ведьмы загорелся огонек палочки, висящий в воздухе. Самого человека не было видно, но мой детектор в кармане нагрелся так, что я поморщился.
Я присмотрелся. Внизу, у пола, из пустоты торчал кусок кроссовка. Мантия-невидимка. Кто-то стоял там и смотрел на пергамент.
— Крауч… — прошептал голос (кажется, Гарри), не замечая меня. — Крауч в кабинете Снегга.
Я отступил глубже в тень. Крауч? Барти Крауч-старший, судья Турнира? Но он же сказался больным и не появляется даже на этапах. Если он здесь, то почему прячется в кабинете Снегга, а не идет к Дамблдору?
Пазл складывается, но картинка мне не нравится. Кто-то врет.
[Запись из дневника. 20 Февраля 1995 года. Гостиная Когтеврана.]
Наш тотализатор снова в деле. Второе задание — Озеро.
Осси ставит на Флёр: «Она — часть вейлы, вода — её стихия. Французская магия изящна».
Финн (у которого наконец-то отрасли брови после взрыва котла) ставит на Крама: «Он превратится во что-то хищное. Дурмстранг учит боевой трансфигурации».
Я смотрю на коэффициенты. Гарри — аутсайдер.
— Гарри не знает высшей трансфигурации, — рассуждал я вслух. — Но я видел его в библиотеке. Он обложился книгами по водным растениям. Значит, будет искать «биологическое» решение.
Я поставил 5 галлеонов на то, что Гарри придет не первым, но получит дополнительные очки за «моральные качества».
— Почему? — удивился Ричи.
— Потому что я помню свой первый год в этой школе, — ответил я серьезно. — Он полез в Тайную комнату за моей подругой Джинни, когда все взрослые маги разводили руками. У него комплекс героя. Если там, на дне, будет кто-то кроме его «цели»… он не выплывет, пока не вытащит всех. А Дамблдор любит такие красивые жесты.
[Запись из дневника. 24 Февраля 1995 года. Второе Задание.]
Вся школа собралась у озера. Трибуны построили прямо на воде (инженер во мне плакал, глядя на эти хлипкие сваи — никакой техники безопасности). Все ждали, когда чемпионы нырнут за пленниками. Странно, но я не видел ни Рона, ни Гермионы. Они бы точно пришли поддержать Гарри. Неужели… они там, внизу?
Пока все пялились на воду, я тихонько слинял.
— Живот болит, — соврал я Макгонагалл. — Пойду к Помфри.
Самое время. Замок пуст. Амулет нагрелся так, что жег кожу через рубашку. Гул в стенах перешел в визг. Система защиты была на грани разрушения.
Я спустился в подземелье. В этот раз я применил Алохомору не к замку, а к механизму. Вспомнил, как открывал сложные замки в «Принце Персии» (играл у отца на работе на 286-м). Нужно нажать на плиты в правильном порядке.
Амулет подсказал ритм. Раз-два-три… Щелчок. Стена отъехала.
Я вошел в «Узел Основателей» (название я придумал сам). Это был шок. Огромные каменные кольца, висящие в пустоте, вращались с бешеным скрипом. Одно кольцо — «Внешний периметр» — заклинило. Оно билось о другое, высекая искры.
— Кто бы ты ни был, ты урод, — выдохнул я. — Ты не просто взломал Кубок, ты сбил калибровку всей системы.
Я полез внутрь. С помощью левитации и такой-то матери мне удалось вставить лом (трансфигурированный из обломка камня) между шестернями.
Рывок. Искры. Удар током (магическим), от которого у меня волосы встали дыбом и, кажется, даже дымок пошёл.
Кольцо сдвинулось и встало на место. Гул стих. Механизм заурчал ровно.
Я лежал на полу, грязный, пахнущий озоном. Замок перестал дрожать.
Наверху чемпионы спасали друзей. А я спас их всех, чтобы завтра они проснулись в школе, а не в руинах. Даже жаль, что никто не узнает.
[Запись из дневника. Март 1995 года. Большой Зал.]
Субботнее утро началось не с кофе, а с того, что Осси молча сунул мне под нос свежий номер «Ведьминого Досуга».
Там была статья Риты Скитер: «Тайная страсть Гермионы Грейнджер: Виктор Крам или Загадочный Иностранец?».
Я поперхнулся тыквенным соком так, что он пошел носом.
