Глава 1В дверь постучали. Не робко, когда стучащий сам не уверен, хочет он, чтобы ему открыли или нет, но и не нагло, когда стук - всего лишь прелюдия к выламыванию двери. Нет, стук был уверенный и четкий: два ровных удара, как стучатся уже не первый раз к старым друзьям, чтобы обозначить свое присутствие.
Мог бы вообще не стучать - я почувствовал присутствие гостя, еще когда он аппарировал неподалеку от дома. Но вежливость - привычка, присущая даже аврорам.
- Входи, не заперто, - откликнулся я.
Тоже ритуал. Мог бы и не говорить - и так понятно, что я дома и что не заперто, раз мы договаривались о встрече.
- Привет, Барти, - Фрэнк вошел, стряхивая капли воды с мантии. - В Лондоне такой ливень, просто ужас. А у тебя только что солнце не светит. Умеешь же ты места выбирать!
- Это не я, это отец, сто лет тому назад, - небрежно отозвался я. - Только он здесь не бывает. Пойдем в гостиную, выпьем чего-нибудь, чтобы согреться.
У меня дрожали руки. Совсем чуть-чуть, но если приглядываться, можно было это заметить. Фрэнк бы не заметил - не потому что его подвела наблюдательность, а потому что он уверен в себе и доверяет мне. Я ненавидел себя за свой страх и Фрэнка за его уверенность.
Он не прошел через все то, через что прошел я. Ему не приходилось преодолевать тех искушений, что выпали на мою долю. Его путь - прямой, как стрела, как солнечный луч. И за это я его ненавижу.
Но я должен сделать вид, что рад ему. Что мы - два приятеля, встретившиеся выпить и поболтать после тяжелой рабочей недели.
- Как дела, Барти? - спрашивает Фрэнк, садясь в кресло.
Не думаю, что ему интересны мои дела. Не думаю, что и я сам ему интересен. Мало ли к кому можно зайти выпить. Считается, что мы друзья. Считается всеми, начиная с отдела авроров и кончая нами самими. При этом встречаемся хорошо если раз в месяц, и говорим исключительно о пустяках.
Впрочем, с родным отцом я вижусь не чаще.
- Да все так же, - отвечаю я, наливая себе сливочного пива, а Фрэнку - джина. Я такое не пью, я сейчас вообще не пью, а Фрэнк любит, специально для него бутылку держу. - Третий месяц китайские церемонии учим. Я успел все забыть и еще раз вспомнить, а китайцы все не едут.
- Это традиция такая в Международном Отделе, - со смехом отвечает Фрэнк. - Сколько себя помню, столько Международный отдел китайцев ждет в гости.
Вот за что я еще его ненавижу - за такие реплики. Чувствуешь себя рядом с ним зеленым юнцом. Да, в Министерстве я без году неделя, да, школу окончил только полтора года назад, а он умудренный опытом аврор, известен не хуже моего отца...
Нет, хватит думать об отце, это я от волнения.
Отыскиваю в недрах памяти дружелюбную улыбку, как можно более точно изображаю ее на лице, беру поднос с напитками и ставлю его на маленький столик. Сам сажусь в соседнее кресло.
- Много у вас работы?
- Сейчас поменьше, - Фрэнк улыбается. - Хотя работы всегда хватает.
Он намекает на то, что я у себя в отделе маюсь дурью или мне это так кажется?
Если он начнет вспоминать, как я завалил экзамены в отдел авроров, я его убью. Прямо здесь, на этом месте. Еще одна причина, по которой я ненавижу Фрэнка. К счастью, он никогда мне это не напоминает.
Собственно, почему мы и считаемся друзьями - Фрэнк по просьбе отца взялся меня опекать, а когда я завалил экзамены и отец пристроил меня в Международный отдел, мы с Фрэнком продолжали общаться уже по привычке. Заходили иногда выпить в "Дырявый котел", сидели рядом на квиддичных матчах, и несколько раз он заходил ко мне - и в родительский дом, и в этот, принадлежащий только мне. Если, конечно, у него было время, а времени почти никогда не было. Кроме этого сумасшедшего дома, называемого работой, у него еще ребенок. Года полтора, кажется.
Как я мог забыть - надо спросить о ребенке! Еще один ритуал.
- А как Невилл?
Фрэнк оживляется:
- Мама говорит, мы неправильно его воспитываем. Он только недавно ходить начал, и говорить тоже, да и то я не слышал.
- И что он сказал?
- Мама утверждает, что он сказал ей "баба", - Фрэнк улыбнулся. - Надо же - с нами он молчит, как рыба. Она забрала его на выходные, говорит, что мы его балуем.
- Мама у тебя строгая.
- Строгая, - соглашается Фрэнк. - Я сам ее боюсь.
