Глава 7Вернувшись домой, Маделейн закрылась в своей комнате, не услышав от Макса даже слова упрека, она даже заподозрила, что такой ее реакции он и ожидал, кто его знает. Муж кузины порой бывал непредсказуем.
Оставшись одна, она присела на край кровати, пытаясь разобраться в захлестнувшем ее хаосе мыслей. Она не привыкла не понимать себя.
На первый план, опережая, вбирая в себя остальное, выдвинулось удивление. Недоумение.
Крэг и мятеж… Абсурд. Несовместимые вещи. Лорд Донован такой, каким она его видела, просто не мог решиться на такое. Человек, у которого есть все, который сам воплощенное «все». К чему ему это? Зачем?
Потом на этом общем фоне начали проступать и остальные чувства. Выступить против графа? Это же несмываемый позор. Все ее воспитание, весь жизненный опыт говорили о том, что подобное недопустимо. И Маделейн ощутила верноподданническое негодование; посягнувший на власть посягает на весь высший свет.
Как Крэг мог так заблуждаться?..
И вслед за негодованием в ее душе естественным продолжением всколыхнулось разочарование. Лучший из лучших… Как она могла так заблуждаться?..
Еще через минуту она подумала о Максе – с гневной обидой. Как он мог не сказать ей всего сразу, а вести с ней беседы, словно в мире все по-прежнему? Как мог поставить ее в столь двусмысленное положение?
Маделейн порадовалась своей сдержанности – о ее отношениях с Крэгом не знал никто, а о планах на его счет только Ирвины и лучшая подруга. Ей удастся выйти без потерь… И найти другого…
В этот момент она впервые подумала о Крэге, а не о последствиях его преступления, и поняла, что даже мысленно не может назвать потраченное на него время «потерянным». Она даже испытала что-то вроде сочувствия к его жене, к которой, право, относилась лучше, чем казалось.
…В какой-то момент Маделейн спохватилась, что не чувствует положенной боли и ненависти, в конце концов, Крэг обманул ее ожидания, лишил того будущего, которое она привыкла считать своим по праву. Но боли, настоящей, терзающей боли не было. Так, саднило слегка.
С одной стороны это радовало, с другой же… была ли в таком случае это любовь?
Пребывая в философской задумчивости, Маделейн вышла из комнаты и побрела вниз.
Максимилиан в библиотеке читал какой-то трактат, и она остановилась в дверях, колеблясь, входить ли.
– Ты что-то хотела, Мади? – не поднимая глаз, спросил он.
– Какой он на самом деле? А?
– О! – он улыбнулся. – Наконец-то я слышу разумный вопрос, – Максимилиан отложил книгу. – Мне всегда было жаль, что у нас принята столь расслабляющая однозначность оценок. Донованы – это ведь две непростые натуры, но одновременно и два вполне уместных в свете типажа. Кира – сама женственность, рассудительность и сдержанное достоинство, Крэг – воплощение аристократической свободы нравов, мужской харизмы и деловой успешности… Поразительно, правда, что практически никто не заметил противоречий между навязанными образами и самими Донованами? Но что знает общество о Цирцее? То, что она невысокого происхождения, что состоит в браке уже десять лет, что она лучшая подруга Милады, что мужская часть общества к ней неравнодушна… Высший свет ведь обожает, когда его неписаные законы попирают с подобным царственным пренебрежением. Да и границы аристократии в наше время стали так размыты… – он усмехнулся. – Взять, к примеру, меня. И что, кстати, то же общество знает о Крэге?
– Я не то хотела знать, Макс.
– А это предпосылки, дорогая. Выводы я оставляю тебе.
– Вот вы где, – в библиотеку вошла Беатриса.
Маделейн повернулась к ней, мучительно ища тему для разговора и надеясь, что у Макса хватит тактичности не заговорить о Донованах.
– Так что там с моим платьем, Бетти?
– Что? – рассеяно переспросила Беатриса.
– Платье. Сегодня же графский бал конца лета.
– Да… конечно. Ты все-таки идешь?
– Бетти, неужели ты могла подумать, что я могу расстроиться из-за таких пустяков? Сочувствую, что твой друг оказался… негодяем, но что поделаешь, жизнь продолжается, – сказала она, морщась от банальности и патетичности этих слов.
– Конечно, – повторила леди Ирвин. – Съезди на примерку, дорогая.
Она проводила Маделейн взглядом и несколько неуверенно спросила у мужа:
– Это что, реакция на шок? Зачем ты вообще ей говорил?
– Бетти, – ласково ответил Максимилиан, обнимая ее, – это называется «трезвомыслие». То, чего всем нам не хватает. Теперь на балу у девочки будет второй шанс… только и всего.
– Иногда я тебя ненавижу, – сказала она.
