Глава 7Глава 7. Буран в Карпатах.
Субботнее утро две недели спустя. Синоптики обещают сильный снегопад. Марина бросает взгляд на тяжелое свинцовое небо и решает пропустить свою обычную вылазку в маггловский Бухарест. Вместо этого она аппарирует Трансильванию и успевает как раз к субботнему облету заповедника, который проводят Чарли с Кэти.
В холодном воздухе водят чарующий хоровод снежинки. Чарли, Кэти Марина и стажеры приземляются у общежития, и, хохоча и топая, врываются в общий зал как раз к горячему, только с плиты, второму завтраку. Четыре часа спустя Чарли возвращается с дневного мединского обхода по колено в снегу. В снегу все – и джинсы, и высокие башмаки из драконьей кожи.
- Каждый час прибывает дюйма по два, по три, не меньше, - заявляет он. – Вроде Фергал собирался в Констанцу на метле. Или все-таки аппарировал?
- Аппарировал, - отвечает Кэти. – Узнал, что собирается буран, и сказал, что вернется завтра, или в понедельник прямо с утра.
Марина, устроившаяся с книгой у камина, задумчиво поднимает глаза.
- Тебе не стоит возвращаться, - произносят Слободан и Кэти едва ли не хором. В буран аппарировать сложно: порывы ветра и колебания давления сбивают направления воздушных потоков, в которые вписываются при аппарации. Летать на метле в сильный снегопад – еще более безумное легкомыслие.
- Конечно, я остаюсь, - говорит Марина, пытаясь сообразить, найдется ли в ее бывшей комнате хоть какая-нибудь пижама. Раздается громкий треск и из камина появляется слегка растрепанный Виктор.
- Виктор! – хором восклицают Чарли и Кэти.
- Марина! – восклицает Виктор. – Так и думал, что ты тут. Я был у тебя дома, и мадам Богасиеру сказала, что с утра тебя не видела. Она тебе сделала фрикадельки, но теперь они достанутся Чезару.
Слободан бросается на Марину пронизывающий взгляд, который читается яснее ясного: что это Виктор делал у нее в доме без приглашения? Он что, и раньше там бывал? И как часто? Марина делает вид, что не понимает.
- Сегодня я ночую здесь, - говорит она. – Пока не прекратится снегопад. Надо было бы ей сказать, но я не была уверена…
- Тебе тоже лучше бы остаться, Виктор, - перебивает Кэти. – Погода отвратительная, а снег такой, что каминная сеть наверняка откажет. Тем более, по выходным колдотехники не работают.
- Виктора могут ждать дома, - замечает Слободан.
- Я свяжусь с родителями по сети, пока она еще работает, и попрошу меня ждать. Если вы согласитесь меня терпеть, понятно.
- Ну конечно! – это Кэти. – Можешь занять бывшую комнату Чарли. Она выходит как раз на край загона Минни.
- Или остановиться в пристрое, - торопливо вмешивается Чарли, заметив выражение лица Слободана. – Я как раз привел в порядок гостевую комнату. Сыграем в шахматы?
После обеда Чарли приглашает Марину в пристрой на кофе. Слободана он не приглашает, и тот гневно смотрит в спину удаляющейся четверке. Потом покрепче зашнуровывает башмаки, пересекает двор и поднимается в свою тесную комнатку на четвертом этаже общежития.
В пристрое Чарли с Кэти ставят на стол маленькие чашечки обжигающего кофе, увенчанного шапкой взбитых сливок, и деликатно удаляются на свою половину. Но если молодожены полагали, что дальше последуют поцелуи и объятия, они ошиблись. Виктор достает из кармана записную книжку и говорит:
- Рад, что тебя застал. Я боялся, что ты застряла где-то из-за бурана, а у нас новые улики.
Марина, которая догадалась об этом, едва Виктор вышел из камина, кивает.
- Когда ты училась у Штефана Добреги, ты жила у него в доме?
- Нет, - отвечает Марина. – Нет, я жила в деревне, под присмотром Томаса и Нины Чоран.
- А почему с ними? – интересуется Виктор, которому эти имена почти ничего не говорят.
