Глава 63. Допрос свидетеля18 апреля 1998 года, суббота
Свидание «под Луной» в полночь, как это ни прискорбно, не состоялось. «Великая пятница» закончилась пасмурным небом, холодным ветром, а к ночи по крыше палатки привычно застучал надоедливый незваный дождь.
Поздним вечером общение с девушкой «по-гриффиндорски» пришлось перенести на кухню, радуясь тому, что «заглушку» на все «отдельные кабинеты» Великий Артефакт наложил еще в прошлый, богатый событиями, понедельник. С мелкими и крупными эльфами Гарри не особо церемонился: «брысь» и все. Впрочем, обошелся довольно вежливо, под предлогом «надо срочно кое-что обсудить». А потом... О чем они болтали вдвоем, весь долгий вечер, до поздней ночи? О чем-то ведь городили огород в перерывах между долгими поцелуями.
Все, что случилось вчера, есть дивная волшебная сказка. И не какая-то научная магия-перемагия, стандартная или продвинутая, а самая настоящая волшебная сказка. Как в детстве, про Золушку и Принца. Они с Гермионой вчера разок препирались, кто из них двоих Золушка, а кто Принц? Что-то такое решили на эту занятную тему, но что конкретно, Гарри не помнил.
Весь день прошел, как сон, сказочно-волшебный и невероятно-прекрасный, и сейчас в душе, словно теплые синие огоньки, те самые, которые мастерски умела наколдовывать Гермиона и которые согревали их обоих в промерзшей палатке полгода назад, светилась радость. Пламенная тайна на двоих: Гермиона любит его, Гарри! Это оказалось столь важным для него, что сегодня утром, лежа в кровати и разглядывая темный потолок палатки, он силился понять, почему эти четыре слова не светятся наверху золотыми буквами.
Дождь шастал по крыше, как завзятый музыкант, выстукивая податливыми каплями имя любимой: Гер-ми-о-на, Гер-ми-о-на... Она вчера развесело уверяла, что слышит только: Гар-ри Пот-тер, Гар-ри Пот-тер. Ну, ладно, в конце концов, после «раз-два и обчелся» сошлись на том, что у них обоих что-то не то со слухом.
Еще Гермиона принялась всерьез рассуждать об эльфах, типа, как же «они все-таки тонко чувствуют магию, связывающую хозяина с другими волшебниками». Он прервал ее на пятом предложении, закрыв губы поцелуем, уже после выдав свою версию ответа на псевдонаучный вопрос: «Интересно, а когда они почувствуют... нечто большее?».
- Когда, когда? Помилуй Гермиона, что можно почувствовать после нескольких несерьезных поцелуев? – насмешливо буркнул он, подвигая ногой табурет и с удовольствием усаживая девушку к себе на колени. – Я, может, сам еще ничего толком не почувствовал!
- А так, что? Лучше чувствуешь? – поинтересовалась Гермиона с простодушием, трепетно граничащим с полудетской наивностью.
- О да! Да на сто тонн! – воскликнул Гарри, озарившись широкой улыбкой и зарываясь носом в ее растрепанные волосы, так, кстати, и не уложенные в навороченную прическу.
Может быть, спустя время, он сможет отпустить от себя Гермиону на расстояние в несколько десятков метров, но только не сейчас. Сегодня это совершенно противоестественно, и потому невозможно. В душе Гарри ничуть не жалел, что палатка не слишком просторна (им вдвоем все равно ведь не тесно), что островок маленький (не нужно выглядывать Гермиону за деревьями). А эльфы пусть подглядывают, если им так интересно. Хотя, они, кажется, весьма и весьма смышленые человечки, да и размножаются
как очевидно, отнюдь не почкованием.
Вчера вечером выяснилось, что Гермиона – кто бы мог подумать? – совершенно не умеет целоваться. Не то, чтобы совсем не умеет. Разумеется, лучшая ученица Хогвартса имеет некоторое понятие о процессе, или, говоря ее же словами: «Теорию знает». Но с такими интересными теоретическими представлениями ей только на дружеские вечеринки ходить, да и то, специальные, для особо целомудренных.
Открытие было столь неожиданным, что Гарри не сразу сообразил, в чем проблема. И лишь когда Гермиона в девятый или десятый раз (он тогда, вроде, еще не сбился со счета, а пределов комнаты они еще не покинули), отведя разрумянившееся лицо в сторону, глубоко и с жадностью вдохнула воздух, он понял, что она попросту задыхается.
- Дышать следует носиком, - осторожно подсказал Гарри, не скрывая довольной улыбки. – Разве на этот счет не было подробных пояснений?
- Где? – рассеянно спросила Гермиона, с глубоким вздохом запасаясь кислородом.
- В библиотеке, - ответил Гарри, от души наслаждаясь ее нелепым растерянным видом.
- Не заглядывала в тот раздел, профессор Поттер, - подобострастно ответила Гермиона, старательно изображая примерную ученицу.
- Как так? И ваш личный тренер, Виктор Крам, такое допустил? – ехидно поинтересовался Гарри, чувствуя, однако, что за подобного рода «халтуру» готов крепко, с радостью, пожать болгарину руку.
