Глава 7Проблем у меня хватало и без поттеровской шайки: профессора грозили экзаменами, Малфой в письмах упорно настаивал, чтобы я поскорее определился со своими жизненными целями, да и вести из дома совсем не радовали – отца все-таки выгнали с фабрики, он совсем спился, и маме доставалось от него все чаще. А еще мне очень не хватало денег, потому что попечительский совет не давал пособия детям безработных алкоголиков.
Чтобы хоть как-то держаться на плаву, я стал за деньги писать эссе младшим курсам, тайком варил зелья старшим (особой популярностью пользовались приворотные, что, в общем-то, не удивительно). Иногда поступали заказы от Малфоя, и платил он весьма щедро. Но мне все равно приходилось жить в режиме жесткой экономии. Часть заработанных денег я высылал миссис Хэррис (у нас с ней была договоренность, что она возьмет на себя заботу о маме), остальное уходило на ингредиенты для зелий, и в результате на собственные нужды у меня почти ничего не оставалось. Однако потратиться на новую мантию все же пришлось – старая стала унизительно коротка. В общем, дел было много, а времени мало, ведь от уроков и домашних заданий меня никто не освобождал. Я спал по четыре часа в сутки, а в особенно загруженные дни – всего два на парах у Биннса. Я стал похож на привидение, бледное такое, с черными волосами.
От такой жизни к экзаменам я сильно похудел, и мантия висела на мне мешком, что давало дополнительные поводы для издевок моим «поклонникам». Ко всему прочему, отец прислал «трогательное» письмо, в котором сообщил о своем гениальном решении. По его мнению, я должен был вернуться летом домой и устроиться на фабрику, потому что ему, бедному, кушать нечего, а школу – бросить, нечего, дескать, дурью маяться. Я ничего не ответил, что-что, а бросать школу в мои планы не входило, и несмотря ни на что я ее закончу… если не умру.
Наконец вывесили расписание экзаменов. К моим проблемам добавилась новая – в короткие часы для сна я ворочался в постели и не мог сомкнуть глаз. Вот это уже действительно пугало: я так уставал, что, по идее, должен был тут же засыпать. Я решил, что, как только сдам экзамены, сразу пойду к медиковедьме, а пока недельку можно и так протянуть. Лили я, конечно же, ничего не сказал, а больной вид списал на подготовку к экзаменам.
Первым экзаменом было зельеварение, за него я совершенно не беспокоился и потому почти не готовился. Впрочем, как и следовало ожидать, все прошло великолепно, Слахгорн даже снизошел до похвалы. Затем была история магии, ее я боялся больше всего. Дамблдор заменял кого-то в комиссии, и меня направили к нему. Вопрос попался наилегчайший – про Гриндевальда и его похождения. На самом деле, сидеть и подробно рассказывать Дамблдору о том, как тот в суровой схватке одержал блистательную победу над этим самым Гриндевальдом, было даже забавно. Профессор молча выслушал мой ответ, ничего не спросил и быстро меня отпустил. Затем была астрономия, к счастью, в напарники мне достался Нотт, который на удивление быстро справился со своей частью задания и исправил несколько ошибок в моей. Экзамены по травологии и по заботе о магических существах прошли без сюрпризов. Экзамен по чарам так же, как и зелья, не вызвал никаких затруднений. Мы с Лили готовились к нему вместе, а она всегда относилась к подготовке очень ответственно. В тот же день я сдал древние руны, из нашей комнаты на них ходили только я и Мульсибер. Для тренировки перед экзаменом Мульсибер наколдовал в воздухе светящиеся руны, эти руны складывались в случайные слова, которые мы переводили на скорость. После выходных оставались защита от темных сил и трансфигурация. К первому можно было не готовиться, а вот трансфигурация вызывала затруднения и у меня, и у Лили. Зато Эйвери с этой премудрой наукой был на короткой ноге, вот уж где у него был простор для творчества; в этом легко можно было убедиться, глядя, как ловко он превращает наши кровати в нечто совершенно невообразимое. В итоге все выходные я провел с ним, готовясь к трансфигурации.
