Глава 7Джо сдержал обещание и позволил Джеймсу и Филиппе взглянуть на свои драгоценные картинки только на следующий день. Ариадна даже гордилась тем, что ее сын так ценит рисунки, сделанные ею для него. Конечно, он был еще совсем малышом, но его детский восторг вызывал у нее целую бурю эмоций. Иногда он сам приносил ей бумагу и карандаши, без слов прося о том, чтобы она нарисовала что-нибудь специально для него. Такие рисунки хранились в его копилке особняком, отделенные от тех, которые уже были готовы к тому времени, когда она их подарила. Джо был уверен, что никто на свете не умеет рисовать так же красиво, как и его мама.
Поэтому, когда он принес свою коробку со сложенными в ней рисунками, его лицо сияло триумфальной улыбкой.
– Наш папа тоже красиво рисует, – вскользь заметила Филиппа, на что Джо только нахмурился.
Он вздохнул и бухнул коробку на стол. Когда крышка была открыта, Джеймс и Филиппа задохнулись от восторга.
– Так много, – восхищенно прошептал Джеймс. – Это все ваше?
Ариадна согласно кивнула и подошла к ним, опускаясь на колени перед журнальным столиком.
– Да, это мое.
– Как красиво, – Филиппа осторожно перебирала листки с карандашными набросками и внимательно рассматривала каждый рисунок. – Я бы тоже хотела так рисовать.
– Вполне возможно, что ты научишься и будешь рисовать даже лучше чем я, – обнадеживающе сказала Ариадна.
– Лучше уже нельзя, – со вздохом возразила девочка.
– Нет предела совершенству, – задумчиво ответила Ариадна.
Когда она была еще совсем маленькой, ей очень нравилось наблюдать за тем, как рисует ее мама. Эта женщина не была профессиональной художницей и нигде не училась, но природные способности к живописи позволяли ей время от времени заниматься рисованием. Такое случалось нечасто, так как домашние заботы и работа в школе отнимали почти все ее силы, но во время редких отпусков и периодов болезни она вынимала из нижнего ящика своего рабочего стола карандаши и краски, а потом подзывала свою дочь, и они вместе рисовали. Чаще всего Ариадна просто наблюдала за тем, как ее мама осторожно накладывала штрихи и линии, которые с каждым следующим мгновением обретали более четкую форму. Так продолжалось несколько дней, и каждый раз Ариадна с замиранием сердца ожидала времени, когда ее мама вновь подойдет к столу и позовет ее к себе. Это значило, что рисунок, который начинал зарождаться прямо на ее глазах, станет еще более понятным и красивым. Она внимательно следила за тем, как ее мама проходит все стадии от наброска до завершительной обработки красками, и то, что в первый день казалось лишь размытой тенью, к концу работы становилось прекрасной картиной. Тогда, будучи еще совсем малышкой, Ариадна наивно полагала, что ее мама рисует лучше всех на свете. Джо было немногим больше двух лет, и он считал точно так же.
Потом, покинув родной дом и посвятив свою жизнь рисованию и архитектуре, Ариадна поняла, что прелесть рисунков ее матери заключалась не в их внешней красоте, а в том, с какой любовью они были сделаны. Ей удалось сохранить несколько образцов, и иногда, когда ей бывало грустно, она вынимала коробку, очень похожую на ту, что сейчас так гордо демонстрировал Джо, и просматривала рисунки своей матери. Самые лучшие воспоминания ее детства оживали вместе с изображениями цветов и простыми пейзажами, которые оставила ей женщина, любившая ее больше всего на свете.
Между тем стопка ее собственных рисунков уже разобралась по листочкам, которые лежали по всему столу. Дети перебирали их по второму кругу, постоянно награждая ее работу восторженными комментариями.
– У тебя есть любимая картинка, Джо? – спросила Филиппа, разглядывая один из графических набросков.
Джо уже собрался ответить, но их снова прервал стук в дверь, и он разочарованно вздохнул:
– Сейчас, мама придет, потом покажу.
Ариадна поднялась с ковра и направилась к двери. Ее уже не удивляло, что за дверью ее поджидал Доминик.
– Ты вчера забыл у нас свою коробку, – вместо приветствия сказала она.
– Я действительно забыл, только совсем другое. Это ваша коробка, я купил это для вас с Артуром.
Ариадна удивленно перевела взгляд на большую картонную коробку и переспросила:
– Это нам?
– Да, это небольшой подарок, – улыбнулся Кобб, проходя в прихожую.
– Что в ней? – с некоторой опаской поинтересовалась она.
– Вечером с Артуром откроете, тогда и узнаешь.