- Ну, - говорит Марина. – Ну, они сами предложили. Томаш был… он целитель при драконах. Нина – полукровка. Полукровка из-за границы. Немецкая полукровка. Они… они меня пожалели. Они… понимали, каково это. Они пригласили меня пожить у них, пока не сдам Т.Р.И.Т.О.Н. Удачно получилось, что они жили в той же деревне, что и Штефан. Тарнава Маре в окрестностях Сигешвары. Слободан с директором решили, что это вполне прилично. Меня ведь учили все понемногу: Слободан – трансфигурации и защите от Темных Искусств, Томас и Нина – зельеварению и чарам, директор и Вильгемина Граббли-Планк – уходу за магическими существами. В придачу я раз в неделю отправлялась в Бухарест. Там Дрина Аурелиу, такая эксцентричная старуха, преподавала мне историю магию. Она мне потом и работу в Министерстве нашла.
- А у Штефана дома ты часто бывала?
Марина пожимает плечами.
- Пять, шесть раз в неделю. По воскресеньям мы не занимались. Иногда, если я поздно возвращалась из Бухареста, еще и среду пропускали.
- А когда ты ходила к Штефану, у вас были определенные часы занятий?
Марина смеется.
- У Штефана вообще не было определенных часов. Он зачастую не мог вспомнить в обед, завтракал или нет. Я была больше подмастерьем, чем ученицей. Иногда мы укладывались за час, а иногда не хватало целого дня. Могли начать на рассвете, а могли – в полночь. Единственно, что мне не разрешалось возвращаться одной в темноте. Хотя война еще не началась, уже становилось опасно. Но когда я получила лицензию на аппарирование, я возвращалась к Томашу и Нине в любое время.
- А кто вел хозяйство Добреги?
- Изабелла, - говорит Марина. – Изабела Добрега. Она ему приходилась дальней родственницей, кажется, с отцовской стороны. Средних лет, полная, очень строгая…
- Странно, - замечает Виктор. – Я слышал совсем другое имя. Ты помнишь такую Луизу Шпиру?
Марина поджимает губы.
- Да, была такая одно время, - отвечает она после паузы. – В то лето, когда я сдавала Т.Р.И.Т.О.Н., как раз началась эпидемия исчезательного сглаза. По всей Румынии. Даже министр Урсу, и тот его подхватил. Изабелла заболела в конце июня, я как раз экзамены сдала. Мы три дня ее проискали, и Штефан отправил ее в Блоденхайм – это такой курорт для волшебников в Моравии…
Виктор кивает. Ну конечно! Конечно, он там бывал. Но Марина выросла в бедном доме.
- Ей на два месяца прописали полный, и еще пришлось флаконами пить восстанавливающее телесное зелье. Штефан совсем отвык смотреть за собой, поэтому у него сменилась уйма служанок. Первую звали Мадалина, или как-то в этом роде. Хозяйственные заклятья ей удавались отлично, но она была такая тупая, что просто сводила Штефана с ума. Только он начал к ней привыкать, как она ушла. Почему, до сих пор не понятно. И тогда он нанял Луизу. Теперь я вспоминаю. Он еще говорил, что сменял шило на мыло.
- Думаю, она как-то связана с убийством, - говорит Виктор.
- Луиза Шпиру? – недоверчиво переспрашивает Марина. – Да она мало чем от сквиба отличалась! Ну, то есть хозяйственные заклятья она знала, только они ей не давались. Она провела в доме всего две недели, и каждый раз, когда я навещала Штефана, мне приходилось все за ней переделывать.
- Когда ты сказала, что кроме тебя и домоправительницы никто не знал о системе защиты посредством трансфигурации, ты кого имела в виду?
- Изабеллу.
- А остальные что-то про это знали.
- С чего? Мадалина все равно ничего бы не поняла, она двух слов связать не могла. Луиза… - Марина колеблется. – Знаешь, я почти ее не помню. Она вела себя как-то неестественно. Каждый день была другая, словно так себя не любила, что никак не могла решить, какой ей лучше быть. Высокая полная женщина с усиками над верхней губой…
- Сколько ей было лет?
- Трудно сказать. Лет пятьдесят. Вид у нее был увядший, хотя вряд ли она и в молодости была красавицей. Но двигалась она как молоденькая – неуклюже, но энергично. Такая высокая, сильная женщина, и не одного заклятья не могла наложить как следует!
За окном снова метет, и Виктор провожает ее в общежитие, пока буран опять не разгулялся. Они засвечивают кончики палочек и протапливают в снегу узкую дорожку. Сугробы поднялись еще на полметра. У дверей Виктор целует ее на прощанье.