Миссис Августу Лонгботтом я сам боюсь. Еще больше, чем отца. Тот меня просто не замечает, а эта словно бы видит насквозь. В мой последний приход к Фрэнку она посмотрела на меня так, будто ей все про меня известно. У меня все внутри тогда похолодело - сейчас расскажет Фрэнку... Но тут ползающий по полу Невилл дернул скатерть, бокалы посыпались на пол, что-то разбилось, ребенок заплакал, началась суматоха, и мы с Фрэнком под шумок ретировались в его комнату.
Видя, что я не реагирую, Фрэнк начинает с одушевлением рассказывать о Невилле и детях вообще. Я потихоньку пью пиво, время от времени вставляя удивленные или восторженные реплики, как знак своего присутствия здесь. Фрэнку, конечно, все равно, слушаю я его или нет. С тем же успехом он мог бы распинаться и перед камином. Но перед камином - не принято.
- Мы вот думаем насчет второго ребенка. Алиса очень хочет девочку.
- Да? - рассеянно откликаюсь я. - А что твоя мама?
- Моя мама не против, что самое интересное. Тем более сейчас, когда война закончилась. Только спрашивает, как мы определим, девочка родится или мальчик. Знаешь Артура Уизли? Его жена тоже хотела девочку, так у них сейчас шесть парней и девчонка. Старший осенью в Хогвартс пошел.
- Да, - невпопад отвечаю я. Мысли мои уже где-то не здесь. Надо перехватывать инициативу, а то заболтает он меня...
- А сам-то жениться не собираешься? - неожиданно спрашивает Фрэнк.
- Что? - я чуть не выронил бутылку, из которой собирался глотнуть. Хорошо что хоть только собирался, иначе вышло бы совсем некрасиво. - Фрэнк, ты смеешься?
- А что? - он смотрит на меня широко открытыми глазами и улыбается. - Я слышал, у тебя есть кто-то...
- От кого ты слышал? - спрашиваю я - пожалуй, слишком резко. К счастью, он не замечает.
- Да Берта Джоркинс говорила, что видела тебя с какой-то девушкой.
- У Берты Джоркинс слишком длинный язык, - говорю я, отворачиваясь.
Сплетница несчастная. Все Министерство от нее стонет. Где это она меня видела?
- Факт, длинный, - соглашается Фрэнк. - Но если это правда, я рад за тебя. Не рассказывай, если не хочешь.
Он смеется. Более того - он насмехается. Я не могу ничего ответить, я молчу минут, наверное, пять и за это время приканчиваю свою бутылку. Как раз есть повод встать и отойти к бару в другой конец гостиной, чтобы Фрэнк не видел моего лица.
Берта - дура и сплетница. Ее язык когда-нибудь ее погубит. Я бы сам с удовольствием в этом поучаствовал.
Что там себе навообразил Фрэнк - не представляю. Или, наоборот, представляю - один и тот же сценарий: любовь, начавшаяся еще в школьных коридорах, прогулки в Хогсмит, посиделки в маленьких кофейнях, а после школы - свадьба и дети. Все стандартно, все известно, чуть ли не со времен Гриффиндора до наших дней.
А то, что творится со мной... Я не знаю, как это назвать. Фрэнк не знает, и никогда не узнает. Даже если я попробую ему объяснить, он не поймет. Но я не буду объяснять.
Первый раз я увидел ее год назад в Министерстве. Или больше, может быть в конце осени. Я шел по коридору, шел по какому-то делу, но по какому и куда, мгновенно вылетело у меня из головы. Она стояла у входа на лестницу, разговаривая со светловолосым волшебником, в котором я сразу опознал Люциуса Малфоя. Кто его не знает! А вот она была мне незнакома.
Я поприветствовал Малфоя кивком головы и хотел пройти мимо, как женщина обернулась и посмотрела прямо на меня. И я пропал.
Вообще-то я не верил во все эти фразы типа "он утонул в ее глазах", "ее красота его ослепила". Это годится для рассказов в "Ведьмином Досуге", которые так любит моя мама. Но тут я действительно пропал. Я забыл, куда я шел. Кажется, я даже забыл, кто я такой.
Я не могу сказать, что она показалось мне красивой, то есть, безусловно она была красива, но это не то. Красота - это слишком земное. В ней была сила. Страшная, и одновременно притягательная. Она словно сошла со страниц книг раннего средневековья, где у ведьм и колдунов были заботы поинтереснее игры в квиддич и разборок между собою.
Я стоял и смотрел на нее целую вечность, хотя прошло, наверное, секунд пять. Скорее почувствовал, чем увидел, что она собирается что-то сказать, развернулся и опрометью бросился прочь. Однако я успел расслышать, как она спросила у Малфоя:
- Люци, кто это?
Мне не надо было слышать ответ Малфоя, я знал его и так:
- Сын Крауча.
Я вернулся в свой кабинет и часа полтора, наверное, сидел без единой мысли в голове. Куда и зачем я шел, вспомнить не удалось даже на следующий день.
Видимо, не такое уж важное было дело.
