~Глава 64~На дне рождения Драко Малфоя оказалось сравнительно мало приглашенных: Дэвис, Нотт, Паркинсон, Крэбб с Гойлом, Поттер – в общем, вся старая гвардия Тайного Дуэльного Клуба. Помимо слизеринцев наличествовали двое младших Уизли – Джинни и Рон, которые своим присутствием на закрытой вечеринке явно гордились. Драко сначала думал, что Гарри станет настаивать и на приглашении Маркуса Флинта, с которым в последнее время крепко сдружился, но Поттер не стал портить Малфою праздник. Список гостей малфоевского дня рождения был Мастеру Клуба совершенно не важен.
Из взрослых были приглашены отцы Паркинсон и Нотта, которые еще в самом начали празднества заперлись вместе с Люциусом Малфоем в малой гостиной и с тех пор оттуда не выходили. Отцов Винсента и Грегори, возможно, тоже пригласили бы, но они оба отбыли в командировочное путешествие куда-то к горам.
Нарцисса, насколько знал Гарри, была полностью поглощена болтовней с Беллатрикс, которая не смутилась появиться перед удивленными членами Дуэльного Клуба, поздравить Драко и напомнить Гарри, что ему завтра нужно быть на очередной учебной сессии и что никаких оправданий Лестрейндж не потерпит. Судя по взглядам, которые Дуэлянты начали бросать на своего Мастера, после слов Беллатрикс они, по меньшей мере, начали подозревать его в тренировках Непростительных на магглах. Сам Гарри сохранял невозмутимое выражение лица и разубеждать своих одноклубников не спешил.
Рон и Джинни отреагировали на явление Лестрейндж по-разному. Состояние Джинни можно было описать как ошарашенное с примесью предвкушенного любопытства, которое возникает у многих при прикосновении к какой-нибудь темной тайне. Рон же, уже понявший кое-что после Тайной Комнаты, сумел удержать равнодушное выражение лица, чем удивил не только сестру, но и слизеринцев, моментально сделавших вывод, что гриффиндорец о давнем знакомстве Гарри Поттера с Беллатрикс Лестрейндж знал. Больше всех незнание ситуации в целом раздражало Драко: он считал, что должен был заранее узнать о появлении в Малфой-менор Беллатрикс – хотя бы на правах родственника. А так выходило, что он проигрывал Поттеру по пунктам информированности, что, конечно, не радовало.
– И давно ты знаешь тетю Беллу? – как можно небрежнее поинтересовался блондин у Гарри.
– Почти год, наверное, – задумчиво ответил Поттер. – Она стала моей наставницей прошлым летом. Сириус, конечно, был против, но потом все-таки смирился.
– Но ведь атака Азкабана было всего пять дней назад! – напомнила удивленная Трейси. – Разве миссис Лестрейндж не сидела там вместе с остальными?
– Ну, так как мне срочно требовалась наставница, ее освободили раньше, чем всех остальных, – пояснил Гарри. – Только такой учитель как Лестрейндж мог гарантировано сохранить кое-какие мои секреты… да она и сама была одним из таких секретов.
– Мне кажется, ты преувеличиваешь, Поттер, – нахмурился Нотт. – Кто мог совершить такую операцию, как тайное вызволение Беллатрикс Лестрейндж из Азкабана, только для того, чтобы у тебя появился подходящий учитель?
– Теодор, ты же сам знаешь ответ на этот вопрос, – Гарри вкрадчиво улыбнулся. – Не так ли?
Ответить Нотт не успел. Двери малой гостиной распахнулись, и оттуда вышли Паркинсон и Нотт. Следом за ними появился Люциус Малфой, который сразу же направился к Гарри.
– Мистер Поттер, с вами хотят поговорить.
– Я понял, – кивнул Гарри и, засунув руки в карманы, направился к малой гостиной. Соученики проводили слизеринца полными неутоленного любопытства взглядами.
– Ты принес пророчество? – первым делом поинтересовался Волдеморт.
