Глава 7 - Мерлин его подери, - выругалась Грейнджер, устало опускаясь на пол. Она уже несколько часов простукивала стены, чтобы найти тайник Генриетты, ибо и стол, и комод были заполнены вещами, неспособными хоть как-то улучшить её положение. Гермиону же преследовало ощущение, что где-то в комнате обязательно должен быть тайник, а в нём что-то, что поможет ей вырваться из этой странной реальности. Но усердные поиски ни к чему не привели. Девушка почувствовала, как её медленно обволакивает отчаяние.
Оно наступало со всех сторон, вливалось через рот и уши… Ей не выбраться. Никогда не выбраться из своей прошлой жизни. Что же это за бред! Ужасный, нескончаемый сон…
Даже плакать уже не хотелось. После вчерашнего разговора с Малфоем ей внезапно показалось, что разгадка не за горами. Всю ночь она ждала весточки от него, но ничего так и не произошло. Тогда она решила поискать дневник или какие-нибудь записи своего прошлого воплощения, но и это не помогло приблизиться к ответу.
А ведь должна быть причина. Не может быть, чтобы она и Малфой попали сюда просто так. И если бы только она поняла в чём суть, то, вероятно, смогла бы найти способ вернуться в свою настоящую жизнь…
И тут что-то стукнуло о прутья оконной решётки. Мгновенно поднявшись с холодного пола, Грейнджер подошла к окну. Снаружи билась клювом о решётку большая серая сова. Просунув руку сквозь широкие прутья, девушка отвязала от её лапы массивный конверт и стала было искать что-нибудь, дабы поблагодарить птицу, но та лишь недовольно ухнула и, не дожидаясь лакомства, улетела явно довольная тем, что избавилась от тяжёлой ноши.
Гермиона, сгорая от любопытства, одним резким движением вскрыла конверт. В нём оказалось около десяти исписанных мелким витиеватым почерком листков и сложенная в четыре раза записка. Развернув её, Грейнджер прочла:
«Г.
Выбрал из дневника то, что поможет тебе прояснить ситуацию. Ты нашла что-нибудь у Генриетты?
На сове заклятие, позволяющее ей пересекать границы владений П., завтра она вернётся за ответом»
Несмотря на то, что это краткое послание не было подписано, авторство Малфоя не оставляло сомнений. Гермиона задумчиво разгладила листок. Так, значит, он сумел найти заклинание, защищающее сову от родовой магии поместья? Или это открытие Дрейка? Хотя… Дрейк ведь прошлое воплощение Драко, а раз так…
Грейнджер встряхнула головой, желая отогнать назойливые мысли. Ей всё не давал покоя тот факт, что в прошлом она действительно любила Драко Малфоя, ведь сколько не убеждай себя в том, что Драко и Дрейк не тождественны, всё это лишь отговорки: душа то одна. Суть неизменна.
Интересно, как Малфой справляется с поразившем их обоих открытием?
И не желая больше предаваться пустым размышлениям, Гермиона приступила к чтению.
***
После обеда к Драко заехал Забини. Он был необычайно бледен, посему Малфой, не задавая лишних вопросов, сразу провёл друга к себе в кабинет, велев эльфам принести бутылку огневиски.
Минут пятнадцать Блейз-Берн просто молчал, меланхолично уставившись в камин. Малфой тем временем разлил горькую жидкость в гранёные стаканы и протянул один из них другу. Забини залпом осушил стакан, даже не поморщившись.
Потом он налил себе ещё и произнёс, избегая взгляда Драко:
- Она не любит меня. Ты был прав, когда говорил, что свадьбу нужно отменить.
Драко вспомнил, что нечто подобное он читал в дневнике Дрейка, и уже стал придумывать разумный, приличествующий случаю и своему положению друга одного и брата другой ответ, как Забини продолжил:
- Я знаю, что она не изменяет мне с этим инфантильным Лонгботтомом, но она влюблена в него, понимаешь? И когда выходила за меня, тоже думала о нём. Я почти уверен. Нет, нет… Не говори ничего. Ты предупреждал. Говорил, что нужно отпустить её, что так будет лучше и ей, и мне. Разрыв помолвки стал бы скандалом, но сейчас уже поздно. Мы женаты. И… слышишь, можешь ненавидеть меня, но я не могу отпустить её. Не могу позволить ей быть счастливой без меня.