- Гарри, ты смешной, – возмутилась девушка, тем не менее, заливаясь краской. - Мне же тогда было всего-то пятнадцать лет! Мы встречались всего полгода, а... целовались и того меньше...
- ...все больше разговаривали... о Гарри Поттере...
- Ну, да..., - ошарашено подтвердила Гермиона, глядя на него с подозрением. – А ты откуда знаешь?
- От первоисточника, - туманно намекнул юноша. Кого-кого, а рыжих друзей приплетать к теме разговора не хотелось совершенно.
- Виктор доложил тебе, что целовался с «Герм-ивонной»? – девушка смотрела на Гарри недоверчиво. – М-да... Прав папа, когда говорит, что в этом мире не осталось джентльменов.
- Нет, нет! – поспешил успокоить Гарри, а заодно восстановить честное имя Крама, к которому вдруг почувствовал симпатию. – Виктор упоминал исключительно о разговорах про Гарри Поттера, якобы имевших место между ним и «Герм-ивонной».
Как-никак, а знаменитый на весь мир ловец, будучи гораздо старше четырнадцатилетнего желторотика, принимал Поттера за настоящего соперника, равного себе, а это, что ни говори, льстило самолюбию. Учитывая, что они с Гермионой успели только поразговаривать... Да болгарин – классный... спортсмен, даром, что брови хмурит.
- Но я же никому не говорила про... то, что мы целовались... Даже маме, - задумчиво произнесла Гермиона, оглядывая тесное пространство комнаты, похоже, в несообразных поисках ответа. - Да он только в самом конце, перед третьим заданием осмелел.
- Наха-ал! – «забористо» возмутился Гарри. – Вот, значит, зачем выяснял у меня, «что у вас с «Герм-ивонной»?
- И ты, как честный Гарри Поттер, заверил человека, что между нами ничего нет? – съехидничала Гермиона.
- Заверил, - Гарри обреченно махнул рукой. – Да еще, представь, с чистой совестью.
- Идиот!
- Не идиот, а Гарри Поттер, - поправил Избранный.
- Одно другому не помеха, - пропела Гермиона протяжно, на низкой тональности, лукаво склонив голову набок.
- Однозначно, - сдался Поттер, вернее сказать, заподозрил, что если не остановиться сейчас, то дальше будет еще забавнее. – Гермиона, у меня есть смягчающее вину обстоятельство: мне было всего четырнадцать!
- Только эта мысль и утешает, - снисходительно заметила Гермиона, нежно прижимаясь к парню. – И все-таки, откуда ты знаешь про то, что мы с ним...
- Гермиона, ты же сама вчера проболталась, - Гарри решил-таки раскрыть карты, разговор стал надоедать, ни про Рона, ни про Джинни думать в эту минуту совсем не хотелось, потому воспоминание о бессвязной болтовне подруги перед печальным «киносеансом» оказалось как нельзя кстати. – Так что первоисточник – это ты.
- А-аааа... точно! Тьфу, забыла совсем! – Гермиона явно обрадовалась. – Извини, я уж подумала, что нас кто-нибудь видел в пустом классе и разнес сплетни по всей школе. Мало мне было статей проныры Скитер и посылок со всякой дрянью?
- Да было бы что разносить! – тихо проворчал в ответ Гарри, перебирая рукой густые каштановые локоны и с удовольствием чувствуя, как под его пальцами волосы слегка пружинят. – Тренер из нашего общего друга Вики никудышный, но я на него, признаться, не в обиде. Даже напротив, рад за вас обоих и за себя тоже. Теперь сам с великой радостью займусь вашим совершенствованием.
- А сумеешь? – спросила так серьезно, как будто речь идет о каком-нибудь отменном колдовстве.
- Спрашиваешь! – ответил так, как будто надо попросту включить «Люмос».
- Ну..., - девушка, слегка отстранившись от тесных объятий, внимательно посмотрела на парня, и внезапно лицо Гермионы озарилось сияющей улыбкой. - Должна признать, что над вами, Гарри Джеймс Поттер, поработали хорошо...
- Да уж, грех жаловаться! – надменно буркнул Гарри, выпуская девушку из тесных объятий, но тут же крепко зажав ее ладонь в своей. Победно утянув Гермиону за собой на свежий воздух – это случилось еще до дождя – с добрым рвением приступил к делу.
Как твердил незабвенный капитан Оливер Вуд с первой квиддичной тренировки: «Нужно неустанно отрабатывать технику». Тоже, в общем классный... спортсмен.
Прикрыв глаза, Гарри старательно перелистывал весь вчерашний день, бережно приберегая в сердце каждое мгновенье, чтобы ничего не забыть. Даже своих бестолковых глупостей, ни тех, что успел высказать, ни тех, что, к счастью, не высказал.
И лишь когда тайна запечатлелась в душе – он это почувствовал, потому что... ему бы сейчас волшебную палочку и отмену всех ограничений, и он бы такое наколдовал! – Избранный скинул с себя одеяло, поднялся с кровати и отправился к озеру. Бриться, в первую очередь. Там на щеках что-то больно много наросло за ночь, девочку испугать можно ненароком.