***
Когда я вошел, Крэг Донован открыл глаза.
– Здравствуйте, Каспар, – привычная насмешка в голосе была почти такой же, как обычно. – Вот уж кого, а вас я не ожидал увидеть.
– Добрый день, – я сел за низкий столик в углу, прямо напротив него. – Зато мне очень хотелось увидеть вас.
Крэг улыбнулся.
– А вы здесь как представитель закона или как частное лицо?
– Я совмещаю эти ипостаси, – я тоже улыбнулся в ответ. – Тут у меня кое-какие бумаги на подпись… Решил занести лично. А вы неплохо держитесь.
– Стараюсь, – скромно ответил Крэг.
– Да уж, я вижу. Хрестоматийный образец мученика за идею. И как оно?
– А то вы не знаете? – пожав плечами, он непроизвольно поморщился. – Ваши люди работают не за страх, а за совесть.
Я кивнул, разглядывая его.
– Да… И именно поэтому меня удивляет отсутствие всякой легенды. Уж вы-то должны были предвидеть все варианты. И оправдание. Граф готов поверить в любую обеляющую вас историю, но вы молчите, как и леди Донован.
– И?
– И это наводит на мысли, милорд.
Крэг молчал, явно ожидая продолжения, не дождался, и вздохнул.
– Я знаю вас не первый год, – я покачал головой, – и знаю, смею заметить, неплохо. Хотя, должен признать, я не понимаю, зачем вы это затеяли. Изощренный способ суицида?
– Мне нравится эта версия, – усмехнулся Крэг.
– А мне – нет. Но, поскольку я не имею представления о конечном результате вашей… затеи, мне трудно было выбрать правильную тактику.
– И вы решили?..
– Соблюсти нейтралитет. В определенном смысле. Не вмешиваться в ход расследования, не подыгрывать вам, не ублажать графа. Но его… капризы и без того осложнили мою работу.
– Он послал вас к Кире? – спросил Крэг сочувственно.
Я медленно кивнул.
– Да. Хотя, поверьте, именно этого я бы хотел избежать больше всего. Вам не стоило подставлять ее под удар, милорд. Не стоило.
– У нас не было иного выхода, – едва ли не извиняющимся тоном ответил он. – В самом деле не было.
– Надеюсь, ваша… затея этого стоит, – я смотрел ему в глаза. – Иначе я сил не пожалею, но добьюсь вашей ссылки. Это хуже смерти, уж поверьте мне.
– Я верю, – он тоже смотрел на меня каким-то изучающим взглядом. – Но цена этой «затеи» в моем представлении и в вашем может отличаться.
– Я учту разницу, – пообещал я. – Подпишите здесь и здесь, прошу вас, – я привстал и протянул ему бумаги.
– Я сначала прочитаю, с вашего позволения, – кивнул Крэг. – Ну что же, это я подпишу… – он неловко сжал в распухших пальцах ручку, – «от дачи показаний отказываюсь», а вот над этим подумаю.
Я поднял брови.
– Вы не считаете себя невиновным?
– Меня смущает формулировка: «виновным себя не признаю». Признаю и считаю – разные вещи… Оставьте мне этот исторический документ, Каспар.
– Как хотите, – я поднялся и сложил бумаги в папку. – Граф хочет поговорить с вами, так что приготовьтесь.
– Знаете, если допросы на сегодня окончены, я бы хотел хотя бы умыться. Незачем пугать Рендольфа моим не слишком-то эстетичным внешним видом, он у нас впечатлительный. Опять курит за дверью?
Я пожал плечами, улыбнувшись.
– Зная графа, меня не удивляет его манера посылать вперед укротителей.
– Вы не правы, – Крэг осторожно коснулся рукой шеи. – Я бы скорее предположил, что он ждет чуда.
– А чуда не будет, – продолжил я.
– Не будет, – подтвердил Крэг. – Пришлите мне все же воды. Будьте человеком. Я хоть кровь смою.
– Ваша забота о графе умиляет, – я выглянул в коридор. – Полведра воды, пожалуйста.
– Просто я, – он сделал очередную попытку устроиться удобнее, – хочу встретить приговор достойно.
И, глядя на него, я понял, что это не притворство. Так что теперь я имею все основания хвалиться тем, что видел Крэга Донована серьезным.
– Не уходите далеко, Каспар. Конечно, вы и так узнаете содержание нашего разговора, но, полагаю, вы предпочтете «прямой эфир», нет?
