Глава 6Экзамены властной пятой наступили на спокойную жизнь хогвартсев. Вообще-то уже давно все учителя по пятнадцать раз на день повторяли о предстоящих годовых зачетах, но сама Неделя Страха, как окрестил ее кто-то из гриффиндорцев, явилась штормом в пустыне.
Том сдавал параллельно за двоих: за себя (включая С.О.В.) и Симону. Она почти обижалась на него: по полночи не дает спать, заставляя повторять имена восставших гоблинов и тому подобную чушь!
-Относись серьезнее! – увещевал заучка-Том. – Решается, можно сказать, твоя судьба!..
И Симона, подавляя зевоту и тяжелый вздох, в сотый раз сообщала состав Раздувающего Зелья.
Том едва не провалил собственную Алхимию, волнуясь за Преобразование Симоны. «Ну, не так все и страшно было», - потом делилась она. – «Правда, шкатулка у меня с ежовыми иголками осталась… Том, не надо на меня так смотреть, у других она еще и с лапками была!»
По результатам Симона все-таки оказалась почти отличницей, не считая Защиты от Сил Зла. С МакГонагалл шутки плохи. Недаром, Том прозвал ее Мегерой МакГонагалл!..
Экзамены на С.О.В. высосали из Тома всю энергию. Хоть сдавал он их относительно легко, но только благодаря бессонным ночам и безумным дням зубрежки и практики. Симона всерьез волновалась за Тома - физически невозможно выдержать подобную нагрузку.
(Я – смогу. Ученик будет Мастером, а право Лорда – не только древняя кровь Салазара Слизерина… Наследник не опозорит предка!)
Порой ему чудилось – реальность откололась. Он – растерянная пыль на всех книгах, он – распятый, а насилие над собой – кара лавой в черепе. Он заслужил. И он пройдет все линии до стены бесконечности.
(Меня восславят в веках, подумал он, расхохотавшись замогильным срывающимся смехом. – Восславят, и воспоют имя мое, и поклонятся мне…
И ей.)
Формула, обратная распластанным обрывкам с пометкой «Сиротский приют Уайтчэппел». Я велик, разве еще не все поняли? Экстремальные обстоятельства – грозовые тучи за его черными крыльями. Волдеморт, Крылатая Смерть – даже ангелы с копьями не остановят его. Ни в чем. Никогда. Не сдаваться.
И Стена раскрошится под его натиском.
(Я выдержу, выдержу…)
Выдержал. Его оценки – наивысшие за последние десять лет, о чем с гордостью твердила на каждом шагу Симона.
(Я победил. Я доказал им, что я – не они – лучший! Да свершится!..)
Осознание собственного превосходства – за это стоило заплатить мучительной зубрежкой, алой пеленой перед глазами и жуткой головной болью.
Цель оправдывает средства.
Да свершится.
Симона заболела. Внезапно и достаточно серьезно, чтобы ее уложили в лазарет. Сварливая миссис Линнен объявила, что ей придется пролежать в постели минимум неделю. Семь долгих дней тишины: допуск навещающих строго ограничен по времени.
-Не более часа! – рявкнула миссис Линнен, выгнав взъерошенного Тома буквально взашей. – Правила есть правила! И не надейся на исключение, будь ты хоть трижды Главный Префект!
Крашеная белым дверь больничного крыла хлопнула перед носом Тома. С тем и остался.
Немного посетителей было у Симоны помимо Тома – она отнюдь не Мисс Популярность, большинство учеников за весь год так и не приметило тихоню. Забегала Миртл в очередной раз пожаловаться на Оливию Хорнби и
(намеки – червоточины, они расползаются и обращают веру трухой)
кого-то еще. Заглянул Рубеус. С самыми искренними намерениями порадовать Симону. В качестве повода для радости Рубеус притащил громадного, с крупную собаку, паука. «Его зовут Арагог», - пояснил он, держа разворачивая необъятную мантию, где была завернута «милая зверушка». Симона завизжала, и Рубеус поспешно спрятал питомца.