Когда он, умытый и ухоженный, а потому довольный собой (даже непослушные лохмы удалось немного разгрести, хотя многострадальной расческе это стоило еще четырех потерянных зубьев), появился на пороге кухни, Гермиона встретила его сияющей улыбкой.
К сожалению, пришлось заняться отнюдь не продолжением начатого вчера, и даже не повторением пройденного. Еще за столом на старого «себе на уме» Кикимера поступила жалоба от недовольного эльфийского населения палатки. Судя по всему, пока его хозяин разбирался с надоедливыми мозгошмыгами, волшебными палочками, скелетами прошлого и своими чувствами, ушлый Кикимер незаметно пригреб хозяйство к рукам. На благо хозяина, естественно.
К пресловутому «всеобщему благу» наступательная партизанская деятельность Кикимера имела скромное отношение, потому как порция каши, выданная на обед, показалась Гарри чересчур тонко размазанной по тарелке. Все питательное легко уместилось в нескольких десертных ложках и быстро исчезло в недрах голодного желудка, а чудовище, обитающее там, и, надо сказать, с оживленной надеждой на некоторые скромные радости жизни, облизнувшись, удивленно проурчало: "И это все?"
Вопрос недовольного крота Гарри адресовал Сэрре, так как почему-то эту немолодую эльфийку почитал за старшую. На что она беспомощно развела в стороны худенькие ручки и скосила огромные зеленые глаза в сторону Кикимера, продемонстрировав хозяину старого эльфа еще и пустой котелок. Стало ясно, что добавки ждать нечего, и взяться еде неоткуда.
Незамедлительно проведенное расследование и тщательный опрос свидетелей показал, что Кикимер еще дней шесть назад перетащил рюкзак с продуктами в свой угол, и каждый день выдавал Сэрре строго отмеренные порции круп, причем с каждым днем отмерялось все меньше и меньше. Гарри давно бы это заметил, если бы присматривался, но как-то "глаза не доходили и руки были заняты другим".
- Оно и видно было! - со знанием дела квакнул Кикимер в ответ на неосторожно высказанные хозяином вслух рассуждения о «занятых руках». - Мы как раз заметили.
Как ни странно, именно последняя фраза Кикимера накалила атмосферу в походной палатке до точки кипения, хотя сам Гарри и от первого замечания не был в восторге.
В мгновенно наступившей гробовой тишине – прекратились все стуки, бряки и перешептывания - отчетливо прозвучал совсем тихий испуганный возглас Микки:
- Домовик Кикимер говорит в первом лице! Местоимениями!
Столкнувшись взглядом с Гермионой, и по ее испуганно-озабоченному лицу быстро сообразив, что дело принимает нешуточный оборот, Гарри понял, что просто так игнорировать вызывающее поведение старого эльфа нельзя. Не вязалось оно с эльфийской моралью и нравственностью, да и пример для подрастающего поколения был нехороший. Кикимер явно зарвался, возомнив о себе слишком много.
Правда, придумать что-либо действенное в качестве наказания не получалось. В самом деле, не заставлять же его бить самого себя кочергой? Да еще и смотреть на эту экзекуцию! Тем более Гарри запретил домовику наказывать себя, уповая на самовоспитание, но... не оправдал Кикимер хозяйского доверия.
Странно. Вроде бы в тот длинный, долгий день после победы они с Кикимером очень даже неплохо поладили, а сейчас старый эльф заметно выходил из-под контроля, и поведение его оставляло желать много лучшего. Хотя, этот Кикимер еще не дожил до победы... Значит, что-то такое между ними произошло, что в дальнейшем позволит им хорошо понимать друг друга. Но что именно, и каким путем к этому прийти?
Обдумывая, таким образом, ситуацию с разных сторон и чувствуя, что мыслей в голове много, а действительно толкового ничего не обнаруживается, Гарри ощутил, как носок обуви придавила нога подруги. Гермиона взглянула на друга, крепко сжав руку, а потом многозначительно опустила глаза вниз на упомянутую обувку.
И Гарри осенило: сейчас он разберется с тем, кого волею судьбы унаследовал от крестного!
Недолго думая, Гарри вышел из-за стола. Тишина стояла такая, что слышно было неровное сопение малышей и частое дыхание взрослых эльфов. Демонстративно установив как нельзя, кстати, попавшийся под руку табурет посреди кухни, Гарри уселся на него и начал демонстративно, медленно снимать кроссовки. Сначала один, потом второй.
Кто-то ахнул, кто-то ойкнул, а дышать перестало, кажется, все эльфийское население палатки. Даже Солли и Холли прекратили сопеть носиками.
Гарри смотрел в основном на Кикимера. Едва его хозяин потянул за первый шнурок, старый эльф стал заметно уменьшаться в размерах. Он скрючился, сгорбился, уши его обвисли и только что в трубочку не свернулись. К тому времени как его хозяин разулся, Кикимер уже весь дрожал, как осинка.
Однако Гарри на кроссовках не остановился, стянув с себя еще и носки. Держа снятые носки в руках, Гарри подошел к Кикимеру и, как будто бы это было самое обычное дело, вложил их домовику в руки с приказом:
- Немедленно постирать!
Оглядев взволнованные ушастые мордочки, Поттер деловито пояснил:
- Носки у меня грязные, постирать надо.
