Глава 6— Хогвартс становится вторым, а иногда первым домом каждого волшебника. Нет еще ни одного мага, которого Замок оставил равнодушным.
Тихий мягкий голос Луны его не раздражал, в отличие от громких воплей Гермионы, снова отчитывающей кого-то за то, что тот, пошутив, обрызгал ее ледяной водой Черного озера.
Гарри, не отрываясь, смотрел на Хогвартс. Ему вдруг показалось, что он попал в самую настоящую сказку, сказку, которую ему рассказывала мама перед сном. Только вот мама давно умерла, а сказка осталась. И то, что сказка теперь с привкусом светлой печали, ни капли ее не портило. Луна чувствовала его настроение — она тихо рассказывала самое интересное, что прочитала или и так знала о Хогвартсе. Это ее «и так знала» было тем, что Гарри не мог понять. Она чувствовала это каким-то шестым чувством, что ли… В отличие от Гермионы, Луна не пересказывала дословно «Историю Хогвартса», она рассказывала все своими словами, наполняя простые звуки магией, придавая им цвета, будто кто-то, а Гарри знал кто, раскрасил каждую строчку ее рассказа новой краской, идеально подходящей.
Все вокруг считали Луну странной, а Гарри казалось, что странные они, а не Луна. Она его понимала. И что в этом такого? Так давно, слишком давно никто не пытался понять его. Люди привыкли мерить все привычными рамками, разделять все на черное и белое, не признавая других цветов.
Луна была «черной», потому что не попадала в привычные рамки. И неважно, что она хороший человек.
— Папа говорит, что Хогвартс — последнее место обитания пушистых мягкохвостов. Конечно, есть еще несколько поселений жесткохвостов по всей Англии, а несколько есть и в Румынии — они очень любят драконов — но это не то…
— Почему? — тихо спросил стеснительный круглолицый мальчик, представившийся Невиллом.
— У них же жесткие хвосты, — спокойно сказала Луна, будто это было чем-то само собой разумеющимся. Впрочем, для Гарри так оно и было.
— Я никогда не слышал о таких животных, — удивленно произнес Гарри.
— Потому что они очень редки, — ответила Луна.
— Потому что их не существует, — послышался раздраженный голос Гермионы с соседней лодки.
— Если ты о них не знаешь, это не значит, что их нет, — спокойно ответил Гарри.
— Но их просто не существует!
— Они существуют! — воскликнула Луна, явно обиженная презрением, появившимся вдруг в голосе Гермионы.
— Тогда где доказательства? — спросила Гермиона почти с самодовольством, уверенная в непробиваемости своего довода в споре.
— А где доказательства, что их нет? — так же самодовольно откликнулась Луна. Гермиона задохнулась от возмущения.
— Утихните, — полуприказал-полупопросил Гарри.
Луна смиренно успокоилась, но Гермиона пылала праведным гневом, видя такое пренебрежение к своим знаниям.
Гарри очень хотелось спать. Больше, чем спать, ему хотелось только перекусить чем-нибудь, но этого «чего-нибудь» как-то не наблюдалось.
Желтая луна, еще не полная, но уже почти полностью круглая, похожая на круглый сыр «Камамбер», увиденный Гарри когда-то давно в рекламе, от которого откусили кусочек. Видимо, сыр был не очень вкусным, раз кусочек был таким маленьким… Она чертила по глади озера лунные дорожки, будто дразня попробовать пройтись по ним — а вдруг пройдешь? — и совсем не страшная, освещала их путь лучше фонаря Хагрида.
Гарри вытащил из кармана волшебную палочку и взмахнул ей. Та отозвалась приятным теплом, будто радостно приветствуя своего хозяина. Конечно, она живая. А как же иначе? У нее есть душа, как и говорил Олливандер.
Одиннадцать дюймов, Остролист, перо Феникса.
Он уже любил ее, несмотря на ее необыкновенность. А она любила его, Гарри четко это ощущал в ее тепле, таком приятном и нежном, какого ему уже многие годы не дарил ни один человек.
* * *
— Лавгуд, Луна, — всего несколько секунд и «диагноз»:
— Равенкло!
Она изящно спрыгнула с высокой табуретки и отдала шляпу МакГонагалл так, будто этот кусок ткани, напоенный магией, был величайшим сокровищем.
Постепенно ряды тех, кто стоял в ожидании распределения, редели, Грейнджер попала в Гриффиндор, и Гарри тут же решил выбрать какой-нибудь другой факультет. Не то чтобы он испытывал к ней ненависть или что-нибудь вроде этого, но… Ему просто не хотелось день за днем выслушивать описание смерти его родителей.
Мальчик-Который-Выжил. Само это имя было покрыто, залито и испачкано кровью его родителей, тех, кто погиб, защищая его и, не желая того, создавая ему это имя. Он ненавидел это имя. Оно напоминало ему о том, что он — сирота, и это то, что уже никогда не изменится. Ах да, судя по тому, с каким трепетом они произносят его, то, что его родители погибли, им даже нравится. Ведь так он не был бы «Мальчиком-Который-Выжил». Что такое счастье троих людей против счастья сотен волшебников? Ничего.
— Поттер, Гарри.
Любопытная, если не зловещая тишина, и внимание всех без исключения находящихся в зале — кроме, наверное, жабы Невилла и кошки Филча.
Ну, спасибо Вам, добрые люди.
— Так-так, мой милый. Я вижу огромный потенциал в тебе.
— А Вы разговариваете?— воскликнул он — Слава Мерлину — про себя.
— Хаффлпафф?
— Э-э?
— Точно, Хаффлпафф.
— Вообще-то, мадемуазель Шляпа, я имел в виду, почему именно Хаффлпафф? Не могли бы Вы перечислить те мои личностные качества, которые заставили Вас отправить меня на сей достопочтимый факультет?
— Равенкло или Слизерин?
— Равенкло, — не задумываясь, выпалил Гарри.
— Равенкло! — вторила ему Шляпа на весь Большой Зал.
Ответом ей стали бурные аплодисменты со стола Луны и яркая неожиданная улыбка на лице самой Луны.