Малфой был поражён этой пламенной речью, ему всё казалось, что сейчас Блейз встанет с кресла и с диким хохотом закричит: «Попался! Поверил!»
Но нет. Забини был трагически серьёзен, а его последние слова и вовсе прозвучали зловеще.
Только чужих страстей мне для полного счастья не хватало!
Впрочем, выхода не было. Что-то непременно надо ответить.
- Берн… ты ведь не просто так мне это говоришь, верно? Тебе не утешение моё нужно. Но тогда – что? – Малфой скрестил руки на груди, устремив на Забини самый твёрдый из своих взглядов.
Берн-Блейз вскинул голову, ответив Драко не менее резким и твёрдым взглядом:
- Поговори с Лилией. Скажи, что она должна забыть эту блажь.
- Что же ты сам с ней не поговоришь? Ты ведь её муж, верно? – и хотя Драко понимал, что лучше этого не делать, он не смог удержаться от ядовитой улыбки.
Действительно, чего Забини от него хочет? Разве в его силах заставить свою новоиспечённую сестрицу думать о ком-то или не думать, любить или не любить?
- Она послушает тебя, - Берн упорствовал.
- Да, нет же. Ты и сам понимаешь. Нельзя изменить своих чувств к кому-либо.
- Но почему не я? – в голосе Забини звучало неподдельное отчаяние, но Драко почему-то не было жаль его.
- Она уже твоя жена. Довольствуйся этим.
Они ещё немного поговорили, больше не возвращаясь к Лилии, но, когда Забини ушёл, Малфой почувствовал себя как-то неуютно. Был ли он прав, ответив так лучшему другу Дрейка? Ответив так своему лучшему другу.
***
Сова Малфоя должна была прилететь примерно через час. Гермиона достала из комода листки, которые прочитала за эти сутки несколько раз. Теперь она понимала, почему Генриетта любила Дрейка. Этот умный, сильный духом мужчина, с такой нежностью относящийся к собственной сестре действительно мог заслужить её любовь. Интересно только, куда же Малфой подевал все свои прекрасные душевные качества в двадцать первом веке?
Хмыкнув, Грейнджер ещё раз открыла комод, надеясь найти хоть что-нибудь интересное. Она заново простучала его стенки и тут неожиданно для себя нащупала неровность на дне ящика. Надеясь, что это не просто недоработка мастеров, Гермиона просунула голову в комод и увидела еле заметный крючок. Аккуратно, не веря своему счастью, девушка потянула его на себя, и через мгновение её взору открылось второе дно комода.
А там – две пачки писем. Одна перевязана жёлтой лентой, другая – синей.
Вообще-то Гермиона думала, что обнаружит дневник, защищённый парочкой заклятий, но по известной одному её прошлому воплощению причине, тайник и письма не были запечатаны с помощью магии.
Очень скоро стало ясно, что жёлтой лентой были скреплены послания Лилии, а синей – Дрейка.
Поразмыслив немного, Гермиона решила сначала прочитать письма подруги, а потом уже возлюбленного.
Перечитав всю «жёлтую» стопку, девушка отобрала несколько особо важных писем, и уже было, открыла первое письмо Дрейка, как в комнату постучали.
- Генриетта, ты не спишь? Мне бы хотелось поговорить с тобой…
Гермиона чуть не завыла от досады. Почему же Паркинсон понадобилось прийти именно сейчас, когда она уже почти поняла, что им с Малфоем следует делать дальше?...
Впрочем, необязательно ведь открывать ей. Можно притвориться спящей. А что? Она просто устала за день, поэтому уже легла и сразу погрузилась в сладостный и глубокий сон. Главное, вести себя как можно тише, чтобы Паркинсон действительно ей поверила. А то ведь милая кузина явно мечтает уличить её перед братом. Нельзя же так подставлять Генриетту… точнее себя.