-Представляешь, Том, - делилась впечатлениями она. – Этот паучище – размером с овчарку! Вот ужас-то!
-Ирландский падальщик, оборотень, паук-переросток – воистину достойная коллекция домашних любимцев! – с умным видом прокомментировал Том. Симона хмыкнула, засунула в рот Всевкусный Боб из пакета, принесенного Томом.
-Фу, укроп, - скривилась она. И, прерывая логику: - Том, выключи свет.
Он послушно махнул палочкой. Светильники погасли. Полумрак окутал их.
-Мне страшно, Том, - горячая ладошка стиснула его запястье.
-Чего ты боишься? – она ощутила, как дернулись его мускулы под кожей. Точно приготовился драться. За нее.
-Не знаю… мне страшно и все, - повторила Симона. – Миссис Линнен говорит, я больна, но это не болезнь… Я – Чувствующая, Том, и я…
Оборвала. В теплых лужицах – лики раззявленных пастей. Зомби с костлявыми пальцами замерли за спиной, могильная сырость и свежая земля покроет ее остывшее тело. Оловянные обручи сомкнули ее, и истлевший пергамент выветривает ее имя. Не паника, не молитвенная покорность. Катарсис глубинной тьмы.
Это ты, Том… Морозящий вкус на губах, осколок черной радуги. Бесконечный кошмар –тоже ты, но я приняла это…
-Я люблю тебя, Том, - прошептала она, обвивая его. Слезы ее, необъяснимые (наверное, температура?) смочили его виски, и он бормотал что-то утешающее, но она теряла цепочку его слов.
-Все будет хорошо, Симона, - твердо сказал он. Мелькнул уголок улыбки.
И снова расплакалась. Хлюпая носом, твердила что-то о Миртл: «Том, она… ты… И этот мальчик, Найджел, Том, ты ведь не мог… Я не хочу верить, но она…»
Том застыл изваянием.
(Будь ты проклята, Миртл!)
-Да не верь ты этой дуре, - он сымитировал праведное возмущение. – Хорошо?
-Угу, - Симона стерла слезинку со щеки. – Но я… боюсь… ее… Ее слов.
(они – болото, приговор моего Дара…)
-Все будет хорошо, - снова проговорил он, обняв Симону - бережно, будто фарфоровую.
Уж он позаботится.
С утра все валилось из рук. Сбился на Нумерологии, чем несказанно удивил Моргейн. Едва увернулся от гиппогрифа на Уходе за Волшебными Существами.
(Черт, ну кто придумал уроки после экзаменов!? И так-то чуть с ума не сошел!..)
Когда Айа Гринтейн участливо справилась «Что сегодня с тобой, Том?», он подскочил на фут, будто застигнутый врасплох за применением Заклинания Круцио.
-Ничего, - буркнул он.
(…особенного. Острие вновь поразит недостойных, а так – ничего)
Последней стояла пара Прорицаний. Том мысленно выругался: не время копаться в будущем. Не смейте подбирать ключиков к Загадке…
(не раскапывайте гробниц - мертвецы покинут убежища и явятся бродить по вашему дому…)
По поводу Прорицаний с Томом солидарны большинство слизеринцев. Та же Айа, украдкой вздохнув в сторону Тома (и почему зеленоглазый красавчик ее игнорирует?), заметила:
-Ни разу не помню, чтобы гороскопы профессора Лаайт сбывались!
-Скорее снег в мае пойдет, - согласился кто-то.
Перекидываясь уничижительными замечаниями, слизеринцы во главе с Томом направились на чердак, где обитала профессор Лаайт. Том залез первым, стукнулся лбом о низкий потолок (его обычный коэффициент везения плюс лишние пять дюймов роста!).
-Здравствуйте, профессор Лаайт!
Ответа не последовало. Коричневая мантия с капюшоном и вышивкой астрологических знаков казалась статуей, замершей в позе лотоса. Слизеринцы топтались на месте. Наконец, Лаайт соизволила оторваться от медитации – коричневая мантия-балахон обнаружила под собой маленькую пухленькую женщину, совершенно не ассоциирующуюся с предсказательницей.