Скитер писала: «Пока мисс Грейнджер разбивает сердце Гарри Поттеру, она была замечена в компании таинственного студента Когтеврана, который снабжает её подозрительными артефактами. Источники сообщают, что этот юноша, прибывший из далеких восточных земель, практикует странную, «техногенную» магию и, возможно, пытается влиять на исход Турнира через своих друзей…».
— «Далекие восточные земли»? — хмыкнул О’Рейли . — Она про Минск или про то, что ты ешь драники на завтрак?
Я чувствовал, как уши горят. Вся школа пялилась на меня.
— Она шпионит, — прошипел я, сжимая вилку. — Она видела, как я подарил Гермионе детектор. Но как? Мой прибор не засек никого рядом.
И тут меня осенило. Детектор реагирует на магическую невидимость или скрывающие чары. А если шпион… слишком мелкий, чтобы его заметить? Или это естественная форма?
Я вспомнил жирного жука на подоконнике в библиотеке. И жука на статуе во время разговора с Хагридом.
— Ну держись, Рита, — подумал я злорадно. — Теперь это личное. Я найду твой «жучок». И у меня есть банка с очень плотной крышкой.
[Запись из дневника. Март 1995 года. Хогсмид.]
После той статьи мне нужно было выдохнуть. В замке все шептались за спиной: «Вон тот парень, который мутит с Грейнджер». Больше всего не люблю, это внимания к себе. Аж мурашки по телу. Начинаю понимать профессора Грюма.
Я пошел в Хогсмид.
Зашел в «Дэрвиш и Бэнгз». Купил усиленное стекло и руны запирания. Продавец косился, но продал.
— Для школьного проекта? — спросил он.
— Да для проекта для уроков Хагрида, энтомология, — мрачно ответил я. — Ловлю редких вредителей.
Потом сидел в «Кабаньей Голове» (там меньше народу и дешевле). Думал. Много думал. Пил сливочное пиво.
Возможно, Рита — анимаг, то она нелегалка. В Министерстве списки открыты, Гермиона проверяла. Значит, если так у меня есть рычаг давления.
Я крутил в руках банку, которую купил.
— Попадешься ты мне, — прошептал я. — Еще как попадешься. И никакая популярность тебе не поможет. У нас на районе говорят, за базар надо отвечать.
[Запись из дневника. Март 1995 года. Больничное крыло.]
Мои эксперименты с анимагией закончились… поучительно. Отделался лёгким испугом.
Вчера, в полнолуние, я решился. Выпил зелье. Прочитал заклинание.
Мир поплыл. Я почувствовал, как меняется тело. Шерсть, когти…
А потом — БАМ! Откат.
Я очнулся на полу в туалете Плаксы Миртл. Не знаю, сколько пролежал, но за окном уже была не ночь. Левая рука была покрыта рыжим мехом и заканчивалась когтистой лапой. Остальное тело — человеческое. «Ой, — подумал я, — что-то будет».
Пришлось идти к мадам Помфри. Гермиона говорила, она не задает лишних вопросов.
— Эксперименты с косметическими чарами, мистер? — спросила она, скептически глядя на мою лапу.
— Вроде того, — буркнул я. — Хотел удивить девушку.
Она дала мне зелье, которое за двое суток вернуло руку в норму. И мне пришлось ночевать в больничном крыле. Но с анимагией придется подождать. Видимо, я еще не готов. Или мой «зверь» слишком упрямый, как и я сам.
[Запись из дневника. Апрель 1995 года. Библиотека.]
Гермиона носится со своей идеей освобождения домовых эльфов. Когда она загорается целью, кажется, её глаза даже горят. Значки Г.А.В.Н.Э., вязаные шапочки… Эльфы шарахаются от неё, как от чумы, и перестали убирать в башне Гриффиндора (это мне по секрету сказала Джинни).
Я нашел её в библиотеке, окруженную горой шерсти.
— Гермиона, — сказал я. — Ты делаешь благородное дело, но методы у тебя… революционные. И не в хорошем смысле.
— Рабство — это зло! — горячо ответила она.
— Согласен. Но у нас в истории, в 1861 году, тоже отменили крепостное право. Дали крестьянам волю, но не дали земли и средств. Знаешь, что началось? Хаос, голод и бунты. Ты хочешь выгнать эльфов на улицу, где они умрут с голоду, потому что не умеют жить иначе. Свобода без фундамента — это просто бомжевание.
Она замолчала.
— Социальную программу нужно, — продолжил я. — Профсоюз. Постепенные реформы. Начни с Добби. Сделай его примером успеха.