Притаившись, Грейнджер прислушалась к тому, что происходило за дверью. Судя по всему, через несколько минут Паркинсон, повздыхав немного, решила удалиться.
И вдруг что-то стукнуло об оконную решётку. Хотя – почему «что-то»? Гермиона точно знала, что это сова Малфоя. Она на цыпочках подошла к окну и постаралась, не производя лишнего шума, привязать конверт к лапе недовольно ухающей птицы. Как только ей это удалось, и сова скрылась в ночи, Грейнджер подошла к двери и внимательно прислушалась.
Видимо, Панси-Поли всё-таки удалилась, так как за дверью не было слышно ни звука. Подождав ещё несколько минут, Гермиона развязала синюю ленту и приступила к чтению.
***
Драко со злостью бросил конверт на стол. Он вообще-то ждал ответа. Какой-то весточки. Знака.
Как ему теперь узнать, нашла ли Грейнджер ответ?
А он, между прочим, больше всего на свете хочет, чтобы она сказала ему, что делать.
Да, звучит странно: он мечтает, чтобы зазнайка-Грейнджер указала ему, как поступить. Раньше такое было бы невозможно. Впрочем, раньше многое из ставшего для него ныне повседневностью показалось бы лишь дурным сном.
Малфой лёг на кровать и закрыл глаза. Поиски подходящего заклинания для возвращения его в привычное тело не дали никаких результатов. Больше у него не было идей, именно поэтому он так надеялся на ответ Гермионы. Что-то ведь она должна была найти, понять, узнать… Драко никогда не поверит, что гриффиндорская отличница потерпела фиаско. В конце концов, он ведь неоднократно слышал эти, всем известные истории о том, как Грейнджер вместе с Поттером и Рыжим пряталась в лесах, похищала и уничтожала хоркруксы Лорда. Явно ведь, что мозговым штурмом занималась именно она, не Уизли же был генератором идей!... Так вот, раз Грейнджер смогла помочь пресловутому Поттеру, то почему же ныне ей не помочь самой себе и ему заодно?
Драко скрипнул зубами. Должна же она хоть как-то оправдать тот факт, что в прошлой жизни они были влюблены друг в друга… Малфою казалось, что чувства Дрейка и Генриетты – вина Грейнджер. И наплевать, что это нелогично. Принять подобную взаимосвязь с этой самоуверенной занудой было слишком сложно, и он искал оправдания.
Раздумывая над тем, что Гермиона просто обязана ему помочь, Драко провалился в сон.
***
Рано утром у поместья Малфоя остановился изящный экипаж, а через несколько минут Драко доложили, что его желает видеть миледи Забини.
Сегодня Луна была одета в жёлтое платье с кокетливой россыпью белых жемчужинок по всему подолу. Улыбнувшись самой светлой из своих улыбок, она крепко обняла любимого брата. Драко, постепенно привыкающий к этой роли, даже смог заставить себя приобнять её в ответ. Мысленно он всё время напоминал себе, что уж лучше быть братом странной Лавгуд, чем туповатой Браун. К тому же, Малфой надеялся, что в скором времени он сможет навсегда забыть об этой роли.
Пока они пили чай в большой комнате рядом с кабинетом Дрейка, Лилия была необычайно весела: рассказывала о недавно прочитанной книге, делилась светскими сплетнями, которые в её интерпретации превращались в увлекательнейшие истории. Затем она неожиданно приняла самый строгий вид и, понизив голос до шёпота, произнесла:
- Сегодня, часов в пять утра, со мной связалась Генриетта. Она хочет, чтобы я организовала вам встречу.
Так значит, Грейнджер действительно смогла найти ответ! Драко разволновался и произнёс сдавленным, совершенно не своим голосом:
- И… ты сможешь? Организовать её?
Луна сочувственно улыбнулась и слегка сжала его руку:
- Да, смогу. Мне удалось уговорить Берна пригласить лорда Поттера с собой на заседание. Всё равно ему нужен был кто-то в качестве свидетеля…
- Что за заседание?
- Судебное. Ты что забыл? – она посмотрела на Драко с неподдельным беспокойством.