-Сейчас начнется, - обречено протянула Айа на ухо Тому.
-Займите ваши места, - указала Лаайт на коврики.
Подчинились. Протянулась довольно скучная лекция по Хиромантии. Отличник Том, проглатывая все эпитеты в адрес Прорицания, Хиромантии и профессорши лично, тщательно записывал.
Перо соскальзывало.
(Не размышляй, не анализируй… то, что произойдет – должно, и так – правильно…)
Он понял, что его бьет дрожь. Сегодня он вырвет последнюю страницу.
(только так – ты Мастер и Лорд, просто шагни за еще один предел, и разбей все миры…)
Лаайт тем временем перешла от лекции к чтению по руке. Уже подверглась тесту Айа, и профессор, многозначительно блеснув темно-карими глазами, сообщила:
-Твой жизненный путь недолог, Айа Гринтейн. Страшись преломления звездных начертаний, страшись металла в знаках растения...
-Ну вот, настроение испортила, - проворчала девушка себе под нос. Ларс Нотт посоветовал не обращать внимания, с чем Айа охотно согласилась.
Очередь Тома.
Лаайт прищурившись, пристально изучала узкую руку Реддла. Внезапно ее круглое лицо вытянулось:
-Убийца – мертвый мальчик, его поэма сожжена. Красноокий Повелитель воплотится в полночь, но бессмертие обратится памятью ада…
-Бред, - за спиной Тома выдал циничный Нотт.
Том взъерошил волосы. Предсказание царапнуло его. Летучие мыши хлопают кожистыми суставами, а писк сверлит разум.
(не разгадывай Загадок!)
Но Прорицание завершилось, и он выбросил слова Лаайт из головы.
…Бездушным был его расчет. Эмоции на поводок, это – нумерологический логарифм. Рассчитай и используй.
Миртл. Опасна. Ликвидировать.
Финальный барьер – убийство. Прежде он запрещал Монстру убивать, но теперь нет выбора, и цель…
(Вот именно!)
Вариант стирания памяти не сработает – учителя заметят. Отсутствие альтернативы.
Том следил за Плаксой весь вечер. Опять поссорилась с Оливией Хорнби, равнодушно отметил он.
Теперь она побежит в туалет, - решил он. – Она всегда ревет там, что ж, я жду тебя, Миртл…
Он выдохнул Призыв. Существо, спавшее в Тайной Комнате, откликнулось:
-С-с-слушшаюсссь, Хозяин…
-Следуй за мной, - на змеином языке выговорил Том. Ему всегда нравилось разговаривать со змеями. Змей боялись магглы и волшебники – но не он. Ядовитые создания беспрекословно слушались его, даже когда он был ничтожеством.
Он - Особый. Не-Такой-Как-Все.
Избранный.
Избранный имеет право убивать.
Я имею право, - Том незаметным темным бликом очутился у западни-для-Миртл. Его сердце гулко стучало где-то у горла, но план действий выложился кристаллической решеткой. Четкая организованность всегда отличала Тома Реддла на всех контрольных и экзаменах. Он оставался верным себе и теперь.
Зачет Абсолюта.
Миртл проскочила мимо него, заливаясь рыданиями. Партитура рояля: пока играет она, он слушает… и она замолкает, когда он касается клавиш.
Том ухмыльнулся.
Вот и все, Миртл. Ты не ожесточишь Симону против меня.
Ибо Лорд Судеб Волдеморт – твой палач.
…Она прижалась лбом к прохладному кафелю. Обида трепыхалась в груди, слезы застилали очки. Миртл сняла очки, хлюпая носом, принялась протирать их.
Как плохо, что Симона болеет! Не с кем поделиться.
Потом она вспомнила об этом ужасном Реддле. Почему Симона так держится за него? Он ведь…
(чудовище!)