А еще… У меня дома, у нас другая культура, есть мифы про домовиков, а может и не мифы. Но там они не рабы, а Хозяева. Духи-хранители. Их уважают, кормят молоком, просят о помощи. Но знаешь, что для них самое страшное? Лишиться Дома. Если ты дашь нашему домовому деньги и скажешь «уходи», он не обрадуется свободе. Он умрет от тоски, потому что потеряет смысл существования.
Для них служение — это не рабство, это симбиоз. Ты даешь им Дом, они дают тебе Уют. Ломать это через колено — жестоко.
Кажется, я её загрузил. Но по крайней мере, она перестала насильно запихивать шапки под мусорные баки.
[Запись из дневника. Май 1995 года. Опушка Запретного Леса.]
Я снова бегал. Вечером, перед закатом.
Вдруг амулет дернулся так, что я споткнулся и упал в высокую траву. Боль была резкой, холодной. Запах смерти.
Я услышал голоса вдалеке. Кажется, кричал Гарри. Потом вспышка.
Я хотел встать и пойти проверить, но мой Детектор в кармане раскалился добела. Он бился в конвульсиях.
«Опасность. Смертельная угроза. Уходи».
Я замер. Инстинкт самосохранения (тот самый, что спасал меня в минских дворах) пригвоздил меня к земле. Я не герой боевика. Я лежал в траве и слушал, как бьется мое сердце.
Когда голоса стихли, я просто ушел. Тихо, на полусогнутых.
Я не знаю, что там произошло. Но, судя по амулету и детектору, нечто страшное и необратимое.
[Запись из дневника. Начало Июня 1995 года. Большой Зал.]
Пока чемпионы готовятся к подвигам, мы, простые смертные, готовимся к казни. Приговоренные к экзаменам. Кажется, ведь всё хорошо было: учишься себе, учишься. А потом — Бум! Бац! — Экзамены.
У меня дома, в Минске, не надо было сдавать экзамены каждый год, оценки ставили за четверть. Если так посмотреть, то учиться в Хогвартсе — одно удовольствие: больше практики и понимаешь, что и зачем. А дома там всё сложно: читать, писать и считать — это понятно, важно, а всё остальное — где мы это будем применять? Поэтому дома я почти и не учился, плыл по течению.
Из всех хогвартцев только Гарри и Седрик освобождены от экзаменов. Везунчики (хотя, учитывая драконов, заплывы в холодной воде и Лабиринт, я бы поспорил, кому повезло больше). А нам — нет.
Третий курс — это ад в плане экзаменов, тут заметно больше предметов.
На Зельеварении Снегг заставил варить «Сыворотку Уменьшения» (она уменьшает живые объекты, на которые её применяют). Финн чуть не сварил яд (как обычно), а я сдал на «Выше Ожидаемого» только потому, что моя жаба стала совсем крошечной. Я применил секретное оружие — метрическую систему. В Британии всё в унциях, а я перевел всё в граммы. Точность — вежливость королей и залог того, что котел не рванет.
На Заклинаниях у Флитвика мы заставляли ананасы танцевать чечетку. Мой ананас танцевал брейк-данс. Флитвик был в восторге.
На Трансфигурации превращали чайники в черепах. Моя черепаха иногда свистела паром (вспомнил старый родительский чайник со свистком), но Макгонагалл поставила зачет за «креативный подход».
УЗМС: Хагрид устроил нам родео. Нужно было загнать выживших соплохвостов в ящики. Твари выросли до двух метров. Я использовал тактику тореадора (видел как-то по телевизору корриду): махал мантией и уходил перекатом. Получил «Превосходно» за выживание и ожог на рукаве. Мне кажется, за такое должны еще и медаль давать «За отвагу».
Прорицание: Нужно было увидеть что-то в хрустальном шаре. Шар у нее такой круглый и на вид стеклянный, а внутри муть какая-то. Я долго смотрел, пока на меня не посмотрели в ответ. Прямо из тумана. Существо… гладкая белая кожа, плоское лицо с какими-то змеиными чертами, зрачки вертикальные и, самое страшное, носа почти нет. И потом я увидел Гарри, он был рядом, а это существо (или человек?) направило на него палочку… и я закричал.
Профессор Трелони посмотрела на меня и сказала:
— Мой милый мальчик, вы, должно быть, уснули, и вам приснился кошмар.
Пришлось выдумать, что увидел, как заваливаю все экзамены. И она меня отпустила, поставив «Удовлетворительно» за богатое воображение.