- Нет, просто… сама понимаешь, - Малфой покачал головой, надеясь, что его сестрица спишет всё на сильное волнение по поводу скорой встречи с возлюбленной.
На самом же деле при слове суд, он сразу вспомнил тяжёлые послевоенные дни, когда несколько месяцев подряд он не знал точно, что ждёт его и мать, и можно ли рассчитывать на заступничество Поттера и снисхождение министерства.
- Слушай… Лил, - странно было называть Лавгуд этим именем, - а где мы встретимся?
- У нас. Генриетта воспользуется камином, а ты можешь приехать раньше.
- Спасибо.
Лавгуд лишь пожала плечами:
- За что «спасибо»? Если бы не эта странная вражда между нашими семьями, вы бы уже давно поженились, и Генриетта стала бы моей сестрой.
- Да, конечно, - поспешно произнёс Малфой. Незачем продолжать разговор на эту тему, всё-таки, как ни крути, ему слишком сложно принять это нелепое чувство между Дрейком и Генриеттой.
***
- Я вчера хотела поговорить с тобой, кузина. Но ты вероятно уже спала… - Паркинсон произнесла эту незамысловатую фразу таким тоном, что сразу стало ясно: она прекрасно поняла, что Гермиона бодрствовала.
В целом Грейнджер не особо волновал тон Панси-Поли, и её слова тоже, но неизвестно же какие выводы может сделать присутствующий в библиотеке Говард, а посему она решила заговорить о чём-нибудь более безопасном. Ей ведь, между прочим, вечером ещё нужно ускользнуть из этого дома, где следят за каждым её шагом…
- Говард, посмотри, какое интересное примечание в этой книге по поводу истории английского магического права. Возможно, оно понадобится тебе сегодня, - Гермиона подала Гарри-Говарду книгу с самой очаровательной улыбкой, утверждающей «я ничего не могу замышлять».
- И так странно… вчера мне показалось, будто в твоей комнате кто-то стучал по оконной решётке, - видно было, что Панси не собирается сдаваться так просто.
Говард же, до этого не обративший особого внимания на её замечания, внимательно посмотрел сначала на свою кузину, затем на сестру.
- Вероятно, ветер расшумелся… Надеюсь, потом ты хорошо спала, дорогая моя? – Грейнджер послала Паркинсон испепеляющий взгляд аля «только попробуй натравить на меня Говарда, я превращу твою жизнь в ад». Надо отметить, что взгляд этот Гермиона позаимствовала у самой Панси несколько лет тому назад.
Осознав, что больше не стоит испытывать судьбу, Панси принялась рассуждать о том, как её мучают мигрени и жаловаться на ужасные погодные условия Королевства.
Гермиона углубилась было в чтение, но громогласные жалобы Паркинсон мешали ей сосредоточиться. Она вспомнила то, о чём узнала вчера. Дело в том, что по неизвестной ей причине, в некоторые из писем Лилии и Дрейка были вложены послания самой Генриетты. По правде говоря, часто они оказывались гораздо интереснее самих ответов. В одном из таких «возвращённых» писем к Лилии Генриетта писала о трагедии, произошедшей с Уиллисом, женихом Поли. Виконт Уизли, старший брат Реджинальда, имел привычку раз в два месяца выезжать на охоту вместе со своими двоюродными братьями. Судя по тому, что писала миледи Поттер, Уиллис был отличным охотником, достаточно бесстрастным, суровым и не знающим сомнений, он всегда сам выбирал место для своей любимой забавы, с точностью до миллиметра, отмечая на карте наиболее безопасный участок. Но полгода назад что-то пошло не так, и во время охоты на Уиллиса и его братьев напала стая волков. О трагедии, унёсшей жизни трёх отважных мужчин семейства Уизли, сообщил сельчанин по имени Джон, прислуживающий Уиллису уже около двух лет. Он единственный, кому удалось спастись. С тех пор, как писала Генриетта «Поли пребывает в самой жуткой депрессии». Ещё внимание Гермионы привлекли строки: «Я прощаю ей такое, что раньше бы никогда не простила, но она действительно любила своего жениха, эта потеря сломила её. Теперь Поли уже и сама не знает, кому желает зла, а кому добра. Мне она в минуту откровенности говорила, что не знает, стоит ли ей жить дальше. Я каждый день говорю ей, что она обязана жить ради него… но тут ведь невольно задумаешься, а моя жизнь возможна ли теперь, когда надежда быть счастливой стала почти призрачной?»
