Глава 7 Спасительная темнота разорвалась, будто ветхая ткань. Знакомый холод пронзил его грудь ледяной стрелой - и фэа уже не рвалась из хроа, из которого исчезла прореха, нанесенная стальным лезвием. Он распахнул глаза. Сквозь кровавую пелену маячили оскаленные пасти орков.
Сознание постепенно прояснилось. Маэдрос хрипло застонал, осознавая, что остался жив. Снова...
- Глупец! - гулкий голос отдавался эхом в каменных стенах. - Ты думал так сбежать от меня? Не вышло!
-Мне все равно теперь... - едва смог шепнуть он
Нолдо скорчился на полу, выхаркивая кровь.
- Все будет так, как я захочу, - голос звенел в ушах, причиняя боль.
Ответом Владыке Тьмы было лишь хриплое дыхание и полный равнодушия, остекленелый взгляд, бездумно глядящий в никуда.
Маэдрос не сопротивлялся, пока его тащили обратно в камеру и приковывали к стене.
Казалось, из нолдо так же ушла жизнь, как и из тела Келебрина, которое бросили к его ногам. Майтимо невидящим взглядом смотрел на его лицо. Оно было спокойным, смертная мука не обезобразила его - если бы не неестественная бледность, то можно было бы подумать, что эльф уснул.
"Прости меня, прости меня... " - Маэдрос беззвучно повторял слова прощания. "Надеюсь, что там, где ты сейчас, тебе легче. Расскажи Валар, что происходит здесь. Все, что знаешь и видел,
расскажи. Не хочу думать, что Моринготто оказался прав, и они бросили Средиземье в его лапы..."
С момента мнимой "смерти" или даже еще раньше - с мгновения, когда он решил покончить с мучениями Келебрина и своей собственной болью, его сознание окутал туман безучастности. Ему стало все равно, что с ним теперь сделают. Вновь будут избивать, резать и жечь? Пусть. Он теперь один и уже ничего не боится. Ни боли, ни смерти.
Маэдрос остался безучастным и когда на следующий в камеру вновь вошли орки и куда-то его повели. Тело Келебрина тащили в ту же сторону. Голова мертвого с глухим стуком билась о камни.
Эльф шагал как во сне... нет, даже лучше сказать, брел, еле тащился, повинуясь рывкам цепи. Через некоторое время он почувствовал такую волну злобы и жажду крови, которые пробились даже сквозь пелену его равнодушия. Вой, рычание и тяжелая вонь подсказали, что где-то неподалеку обитают морготовы чудовища.
Догадка оказалось верной. Они вошли в огромную пещеру, большая часть которой была отгорожена от входа оградой из толстых стальных прутьев. За ними бесновались огромные волки - Маэдрос уже видел таких тварей в битве, некоторые орки ездили на них, как на лошадях. Здесь их были сотни, рычащих и дерущихся. Еще два дня назад он бы вздрогнул от этой жуткой картины, а сейчас лишь безразлично скользнул взглядом по отвратительным волколакам, по неизменным орочьим мордам, по сидящему Морготу... Даже не сопротивлялся, когда его поставили на колени. Так и стоял, опустив голову, будто ничего не видел и не слышал. Тело Келебрина бросили рядом.
Моргот заговорил с глумливой насмешкой в голосе:
- Приветствую тебя снова, Фэанарион.
Маэдрос молчал, застыв каменным изваянием.
- Молчишь? Ну что же...
Слова Черного Айну доносились до Маэдроса сквозь гул крови в ушах как будто издалека, с трудом обретая смысл, который тут же терялся.
Мертвое тело Келебрина распластали на камнях. Руки, залитые запекшейся кровью, раскинули в стороны. По знаку Моргота один из орков небольшим топориком отрубил правую руку трупа и швырнул ее в загон...
Волколаки с визгом кинулись на кусок нежного мяса, которое в последнее время перепадало им не так уж часто. Несколько самых сильных тут же завладели им, отгоняя более слабых угрожающим рычанием и укусами. Не более сотни ударов сердца - и с добычей было покончено...
Броня равнодушия, защищающая Маэдроса, на поверку оказалась слишком хрупкой. Когда он понял, что происходит, то вся его выдержка ушла лишь на то, чтобы сдержаться и не закричать, словно его руку грызли сейчас жадные пасти. Это тело, просто мертвое тело... Келебрин, хвала Валар, уже ничего не чувствует... Но такая мысль служила слабым утешением.
Вновь раздался насмешливый голос Моргота:
- Фэанарион, ты и в самом деле спас этого ничтожного ублюдка. Не согласись ты тогда - он попал бы сюда живым.
Маэдрос содрогнулся, но ничего не ответил, сжав кулаки так, что ногти до крови впились в ладони. Сбоку раздавался отвратительный хруст разрубаемых костей, а каждый новый кусок пищи волколаки встречали леденящим душу визгом. Можно было закрыть глаза - но уши все равно полнились невыносимыми звуками. Горькая желчь наполнила рот, поднявшись из глубины, - и он содрогнулся в лапах стражей, извергая ее наружу. Наконец, хруст костей и визг прекратились. Неужели все окончилось? Он рискнул открыть глаза - и увидел, как подняв за волосы мертвую голову, орк с ухмылкой швырнул ее в загон...
И лишь тогда Маэдрос соскользнул в спасительное беспамятство...
Он не чувствовал ни ледяной воды, ни града ударов, которыми его пытались привести в чувство. Разъяренный Моргот приказал бить его без всякой жалости, по самым уязвимым частям тела. Когда его отволокли в камеру и бросили на пол, на нем не осталось живого места.
Изредка он выныривал из лихорадочного бреда, порожденного потерей крови и болью, пробуждаясь от собственных стонов, а потом вновь впадал в беспамятство. Отказываясь жить, фэа рвалась из истерзанного хроа и раны почти не заживали. Сейчас даже братья не узнали бы его. Он метался, изредка распахивая в потолок тусклые, ничего не видящие глаза, и мел по полу когда-то огненными, а сейчас серыми, свалявшимися от спекшейся крови волосами, в которых прибавилось седых прядей.
