Глава 6- Белла, прекрати!
Это кричу не я. Это кричит Руди.
Белла опускает палочку.
- Что такое?
- Ты же его убьешь. А он ничего так и не сказал.
- Верно, - я наконец-то нахожу в себе силы сказать что-то осмысленное. - Мертвый он нам не поможет.
- Да живой вроде, - Рабастан подходит к дивану и внимательно смотрит на Фрэнка. - Дышит, по крайней мере. Без сознания только.
- Сволочь, - говорит Белла сквозь зубы. - Ничего, сейчас очухается, и я продолжу.
Она это говорит уже в третий раз. Или второй. Со счета я сбился. Нет, сознание он, кажется, потерял только второй раз, а перед этим приходил в себя. И сколько времени все это продолжалось, сказать не могу - тоже со счета сбился. Такое чувство, что каждый "Круциатус" длится часа полтора.
Я, наверное, выгляжу еще бледнее, чем, когда бегал в ванную, хотя дальше уже, похоже, некуда. Руди аж взмок от напряжения. У Рабастана вид несчастный. Одна Белла возбуждена. Нехорошо возбуждена.
Надо что-то делать.
- Белла, - произношу я как можно спокойнее. - Кончай нас мучить.
- То есть? - она повернулась ко мне с таким видом, как будто следующий Круциатус будет направлен в мою сторону.
- Давай выпьем.
- Что?
- Что-нибудь покрепче. Сил нет на трезвую голову это переносить.
Белла шокирована настолько, что даже не в силах возражать. Она ни слова не сказала, пока я опустошал бар и только после того, как мы втроем выпили по стакану огневиски так быстро, как будто это была чистая вода, нарушила молчание:
- Налей и мне тогда. Да хоть коньяку.
Я налил. Заодно налил и нам - еще по стакану. Белла посмотрела на меня изумленными глазами, но ничего не сказала. Да, я зарекся пить после того памятного десятидневного запоя, да, я который месяц ничего крепче сливочного пива в рот не беру, но имею я право хоть раз позволить себе расслабиться?
- Что делать будем? - спрашиваю я.
- Ждать, пока очухается? - предполагает Руди. - Он точно не окочурился?
- Не окочурился, - презрительно говорит Белла. - Они все там живучие.
Ее лицо вдруг озаряется внезапно пришедшей мыслью. Белла ставит недопитую рюмку коньяка на стол и спрашивает меня:
- У них вроде ребенок маленький есть?
- Есть, - я еще не совсем понимаю, что она хочет. - Но он сейчас с бабкой.
- О черт. А жена его где?
- Дома, где ж ей быть?
- Зови ее сюда. Быстро. Придумай что-нибудь, чтобы она не заподозрила раньше времени.
- Зачем?
Вопрос был глупым. Я прекрасно понимал зачем. Но принять это было очень сложно. Тем более, что Фрэнк до сих пор не очнулся. Если бы он очнулся, может, одна угроза его бы заставила разговориться.
Но должен же он очнуться когда-нибудь!
- Барти, тебя в авроры не взяли, почему ты тогда такой тупой? Если будешь тут три часа думать, она сама сюда заявится, да не одна!
А вот это верно. Алиса, как и Фрэнк, мне полностью доверяет, но она за меня боится. И с нее станется проверить, не случилось ли чего.
- А что мне придумывать?
- Да что угодно! Что он что-то не то выпил, а ты рецепт зелья от похмелья забыл.
Это правда. Я его на самом деле забыл. Почему-то самые простые и необходимые вещи вылетают из головы первыми.
И чего я жду, на самом деле. Мы ведь уже начали. Значит, надо довести дело до конца. Каким бы он ни был.
- Выходите из комнаты и ждите за дверью. Молча!
- А этого убрать? - Руди указывает на Фрэнка.
- Нет, пусть лежит. Она бросится к нему в первую очередь, вот тогда и входите.
Белла одобряюще кивает.
- Давай, Барти!
Три месяца - август, сентябрь и октябрь - я жил в ожидании. Я продолжал вести двойную жизнь - днем в Министерстве, а вечером у Лестранжей и мне это нравилось. Что от меня хотел Темный Лорд, я так и не понял. Впрочем он сказал, что я могу и не понадобиться. Видимо, так оно и случилось.
В середине октября Руди под большим секретом сообщил мне, что у Лорда есть какой-то план, и чтобы мы пока ничего не предпринимали. И мне лучше пока к ним не приходить. Вот через пару недель...
Через пару недель Темного Лорда не стало.
Я узнал об этом утром, как только пришел на работу. Не успел я выбраться из камина, как кто-то бросился ко мне на шею с криком: "Того-Кого-Нельзя-Называть больше нет!" Кто это был, я так и не понял. Вырвав из его руки газету, я помчался в свой кабинет, где часа, наверное, полтора сидел с этой газетой и пытался понять из восторженных статей хоть что-то.
"Так вот зачем он спрашивал меня о Поттерах, - думал я. - А Лонгботтомы тут причем?"
Спокойно поразмышлять мне так и не дали. Ворвалась целая толпа с криком о праздновании и утащила меня с собой. Отказаться и отсидеться я, конечно же, не мог.
Эти десять дней после падения Темного Лорда полностью вылетели у меня из памяти. Последнее, что я помню - как иду вдоль длинного ряда столов в каком-то большом помещении Министерства и взмахом палочки заменяю деловые бумаги на кружевные скатерти. Где я был дальше, я не помню. Что делал - догадаться несложно. Как оказался в "Кабаньей голове" десять дней спустя - понятия не имею.
Не я один пил не просыхая эти десять дней. Такое впечатление, что из всего английского магического сообщества работал только один человек - мой отец (не считая, конечно, барменов). По крайней мере, он именно в эти дни отправил в Азкабан Сириуса Блэка за предательство Поттеров и убийство скольки-то там маглов. Странно. Если бы Блэк был из наших, Белла бы точно знала. Впрочем, мне было наплевать на судьбу Блэка и смерть Поттера. Не любил я его компанию. Еще со школы.
Следующее мое воспоминание - чаша, касающаяся губ, и чье-то участливое лицо, склонившееся надо мной. Глоток зелья - и мир становится на свое место, а голова перестает гудеть. А Алиса Лонгботтом спрашивает, как я себя чувствую и не нужно ли мне чего еще.
Я так и не смог выяснить, как я оказался в "Кабаньей Голове" и что я там делал до того, как Фрэнк меня оттуда вытащил. Не то он подчистил мне память, не то это я столько выпил. Скорее всего, второе.
Фрэнк, оказывается, эти десять дней тоже не показывался на работе. Хотя и отмечал не так бурно, как я. А в "Кабаньей Голове" он оказался потому, что был в Хогвартсе у Дамблдора, у которого помимо прочих дел пытался выхлопотать разрешение забрать к себе сына Поттеров. Зачем ему лишний ребенок и лишние хлопоты - я не понял. Факт, что Дамблдор этого не позволил.
Вернувшись домой, я обнаружил письмо. На нем не было ни имени, ни адреса, только слова "Пока не приходи". Я понял. И пока не приходил.