Да, Миртл сама видела, как он применил Непрощаемое Заклятие к Ловцу Гриффиндора. Миртл тщетно пыталась втолковать Симоне – «Том – Зло!», но она на крючке, и ему доверяет больше… А взрослые и того хуже, кто заподозрит лучшего ученика, безукоризненно идеального префекта?
Я. Расскажу. Все. Симоне. Микрогвоздики цементной уверенности. Миртл – экзорсист Симоны, она изгонит слизеринского префекта-демона… поскорей бы она выздоровела…
И помогла с Оливией.
Свежая порция плача накатила на нее.
Внезапно черной зарницей предвестия беды мелькнула длинная узкая тень. Непередаваемые слова пронеслись зловещей инструкцией.
Перепуганная Миртл открыла дверцу кабинки. Около раковины стоял кто-то. Мальчик. Он прикрывал лицо рукавом мантии.
-Убирайся, - хмуро объявила Миртл. – Это туалет девочек!
Высокий мерзлый смех зазвенел в ушах девочки.
Затем перед ней возникли желтые глаза, и странная легкость заполнила каждую клетку ее тела, завертела ее насмешливым ливневым вихрем.
Она умерла.
…Вот и все.
Он брел, потерянный. Будто семьдесят тысяч Ошеломляющих проклятий обрушились на него.
(Убил. Убил человека… не белую крысу индийской кобре скормил…)
Чересчур просто. Чересчур сложно.
Остекленевшие бесцветные глаза, увеличенные очками, маячили перед ним, будто в бреду. Он, кажется, именовал себя Непрощающим? Крылатой Смертью? Но первое убийство выбило из колеи.
Слабак, - Том запрокинул голову. Осознание – многотонный шар, перемалывающий его. Я. Убил. Убил.
Больная пустота расползалась в груди скользкой медузой. Его тошнило. Тягучая струйка слюны у уголка рта Миртл, ее остановившиеся зрачки – его печать Каина.
«Сейчас меня вырвет», - мрачно отметил Том: спазм
(я убийца, я убийца, самолюбивые развлечения – не точка плавления, вот и все, нет дороги назад…)
сдавил его внутри. Слабак, - снова обругал он себя. Эй, самозванный Лорд, неужто дохлая магглокровка стоит угрызений совести? Я – сверхчеловек, я – Наследник Слизерина, не вставай на пути моем, ибо я есмь Всевластье, и я…
(прекрати…)
Том съежился в углу Тайной Комнаты. Он не сумел заставить себя вернуться в гостиную Слизерина. Снова играть роль Хорошего Парня? Когда с фаланг пальцев стекает кровь?
Ты должен, приказал он себе сквозь наползающую муторь.
Но углы саднящей ссадины сглаживались.
Обелиски – в руинах, а древние боги зачислили его в духи разрушения. Он сам выбрал свою стезю, инфернальные пещеры не предусматривают обратного отсчета.
-Ученик стал Мастером, - вслух сказал Том.
Традиционная формулировка прозвучала бессмысленно.
(Симона. Ради нее я совершил это. Ради нее!)
Он не умел лгать себе – но сегодня кривизна послужила целебным зельем.
Правильно.
Выпрямился. Кризис миновал.
Да будет так.
Переполох взметнул вековую пыль Хогвартса. Утром одна из девочек Райвенкло обнаружила мертвую Миртл, и Хогвартс погрузился в бурю паники.
Том на правах Главного Префекта хронически призывал к порядку и соблюдению хотя бы элементарных правил. Тщетно, большинство толклось вокруг злополучного туалета, сочиняя сказки одна страшней другой. Диппет даже не изображал, что ситуация под контролем. Смерть гремела костями, и блики свечей пахли гарью пожарищ.
Департамент Магии выслал бригаду троллей, те угрюмо маршировали вдоль и поперек исполинского здания Хогвартса. Диппет предлагал поставить на стражу дементоров, и только Дамблдор отговорил директора от столь крайней меры. Без специального дозора и эскорта передвигаться по училищу запретили, доступ в больничное крыло перекрыли вовсе. Последнее вызвало у Тома много отрицательных эмоций, но он счел за лучшее потерпеть.