С великим удовлетворением взглянув на совершенно растерянного Кикимера, Гарри как бы невзначай поинтересовался у него:
- Вопросы к хозяину есть?
Один вопрос был. Кикимер произнес его еле слышно, заикаясь на каждом слове, так, что Гарри стоило большого труда разобрать, что он там лопочет. Но суть была понятна: каким образом следует Кикимеру наказать себя за неподобающее порядочному эльфу употребление запретного слова "мы"?
- Я подумаю, - ответил Гарри, рассудив, что такие судьбоносные решения принимать сгоряча нельзя. - Вечером сообщу свое решение. Пока иди носки стирай. И приказываю Кикимеру забыть о том, что ему "было видно"!
Черт возьми! Давным давно надо было приказать занудному эльфу заткнуться. Развел тут... домовую демократию! Пришлось пожертвовать практически чистыми носками, только-только надеть успел.
Поджав уши, Кикимер направился прочь из палатки - выполнять задание строгого хозяина. Поттер, виновато переглянувшись с Гермионой и шепнув: «Извини, надо присмотреть за человеком, чтоб не утопился от усердия», тоже покинул общее собрание - всерьез думать о наказании провинившегося. И за что? Употребление домовиком в речи личных местоимений волновало мало, это, скорее, был повод. За контроль над продуктами тоже вроде глупо было наказывать: как-никак Кикимер искренне считал, что делает правильное дело, и даже возразить ему было трудно. Перегнул, конечно, немного палку, но ведь с кем не бывает?
За двусмысленные реплики в адрес хозяина разбираться, что ли, со старым эльфом на правах сильного? Нет, слишком круто и противно. Уважения не прибудет, а страх к хозяину Гарри не нужен. В конце концов, он сам, живя у Дурслей, тоже много чему в их адрес позволял слетать со своего языка. Спасало то, что у дяди Вернона и кузена Дадли с чувством юмора было, мягко говоря, не очень, а потому иронические шутки племянника проходили мимо толстых ушей.
Слова Кикимера были полны сарказма, но Гарри ценил этот сарказм, и рука не поднималась наказывать эльфа за иронию и двусмысленность фраз, ровно, как и за смелость. Молодец, ловко подметил! А он, Гарри, в конце концов, сам виноват: развел тут любовные страсти при всем честном народе. Правда шибко виноватым считать счастливейшего из смертных все равно не получалось, но все-таки!
Однако принять какое-нибудь решение было необходимо. Сидя у палатки и наблюдая, как Кикимер, согнувшись, старательно трет своими маленькими сморщенными ручками несчастные носки, Гарри даже пожалел себя. Вместо того чтобы держать в объятиях любимую девушку, он сидит и думает о наказании провинившегося домовика, хотя даже вины его толком определить для себя не может.
А у него самого, можно сказать, личная жизнь слетела под откос, считай, до позднего вечера: после едкого замечания Кикимера целоваться с Гермионой у всех ушастых на виду... неприлично вроде. Беспокоился, правда, больше за Гермиону, чем за себя. Одним словом, нет в жизни счастья, а он должен домовика раза в четыре старше самого себя воспитывать. Да у Кикимера просто... характер тяжелый! Бедный Сириус... Как же ему удавалось держать своенравного эльфа в руках?
Запоздалая мысль сверкнула в голове подобно шаровой молнии. Черт! Как же он забыл?! Он же собирался расспросить Кикимера о Клювокрыле, то есть о том, каким образом ему удалось серьезно поранить гиппогрифа. Вот за нападение на несчастного Клювика он и накажет Кикимера, только сначала нужно посоветоваться с Гермионой.
Вскочив на ноги, забрав с собой домовика вместе с горемычными мокрыми носками, Гарри прошмыгнул в палатку, крепко держа «осужденного» за хиленькую сморщенную ручку, и немедленно разыскал подругу. Она, сидя на корточках, проверяла содержимое рюкзака, и по одному ее довольному виду Гарри понял, что, по крайней мере, с обязанностями завхоза Кикимер справлялся весьма добросовестно.
- Кикимер должен ждать решения хозяина о мере наказания в ванной комнате, - важно и строго сказал Гарри, обращаясь к домовику, но слову его с жадностью внимали еще семь пар огромных ушей, столько же пар круглых зеленых глаз. – И никакой самодеятельности! Я полагаю, Кикимер помнит прежний указ хозяина не изобретать себе наказания?
- Кикимер помнит, - тихо скрипнул домовик, и понуро опустив голову, поплелся отбывать срок в указанное место.
- Тяжело-то как с ними, - вздохнул Гарри, плотно закрывая за собой дверь, когда они с Гермионой оказались одни, в пустой кухне.
Он шагнул навстречу девушке, и в следующее мгновенье весь мир, включая маленьких, неподатливых на местоимения, эльфов, отошел в сторону. За ночь тело стосковалось по своей второй половинке и сейчас, почувствовав под руками худенькие плечики Гермионы, вдохнув в себя ее неповторимый запах, он вдруг почувствовал долгожданное облегчение. Наконец-то они снова соединились.
- Соскучился, - тихо прошептал Гарри в ответ на молчаливый вопрос в глазах девушки и потянулся к ее губам, с улыбкой замершим в невысказанном ожидании.