Ее спальня всегда готова на случай приезда. Она на самом верхнем этаже, напротив комнаты, которую по привычке называют «комнатой Вильгемины», хотя Вильгемина никогда здесь не ночуют. Марина взбирается по трем темным пролетам, освещенным только скупо расставленными факелами, и собирается лечь в кровать. Но у дверей стоит Слободан, кутаясь в старый синий халат, который явно нуждается в починке. Марина испытывает укол вины, осознав, что уже несколько месяцев не занималась хозяйством брата, и годами не задумывалась о том, во что Слободан одет. Слободан рано начал жить самостоятельно и отвечать за себя, но хозяйственные заклятья ему совершенно не даются.
- Марина, - говорит тот с облегчением. – Я тревожился, как ты доберешься обратно.
- Виктор меня проводил.
- Он не просто так сюда явился, верно? – спокойно интересуется Слободан. – Не только потому, что по тебе соскучился.
- Болгарское министерство снова расследует дело Добреги.
- Мерлин и Моргана, что он что, не может оставить тебя в покое! – гневно восклицает Слободан. Он очень заботится о своей младшей сестре, и совсем не знал Штефана Добрегу.
- Не может, если хочет найти убийцу, - возражает Марина. – Ему нужна дополнительная информация. Изабелла все лето болела, и кроме меня, в доме никого не было.
- Что ему от тебя надо?
Марина пожимает плечами.
- Имена временной прислуги, какими экспериментами Штефан занимался тем летом, какое у него было настроение, какие тот строил планы и с кем встречался…
- Ты что, вела записи? – в ужасе спрашивает Слободан. – Марина, ты же обещала!
- Чтобы министерские ищейки обыскали мою квартиру? – бросает Марина. Слободан знает, и всегда знал, что она винит в убийстве Штефана министерских чиновников. Поэтому он приложил все усилия, чтобы убедить ее не искать справедливости. В Румынии полукровки, а уж бедные полукровки – в особенности, стараются держаться подальше от власть предержащих. Слободану легче: его работа от Министерства не зависит.
- Слободан, - твердо заявляет Марина. – Ты отлично знаешь, что я не вела никаких записей.
Она имеет в виду, никаких записей, которые позволили бы обвинить ее в политической неблагонадежности.
- Хорошо, - говорит брат. – Марина, я за тебя переживаю.
«Я тоже переживаю», - думает Марина. Слободан на пять лет старше, но это не значит, что она за него не тревожится. Он занимается драконами, а не политикой, но это не значит, что на душе у нее спокойно. Просто она никогда не говорит о своих страхах.
Он спрашивает:
- Ты выйдешь за Виктора?
Она думает: «Когда он сделает предложение. Если сделает».
Она говорит:
- Мы совсем недавно встречаемся.
Слободан замечает:
- Виктор мне нравится.
Для Марины это новость. Чарли, Кэти и Фергал давно – и очень охотно – дали свое согласие. Антония вне себя от радости, а мадам Богасиеру наслаждается наблюдением за ухаживанием. Но Слободан не скрывал своей настороженности. Но теперь он задумчиво, спокойно замечает:
- Он – хороший парень, и сможет о тебе позаботиться.
- Но, - добавляет брат.
Так она и знала, что последует «но».
- Если ты выйдешь за Виктора, покоя тебя не видать. В нашей части света он знаменитость. Все знают, чем он занимался в войну. А теперь у него особое поручение от болгарского министерства.
- Вовсе не особое поручение, - говорит Марина. – Он служит в болгарской разведке.
Слободан мрачно глядит на нее.
- Виктор мне нравится, - повторяет он. – Он сможет о тебе позаботиться. Во всяком случае, я на это надеюсь. Но если ты выйдешь за него, покоя тебе не видать.
Конечно, он прав. Она эта и сама понимает. Ей вовсе не нужен старший брат, чтобы до этого додуматься. Но, глядя вдоль знакомого темного коридора на дверь одинокой комнаты, в которой она время от времени ночевала последние восемь лет, она думает, что покой изрядно переоценивают. Покой влечет, когда ты несчастен. Покой – это мечта, когда кто-то умирает, кого-то съедают заживо, кто-то кончает самоубийством. Или кого-то убивают.
Покой по-прежнему ее влечет, но теперь с куда меньшей силой. Да, жизнь у нее была беспокойная, и сейчас ей нет покоя, и покоя ей не видать, но если она выйдет за Виктора, у нее будет Виктор.