– Да, сэр, – Гарри вытащил из кармана мерцающий серебром шарик и предъявил его Темному Лорду. На второй встрече с темным магом Поттер чувствовал себя куда более свободно, чем на первой. К тому же ему было чем гордиться: задание Волдеморта слизеринец выполнил.
Волдеморт взял из рук Поттера шарик и коснулся его кончиком своей волшебной палочки, заставляя пророчество активироваться. Внутри шарика возникла некая фигура, закутанная в шаль, и начала медленно вращаться. Лицо фигуры венчали огромные очки с увеличительными стеклами.
Пророчица заговорила – грубым, хриплым и каким-то гортанным голосом, вовсе не похожим на женский:
– Грядет тот, у кого хватит могущества победить Темного Лорда, рожденный теми, кто трижды бросал ему вызов, рожденный на исходе седьмого месяца. И Темный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы. И каждый из них должен погибнуть от руки другого, и ни один не сможет жить спокойно, пока жив другой. Тот, кто достаточно могуществен, чтобы победить Темного Лорда, родится на исходе седьмого месяца...
Темный Лорд нахмурился. Откровенно говоря, он рассчитывал, что услышав пророчество, он сразу сможет понять – сбылось оно уже или нет. Хотя он и понимал, что конкретики, скорее всего, в тексте пророчества не услышит. Например, как это он отметил Поттера как равного? Неужели под этим подразумевался поттеровский шрам? Маловероятно. Наличие шрама от заклинания не делало Поттера равным Волдеморту – шрам скорее отмечал выбор Волдеморта, но равным ни в коем случае не делал. Значит, дело тут было в чем-то другом.
Или фраза о том, что он не будет знать всей силы Поттера. Подразумевалось, что он погибнет раньше, чем мальчишка войдет в полную силу, и Волдеморт этого попросту не увидит? Или имелся в виду намек на недооценку сил противника?.. То, что Гарри Поттер обладал какой-нибудь магией, которой не владел Темный Лорд было невозможно: в этом времени Волдеморт тщательно наблюдал за мальчишкой, отслеживая чуть ли не каждый его шаг. Да и учиться чему-либо, чего не знал Темный Лорд, Поттеру пришлось бы долго: куда дольше трех лет, проведенных Гарри в магическом мире.
Ну и, наконец, самая занятная часть. «Каждый из них должен погибнуть от руки другого, и ни один не сможет жить спокойно, пока жив другой». Технически это уже произошло. Вернее, Гарри Поттер в прошлой реальности бытия однозначно погибал от руки Темного Лорда – тогда, на поляне в Запретном лесу. Так же можно было сказать, что и сам Темный Лорд умирал от руки Поттера, хотя на самом деле гибель принесло его собственное, отраженное Поттером заклинание, и виной тому была Бузинная палочка, владельцем которой Волдеморт себя неверно посчитал.
Однако следовало выслушать и мнение другой стороны.
– Скажи мне, Гарри, как, ты думаешь, я отметил тебя как равного себе?
– Ну-у… – задумался слизеринец, также считая, что слова «вы поставили мне шрам» не слишком подходят к данной ситуации. – Может, вы заметили, что я чем-то похож на вас в молодости, сэр? И слово «отметили» на самом деле означает «заметили»?
– Любопытная точка зрения, – признал Темный Лорд. – И чем же ты похож на меня, Гарри?
– Ну, мы оба слизеринцы, – принялся перечислять Поттер. – В наших палочках перья одного и того же феникса. Мы оба змееусты…
– Это мне особенно любопытно, – отметил Волдеморт. – Откуда у тебя появился этот дар, Гарри? Насколько я знаю, в числе твоих предков Салазара Слизерина не было.
Гарри пришли на ум родственные связи через Певереллов, оставившие своим потомкам небезызвестные Дары Смерти. Впрочем, озвучивать это Волдеморту он не стал.
– Сириус говорил, что Дамблдор считает, что когда у вас, м-м-м… не получилось убить меня в детстве, часть ваших способностей и ваших сил передалась мне, – привел Гарри другой пример. – Это могло сделать меня равным, сэр?