Казалось, губы забыли все, что было вчера, и сейчас стыдливо касались друг друга, изучая, пробуя на вкус, как пробуют на вкус старые коллекционные вина: чуть-чуть, по крохотному глоточку, наслаждаясь долгим послевкусием после каждого прикосновения языка с пьянящей слегка сладковатой жидкостью.
Ничего подобного раньше Гарри не чувствовал, ощущения были совершенно новые, неожиданные, и торопить события казалось верхом кощунства. Выпить залпом можно только огненное виски, но никак не медовуху, выдержанную несколько лет в дубовой бочке, и он с неприкрытой отрадой упивался каждым коротким прикосновением их робких, застенчивых губ.
- Мы вроде как здесь решаем вопрос о мере наказания домашнего эльфа, - прошептала Гермиона, когда парень в очередной раз на короткий миг освободил ее губы из плена.
- Намекаешь, что жалкие десять минут, выделенных Избранному для личной жизни, неотвратимо подходят к концу? – сокрушенно пробормотал Гарри. Однако, бросив взгляд на часы, понял, что уже превысил установленную норму почти в два раза. Еще один, последний, раз прижав к себе девушку покрепче, чтобы почувствовать и запомнить ощущения от прикосновения к ней, Гарри со вздохом расслабил руки.
Через полчаса план действий был готов. Решено было поговорить с Кикимером мягко, но настойчиво, объяснив ему, что информация про гиппогрифа слишком важна, ни много, ни мало, как для победы над Темным Лордом. У Гермионы, однако, было такое скептическое выражение лица, что сомневаться в ее мыслях не приходилось - она не верит ни в какое нападение на Клювика со стороны старого слабого домовика, которому, кстати, даже магию использовать запрещалось.
Разговор решили провести здесь же, на кухне. Гарри не хотел разговаривать с Кикимером один, но Гермиона считала свое присутствие лишним, настаивая на разговоре хозяина и эльфа тет-а-тет, без посторонних. После лишних пяти минут обсуждения юноше все-таки удалось уговорить девушку остаться на кухне, и как выяснилось - не зря.
Открыв дверь, Гарри вышел в коридор: пора было приглашать домовика на допрос. Эльфы, столпившись около ванной комнаты, с трепетом ждали хозяйского вердикта, и во всех без исключения парах больших круглых глаз без труда читалось понимание важности момента. Ясное дело - личные местоимения - они ведь и не того заслуживают! Хорошо хоть, сказано было всего лишь "мы", а вот если бы - "я"... Да, Бедный Кикимер заговорился.
Домовик сидел на корточках в углу ванной комнаты и старательно мусолил несчастные носки, причем наверняка уже затер их до дыр. Гарри невольно подумалось, что, как ни крути, эльфы относятся к наказаниям слишком серьезно. Сам он готов был с радостью послать далеко-далеко всех эльфов во главе с Кикимером, и вместе с запретными местоимениями. У него ментальный контакт с Волан-де-Мортом до сих пор не отработан, а тут приходится тратить драгоценное время на всякую ерунду, каковой он считал наказание Кикимера за нападение на гиппогрифа, случившееся, ни много, ни мало, два года назад.
Носки, как и ожидалось, пришлось выбросить. Проходя мимо печки, Гарри остановился и, приказав понуро свесившему уши Кикимеру отправляться на кухню, запихал испорченные обноски среди обгоревших сучьев. В общем, одни убытки. А Клювик, однако, жив, здоров и весел, наверняка коротает дни в обществе Хагрида.
Наконец, оставшись с домовиком и Гермионой втроем на кухне, Гарри начал допрос свидетеля.
Кикимер стоял перед ним, виновато опустив голову и время от времени шмыгал своим толстым носом-рыльцем, и Гарри, сидя перед ним на табурете, даже не знал, каким тоном следует разговаривать с домовиком. Но надо было на что-то решиться, и, почерпнув вдохновение в сосредоточенных глазах Гермионы, Гарри, с истинным актерским мастерством входя в роль строгого хозяина, по-деловому произнес:
- Кикимер, я собираюсь задать тебе вопрос, и приказываю ответить на него правдиво. Кикимер понял?
- Да, хозяин, - с учтивым поклоном ответил домовик, - Кикимер понял.
- Отлично, - произнес Гарри, - тогда продолжим. Помнишь гиппогрифа по имени Клювокрыл, который жил в доме Сириуса?
Кикимер кивнул головой так, что его уши, и без того похожие на крылья летучей мыши, дружно взлетели вверх и опустились на прежнее место.
- Каким образом тебе удалось его поранить? - Гарри задал, как надеялся в тот момент, свой окончательный вопрос. Глаз с Кикимера он не сводил ни на секунду.
Вид у домовика был, надо заметить, совершенно растерянный. С минуту он смотрел на хозяина, вытаращив свои круглые глаза с паутиной кровянистых прожилок, пока, наконец, не спросил:
- Кикимер не может знать, что хозяин Гарри имеет в виду? Кикимер никак не мог случайно поранить Клювокрыла, потому что Кикимер никогда не заходил в его к-к... бывшую спальню своей старой хозяйки, из которой беглый преступник и оборотень сделали конюшню.