Как я и полагал, защита от темных сил не вызвала затруднений – я быстро ответил на все вопросы и сдал работу вовремя. Голова была занята предстоящей трансфигурацией. Я даже не пошел с Эйвери на обед, а вместо этого отправился к озеру и устроился под деревом подальше от шумной компании девчонок. Буквы на экзаменационном листе расплывались и никак не хотели складываться в слова. Просидев так несколько минут и не добившись результата, я решил все-таки не изводить себя больше, а пойти поесть и, приняв на ночь снотворного, хорошенько выспаться. Кое-как, уцепившись за дерево, поднялся и тут же почувствовал приступ тошноты. Только этого мне сейчас и не хватало. Хорошо, что с утра ничего не ел – легче сдержаться. И я побрел в сторону школы
Вот нужно было им оказаться на моем пути именно в тот день. Я как увидел скучающего Блэка, так сердце сразу екнуло. Блэк от скуки и заавадить мог, но бежать было поздно – Блэк и Поттер пружинисто вскочили на ноги.
– Как делишки, Сопливус? – громко спросил Поттер.
Чего это он так орет? Понятно, дело дрянь: девчонки у озера заинтересованно оглянулись на его крик, Блэку скучно, а я не в том состоянии, чтобы с ними драться. Итак, внимание! Сейчас будет коронный номер программы – публичное унижение мерзкого слизеринца Снейпа. Ну что ж, красуйся Поттер, я все равно в больничное крыло собирался, давай только быстрее.
Я сделал вид, что потянулся за палочкой.
– Экспеллиармус! – заорал Поттер.
Надо же, как оригинально и неожиданно. Ну кто бы мог подумать. Только зачем же так нервничать-то? А впрочем, всегда знал, что он псих.
– Петрификус Тоталус! – последовал второй удар.
Так и есть – псих, классический случай, клинический можно даже сказать.
– Как экзамен, Соплюшка? – поинтересовался Поттер.
– Соплюшка так тыкался носом в пергамент, – поделился своим соображениями Блэк, – что он, наверное, весь в сальных пятнах. Никто и прочитать не сможет.
О, Блэк подал голос. А почему бы и нет, я же уже без палочки и под петрификусом. Вот ведь не хотел же я, а все равно разозлился, так разозлился, что от злости потерял голову и стал выкрикивать ругательства в их сторону.
– Надо вымыть твой грязный рот, – презрительно произнес Поттер. – Скоблифай!
Прекрасно, лежу тут как бревно, на потеху публике, так еще и пена изо рта. Отпускать они меня, видимо, не собираются, особенно Поттер, он же еще не все таланты успел продемонстрировать. Действительно, не может же он пропустить такой замечательный шанс покрасоваться.
– Отстаньте от него!
Лили, милая Лили. Какое счастье, что ты тут оказалась!
– Как жизнь, Эванс? – спросил Поттер.
– Оставьте его в покое, – повторила Лили, глядя на Поттера с глубокой неприязнью. – Что он вам сделал?
– Ну, – протянул Поттер с умным видом, – нас не устраивает, скорее, сам факт его существования, если ты понимаешь, что я имею в виду.
– Думаешь, это остроумно? – ледяным тоном бросила она. – Нет, Поттер. Ты обыкновенный наглый задира. Оставь его в покое.
– Оставлю, если пойдешь со мной на свидание, Эванс, – тут же ответил Поттер. – Давай, соглашайся! Я тогда больше и палочки не направлю в сторону старичка Сопливуса.
Поттер действительно подкатывает к Лили или это ему только сейчас в голову пришло, чтобы мне досадить? Странно, я бы заметил, если бы у них что-то было. Хотя в последнее время я редко виделся с Лили. Ох, Поттер, счет твой растет, когда-нибудь вы с Блэком за все мне заплатите. Все четверо заплатите. Надеюсь, своими никчемными жизнями, потому что я вас проклинаю.
– Я бы не пошла, даже если бы выбор был только между тобой и гигантским кальмаром, – гордо ответила Лили.
– Вот невезуха, Сохатый, – равнодушно усмехнулся Блэк. – Эй!
Это он в мою сторону. Пока Поттер упражнялся в красноречии, я как раз дополз до своей палочки и успел швырнуть режущим заклинанием в Поттера.
– Импедимента!
