Глава 7. ПрощениеМне хотелось подгонять самолет, который, казалось, летел слишком медленно. Сам не знаю, чего я боялся больше: не успеть или успеть вовремя. Мне было безумно страшно, как никогда раньше, и одновременно внутри горел какой-то незнакомый азарт. Я думал, что скажу ей, когда найду её, но все фразы, которые приходили мне на ум, казались бессмысленными и ничего не значащими. Слова не были способны выразить то, что я и сам не мог обозвать ни одним известным мне словом. Боже, как мне не хватало языка! Лишь одно упрямо крутилось в голове – «je t'aime»28. Почему-то по-французски это не звучало столь катастрофично, как если бы я попытался сказать об этом на родном, привычном языке.
Однако все когда-нибудь кончалось, как окончилась и моя пытка ожиданием. В итоге самолет сел в Лондоне вечером, около девяти, и я сбежал по трапу одним из первых, опрометью бросившись прочь из аэропорта.
- Летти! Летти, прошу, открой!
Молчание в ответ.
- Если ты не откроешь, клянусь, я выломаю эту чертову дверь! А если не смогу и этого, то я… я… я останусь здесь навечно, и мой хладный труп будет немым упреком тебе!
Мне показалось, что я услышал что-то за дверью… нет, не показалось! Чей-то вздох, потом легкие, приближающиеся шаги. Однако, дверь упорно оставалась закрытой.
- Летти, открой, прошу, умоляю! – снова крикнул я, с удвоенной яростью стуча в дверь. Внезапно мне на плечо легла чья-то рука.
- Сэр, пожалуйста, предъявите документы и отойдите от двери. Вы пытаетесь вторгнуться в частную собственность и нарушаете покой жителей этого квартала своими криками, - произнес бобби29, в чьем голосе я отчетливо слышал валлийский акцент. Я отступил на шаг от двери, а потом снова бросился вперед и застучал:
- Летти, пожалуйста, открой, я тебя умоляю!
- Сэр, - полицейский оттащил меня назад. – Сэр, вам придется пройти со мной, вам предъявляется в вину нарушение общественного порядка. Сэр, в этом доме уже давно никто не живет.
- Летти! – уже без особой надежды крикнул я ещё раз. Внезапно дверь открылась, и на пороге возникла Ви. Усталое, потемневшее лицо, тяжелый взгляд… словно она постарела лет на десять. Отсветы ночного фонаря причудливыми бликами расползлись по её лицу, делая образ ещё более фантастическим и нереальным.
- Отпустите его, мистер Мартин, - тихо сказала Виолетта. – Простите, это я во всем виновата. Я уплачу вам штраф, какой скажете…
Полицейский выглядел ошеломленным:
- Мисс Минингэм? Боже мой, когда же вы приехали? Я так давно вас не видел!
- Простите, Мартин, я приехала несколько дней назад, - все так же негромко, опустив глаза в пол, проговорила она.
- Вы к нам надолго? – от удивления бобби даже выпустил меня, чем я тут же и воспользовался, отступив от ревнителя общественного порядка подальше.
- Не знаю, Мартин, не знаю… - она покачала головой. – Это зависит не от меня?
- Вы одна? – продолжал дотошно допрашивать чертов полицейский. – А как же мистер Минингэм и мистер Мастерс?
- Они не приедут, - её лицо стало холодным и замкнутым, настолько, что я был готов убить чертова служителя порядка за этот вопрос, сделавший её – пусть на секунду – но такой несчастной.
Наверное, он так и продолжал бы допрашивать её, лелея свою ностальгию, но тут с другого конца улицы – к счастью – донеслись какие-то вопли, и Мартин рванул туда. Летти развернулась и пошла внутрь дома, оставив дверь раскрытой. Я счел это приглашением и вошел внутрь.
Не помню ни обстановки, ни коридоров, ни даже куда я шел – помню только, что за ней. Мы оказались в какой-то пустой гостиной, где было темно – только фонарь светил из-за окна, да слабо полыхали догорающие угольки в камине. Она остановилась, обхватив себя руками, словно ей было безумно холодно, словно она пыталась закрыться ото всех проблем таким образом.
Я подошел к ней и неуверенно обнял. Летти слабо вздрогнула, но не опустила рук и не сделала ничего ответного.
- Мы со всем справимся, - тихо произнес я, будто старался убедить не столько её, сколько себя самого. Она покачала головой.
- Я люблю тебя, - почти неслышно прошептал я. Но ничего не произошло, небеса не обрушились на землю от этих слов. И вся ситуация стала какой-то совершенно простой, и неважно сколько всего впереди…
- Я не верю тебе, - сказала она. Я скорее почувствовал, чем увидел, что она закусила губу от отчаяния, и погладил её по голове, прижимая к себе, словно хотел защитить от всего мира:
- У нас все будет, Летти…
Да, у нас будет все. Я преодолею и твою холодность, и собственный эгоизм, и отчаяние, и боль, и ты поймешь, что мне можно верить, и поверишь, и полюбишь меня. И кто бы ни встал у нас на пути, мы сможем сломать эту преграду.
Ты обнимаешь меня. Неуверенно, неловко, словно боясь, что я испарюсь. Я никуда не исчезну, я всегда буду рядом. Ты не веришь мне сейчас, но, клянусь, я не отступлю от своего, и ты сможешь поверить. Забудешь все, что было, научишься доверять людям. Ведь и твой барьер можно сломать. Потому что все это – лишь защитная реакция: твое наигранное спокойствие, усмешка и сарказм. Нет, твое сердце не холодное, оно способно биться и любить. И я докажу это.
Мне есть, ради чего стучаться в эту стену раз за разом, намеренно причиняя себе боль.
Я не мазохист, я просто люблю тебя.
Твои плечи вздрагивают, ты боишься. Боишься того, что ждет нас впереди, боишься сделать первый шаг. Не надо бояться – я сам пройду эту дорогу до тебя, а ты только жди. Жди и верь, что когда-нибудь я смогу найти тебя.
Верь мне. Прости меня, забудь все, что было раньше. Ведь я люблю тебя.
Je t’aime.
______________________
28. «Я люблю тебя» (франц.)
29. Бобби – английский полицейский.