Одного взгляда, брошенного на Гермиону, было достаточно, чтобы понять: нечто подобное она и ожидала услышать. Но по ее спокойной улыбке Гарри понял, что вмешиваться в разговор она не намерена. Тогда он снова повернулся к Кикимеру. Возникла мысль, что, может быть, Кикимер прикидывается непонимающим из-за боязни дополнительной кары.
Моментально выкинув из головы все планы по запоздалому наказанию эльфа за нападение на магическое домашнее животное, Гарри произнес:
- Кикимер, честное слово, я не собираюсь наказывать тебя за Клювокрыла. Но мне, то есть нам с Гермионой, совершенно необходимо знать об этом все подробности! Речь идет не о случайном ранении, а о целенаправленном. Помнишь тот день, когда погиб Сириус?
Кикимер немного побледнел, дышать стал заметно чаще.
- Я тогда попытался связаться со штаб-квартирой через камин, - продолжал говорить Гарри, - обнаружил на кухне только тебя, и ты соврал мне, сообщив, что Сириуса нет дома. А на самом деле он был наверху и лечил гиппогрифа, которого ты специально поранил, чтобы я не застал крестного у камина. Так было дело?
В ожидании ответа Гарри просто вцепился глазами в своего домовика. Но Кикимер не зажмуривал и не отводил своих старых кровянистых глаз, так что было видно, что он говорит правду. Да и не мог эльф лгать своему хозяину.
- Кикимер жестоко наказал себя за ложь, сказанную мальчишке Поттеру, - признался домовик, тяжело глотнув ртом воздух, - Кикимер отутюжил себе пальцы на обеих руках. Хотя мальчишка Поттер еще не был тогда для Кикимера хозяином Гарри, и Кикимеру вовсе не обязательно было наказывать себя.
Чувствуя, что с эльфами нужно начинать разговаривать, набравшись терпения, Гарри решил в дальнейшем задавать более конкретные вопросы:
- Где был Сириус, когда голова мальчишки Поттера показалась в камине?
- Наверху, в комнате гип... в спальне старой хозяйки Кикимера, - проквакал домовик.
- Что делал Сириус в комнате гиппогрифа? - продолжал допрос Гарри.
- Кикимер не знает, - с готовностью квакнул подследственный. - Хозяин Сириус всегда после обеда уходил к гиппогрифу, и, как правило, проводил с ним час-полтора, а то и больше. Кикимер слышал доносившийся из комнаты собачий лай и ржание.
Неожиданно в разговор вмешалась Гермиона, задав короткий вопрос:
- Обычно Кикимер подавал обед в пять часов вечера?
- Да, мисс Гермиона, каждый день в одно и то же время - учтиво ответил эльф. - Кикимер - порядочный трудолюбивый домовик, и хорошо знает, когда следует подавать обед.
- Постой, постой! - не выдержал Гарри, так как в голове неожиданно стала складываться картинка. - Темный Лорд послал мне видение про то, что Сириус взят им в плен, и его пытают "Круциатусом" в Отделе тайн. И это случилось как раз в пять часов вечера, то есть тогда, когда Сириус обычно уходил к Клювокрылу. То есть время было выбрано специально, чтобы тебе было проще скрыть присутствие Сириуса в доме?
При упоминании имени Темного Лорда Кикимер посмотрел на хозяина испуганно, но ответил с достоинством:
- Кикимеру про видения ничего не известно. Кикимер не разговаривал с Темным Лордом, Кикимер говорил только с миссис Цисси и с миссис Белли.
Гарри вскочил с табурета и в волнении сделал несколько шагов взад и вперед. Что ж, было бы странно, если бы Волан-де-Морт снизошел до разговора с эльфом, а у Кикимера были свои причины не попадаться ему на глаза. Так что здесь все сходилось, и Кикимеру стоило поверить.
Тяжело вздохнув и решив про себя, что проводить грамотно следствие - та еще наука, и этому ему еще учиться и учиться, Гарри продолжал дознание, стараясь сохранять спокойствие:
- Два года назад, когда ты выдал... рассказал миссис Малфой о местонахождении Сириуса, а также о том, что у меня нет никого на свете дороже крестного...
- Я-я?.. - раздался громкий удивленный вопль Кикимера, и почти в ту же минуту оглушительный треск заполнил кухню. Несчастный, довольно старый табурет, проживший долгую счастливую жизнь в пятом измерении палатки, закончил свое бренное существование, с силой опустившись на голову эльфу-домовику. Каким образом Кикимеру удалось практически напялить табурет себе на голову, и откуда у него взялись силы для такого самомазохизма - так и осталось загадкой и для хозяина эльфа, и для его подруги.
Даже находясь в полусознательном состоянии, Кикимер продолжал слепо шарить рукой около себя, и Гарри едва успел пресечь новый удар, выхватив из скрюченных пальцев эльфа ножку от развалившегося табурета.