(Прости, Симона… Несколько щепок – занозы, но я расчищаю лес нам с тобой…)
Даймонд Малфой испытывал перманентное желание сгинуть подальше в присутствии Реддла. Или пасть ниц пред ним. Параллельно он торжествующе шептался насчет «Чисток Крови», и только получив прямой приказ от своего Лорда, замолчал.
Так – в бушующем смерче пограничного состояния, у обрыва натянутой тревоги и разверстой гробницы – пронеслись три дня.
А потом явилось новое испытание.
В лице директора Диппета и угрозы магглского приюта. Том давно написал заявление-просьбу, дабы его (и, разумеется, Симону!) оставили на летние каникулы в Хогвартсе. Он полагал, что проблем не возникнет. И выкопал сам себе яму.
Залитое багрянцем солнце скатывалось к сумеркам. Он стоял у окна, его размышления витали где-то в заоблачных высотах. Он уже свыкся с мыслью «Я – убийца», пожалуй, немного гордился собой. Чувство вины, терпкое, будто осока, вязко оседало на языке, но терпкость почти приятна. И он – воистину Хозяин.
-Реддл, - назвала фамилию Моргейн.
-Да, профессор? – Том повернулся на сто восемьдесят градусов.
-Директор хочет видеть тебя, Том Реддл
Том подчинился. Отсчитал положенное количество поворотов, постучал.
-Войдите.
Том вошел.
-А, Реддл, - Диппет вертел в руках его заявление.
-Вы хотели меня видеть? – нотка волнения сбила его голос.
-Садись, - Диппет указал на стул. – Я прочитал твое письмо.
Том сел словно на булавки. Ногти впились в мягкую плоть ладони. Напряжение звенит лопающейся струной.
-Мой дорогой мальчик, я не могу разрешить тебе остаться в школе на всё лето. Ты, видимо, не хочешь поехать домой на каникулы?
-Нет… Я с удовольствием останусь в Хогвартсе вместо того, чтобы возвращаться в этот... в этот... – во рту пересохло. Снова – туда, где он – нуль, где нет магической власти, где не заступиться за себя? И Симону… к Ричарду ее не отправят, но если в приюте ей суждено пройти тот же путь, что и ему?
Осколки рассыпались алмазной пылью. Полумесяцы – следы от ногтей заполнились сукровицей.
(это кара!?)
-Ты живёшь в детском доме магглов? – уточнил директор.
-Так точно, сэр, - покраснев, ответил Том.
-Ты – магглорожденный? – допрос продолжался. Том пригнулся. Реагенты разъедают изнутри. Оберни листовым железом.
-Наполовину, сэр. Отец - маггл, мама – ведьма, - выделил последнее слово.
(я – Наследник Слизерина, я – величайший из магов, вы все – прах предо мной!)
-А твои родители...
- Моя мама умерла сразу же после моего рождения, сэр. В детском доме мне
рассказали, что она успела назвать меня Томом, так же, как звали моего отца, и
Марволло, так же, как звали моего дедушку, - заученно отбарабанил Том. Ему приходилось отвечать на подобные расспросы… каждый раз они рвали незаживающий ожог, но кому какое дело, верно?
-Дело в том, Том, - вздохнул Диппет. - Что мы могли бы устроить тебя на лето, но
при данных обстоятельствах...
-Вы имеете в виду все эти нападения? – слова Тома скатились капельками дождя. Понимание, мучительное, предсказанное. Он проклинал себя – за то, что не оказался достаточно предусмотрительным.
Директор подтвердил. Говорил что-то о безопасности в детском доме, о намерении Министерства закрыть Хогвартс… Том растерянно, вполуха улавливал выжженные руны висельного
(Симона, она погибнет в приюте! Я не сумею защитить ее там, они растопчут нас обоих, они сожрут нас, о будь проклято все!…)
приговора.