***
…Максимилиан оказался в их обществе тоже по милости Беатрисы: в какой-то забегаловке, где ей назначил свидание очередной поклонник из любителей экзотики, она чуть не стала жертвой кучки лиц весьма подозрительной наружности, и он, курсант военной академии, вступился за честь дамы. Его потом чуть не исключили за нарушение дисциплины…
Крэг и Рендольф дружно решили, что теперь они ему до смерти обязаны, и Максу пришлось с этим смириться. Происхождения он тоже был сомнительного – сын разорившегося дворянина, женившегося на своей крестьянке, но для этой компании подобные мелочи уже не имели значения. Однако, поскольку стать официальным кавалером Беатрисы он все же не мог, то считался кем-то вроде рыцаря при прекрасной даме, чем она немерено гордилась и, проявляя в виде исключения деликатность, никогда при нем не распространялась о своих романах.
В это время скончался отец Рендольфа, оставив ему титул и состояние, и жизнь студенческая стала еще насыщеннее. Император, его официальный опекун, почти не вмешивался в его дела, скорее за недостатком времени, чем желания, и на учебу граф вообще плюнул, чего, в общем-то, и следовало ожидать. Веселье у него пошло такое, что не раз Крэг с Кирой вытаскивали его из ночных клубов, казино, с вечеринок, из прочих интересных заведений, эти двое вообще отличались большей мерой ответственности, чем хотелось бы графу. Зато всегда было к кому обратиться, чтобы исправить ошибку, загладить неловкость, попросить о помощи. Они же «старшие», помогут.
Уже когда мальчишки заканчивали университет, в одной из северных провинций внезапно грянула приграничная война, и Макс пошел добровольцем, что вызвало у Беатрисы настоящую панику.
– Ну что взбрело тебе в голову? – причитала она.
– Поверь, Бет, я знаю, что делаю, – он спокойно выдерживал ее умоляющий взгляд, чего не удавалось ни Рендольфу, ни Крэгу.
– Да скажите же ему кто-нибудь! – она призывно обвела глазами комнату. Мальчишки молчали. Рендольф терзал пробку от шампанского, мучимый чувством невнятной вины: Макс показал себя мужчиной, а кто он? И ответ ему не нравился.
– Бетти, ты не права, – тихо сказала Кира, и все как по команде повернулись к ней. – Макс сделал свой выбор, и пусть мы не знаем его мотивов, он имеет на это право.
– Не знаем? – ни к кому не обращаясь переспросил Крэг.
– Не знаем, – с нажимом ответила Кира. – Я не берусь судить, правильно ли ты решил, Макс. И не возьмусь. Дай только Бог, чтобы ты не пожалел о своем решении. Всегда есть иные пути, а никому из нас не хочется тебя терять.
Максимилиан встал, отошел к окну и несколько минут смотрел в никуда, остальные молчали, Беатриса едва сдерживалась, чтобы не разреветься. Потом он обернулся и улыбнулся Кире с горечью и благодарностью.
– Спасибо, Кир. Иные пути… Не знаю. Я выбираю тот, что ближе. Но я вернусь, и вы все мне еще позавидуете.
– Конечно, – согласился Крэг. – Мы тебе уже завидуем.
– Не все.
Он пожал руку Рендольфа, обнял Киру, хлопнул по плечу Крэга и издалека кивнул Беатрисе.
– Я вернусь.
Рядовая победоносная война обернулась нежданной бойней. Известий с севера почти не было, и не раз и не два они его хоронили. Но Макс ухитрился выжить и, соответственно, стать героем; специальным указом сам император произвел его в лорды. Безнадежная ситуация с положением в обществе была исправлена, если, конечно, после пережитого ада это имело значение. Рендольф тут же пригласил Макса в Винетту – якобы для поправки здоровья, а на самом деле для того, чтобы совместными усилиями вытащить его почти с того света. Было лето, но никто из них не уехал.
В первую же неделю Максимилиан сделал Беатрисе предложение, и она приняла его, повергнув в шок родных и знакомых. Лишь семь лет спустя она призналась Кире, что попросту боялась, что после ее отказа он наложит на себя руки – для него, совсем еще мальчишки, почти непосильным оказался груз чужих смертей. К тому же для нее наконец-то стал ясен вопрос о мотивах, а это накладывало даже не ответственность – обязательство. В ответ Кира заметила, что мотивы самой Беатрисы тоже давно были ясны без всяких «обязательств». И пока Макс заканчивал брошенную некогда академию, Беатриса получала диплом, хотя, как подозревали остальные, дело было совсем наоборот.
В консервативной Винетте свободная студенческая дружба ушла в подполье, милые полуночные посиделки стали редкостью. Беатриса обустраивала семейное гнездо, Рендольф изображал графа, Крэг решил заняться предпринимательством и заодно писать кандидатскую по социологии, а Кира поделила с братом деловые обязанности, как это было принято в их семье, и слишком часто бывала занята. Но зато когда им всем удавалось вырваться куда-нибудь на курорт – там они умели разгуляться! Веселей компании по-прежнему трудно было найти… 