Больше часа потребовалось, чтобы привести бедолагу в чувство. На голове у него, как раз между ушами, сидела огромная шишка, и Гермиона, аккуратно приложив к синяку прохладную влажную тряпочку, отпаивала Кикимера мятным чаем. Экзекуция, тем не менее, имела одно положительное значение: эльфийское население палатки посчитало наказание, примененное Кикимером к самому себе, образцовым, и смотрело на старого домовика с бросающимся в глаза уважением и сочувствием.
Убедившись, что, по крайней мере, жизнь Кикимера вне опасности (что нельзя было сказать о здоровье), и, поручив заботу о старом домовике его собратьям, Гарри и Гермиона уединились за стенами кухни. Дальнейшие расспросы решили отложить на завтра, когда старый эльф окончательно придет в себя.
- Строго у них, однако, с личными местоимениями..., - начал разговор Гарри с констатации свершившегося факта, одновременно заваривая чай и разливая мятный напиток по кружкам. - Я так понимаю, что не из-за Сириуса он себя так шарахнул? Но что же так удивило его в моем вопросе, что он про эльфийский кодекс чести забыл?
- Вот и я о том же думаю..., - рассеянно ответила Гермиона, одновременно придвигая к себе кружку с чаем и осторожно вдыхая аромат мяты.
Подняв голову, девушка внимательно посмотрела на друга, стоящего перед ней с чайником в руках.
- А может быть, это и вправду не он рассказал Малфоям о местонахождении Сириуса? - задумчиво произнесла она. - Мало ли что там Кингсли болтал в Министерстве про Тибет? Черного пса-то видели на станции... «Пророк» еще писал о том, что в Министерство поступила информация от уважаемого лица.
Гарри вынужден был признаться себе в том, что никогда особо не задумывался, откуда Волан-де-Морт знал место обитания Сириуса. Сам он, обучаясь пятый год в Хогвартсе, боялся произносить даже имя крестного при посторонних. В течение двух лет Кикимер по делу Сириуса проходил как доносчик и предатель, и только сейчас превратился в свидетеля, и, как оказалось, ценного свидетеля.
Но тогда кто рассказал Малфоям о том, что Сириус скрывается в доме на площади Гриммо? Оставался еще один человек - Северус Снейп. Стоило признать, что роль профессора зельеварения в этом деле так и осталась за завесой тайны, и даже когда Гарри считал Снейпа предателем, в далеко неблаговидной миссии Кикимера нисколько не сомневался. Тогда, по его глубокому убеждению, эти двое друг друга стоили.
- Гермиона, а ты ведь была права, - произнес Гарри, радуясь, что хотя бы с гиппогрифом ситуация прояснилась. - Помнишь, ты удивилась, что время для трансляции, то есть для пленения Сириуса, выбрано довольно-таки странное - пять часов вечера, когда Министерство еще не закончило работу, и там полным-полно народу. А у Сама-Знаешь-Кого просто не было выбора, наверняка Малфои расспросили Кикимера, когда и чем занимается его хозяин, и выбрали наиболее подходящий час. Если учесть, что в более позднее время на кухне мог оказаться кто-то из Ордена... Люпин, например.
Слегка кивнув головой, Гермиона добавила:
- Тогда я сомневаюсь в том, что Кикимер был посвящен во все планы. Скорее всего, домовика просто попросили скрыть присутствие хозяина в доме, когда в камине появится голова мальчишки Поттера. Что он, собственно, и сделал, мало задумываясь о последствиях такого шага. Если рассуждать с его точки зрения, то ничего предосудительного он не совершил: его хозяин дома и в безопасности, а мальчишка Поттер - всего лишь посторонний для него человек.
- Не посторонний, - твердо возразил Гарри, - а все-таки крестник его хозяина, и эльфы должны это чувствовать.
В глазах подруги промелькнуло невольное уважение к знатоку эльфийской магии, что, надо сказать, приободрило.
- Хотя, может быть, потому Кикимер и счел нужным отутюжить себе пальцы на обеих руках, - произнес Гарри задумчиво. - Когда я увидел эльфа на кухне, обе руки у него были перебинтованы.
Гарри решил пока не говорить подруге о том, что именно Кикимер сообщил ему: "Хозяин не вернется из Отдела тайн!", да при этом еще и торжествовал. Все-таки Гермиона была слишком чувствительной, когда дело касалось обвинений в адрес не в меру "доверчивых маленьких человечков", так что стоило лучше еще раз сначала расспросить домовика.
- Что касается местонахождения Сириуса, то здесь Малфоям вполне достаточно было сложить раз и два, - рассудительно заметила Гермиона и деловито начала загибать пальцы. - Черный пес на станции - раз, Жаба чуть не поймала его в камине - два. Ты не забывай, что у Сам-Знаешь-Кого в Министерстве хватало осведомителей, а Амбридж вряд ли скрывала этот инцидент.
- Особенно после того, как была перехвачена Букля с его письмом о месте встречи "в тот же час", - со вздохом произнес Гарри. - Но в этом случае для Снейпа скрывать информацию от Лорда и уверять его, что он Сириуса в глаза не видел... По-моему, просто самоубийство! А учитывая показания Кикимера, что-де «хозяин» велел ему идти вон из дома...