Нумерология: Профессор Вектор дала нам сложные графики. Ну, это для магов сложные, а для меня — вполне себе обычные математические задания уровня 7-8 класса. Я решил уравнение за 15 минут.
ЗОТИ: Грюм устроил полосу препятствий. Нужно было пройти через болото и обезвредить Красного Колпака. А в финале — сразиться с Боггартом. Ну как сразиться… надо было победить свой страх и сказать Ридикулус.
Мой страх… а впрочем, это слишком личное даже для дневника. Но стоит отметить, что я чуть не провалился. Грюм даже не смотрел, хотя, может, его магический глаз был обращен на меня (он видит сквозь затылок). Он стоял у окна и пил из фляги, нервно оглядываясь на лес.
[Запись из дневника. Июнь 1995 года. У озера.]
Гермиона сидела у озера, кидала камешки в воду. Выглядела уставшей. Рита Скитер всё не унималась со своими статьями.
Я сел рядом и достал банку. В ней сидел жирный жук.
— Я тут поймал одну любопытную букашку рядом с твоим окном. Мой детектор говорит, что это не просто жук.
Гермиона взяла банку. Глаза её расширились.
— Скитер?
— Незарегистрированный анимаг, — кивнул я. — Подарок тебе. Делай с ней что хочешь. Шантаж — дело грязное, но иногда полезное.
— Ты опасный человек, когда хочешь.
— Я просто внимательный, — улыбнулся я. — И я на твоей стороне.
[Запись из дневника. 20 Июня 1995 года. Гостиная Когтеврана.]
Финишная прямая. Третье задание — Лабиринт.
Наш тотализатор гудит как улей.
Осси ставит на Седрика. Финнеган — на Гарри («У него дикая удача»).
А вот Ричи Стивенс… С ним всё сложно. Недавно Трелони сказала, что у него есть Дар. Ричи подошел к доске и молча поставил 2 галлеона на ставку с коэффициентом 1000 к 1.
— Что это значит, Ричи?
Он посмотрел на меня пустыми глазами:
— Победителей будет двое. Но вернется один.
В гостиной стало тихо. Даже граммофон запнулся.
Я посмотрел на доску. Я поставил на Гарри. Но не деньгами. Я поставил на него свою веру. И пошел готовить свои «маячки».
[Запись из дневника. 24 Июня 1995 года. Третье Задание.]
Лабиринт вырос на поле. Зрители ничего не видят. Но не я.
Я прилепил на спины чемпионов крошечные «маячки».
Теперь я сидел на трибуне и смотрел на пергамент. Четыре точки двигались по лабиринту.
— Что это? — спросил Осси.
— Система магического позиционирования, версия 1.0.
Я видел, как точка Флёр погасла. Как Крам двигался рывками.
А потом Гарри и Седрик добрались до центра. Две точки соединились с Кубком.
И исчезли. Исчезли с карты замка. Вообще.
— Эй, — прошептал я, чувствуя, как холодеет спина. — Они ушли. Портал.
Мой амулет дернулся, словно его ударили током. Я почувствовал волну холода и смерти. Где-то далеко.
— Началось, — понял я. — Большой шухер начался.
[Запись из дневника. Конец Июня 1995 года. Печальный финал.]
Гарри вернулся. С телом Седрика.
Я не плакал. Я стоял на трибуне и смотрел на бледное лицо Диггори. Вокруг кричали, а я чувствовал странное оцепенение. Как тогда, в 90-м, когда по телевизору показывали танки. Реальность треснула. И страна развалилась.
Потом всё завертелось. Грюм оказался Барти Краучем-младшим. Мой детектор не врал весь год.
Дамблдор говорил речь. О том, что Волдеморт вернулся. Многие не верили.
Я верил. Мой амулет верил. И мой страх верил.
[Запись из дневника. Конец Июня 1995 года. Хогвартс-Экспресс.]
В поезде мы ехали молча. Купе было тем же, что и три года назад, но мы стали другими.
Джинни положила голову мне на плечо, и я чувствовал, как она дрожит. Гермиона держала Гарри за руку, и в её взгляде была такая решимость, что можно было гвозди забивать.
Я смотрел в окно на пролетающие поля.
Детство кончилось. И что-то мне подсказывает, что это только начало.
Но я готов. У меня есть карта, есть амулет, есть друзья. И, черт возьми, у меня есть «белорусская смекалка».
Посмотрим, кто кого.
продолжение следует…