Какой же ты дурак, Поттер! Я тебя чуть не убил прямо у Блэка на глазах, а тот только предупреждающе крикнул. А палочка-то на что, бестолочь? Не перестаю удивляться. Неужели они не видят, что для друзей Блэк еще опаснее, чем для врагов?
– Отпусти его!
Тут меня осенило. Почему Лили просит? Почему она даже палочку не достала? С ее-то способностями никакие мародеры не страшны. И за пять лет можно было понять, что поттеровская шайка свою жертву просто так не отпустит. Неужели я был так слеп? Неужели ей нравится Поттер? Она красива в гневе. Хотел бы я знать, настоящий это гнев или она так Поттера завлекает? По крайней мере, ее неприступность действует на Поттера как красная тряпка на быка.
– Пожалуйста, – Поттер дернул палочкой вверх.
– Петрификус Тоталус! – заорал Блэк.
– Оставьте его в покое! – закричала Лили.
Вот, молодец, про палочку вспомнила, может, еще заклинание какое-нибудь вспомнишь, а то меня сейчас на травку стошнит.
– Эванс, не заставляй тебя проклинать, – сказал Поттер.
– Тогда сними с него проклятие!
С каких это пор Лили боится Поттера? Одно дело, когда на тебя привычно нападает гриффиндорская четверка, но Лили же не дура, она знает, что я пойму. Зачем, Лили, зачем ты так? Мы же лучшие друзья. Когда-то на втором курсе ты сказала, что если и выйдешь за кого-то замуж, то только за меня. Подобные мысли подстегивали мою злость, мне захотелось сказать ей что-нибудь обидное. Если бы Лили оказалась на моем месте, я бы приложил все усилия, чтобы ее освободить. А она…
Поттер прошептал контрзаклятие в мою сторону.
– Прошу, – проговорил он, пока я с трудом поднимался на ноги. – Скажи спасибо, Сопливус, что здесь Эванс.
Какие мы благородные. Благородные сволочи.
– Я не нуждаюсь в заступничестве грязнокровки! – в бешенстве заорал я.
И тут же в ответ получил холодный взгляд.
– Отлично, – медленно проговорила Лили. – Учту на будущее. Да, и знаешь, на твоем месте я бы иногда стирала трусы, Сопливус.
Фи, как грубо. Это ты так на «грязнокровку» обиделась? Была бы ты на моем месте, еще неизвестно, что бы с тобой было. А вот интересно, «Сопливуса» она к чему помянула? Она что, меня так мысленно про себя называет, что ли, и как давно? Или, может, чтобы унизить еще больше… или ради Поттера? А Поттер вон как обрадовался. Рано радуешься, сейчас тебе тоже достанется, плохо ты Лили знаешь.
– Извинись перед Эванс! – угрожающе взревел Поттер.
– Я не хочу, чтобы ты заставлял его извиняться передо мной! – крикнула Лили, обернувшись. – Ты ничуть не лучше его.
Ну что? Получил свою порцию восхищения? Хватит на сегодня?
– Эванс! – закричал вдогонку Поттер. – Эй, Эванс!
Но она не оглянулась. А я был прав… Лили запала на Поттера. Ух ты, как больно, даже дышать тяжело, словно в легкие тысяча маленьких иголочек вонзилась.
– Что это с ней? – пробормотал Поттер.
– Читая между строк, я бы сказал, что она о тебе не очень высокого мнения, – изрек Блэк.
– Ах, вот как, – разозлился Поттер, – вот как... Импедимента!
И опять я вверх ногами. В ушах шумит, перед глазами красные пятна. Хотя чего мне переживать? Хуже-то все равно уже некуда… да и вообще, мне есть о чем подумать, а думать в такой позе очень даже удобно. Только Поттер мешает своими криками.
– Кто хочет посмотреть, как я снимаю с Соплюшки трусы?
Ого, добро пожаловать на новый уровень издевательств. Что я там думал по поводу хуже некуда? Нет предела совершенству! Я попытался старательно задушить мысль о том, что Лили специально раздразнила Поттера.
Вдруг легкий порыв ветра – и Поттер все-таки снял с меня трусы. Секунда – и оглушающий хохот. Но мне уже все равно. Еще пару минут в таком положении, и я просто потеряю сознание.