– Значит, способности и силы? – Темный Лорд припомнил, в которых случаях темная магия передает иным объектам силы колдующего волшебника, но ему не понравился данный пример. Требовалось освежить в памяти несколько книг, чтобы сказать точнее, но кое-какие подозрения у Волдеморта все же появились. Конечно, живое существо не может стать хоркруксом. Но вот часть живого существа… кость – скажем, кость черепа… Да и пример в виде Нагини был явственен как никогда.
Гарри же куда больше беспокоила иная часть пророчества. Та самая, в которой упоминалось, что Темный Лорд «не будет знать всей его силы». Слизеринец видел в этой фразе однозначный намек на Дары Смерти, в обладание которыми он намеревался вступить. И если незнание Темного Лорда о Дарах являлось тем самым преимуществом подростка, он намеревался хранить эту тайну до самого конца.
– Возможно, мои способности змееуста и являются той силой, о которой вы не будете знать, сэр? – вместо этого предложил Гарри иной вариант трактовки. – Ведь если бы мы с вами не прослушали пророчество, я бы о них так и не рассказал.
– Я знал о твоем даре давно, но не акцентировал на нем внимание, – задумчиво проговорил Темный Лорд. – Но ты можешь быть прав. Если я действительно передал тебе часть своих сил и способностей, я сделал это не умышленно. И до сих пор об этом не знал.
– Ну, если вы теперь о них знаете, получается, что мы сломали пророчество! – оживился Гарри. – Думаю, если действовать не по тексту, то никому из нас не придется и умирать.
– Я думаю, мы уже умирали, Гарри, – заметил Волдеморт. – В годовалом возрасте ты чудом спасся от моего Смертельного проклятия, а я – чудом не развоплотился, когда Авада Кедавра отрикошетила в меня. Однако твоя идея о ломке пророчества меня заинтриговала. Готов ли ты закрепить успех, нарушив еще одно из его условий?
– Какое, сэр? – настороженно уточнил слизеринец.
– Условие равенства. То, что ни один из нас не будет знать покоя, пока жив другой можно рассмотреть и с положительной стороны. Покой, Гарри, это стагнация, бездействие, равнодушие. И если обоюдное пребывание в этом мире избавит нас от покоя, я буду этому только рад. Тем не менее, от гипотетически возможного повторного развития пророчества мы можем оберечься самым простым способом. Готов ли ты, Гарри, признать, что не равен мне, но стоишь на несколько ступеней ниже, только готовясь взойти к вершинам магического искусства?
– Разумеется, я признаю это, сэр, – осторожно ответил Гарри. – Но когда я закончу Хогвартс и повзрослею, не может ли это условие стать нарушенным? Или я должен дать Непреложный Обет, что не буду стремиться достигать этих ваших вершин?
– Вовсе нет, – усмехнулся Темный Лорд. – Какое право я имею запрещать ученику постигать непознанное? Напротив, Гарри, я буду рад, если ты продолжишь учиться всем тайнам волшебства. Но… ты можешь принести клятву извечно почитать меня как своего Господина; самостоятельно принять решение относиться ко мне не как к равному, но как к Мастеру, как к Учителю. И, поверь, я многому смогу тебя научить, Гарри. Вместе мы сможем поднять магический мир на такие вершины, на которых он не лежал со времен Мерлина, и сделать его достойным настоящего волшебства.
– Вы хотите, чтобы я принял Темную Метку? – догадался Гарри.
– Да.
Гарри задумался. Отвечать отрицанием на подобное предложение было чревато. Но готов ли был Гарри к становлению Упивающимся Смертью? Однозначно нет, хотя Беллатрикс Лестрейндж и приложила массу усилий, чтобы сделать из Поттера достойного волшебника. И потом, что скажет Сириус? Конечно, он дружит с Декстером, который также является Упивающимся Смертью, но Метка на руке друга и на руке крестника – совсем не одно и то же.