Увидев, как подруга слегка покачала головой, и, почувствовав, что сейчас начнется речь адвоката в защиту "бездомных, безработных и бесправных маленьких человечков", поспешил добавить:
- Разумеется, слова Кикимера были лишь последним звеном в общей мозаике. Даже если он просто рассказал "миссис Цисси" о том, чем обычно занимается в доме на площади Гриммо, то и этого должно было хватить с лихвой, чтобы сделать соответствующие выводы: в доме Кикимер живет далеко не один, а запретить домовику называть имена членов Ордена, а также скрывать всю прочую информацию об Ордене мог только законный хозяин эльфа.
Первое время после гибели Сириуса вспоминать о всех подробностях провального, если судить трезвым умом, похода в Министерство было настолько больно, что тема практически не всплывала в разговорах. Гермиона, правда, пыталась пару раз что-то сказать, но Рон ее одергивал и даже шипел на нее не хуже змеи. Тогда Гарри был только благодарен другу: думать хладнокровно и говорить спокойно, раскладывать факты по полочкам и восстанавливать события по минутам в те дни он был просто не в состоянии. Да и был ли в этом смысл? Сириуса ведь все равно не вернешь.
Крестный погиб, а вместе с ним умерла надежда на нормальную жизнь рядом с близким человеком. Впрочем, после того, как Дамблдор ознакомил его с Пророчеством, не приходилось думать ни о какой нормальной жизни для Избранного, ни с крестным, ни без крестного. Впереди был один Волан-де-Морт.
Сейчас стоило вернуться к драматическим событиям двухлетней давности, тем более, что под рукой был живой свидетель - Кикимер. Гарри не переставал восхищаться своей подругой, которая в два шага раскусила комбинацию Волан-де-Морта, рассчитанную на патологическое благородство Мальчика-который-рвался-всех-спасать. Пунктик такой. А ведь если подумать здраво: чем могли помочь Сириусу, будь он действительно схвачен Волан-де-Мортом, шестеро подростков? Волан-де-Морт, не сходя с места, размазал и растер бы в порошок всех шестерых.
Только это стало понятно, когда Гарри увидел бой Дамблдора и Темного Лорда. А до того они были чуть ли не герои в собственных глазах: члены Отряда Дамблдора, почти в совершенстве владеющие Оглушающим заклятием! Сами все придумали, сами все организовали, без помощи взрослых.
Гермиона не видела этого страшного боя, а он видел, и в тот момент с безнадежной остротой осознал, что Отряд Дамблдора всего лишь полудетская игра для кучки подростков. Чуть раньше раскусил, что привел друзей на верную смерть.
- Гермиона, - обратился Гарри к своей подруге, которая после последних его слов так и сидела безмолвно, погрузившись в свои мысли - так ты действительно думаешь, что Клювокрыл даже не был ранен?
- Хагрид не обмолвился об этом ни единым словом, - спокойно ответила Гермиона, - просто с радостью сообщил нам с Роном в последний вечер учебного года, что Клювик теперь снова живет в Хогвартсе, и что зовут его теперь Махаон. Если бы гиппогриф был хоть чуточку ранен, Хагрид непременно упомянул бы об этом. Ты ведь знаешь Хагрида!
Тогда Гарри не пошел в Большой зал на прощальный пир. Не нашел в себе сил. Сидеть за праздничным столом, ловить на себе любопытные взгляды, слушать речь Дамблдора о возвращении Волан-де-Морта, бояться услышать в речи свое имя... А правда состояла в том, что он, Мальчик-который-корчил-из-себя Героя, всего-то самонадеянный болван.
Видимо чувствуя, что друг не заговорит, Гермиона, тронув его за руку, вздохнув, несмело спросила:
- Гарри, скажи честно: тебя волнует, что Дамблдор тебе солгал?
Он не знал, что ей ответить. Волновал не столько сам факт лжи, сколько причины этой самой лжи. Какой смысл был впутывать в эту историю еще и гиппогрифа? Дамблдор ведь вполне мог совершенно спокойно объяснить ему, каким образом было выбрано время для внедрения ложной картины в его сознание.
Насколько Гарри успел изучить своего старого учителя, тот никогда не разбрасывался словами. Каждое его реплика, замечание, объяснение и, уж тем более, ложь, были тщательнейшим образом выверены и дозированы, и потому гиппогрифа сюда приплели не просто так. Это Гарри чувствовал интуитивно.
- Меня волнует вопрос: почему он солгал? - проговорил Гарри, оторвавшись от своих размышлений. - Эта ложь, как таковая, не имела практического смысла! Если только...
Гарри вынужден был сделать паузу, чтобы иметь силы выдохнуть из себя следующие слова.
- Если только ему не надо было прикрыть этой маленькой ложью ложь большую! Но какую именно - вот в чем вопрос? Какая выгода была для Дамблдора в том, чтобы я ненавидел Кикимера больше, чем он того заслуживал?! - воскликнул Гарри, а увидев в глазах подруги осуждение даже малой толики ненависти к драгоценным эльфам, счел нужным уточнить: - Гермиона, скорее всего, ты права - Кикимера использовали вслепую.
Последние слова были сказаны глубоко чистосердечно, потому что в этот момент у Гарри в голове нарисовалась та еще картинка: Волан-де-Морт, Люциус и Кикимер сидят на кухне и обсуждают план операции. М-да...