– Пошли, Сохатый, что-то мне уже надоел этот стриптиз, – холодно произнес Блэк.
Поттер хотел было возмутиться, но под строгим взглядом Блэка стих и взмахнул палочкой. Я упал на траву. Как только Поттер с Блэком ушли, остальные потеряли ко мне интерес. Я был в сознании, но не мог пошевелиться, то ли из-за пережитого унижения, то ли из-за потрясения, то ли просто от слабости. Я так и провалялся под деревом до ночи, размышляя о вселенской несправедливости. Ночью пошел дождь, и холод стал пробирать до самых костей. Умереть от холода в мои планы не входило. Я подумал о маме, о том, что с ней будет, если я тут окоченею, и эти мысли заставили меня двигаться. Собрав все свои силы, я приподнялся и сел. Опять затошнило. Главное добраться до школы, а там уж как-нибудь все образуется. Приняв это решение, я пополз на четвереньках к замку.
Раньше я думал, что от школы до озера не так уж и далеко, но теперь это расстояние казалось мне непреодолимым. В кустах меня вырвало, и после приступа рвоты легкие разрывало на части. Я кашлял и задыхался, но продолжал упорно ползти и полз, кажется, целую вечность, пока не уперся в каменные ступени главного входа. Цепляясь руками за перила, я смог подняться. Глаза застилала белая пелена. С трудом различая ступеньки, я, спотыкаясь, стал подниматься. Толкнул входную дверь. До больничной палаты далеко. Очень хотелось лечь тут, прямо у входа, но, кажется, у меня начинался бред, и я двинулся в сторону астрономической башни. Я не знаю, почему решил туда пойти, но тогда это решение показалось мне вполне разумным. Я еще подумал, что ступеньки там широкие, да и идти недалеко. Еще вечность прошла, пока я, хватаясь за выступы стен, добрался до самого верха.
Мне всегда нравился вид, открывающийся с этой башни, наверное, просто притягивало звездное небо. Оказалось, что здесь еще и удобный каменный пол. Или мне так показалось. По-крайней мере, лежать на нем почти приятно, но очень холодно. Сердце отзывалось болью на каждый вздох, а мокрая одежда добавляла неприятных ощущений. В сущности, это было уже не важно. Еще пару часов – и все уже будет не важно. С полным безразличием я закрыл глаза, надеясь заснуть, но проклятая бессонница и тут меня нашла, на этот раз вместе с галлюцинациями. Да, я бредил, иначе откуда в столь позднее время мог здесь взяться Дамблдор в компании какого-то старика? Дамблдор облокотился о заграждение башни, его спутник ладонью уперся в колонну.
– Мы не можем знать… – протянул Дамблдор.
– Мы не могли так сильно повлиять. Это должен быть он.
– Том приходил ко мне. Ему интересно.
– Оно тебе надо?
– Я не могу быть безучастным.
– Действительно, разве ты можешь пройти мимо такого.
– Эльфи!
– Да молчу я, молчу уже. Я просто боюсь, что ты мог что-нибудь упустить.
– Не мог. Мы же все проверили. Ты лучше посмотри, сколько у нас есть времени?
– Я тебе и без звезд могу сказать. Пока все спокойно.
Скучная галлюцинация. Я пошевелился, чтобы ее прогнать. В боку резко закололо, и я со стоном выдохнул. Галлюцинация не исчезла. Я как-то отстраненно удивился.
– Альби, мы тут не одни.
Дамблдор резко развернулся, и его взгляд упал на меня.
– Мерлин, – сдавленно выдохнул он.
– Неужто сам Мерлин? – язвительно поинтересовался старик, которого Дамблдор называл Эльфи.
Дамблдор наклонился ко мне. Помню, я еще успел поразиться реалистичности галлюцинации, прежде чем темнота поглотила меня.