Эта возвышенная грусть произвела на Гермиону сильнейшее впечатление, Паркинсон же теперь вызывала у неё лишь неподдельное сочувствие. Если бы не попытки Панси-Поли очернить её перед Говардом, она, возможно, смогла бы стать её другом.
***
Забини, как и обещала Луна, зашёл за Гарри ровно в семь. А через несколько минут в гостиной появился Реджинальд. Оказывается, Говард позаботился, чтобы дамы не скучали, и пригласил в гости своего друга. Раскланявшись с виконтом, при одном взгляде на которого Гермионе хотелось плакать, Грейнджер стала думать над тем, под каким предлогом оставить Паркинсон и Рона вдвоём. Наверняка это будет изрядным нарушением приличий, но ей просто необходимо встретиться с Малфоем сегодня.
Как только Говард и Берн (кажется, именно так звали Блейза в этой реальности) отправились в зал суда, Гермиона, «её жених» и «кузина» прошли в гостиную, дабы за чашечкой чая обсудить последние новости и немного пофилософствовать. По крайней мере, по мнению Грейнджер, как раз так и проводили время знатные дамы и господа в семнадцатом веке.
Её встреча с Малфоем была назначена на восемь вечера. Когда до этого времени оставалось всего пять минут, Гермиона откашлялась и с улыбкой произнесла:
- Простите, мне нужно покинуть вас… ненадолго.
- Возвращайтесь скорее, миледи, - Реджинальд, скорее всего, улыбнулся ей в ответ. Но смотреть на знакомую до слёз улыбку Рона, а затем идти к Малфою было бы слишком большим испытанием, поэтому Гермиона, не оборачиваясь, вышла из комнаты.
Уже через несколько минут девушка ступила на холодный пол поместья Забини, и сразу почувствовала на себе тяжёлый взгляд льдисто-серых глаз. Впрочем, было в этом взгляде ещё кое-что хорошо знакомое Гермионе, а именно – надежда. Грейнджер с удивлением поняла, что Малфой до определённой степени доверился ей. Неизвестно хорошо это или плохо, но факт остаётся фактом, а значит…
- Ты так и будешь молчать? У нас, между прочим, лимит времени, как всегда ограничен, - холодный тон бывшего сокурсника вернул её к реальности.
- Мог бы и поздороваться.
- Много чести, - огрызнулся Малфой и сразу перешёл к делу, - ты нашла что-нибудь?
- Да. У меня есть некоторые письма Генриетты к Лилии и Дрейку и их ответы, - Гермиона даже не пыталась скрыть превосходство, отразившееся на её лице. У неё есть что-то, чего нет у этого вечно напыщенного эгоиста. Она знает больше него. И сейчас, в отличие от былых времён, он вынужден признать это.
- Дашь почитать? – он старался не выдать своего интереса, но получилось плохо. События последней недели сильно пошатнули способность Драко соблюдать спокойствие при любых обстоятельствах. Уж слишком много странного и нелепого произошло за это время.
Гермиона кивнула, передавая ему две стопки. Они были значительно меньше тех, что она обнаружила в тайнике Генриетты:
- Здесь самые важные и интересные письма.
Малфой напрягся:
- Скрываешь что-то?
Гермиона приняла самый строгий вид и произнесла наисерьёзнейшим тоном:
- Конечно… размышления Лилии по поводу применения аконита и обещания Дрейка увезти Генриетту как можно дальше…
- Хватит паясничать, Грейнджер. Я и не думал, что у тебя такой яркий комический талант. Ты поняла что-нибудь из всего этого? Или ты просто ломаешь комедию, потому что так и не смогла придумать, как нам отсюда выбраться?