– Так нечестно, – совсем как капризный ребенок нахмурилась Ариадна. – Эта коробка целый день мозолит мне глаза, и я даже пару раз чуть было не растянулась в собственной прихожей, потому что она стоит тут на пути и мешает ходить. Она такая большая, что я с легкостью могу спрятаться внутри нее, и, возможно, не только я. Такая большая вещь наверняка стоит кучу денег, так что ты просто обязан сказать мне, что находится внутри.
Пока она говорила, Доминик только улыбался и смотрел на нее, словно фиксируя каждое ее движение.
– Не беспокойся, бомбы там нет, – только и сказал он, после того, как ее монолог подошел к концу. – Если только совсем небольшая.
Ариадна посмотрела на него, и, поймав озорные смешинки, прятавшиеся в глубине, его глаз, поняла, что большего ей все равно не добиться.
– Ладно, пойдем к детям, – разочарованно протянула она и прошла в гостиную.
– Ваш папа пришел, – она постаралась придать своему голосу как можно больше бодрости, но эти слова не вызвали почти никакой реакции.
– Надо будет поторопиться с поисками няни. Если они еще пару раз посидят вместе с тобой, то вообще забудут, как я выгляжу, – с непонятным выражением сказал Кобб, который оказался прямо за ее спиной.
Ариадна вздрогнула и отошла подальше, стараясь не показывать, как она взволнована. Она с трудом научилась контролировать свою речь в его присутствии, но когда Кобб бывал так близко, ничего не могла с собой поделать.
– Вы не хотите поздороваться с папой? – она предприняла еще одну попытку обратить внимание детей на Доминика.
Только после этого Джеймс соскочил с пола и, подбежав к отцу, схватил его за руку.
– Папа, хочешь посмотреть на рисунки, которые сделала Ариадна?
– Конечно, приятель, – весело согласился Кобб, а затем повернулся к хозяйке дома. – Ты позволяешь им звать тебя просто Ариадной?
– Тетя Ариадна звучит так удручающе, – он сморщила нос – я еще не готова стать тетей. Может, лет через десять или даже двадцать, но не сейчас.
– Джо не показывает свою любимую картинку без тебя, – раздосадовано пожаловался Джеймс.
– Ну, тогда я сейчас подойду, – Ариадна приблизилась к своему сыну – возьму его на руки, – она подхватила его подмышками и оторвала от пола – а потом посажу к себе на колени, и он протянет свою ручку и покажет, наконец, что за рисунок он любит больше всего. И он сделает это поскорее, потому что мама тоже очень хочет знать, какая картинка так сильно понравилась Джо.
Джо, хихикая, обнял ее за шею и поцеловал в щеку. Ариадна вновь поймала на себе внимательный взгляд Доминика, но на этот раз не смогла прочесть его выражения.
– Я люблю этот, – ее сын потянулся к столу и выбрал один альбомный лист с карандашным наброском.
– Мне он тоже понравился, – обрадовано закивала Филиппа. – Я долго его разглядывала, но так и не смогла понять, где я это видела.
– Можно мне? – усаживаясь рядом с Ариадной на пол, спросил Доминик.
Джо проявил невиданную доселе щедрость и протянул ему свой любимый рисунок.
Ариадна с интересом следила за тем, как Кобб берет в руки листок и внимательно рассматривает изображение. Его лицо было крайне сосредоточенным, и она почувствовала себя неловко, совсем как в первый день их знакомства, когда она придумывала для него лабиринты, стоя на крыше университета. Доминик разглядывал рисунок необычно долго, как будто пытался заметить и запомнить каждую мелочь. Ариадна с опаской приблизилась к нему и заглянула в листок, надеясь понять, что в нем такого необычного, и, лишь после этого на нее накатило осознание очередной ошибки.
– Это кафе на улице Сезар Франк, – прошептал Кобб. – Ошибки быть не может, это оно. Откуда тебе известно это место?
– Я… – Ариадна вдруг поняла, что не может придумать ни одного разумного объяснения, почувствовав себя так, словно в чем-то виновата. – Я училась в Париже. Иногда бывала на этой улице. Там очень мило.
– Мило? Может быть и так, но только до тех пор, пока стекла не полетят в лицо, – мрачно сказал Доминик, а затем поднялся с пола. – Может быть, отойдем на пару минут? Нужно поговорить.
Ариадна послушно спустила с колен Джо и тоже поднялась с пола, приняв руку, которую так заботливо подал ей Кобб.
– Пройди на кухню, – прошептала она.
Ее руки похолодели и сердце забилось с удвоенной силой. Дурное предчувствие захлестнуло ее с головой, и Ариадна, едва ощущая собственные ноги, поплелась следом за Домиником на кухню.