Очнувшись и открыв глаза, я долго не мог понять, где нахожусь. Не больничная палата, не астрономическая башня и не слизеринская спальня. Я лежал в кровати, накрытый темно-бордовым одеялом. В висках все еще стучали молоточки, но легкие больше не болели, в боку не кололо, и не тошнило. Я несколько минут наслаждался теплом и покоем, потом еще раз осмотрелся вокруг. В интерьере явно преобладали темные, но не холодные тона, множество подушек разного размера на кровати, на столике у окна высокий кальян и стопка книг, рядом со столиком кресло, много колдографий на каминной полке. Пахло травами, ванилью и еще какими-то сладостями. Я не мог понять, сколько сейчас времени, шторы плотно закрыты, часов нигде не наблюдалось. Комната навевала сон, и я с удовольствием снова поддался ему.
Проснувшись, я обнаружил возле кровати того самого старика, которого видел с Дамблдором в башне. Он поймал мой взгляд и быстро растворился в воздухе. Я опять было подумал о галлюцинациях, как вдруг в камине появился Дамблдор. Профессор переступил изящную каминную решетку, подошел к кровати, взмахом руки призвал кресло и тяжело опустился в него.
– Северус, как ты себя чувствуешь?
Я все еще злился на директора, поэтому бестактно отвернулся и услышал за спиной его тяжелый вздох. Я ждал, что он начнет расспрашивать, а он просто взял и замолчал. Поддразниваемый интересом, я повернулся. Дамблдор сидел в той же позе, прикрыв глаза рукой. Что это с ним, и вообще, что тут происходит?
– Профессор Дамблдор, где я?
– В Хогвардсе, в моей спальне, – тихо произнес он, опустив руку на подлокотник.
– А почему не в больничной палате?
– Колдомедик уволилась, я еще не нашел ей замену. Ты был в таком состоянии, что не выдержал бы аппарацию в Мунго.
Да? А других вариантов не было? И часто он размещает заболевших школьников в своей спальне? Сомневаюсь. Интересно, а кто кроме него знает, что я тут?
– Сколько я здесь?
– Три дня.
Ну ничего себе, целых три дня. На альтруиста наш директор совсем не похож. В чем же тогда дело?
– А экзамен?
– У тебя было воспаление легких. Организм крайне истощен, а ты думаешь о каком-то экзамене, – с раздражением произнес Дамблдор.
Опять воспаление легких. И чего это он злится, ведь я же не умер?
– Тебе нужно лучше питаться и больше спать.
Ага, непременно. А еще перебить мародеров, найти где-то деньги для себя и для мамы и каким-то образом избавиться от отца. И будет мне счастье, только, боюсь, не доживу я до него такими-то темпами. И с такими доброжелателями, как Дамблдор.
Я засмеялся, потом заметил удивление на его лице, и захохотал еще громче не в силах остановиться. Обычная истерика, только вот совершенно некстати начался приступ кашля. Казалось, я сейчас выплюну легкие. Кровать скрипнула под тяжестью присевшего на нее директора. Изображая участие, он наклоняется ко мне. Я отчаянно отпихиваю его дрожащими руками.
– Отойди, не смей меня трогать, ненавижу, ненавижу – я сиплю, кажется, сорвав голос.
Он пытается схватить меня за руки, но я отбиваюсь изо всех сил.
– Северус, успокойся.
Я зашелся в новом приступе кашля, и Дамблдор, воспользовавшись моей временной слабостью, крепко обнял меня, положил руку на лоб и что-то тихо зашептал. Приступ внезапно закончился, но все мои чувства обострились до предела, и я вдруг забыл все, что намеревался сказать, в чем хотел обвинить его. Он уже второй раз оказывается рядом, когда мне плохо. Не знаю зачем, но он заботится обо мне. И мне стало так горько и тоскливо, что я уткнулся носом ему в плечо и зарыдал. Дамблдор на мгновение растерялся, убрал руку с моего лба, но вместо того, чтобы отстраниться, только крепче прижал к себе. Я вдыхал запах карамели, исходящий от его мантии, и слышал его голос будто издалека.
– Северус, мальчик мой, все будет хорошо, – укачивая меня, как маленького ребенка, тихо повторял он. – Все будет хорошо.
Он повторяет и повторяет эти слова, тихо шепчет мне их на ухо. Его шепот действует успокаивающе. Так меня обнимала мама в детстве. Полузабытые воспоминания оживают в моей голове и накладываются на реальность. Я уже не помню, кто сидит рядом, кто меня успокаивает. На смену истерике приходит спасительный сон и уносит меня на своих крыльях.