- Нет-нет, у меня есть ответ, - поспешила заверить его Гермиона. Всё-таки нельзя так долго мучить товарища по несчастью, даже если его зовут Драко Малфой.
- Я думаю, всё дело в том, что мы должны помочь своим прошлым воплощениям в том, что было для них так важно, - продолжила она.
- То есть соединить любящие сердца? – с явной иронией поинтересовался слизеринец.
- Да. Абсолютно верно. Вспомнив всё, что я слышала о подобных заклинаниях, я поняла, что наше перемещение могло иметь только такую цель, понимаешь?
- Но причём здесь то, что мы должны найти? Или как там говорилось?
- Скорее всего, мы поймём что-то, пока будем искать правду…
- Ты имеешь в виду причину вражды Поттеров и Малфоев? – нетерпеливо перебил её Драко.
- Именно, - Гермиона кивнула, - по крайней мере, это всё, что пришло мне в голову. Возможно, если мы поможем себе в прошлом…
- «Возможно»? – это выражение Малфоя совершенно не устроило. Ему была необходима уверенность. Гарантии. Но разве могла Грейнджер предоставить их ему? В конце концов, она остановилась именно на этом варианте, потому что других просто не было. С того момента, как она окончательно убедилась, что обратного заклинания не существует, как и иного способа выбраться отсюда, этот вариант стал её единственной надеждой. К тому же, не так уж он был и плох.
По-видимому, Драко и сам понимал, что ему придётся смириться с таким положением дел.
- Важно, что Генриетта и Дрейк уже начали поиски ответов, - произнесла Грейнджер нарочито бодрым тоном.
- И что же они узнали?
- Всё есть в письмах. Но в целом ситуация такова: они решили обратиться к Марии, как к единственной возможной свидетельнице тех событий. Загвоздка в том, что они не смогли найти её. Полгода назад она похоронила мужа и уехала из Португалии. В последнем письме Дрейк упоминает, что он почти нашёл её, но деталей нет…
Несмотря на то, что информация была не особо утешительной, Драко оживился: всё-таки намечается какая-то деятельность. Это уже что-то.
- Я прочитаю письма и поищу у Дрейка какие-нибудь записи.
- Хорошо, - Гермиона посмотрела на часы и вздрогнула, - мне пора.
Она исчезла в камине так быстро, что Малфой даже не успел сказать «спасибо». Хотя, собирался ли он?
Когда Грейнджер вошла в гостиную, где она отсутствовала около двадцати минут, её взору предстала странная картина. Паркинсон утирает слёзы кружевным платком с вензелем «У», а Реджинальд смотрит на неё необычайно ласково. Они сидели так близко друг к другу, в их взглядах было столько нежности, что у Гермионы возникло неприятное ощущение, будто она подглядывает за чем-то очень интимным и для неё совершенно не предназначенным.
Впрочем, так оно и было. Заметив вошедшую девушку, Панси-Поли срочно вытерла слёзы насухо, спешно отдала платок Реджинальду и резко отодвинулась от него. Он же следил за каждым движением Паркинсон, будто зачарованный.
Видно было, что здесь произошло что-то. И даже если у этих двоих не было тайного романа, для каждого увидевшего их сейчас стало бы ясно – скоро они поймут, что влюблены друг в друга. Пока же Панси абсолютно неубедительно пожаловалась Гермионе, что им её ужасно не хватало, а потом разговор пошёл своим чередом, словно и не было этой странной сцены, столь сильно смутившей Грейнджер.
Вечером, укладываясь спать, Гермиона снова вернулась к этой подозрительной ситуации. Конечно, отношения жениха Генриетты и её кузины, вроде бы должны быть безразличны ей, но всё же… Эта сцена уж слишком сильно походила на ту, что она наблюдала на рождественском балу. Конечно, там всё было гораздо вульгарнее, но здесь…
Гермиона вздохнула. Ей было сложно смириться с тем, что самый дорогой её сердцу человек так жестоко поступил с ней. И сейчас она не могла не думать о том, что, возможно, Рон уже однажды предал её. Хотя… ведь и Гермиона в прошлой жизни не любила его. Она отдала своё сердце Малфою. Или не она. Генриетта.