И как скажется Метка на желании Гарри стать хозяином Смерти, собрав все ее Дары? Подчинится более сильной магии или же вынудит Гарри передать Дары Темному Лорду? Как все-таки досадно, что Волдеморт настолько старше! Куда проще было бы разговаривать с ним, уже став владельцем Даров.
И все-таки: не станет ли отказ Гарри принимать Метку свидетельством истинности пророчества? Не вступят ли в силу какие-нибудь невидимые правила, по которым действует этот мир? Не заставят ли они Гарри и Темного Лорда в итоге сойтись в поединке?
Но как Гарри сможет отомстить за смерть родителей, если сейчас станет Упивающимся Смертью?
– Мне нужно подумать, – осторожно сказал Темному Лорду Поттер. – Сложно решиться так, сразу. Мне же еще только тринадцать лет! У меня ничего не получится!
– Разумеется, – кивнул Темный Лорд. – На размышления я дам тебе чуть больше года. В день своего пятнадцатилетия ты либо присоединишься к моим Упивающимся Смертью, либо…
– Умру?
– Либо покинешь Англию навсегда, – предложил третий вариант Волдеморт. – Ты всегда можешь занять нейтральную позицию, я не буду тебе этого запрещать. Но и влиять на мою страну я тебе не позволю. Ты принесешь Непреложный Обет, что не будешь появляться на территории моего влияния.
«По крайней мере, до тех пор, пока я точно не выясню, хоркрукс ты, Гарри Поттер, или же нет», – мысленно закончил фразу Темный Лорд.
Когда Гарри вышел из малой гостиной, чтобы присоединиться к сверстникам, те, по ненавязчивой просьбе Нарциссы, танцевали. Точнее, танцевала пара Теодор – Трейси, а Панси и Драко учили танцевать своих рыжеволосых партнеров.
– О, Гарри, ты вовремя! – обрадовалась Паркинсон, босая Рона посередине очередного па и подбегая к Поттеру. – Давай заранее договоримся, что ты пригласишь меня на рождественский бал в Хогвартсе?
– В Хогвартсе будет рождественский бал? – удивился Гарри. – Откуда сведения?
– Ну, миссис Малфой не сказала точно, почему она так считает, но намекнула, чтобы мы вспомнили, как танцевать, и непременно купили себе новые парадные мантии, – призналась Панси. – Ну, так что? Пригласишь меня?
– Я плохо танцую, – честно признался Гарри, который вообще танцевал лишь один раз, когда Беллатрикс вздумалось проверить его светские навыки.
– Хуже чем Рон ты просто быть не можешь, – успокоила его Панси, уверенно беря подростка за руки.
Когда танцующие более-менее приноровились к мелодии, доносящейся из зачарованного граммофона Малфоев, и вошли во вкус, Драко украдкой поинтересовался у Джинни:
– Ну, так ты вернула хроноворот Грейнджер?
– Разумеется, – серьезно кивнула та. – Она и правда поверила, что я с его помощью сдавала проспанный экзамен! Пф-ф, гриффиндорка! И как только Рон умудряется учиться среди них?
Драко, которого куда больше удивляло то, что Рон до сих пор ошивается в компании Дуэлянтов, промолчал. Он категорически не доверял предпоследнему Уизли – и пусть все считают, что виной тому семейная вражда. Не доверял он и Джинни, но лишь в той степени, в которой рядовой слизеринец не доверяет другому рядовому слизеринцу – просто по причине того, что примерно знает, чего от однофакультетника стоит ожидать. Рон же был чужаком.
А рыжеволосый гриффиндорец, который после побега Панси позаимствовал партнершу Нотта, тем временем раздумывал о том, почему тогда, в Министерстве, отвлекая отца от мыслей о спуске в Отдел тайн, не выдал намерений слизеринцев, но поддержал их. Неужели он действительно отказался от мести в пользу доверия Дуэлянтов? Или просто еще не настал подходящий момент? Рон не знал, но готовился выбрать.