Том сглотнул слюну:
-Сэр... Если бы этого человека поймали, если бы это всё прекратилось...
-Что ты имеешь в виду? - спросил Диппет, выпрямляясь на стуле. - Реддл, ты что-нибудь знаешь об этих нападениях?
-Нет, сэр, - мгновенная ложь.
Разочарование с микроэлементами успокоения:
-Ты можешь идти, Том…
Том деревянно зашагал к выходу. Коловерть отчаяния липким клубком слепила его разум. Незримо, он метался загнанным в алые флажки волком. Как вырваться из западни?
(ты сам захлопнул эту мышеловку!)
Да. И сам обязан распахнуть ее.
Надеяться не на кого. Таковы законы Войны.
Том на негнущихся ногах, автоматичный,
(захлебывающийся)
шел по темному коридору Хогвартса. Забыл про палочку, не включал освещения. Что делать? – дергалось нарывом. Он закусил губу – дурная, почти исчезнувшая привычка давала о себе знать.
Что делать?
Уголком бокового зрения заметил паучка, оплетающего паутиной рыцарские доспехи.
(паук…)
(«У него есть огромный паук, - приглушенный болезнью голосок Симоны. – С овчарку!»)
(пусть вместо меня… НЕЕ!.. в западне сгинет другой… Паук – вот ответ! Подстановка неизвестных в уравнение…)
Он распрямился, свернул в левый коридор.
Он грыз губы в оскаленной решимости. Очнулся только от солоноватого привкуса во рту и возникшего из ниоткуда Дамблдора.
-Что ты здесь делаешь так поздно, Том?
-Мне нужно было увидеться с директором, сэр.
-Ну, тогда торопись в постель. Тебе лучше не скитаться по коридорам в эти дни. До тех пор, пока... – взгляд-лезвие продернул Тома.
(кто оставит зазубрину на черном клинке?)
Том поежился. И все-таки продолжил свой путь.
Он бежал до подземелий, двигаясь неслышно, точно змея в траве. Целеустремленно. Все или ничего, он ставит ва-банк. Финальный бросок.
Тяжелая дверь не скрипнула – он приоткрыл ее, и обнаружил того, кого следовало. Здоровенного болвана-третьекурсника. Тот судорожно пытался спрятать Нечто…
(ты никогда не отличался умом, Рубеус… впрочем, сочти за честь, что тобой воспользовался Лорд Волдеморт!)
-Добрый вечер, Рубеус! – Том Реддл захлопнул двери кабинета Алхимии. Изнутри.
Тот закрыл собой шкаф:
-Что ты здесь делаешь, Том?
Реддл едва не расхохотался, уловив дрожь в тоне великана:
-Всё кончено. Мне придётся доложить о тебе, Рубеус, они хотят закрыть Хогвартс, если нападения не прекратятся
-Но ты же...
(что – я?)
-Я не думаю, что ты хотел кого-то убить. Но монстры - плохие домашние
животные. Я думаю, что ты просто выпустил его размяться, а он... – фальшь сквозила изо всех щелей. Пожалуй, он переигрывал.
-Он никогда никого не убивал! – Рубеус попятился, за его спиной раздалось царапанье.
-Ну же, Рубеус, -Том приблизился на полшага. - Родители убитой девочки
завтра будут здесь. Самое малое, что Хогвартс может сделать - это уверить их, что существо, убившее их дочь, обезврежено.
(ах, я забочусь о магглах, выродивших Миртл… ха!)
-Это был не он! – закричал Рубеус. - Он не мог! Никогда!
-Отойди, - Том махнул волшебной палочкой. Люмос – и оранжевый луч вспорол мрак. Из шкафа грузно вывалился мерзкий паук. Том едва не вскрикнул от отвращения, но тут же кинулся сражаться с отвратительной тварью.
Тут Рубеус всей массой навалился на Тома: «Не трогай его!», и паук заспешил прочь…
-Все кончено, Рубеус! – заорал Том, отпихивая гиганта. – Все кончено!..
Для тебя...
